Вы вошли в эту комнату, остановились у выключателя, повернули его, посмотрели на часы и снова выключили свет, ибо другая дверь была открыта… вот так… и свет проникал из спальни мадам Харлоу.
Во время этого монолога Ано успел встать рядом с Энн, дабы убедиться, что она занимает вышеописанную позицию, а потом перебежать через комнату и распахнуть упомянутую дверь.
– Вы успели заметить, как свет играет на орнаментах и панелях портшеза по другую сторону камина, справа от вас. Стоя в темноте… – теперь Ано говорил медленно, делая промежутки между словами, – вы слышали звуки борьбы в спальне и слова, произнесенные четким шепотом.
– Да. – Энн вздрогнула. Серьезное и властное поведение Ано явно встревожило ее.
– Пожалуйста, снова встаньте здесь и прислушайтесь, как в ту ночь. Благодарю вас! – Ано повернулся к Бетти: – А вы, мадемуазель, и вы, Франсина Роллар, пожалуйста, пройдите со мной.
Он направился к двери в гардеробную, но Бетти даже не поднялась со стула. Ее щеки побледнели.
– Мосье Ано, – заговорила она дрожащим голосом, – я догадываюсь, что вы собираетесь сделать. Но это ужасно и жестоко по отношению к нам. К тому же я не вижу, какой в этом толк.
– Никакого, – сказала Энн Апкотт, прежде чем Ано успел ответить. Она была еще сильнее обеспокоена, чем Бетти, хотя ей, несомненно, предстояло играть более легкую роль. – Почему мы должны повторять все, что пережили тогда?
Ано повернулся, стоя в дверном проеме.
– Умоляю вас позволить мне осуществить мои намерения. Думаю, когда я закончу, вы поймете, что мой эксперимент не был бессмысленным. Разумеется, я понимаю, что подобные моменты весьма неприятны. Но – прошу прощения – я не думаю о вас. – Голос детектива был настолько серьезным, что его резкие слова не звучали оскорбительно. – Я думаю о женщине, вдвое старшей каждой из вас, чья несчастливая жизнь подошла к концу той ночью в этом доме. Меня тронули две фотографии, которые вы, мадемуазель Харлоу, показали мне сегодня утром. – Он закрыл глаза, словно вспоминая эти два снимка с их вопиющим контрастом. – Сейчас я отстаиваю интересы покойной. Если ее убили, я намерен узнать, кто это сделал, и добиться, чтобы преступник понес наказание!
Фробишер не представлял себе, что Ано способен испытывать столь глубокие и страстные чувства. Он стоял между ними, подобно карающей фигуре Правосудия с огненным мечом.
– Вы обе еще молоды. Что значит для вас несколько неприятных минут? Умоляю вас не препятствовать мне.
Бетти молча встала. Ее лицо было белым как мел.
– Пойдем, Франсина. – Казалось, ей трудно говорить. – Нам нужно показать мосье Ано, что мы не трусихи, за которых он нас принимает.
Но Франсина не двигалась с места.
– Я ничего не понимаю. Я всего лишь бедная девушка, и это меня пугает. Полиция… она расставляет ловушки…
Ано засмеялся:
– И часто ловят в них невинных? Ответьте, мадемуазель Франсина!
Он с почти презрительным видом двинулся в спальню миссис Харлоу. Бетти и Франсина следовали за ним по пятам, остальные шли сзади, а Фробишер замыкал процессию. Ему так же не хотелось наблюдать за экспериментом Ано, как девушкам – участвовать в нем. Предстояла некая реконструкция сцены, описанной Энн Апкотт, несомненно с целью проверить ее искренность. Так как это был скорее тест на выдержку, чем на честность, эксперимент не казался Джиму ни надежным, ни честным. Он задержался в дверях, чтобы подбодрить Энн, но она снова смотрела на стоящие на шкафчике часы с тем же странным выражением озадаченности.
– Бояться нечего, Энн, – сказал Джим.
Девушка оторвала взгляд от часов и посмотрела на него.
– По-моему, я никогда не слышала, чтобы вы называли меня по имени. Благодарю вас, Джим! – Внезапно кровь прилила к ее лицу. – Признаюсь, я немного ревновала, – добавила она со смущенной улыбкой, словно стыдясь своих слов.
