У вас там где-то между Перемышлем и Жешувом катаются на
"восьмерке" два наших рецидивиста, поехали к вам по липовому приглашению.
Не дураки, поляков не трогают, грабят своих соплеменников-туристов.
Поможешь?"
"Рад бы, Вадим, но не могу, не имею права. Ты ведь знаешь, какая
теперь ситуация. Все, что было - похоронено", - сказал Ендрых, радуясь,
что не видит в этот момент перед собой глаз Проценко.
"Что ж, нет так нет. Думаешь, они ограничатся соотечественниками?
Залепят вам несколько грабежей, или не дай Бог, убийство, закукарекаете.
Будь здоров", - Проценко повесил трубку...
И вот сейчас подперло Ендрыха, пересилив чувство неловкости, вынужден
был позвонить Проценко:
"Ты конечно, Вадим, можешь послать меня. И будешь прав. Но мне нужно
ехать к тебе. Дело важное", - сказал Ендрых.
"Я поговорю с начальством. Позвони завтра в это время", - суховато
ответил Проценко...
Назавтра майор Ендрых снова позвонил:
"Ну что, Вадим?"
"Уговорил. Приезжай".
"Спасибо. Завтра в девять, в начале десятого подъеду прямо к тебе в
управление", - сказал Ендрых, понимая, что никто его встречать, как прежде
на границе не будет. И в гостиницу ведомственную не определят, в лучшем
случае заночует в "Интуристе", отвалив за номер приличную сумму. И
веселого застолья у Джумы Агрбы не устроят...
Вот о чем думал майор Чеслав Ендрых, сидя за рулем "фиата" и
приближаясь к переходу на польско-советской границе. Не хотелось ему в эту
командировку, потому что вез он в пустой машине невидимого пассажира:
чувство неловкости и утраты...

- Сколько же мы не виделись? - спросил Проценко, разглядывая Ендрыха.
- Наверное, лет пять... Летит жизнь.
- Знать бы куда, - вздохнул Проценко, обходя свой письменный стол.
- Тоже верно. Я через два года уже на пенсию. Если раньше не выгонят,
- Ендрых щелкнул зажигалкой.
- За что же тебя выгонять? Ты же профессионал.
- Я ведь из "бывших", а новая власть предпочитает чистопородных.
- Ты надолго?
- Завтра уеду.
- Где остановился?
- Наши, из здешнего консульского Агентства, заказали номер в
"Интуристе".
- Понятно, - усмехнулся Проценко.
- Как Джума? Еще работает у тебя?
- А куда денется? Сейчас позову, если он на месте, повидаетесь, -
Проценко ухватился за вопрос Ендрыха об Агрбе, ему не столько хотелось,
чтоб они повидались, сколько нужен был Джума-свидетель (на всякий случай)
просьбы, которую изложит Ендрых, ведь кто знает, с чем прикатил, если уж
решился при нынешних обстоятельствах; кроме того, Джума, вездесущий,
натасканный, много чего держал в своей сыщицкой памяти, с чем он,
Проценко, с высоты своего начальственного положения просто не сталкивался.
Так что при разговоре с Ендрыхом Агрба мог стать и советчиком.
Джума оказался на месте. Через десять минут был в кабинете Проценко.
- Вот это гость! - воскликнул Агрба, обнимаясь с Ендрыхом, и тут же
через плечо уловил предупреждающе-неодобрительное шевеление бровей
Проценко.
- Какими судьбами? - отстраняясь, спросил Агрба.
- Судьба у нас с тобой одна, Джума, - Ендрых уселся и опять закурил.
- Ловить.
- Кого на этот раз?
- Сейчас расскажу. Одна бабка из Братковичей купила на вокзале в
Жешуве с рук какого-то парня золотое колечко с бриллиантиком. Подарок для
своей внучки. Потом некая дама из Миельца, гостившая в Жешуве у сестры,
тоже отоварилась таким колечком на Жешувском вокзале у частного таксиста.
А некий пан из Свидника, будучи в командировке в Перемышле, обзавелся
подобным подарком для своей благоверной. И опять - на вокзале у частного
таксиста, машина с Жешувскими номерами. Затем география меняется, остается
только место покупок, вокзалы, привокзальные площади и такси с Жешувскими
номерами - Пабианцы под Лодзью, Сиерпц, Квидзин, это поближе к Мальборку,
к Балтийскому побережью, наконец, Собещев под Гданьском и Сопот. Как
всякий нормальный обыватель, каждый из этих покупателей в разное время
обратился к ювелирам, чтоб узнать, удачна ли покупка: переплатил или
наоборот - взял подешевке. Во всех случаях оказалось, что в золотые кольца
вставлены не бриллианты, а феониты, искусственные камешки. И посыпались
заявления в полицию. Продолжалось все это полтора года, количество жалоб
обрело некий качественный признак, мы поняли, что тут не случайность, а
система: места, где продавались кольца во всех случаях одни и те же -
вокзалы, привокзальные площади, тут проще проворачивать махинацию:
скопление людей, спешка, суета. И еще: почти в каждом случае продавец -
водитель такси с Жешувскими номерами.
- Ты приехал, чтоб нам это рассказать? - засмеялся Проценко.
- Это имеет отношение и к вам, - сказал Ендрых. - Проследи маршрут
продвижения колец: от польско-советской границы, то есть Перемышля, к
Балтийскому побережью. А не наоборот. Мы выстроили график по датам
покупок. Сперва Перемышль, потом Жешув, дальше Лодзь, Мальброк и - вверх к
Балтике.