К счастью, появление в дверях Ано избавило Джима от необходимости отвечать.
– Простите, что прерываю ваш разговор, мосье Фробишер, – сказал он, – но крайне важно, чтобы мадемуазель слушала внимательно и ничто ее не отвлекало.
Джим последовал за Ано в спальню. Комиссар, его секретарь и мосье Беке стояли возле одного из окон. Бетти распростерлась на кровати миссис Харлоу, а Франсина Роллар поместилась у стены, неподалеку от двери, испуганно бегая глазами из стороны в сторону. Однако Джима Фробишера удивило не это зрелище, а нечто странное в облике Бетти Харлоу. Приподнявшись на локте, она уставилась на дверь, как будто забыла об окружающих и пугающий Франсину эксперимент не имел для нее никакого значения. Бетти казалась одержимой – ее лицо было неподвижным, словно застывшая маска страсти. Впрочем, это продолжалось всего лишь секунду – лицо Бетти расслабилось, и она опустилась на кровать, глядя на Ано в ожидании инструкций.
Детектив знаком указал Джиму занять место среди группы у окна, а сам встал у края кровати и поманил к себе Франсину. Когда она медленно подошла к кровати, Ано также молча велел ей занять место у изголовья. Некоторое время девушка отказывалась, упрямо качая головой. Она опасалась какого-то трюка, и когда наконец, по знаку Бетти, двинулась к требуемому месту, то шла так осторожно, как будто опасалась, что перед ней разверзнется пол. Ано подал ей еще один знак, и Франсина посмотрела на клочок бумаги, где он написал несколько слов. Очевидно, детектив вручил ей бумагу, когда Джим разговаривал с Энн Апкотт. Франсина знала, что нужно делать, однако ее недоверчивая крестьянская натура восставала против этого. Но Ано сверлил ее взглядом, и она с неохотой склонилась над лежащей на кровати Бетти, четко прошептав:
– Так-то лучше.
Едва Франсина произнесла фразу, которую Энн Апкотт, по ее словам, слышала в ночь смерти миссис Харлоу, как Ано повторил их таким же шепотом и крикнул, обернувшись к двери:
– Вы слышали, мадемуазель? Этот шепот достиг ваших ушей в ночь, когда умерла мадам?
Все находившиеся в спальне с нетерпением ожидали ответа. Франсина Роллар испуганно уставилась на Ано И ответ прозвучал:
– Да, но сегодня эти слова прошептали дважды, а в ту ночь, когда я стояла в темноте в «Сокровищнице», только одни раз.
– Но голос был тот же самый, мадемуазель?
– Да… Думаю, что да… Я не заметила разницы.
Ано всплеснул руками комичным жестом отчаяния и обратился к присутствующим:
– Теперь вы понимаете смысл моего маленького эксперимента? Как можно отличить один шепчущий голос от другого? Нет ни интонации, ни тембра, ни даже пола. У нас нет ни единого указания на личность того, кто прошептал: «Так-то лучше» – в ночь смерти мадам Харлоу. – Он махнул рукой в сторону мосье Бекса. – А теперь я буду рад, если вы откроете шкафы и мадемуазель Харлоу скажет нам, исчезло там что-нибудь или изменило положение.
Ано вернулся в «Сокровищницу», предоставив мосье Бексу и Бетти заниматься шкафами, а комиссару и его секретарю наблюдать за ними. Джим Фробишер последовал за детективом. Он не верил, что Ано объяснил подлинную причину своего эксперимента. О невозможности опознать голос по шепоту ему должно быть известно по сотне дел! Нет, это объяснение не срабатывает! Имеется другая причина поставленной им мелодраматической сценки. Джим следовал за Ано, надеясь узнать эту причину, когда услышал его тихий голос и остановился в гардеробной, где мог разобрать каждое слово, не обнаруживая своего присутствия.
– Мадемуазель, – обратился детектив к Энн Апкотт, – в этих часах есть нечто беспокоящее вас.
– Да, но это чепуха… Должно быть, я ошибаюсь…
Судя по тому, откуда доносились голоса, Джим понял, что оба стоят около инкрустированного шкафчика.
– И тем не менее вы обеспокоены, – настаивал Ано.
Последовала пауза. Джим представлял себе девушку, переводящую взгляд с часов на дверь. Очевидно, сцена в спальне имела своей целью вытянуть из Энн признание в лживости ее истории. Не расставил ли детектив новую ловушку, поняв, что эксперимент потерпел неудачу?
– Ну? – допытывался Ано. – Что вас тревожит?
– Мне кажется, – с сомнением отозвалась Энн, – что часы сейчас стоят ниже, чем тогда. Конечно, этого не может быть, да и я в ту ночь взглянула на них лишь мельком… Но у меня сохранилось такое яркое воспоминание о комнате при вспыхнувшем на миг свете и тут же вновь погрузившейся во мрак… Да, по-моему, часы находились немного выше…
Внезапно она умолкла, словно ее коснулась предупреждающая рука. Заговорит ли она снова? Джим все еще задавал себе этот вопрос, когда Ано внезапно появился перед ним в дверном проеме.
– Да, мосье Фробишер, – произнес он со странной ноткой облегчения в голосе, – пожалуй, нам следует как можно скорее завербовать вас в Сюртэ. Входите!
Детектив взял Джима за руку и провел в комнату.
– Что касается часов, мадемуазель, было бы чудом, если бы вы запомнили все детали во время секундной вспышки света. – Он опустился на стул и некоторое время сидел молча. – Утром вы сказали, мосье, что мне не на что опереться, что я пользуюсь всего лишь догадками, раскапывая давние неприятности, которым лучше покоиться в могиле, и в итоге не обнаруживая ровным счетом ничего. Честное слово, я думаю, вы были правы! Можно ли себе представить более жалкую неудачу, чем мой маленький эксперимент. – Неожиданно он встрепенулся: – Что случилось?
Джиму пришла в голову идея. Очевидно, ему подсказало ее разочарование на лице Ано. Да, эксперимент потерпел неудачу, потому что он был нацелен на Франсину Роллар. Детектив вызвал ее без предупреждения и принудил играть главную роль в сцене, рассчитывая, что это заставит ее признать свою вину. Он подозревал Энн, но в таком случае Энн должна была иметь сообщника. Найти этого сообщника и было целью эксперимента, который потерпел фиаско, что признал сам Ано. Франсина боялась предстоящего испытания, но причина этого была очевидной – страх перед полицией, опасение ловушки. Однако в ловушку Ано она не угодила. Тем не менее Джим не стал говорить о своем предположении и на вопрос детектива кратко ответил:
– Ничего.
Ано хлопнул ладонями по подлокотникам стула.
– Ничего! Вот единственный ответ на каждый вопрос, на каждый поиск в этом расследовании! Ничего, ничего, ничего!
Из спальни донесся испуганный крик.
– Бетти! – воскликнула Энн.
Ано сбросил с себя уныние, как пальто. Джиму показалось, что он вскочил со стула и промчался через гардеробную, прежде чем крик смолк. Бетти стояла перед туалетным столиком, с недоверием глядя на большую шкатулку для драгоценностей из синего сафьяна с открытой крышкой.
– Ага! – произнес Ано. – Шкатулка отперта! Кое-что мы все-таки обнаружили, мосье Фробишер. Шкатулки не отпираются сами по себе. Она была здесь?
Он посмотрел в сторону стенного шкафа с открытой дверцей.
– Да, – ответила Бетти. – Я открыла шкаф и взяла шкатулку за боковые ручки. Крышка открылась, как только я прикоснулась к ней.
– Не будете ли вы любезны заглянуть внутрь и проверить, исчезло ли что-нибудь?
Пока Бетти обследовала содержимое шкатулки, Ано подошел к стоящей поодаль Франсине, взял ее за руку и повел к двери.
– Простите, если я напугал вас, Франсина, – сказал он. – Но, в конце концов, мы, полицейские, не такие уж страшные, верно? Нет, мы можем быть добрыми друзьями, пока хорошенькие маленькие горничные держат свои язычки за зубами. Конечно, если пойдут сплетни и завтра смазливый сын бакалейщика начнет распространять по всему Дижону историю о маленьком эксперименте Ано, я пойму, где искать болтунов.
– Я не скажу ни слова, мосье! – заверила его Франсина.
– С вашей стороны это будет в высшей степени благоразумно! – тем же вкрадчивым тоном продолжал детектив. – Ибо для скверных маленьких болтунов Ано становится весьма злым дядюшкой. Он крепко их хватает, и проходит очень много времени, прежде чем он скажет им:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Во время этого монолога Ано успел встать рядом с Энн, дабы убедиться, что она занимает вышеописанную позицию, а потом перебежать через комнату и распахнуть упомянутую дверь.
– Вы успели заметить, как свет играет на орнаментах и панелях портшеза по другую сторону камина, справа от вас. Стоя в темноте… – теперь Ано говорил медленно, делая промежутки между словами, – вы слышали звуки борьбы в спальне и слова, произнесенные четким шепотом.
– Да. – Энн вздрогнула. Серьезное и властное поведение Ано явно встревожило ее.
– Пожалуйста, снова встаньте здесь и прислушайтесь, как в ту ночь. Благодарю вас! – Ано повернулся к Бетти: – А вы, мадемуазель, и вы, Франсина Роллар, пожалуйста, пройдите со мной.
Он направился к двери в гардеробную, но Бетти даже не поднялась со стула. Ее щеки побледнели.
– Мосье Ано, – заговорила она дрожащим голосом, – я догадываюсь, что вы собираетесь сделать. Но это ужасно и жестоко по отношению к нам. К тому же я не вижу, какой в этом толк.
– Никакого, – сказала Энн Апкотт, прежде чем Ано успел ответить. Она была еще сильнее обеспокоена, чем Бетти, хотя ей, несомненно, предстояло играть более легкую роль. – Почему мы должны повторять все, что пережили тогда?
Ано повернулся, стоя в дверном проеме.
– Умоляю вас позволить мне осуществить мои намерения. Думаю, когда я закончу, вы поймете, что мой эксперимент не был бессмысленным. Разумеется, я понимаю, что подобные моменты весьма неприятны. Но – прошу прощения – я не думаю о вас. – Голос детектива был настолько серьезным, что его резкие слова не звучали оскорбительно. – Я думаю о женщине, вдвое старшей каждой из вас, чья несчастливая жизнь подошла к концу той ночью в этом доме. Меня тронули две фотографии, которые вы, мадемуазель Харлоу, показали мне сегодня утром. – Он закрыл глаза, словно вспоминая эти два снимка с их вопиющим контрастом. – Сейчас я отстаиваю интересы покойной. Если ее убили, я намерен узнать, кто это сделал, и добиться, чтобы преступник понес наказание!
Фробишер не представлял себе, что Ано способен испытывать столь глубокие и страстные чувства. Он стоял между ними, подобно карающей фигуре Правосудия с огненным мечом.
– Вы обе еще молоды. Что значит для вас несколько неприятных минут? Умоляю вас не препятствовать мне.
Бетти молча встала. Ее лицо было белым как мел.
– Пойдем, Франсина. – Казалось, ей трудно говорить. – Нам нужно показать мосье Ано, что мы не трусихи, за которых он нас принимает.
Но Франсина не двигалась с места.
– Я ничего не понимаю. Я всего лишь бедная девушка, и это меня пугает. Полиция… она расставляет ловушки…
Ано засмеялся:
– И часто ловят в них невинных? Ответьте, мадемуазель Франсина!
Он с почти презрительным видом двинулся в спальню миссис Харлоу. Бетти и Франсина следовали за ним по пятам, остальные шли сзади, а Фробишер замыкал процессию. Ему так же не хотелось наблюдать за экспериментом Ано, как девушкам – участвовать в нем. Предстояла некая реконструкция сцены, описанной Энн Апкотт, несомненно с целью проверить ее искренность. Так как это был скорее тест на выдержку, чем на честность, эксперимент не казался Джиму ни надежным, ни честным. Он задержался в дверях, чтобы подбодрить Энн, но она снова смотрела на стоящие на шкафчике часы с тем же странным выражением озадаченности.
– Бояться нечего, Энн, – сказал Джим.
Девушка оторвала взгляд от часов и посмотрела на него.
– По-моему, я никогда не слышала, чтобы вы называли меня по имени. Благодарю вас, Джим! – Внезапно кровь прилила к ее лицу. – Признаюсь, я немного ревновала, – добавила она со смущенной улыбкой, словно стыдясь своих слов.
К счастью, появление в дверях Ано избавило Джима от необходимости отвечать.
– Простите, что прерываю ваш разговор, мосье Фробишер, – сказал он, – но крайне важно, чтобы мадемуазель слушала внимательно и ничто ее не отвлекало.
Джим последовал за Ано в спальню. Комиссар, его секретарь и мосье Беке стояли возле одного из окон. Бетти распростерлась на кровати миссис Харлоу, а Франсина Роллар поместилась у стены, неподалеку от двери, испуганно бегая глазами из стороны в сторону. Однако Джима Фробишера удивило не это зрелище, а нечто странное в облике Бетти Харлоу. Приподнявшись на локте, она уставилась на дверь, как будто забыла об окружающих и пугающий Франсину эксперимент не имел для нее никакого значения. Бетти казалась одержимой – ее лицо было неподвижным, словно застывшая маска страсти. Впрочем, это продолжалось всего лишь секунду – лицо Бетти расслабилось, и она опустилась на кровать, глядя на Ано в ожидании инструкций.
Детектив знаком указал Джиму занять место среди группы у окна, а сам встал у края кровати и поманил к себе Франсину. Когда она медленно подошла к кровати, Ано также молча велел ей занять место у изголовья. Некоторое время девушка отказывалась, упрямо качая головой. Она опасалась какого-то трюка, и когда наконец, по знаку Бетти, двинулась к требуемому месту, то шла так осторожно, как будто опасалась, что перед ней разверзнется пол. Ано подал ей еще один знак, и Франсина посмотрела на клочок бумаги, где он написал несколько слов. Очевидно, детектив вручил ей бумагу, когда Джим разговаривал с Энн Апкотт. Франсина знала, что нужно делать, однако ее недоверчивая крестьянская натура восставала против этого. Но Ано сверлил ее взглядом, и она с неохотой склонилась над лежащей на кровати Бетти, четко прошептав:
– Так-то лучше.
Едва Франсина произнесла фразу, которую Энн Апкотт, по ее словам, слышала в ночь смерти миссис Харлоу, как Ано повторил их таким же шепотом и крикнул, обернувшись к двери:
– Вы слышали, мадемуазель? Этот шепот достиг ваших ушей в ночь, когда умерла мадам?
Все находившиеся в спальне с нетерпением ожидали ответа. Франсина Роллар испуганно уставилась на Ано И ответ прозвучал:
– Да, но сегодня эти слова прошептали дважды, а в ту ночь, когда я стояла в темноте в «Сокровищнице», только одни раз.
– Но голос был тот же самый, мадемуазель?
– Да… Думаю, что да… Я не заметила разницы.
Ано всплеснул руками комичным жестом отчаяния и обратился к присутствующим:
– Теперь вы понимаете смысл моего маленького эксперимента? Как можно отличить один шепчущий голос от другого? Нет ни интонации, ни тембра, ни даже пола. У нас нет ни единого указания на личность того, кто прошептал: «Так-то лучше» – в ночь смерти мадам Харлоу. – Он махнул рукой в сторону мосье Бекса. – А теперь я буду рад, если вы откроете шкафы и мадемуазель Харлоу скажет нам, исчезло там что-нибудь или изменило положение.
Ано вернулся в «Сокровищницу», предоставив мосье Бексу и Бетти заниматься шкафами, а комиссару и его секретарю наблюдать за ними. Джим Фробишер последовал за детективом. Он не верил, что Ано объяснил подлинную причину своего эксперимента. О невозможности опознать голос по шепоту ему должно быть известно по сотне дел! Нет, это объяснение не срабатывает! Имеется другая причина поставленной им мелодраматической сценки. Джим следовал за Ано, надеясь узнать эту причину, когда услышал его тихий голос и остановился в гардеробной, где мог разобрать каждое слово, не обнаруживая своего присутствия.
– Мадемуазель, – обратился детектив к Энн Апкотт, – в этих часах есть нечто беспокоящее вас.
– Да, но это чепуха… Должно быть, я ошибаюсь…
Судя по тому, откуда доносились голоса, Джим понял, что оба стоят около инкрустированного шкафчика.
– И тем не менее вы обеспокоены, – настаивал Ано.
Последовала пауза. Джим представлял себе девушку, переводящую взгляд с часов на дверь. Очевидно, сцена в спальне имела своей целью вытянуть из Энн признание в лживости ее истории. Не расставил ли детектив новую ловушку, поняв, что эксперимент потерпел неудачу?
– Ну? – допытывался Ано. – Что вас тревожит?
– Мне кажется, – с сомнением отозвалась Энн, – что часы сейчас стоят ниже, чем тогда. Конечно, этого не может быть, да и я в ту ночь взглянула на них лишь мельком… Но у меня сохранилось такое яркое воспоминание о комнате при вспыхнувшем на миг свете и тут же вновь погрузившейся во мрак… Да, по-моему, часы находились немного выше…
Внезапно она умолкла, словно ее коснулась предупреждающая рука. Заговорит ли она снова? Джим все еще задавал себе этот вопрос, когда Ано внезапно появился перед ним в дверном проеме.
– Да, мосье Фробишер, – произнес он со странной ноткой облегчения в голосе, – пожалуй, нам следует как можно скорее завербовать вас в Сюртэ. Входите!
Детектив взял Джима за руку и провел в комнату.
– Что касается часов, мадемуазель, было бы чудом, если бы вы запомнили все детали во время секундной вспышки света. – Он опустился на стул и некоторое время сидел молча. – Утром вы сказали, мосье, что мне не на что опереться, что я пользуюсь всего лишь догадками, раскапывая давние неприятности, которым лучше покоиться в могиле, и в итоге не обнаруживая ровным счетом ничего. Честное слово, я думаю, вы были правы! Можно ли себе представить более жалкую неудачу, чем мой маленький эксперимент. – Неожиданно он встрепенулся: – Что случилось?
Джиму пришла в голову идея. Очевидно, ему подсказало ее разочарование на лице Ано. Да, эксперимент потерпел неудачу, потому что он был нацелен на Франсину Роллар. Детектив вызвал ее без предупреждения и принудил играть главную роль в сцене, рассчитывая, что это заставит ее признать свою вину. Он подозревал Энн, но в таком случае Энн должна была иметь сообщника. Найти этого сообщника и было целью эксперимента, который потерпел фиаско, что признал сам Ано. Франсина боялась предстоящего испытания, но причина этого была очевидной – страх перед полицией, опасение ловушки. Однако в ловушку Ано она не угодила. Тем не менее Джим не стал говорить о своем предположении и на вопрос детектива кратко ответил:
– Ничего.
Ано хлопнул ладонями по подлокотникам стула.
– Ничего! Вот единственный ответ на каждый вопрос, на каждый поиск в этом расследовании! Ничего, ничего, ничего!
Из спальни донесся испуганный крик.
– Бетти! – воскликнула Энн.
Ано сбросил с себя уныние, как пальто. Джиму показалось, что он вскочил со стула и промчался через гардеробную, прежде чем крик смолк. Бетти стояла перед туалетным столиком, с недоверием глядя на большую шкатулку для драгоценностей из синего сафьяна с открытой крышкой.
– Ага! – произнес Ано. – Шкатулка отперта! Кое-что мы все-таки обнаружили, мосье Фробишер. Шкатулки не отпираются сами по себе. Она была здесь?
Он посмотрел в сторону стенного шкафа с открытой дверцей.
– Да, – ответила Бетти. – Я открыла шкаф и взяла шкатулку за боковые ручки. Крышка открылась, как только я прикоснулась к ней.
– Не будете ли вы любезны заглянуть внутрь и проверить, исчезло ли что-нибудь?
Пока Бетти обследовала содержимое шкатулки, Ано подошел к стоящей поодаль Франсине, взял ее за руку и повел к двери.
– Простите, если я напугал вас, Франсина, – сказал он. – Но, в конце концов, мы, полицейские, не такие уж страшные, верно? Нет, мы можем быть добрыми друзьями, пока хорошенькие маленькие горничные держат свои язычки за зубами. Конечно, если пойдут сплетни и завтра смазливый сын бакалейщика начнет распространять по всему Дижону историю о маленьком эксперименте Ано, я пойму, где искать болтунов.
– Я не скажу ни слова, мосье! – заверила его Франсина.
– С вашей стороны это будет в высшей степени благоразумно! – тем же вкрадчивым тоном продолжал детектив. – Ибо для скверных маленьких болтунов Ано становится весьма злым дядюшкой. Он крепко их хватает, и проходит очень много времени, прежде чем он скажет им:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37