- Ну и что это значит? - спросил с сомнением Проценко. Очень уж не
хотелось ему, чтоб это дело оказалось по обе стороны границы.
- Кольца идут от вас: на каждом фирменная бирка с пломбочкой, а на
бирке указаны не только названия изделия, вес, проба, но и место, где оно
изготовлено. Бакинская фабрика ювелирных изделий. А с Азербайджаном, как
тебе известно, мы не граничим. Значит партии товара доставляются из Баку,
скапливаются где-то здесь у вас, а потом перебрасываются к нам, либо
изготавливаются непосредственно у вас. Чтоб ты, Вадим не мучился
сомнениями, обрадую: мы, хотя и не сразу, но нашли эту Жешувскую машину и
ее водителя. Знал он немного, он ведь всего лишь продавец, "разгонял"
кольца по стране, и убеждал нас, что это добро поступает отсюда, от вас.
Оказалось, он сбывал не только эти кольца, но и обычные обручальные
золотые. При обыске нашли у него целую связку на проволочке, тридцать
четыре штуки. Остаток. Тоже с бакинскими номерами, 583 проба. Наш эксперт
проверял и ляписом, и какими-то кислотами. Подтвердил - золото.
- С теми колечками, которые с феонитом ясно: там плуты зарабатывали
на разнице в стоимости искусственного бриллианта и настоящего, - сказал
Проценко. - А какой они навар могли иметь на обручалках? Перепродажа?
Массовая скупка у нас? Просто из магазина уходили в таком количестве?
Сомнительно.
- А если хищение с фабрики? - спросил Ендрых. - Или левые!
- В таких масштабах?! Отвергаю! - Проценко решительно махнул рукой.
- Тогда что же?
- А черт его знает! Думать надо, - Проценко посмотрел на Агрбу. - Что
скажешь, Джума?
- Работать надо, - коротко ответил Агрба. - Может и БХСС подключить.
- Ладно, Чеслав, возьмем на заметку, - сказал Проценко. - С таможней
тоже свяжемся. А этот ваш таксист-реализатор не сказал от кого получал
товар?
- От одного и того же человека. Ни фамилии, ни имени, ни адреса не
знает. Тот приносил раз в месяц кольца, забирал выручку, отваливал
какую-то сумму и исчезал.
- Ну, а кто привлек таксиста к этому делу? С чего-то же началось?
- Этот самый неизвестный, что приносил кольца, и привлек. Однажды
пришел, сказал: "Мне тебя порекомендовали. Будешь иметь хороший процент.
Не хочешь - найдем другого. Твое дело - сбывать. И не задавать вопросов.
Мы люди без имен, фамилий и адресов."
- Солидная фирма, - Проценко потер ладонью подбородок. - Ты куда
сейчас?
- Где-нибудь пообедаю, а потом - визит вежливости в наше консульское
Агентство.
Проценко и Джума незаметно переглянулись, и Проценко сказал:
- Сходи-ка сначала к ним, а пообедаем вместе. Где, Джума? - обратился
он к Агрбе.
- Можно в кафе "Оксана". Там у меня шеф знакомый.
- Значит давай, Чеслав, к трем сюда, - сказал Проценко.
Сдержав улыбку, Проценко спросил Агрбу:
- Что думаешь?
- Правильно сделали, что пригласили. Все-таки столько лет работали
вместе, ели, пили и у нас, и у них, а теперь что ж, плевать друг другу в
чай?
- Я не об этом. Я об этих кольцах.
- Тут размах чувствуется. Боюсь, что и мы влипаем. Не хотел говорить
при Чеславе: помните дело азербайджанцев с рынка, которых потрошили
рэкетиры? У одного при обыске нашли чемоданчик. Он прихватил его в
гостинице в номере этих азербайджанцев, думал, там деньги. А оказалось,
какие-то шмотки и коробка от конфет, набитая чистыми бирками бакинской
ювелирной фабрики. Владельцем чемоданчика был, как показали пострадавшие,
их земляк, бакинец. Познакомились с ним якобы здесь в ресторане,
пригласили к себе в номер. А когда к ним заявились наши рэкетиры и пошла
драка, хозяин бирок бежал без чемоданчика. Разыскать его не удалось. Не
привез же он сюда эти бирки, чтоб торговать ими на рынке.
- А где чемоданчик?
Был в райотделе. Он не фигурировал нигде как вещественное
доказательство.
- Ты разыщи.
- Если его не выбросили.
- И принеси лично мне. И вообще помалкивай. Тут нам инициативу
проявлять ни к чему. Понял?
- Еще бы!..

26
Дело я уже знал почти наизусть. Во мне сидел зуд бывшего следователя,
и кое-что я бы, конечно, решал не так, как Скорик. Но я давно не
следователь, а адвокат. Посему подправлять Скорика собственными
следственными действиями права не имею, моего права хватает лишь на
независимую экспертизу. Случалось, осторожно, с оглядкой переступал я эту
грань, но так, чтобы не давать повода прокуратуре придраться и поймать
меня в нарушении закона. Как следователь, я мог посочувствовать Скорику:
слишком много косвенных улик, а это всегда опасно для того, кто строит на
них версию. Да и ответы Назаркевича на все вопросы Скорика были гладкими,
без сучка и задоринки, без смысловой запинки, естественные, выглядели
полной правдой, и пока не давали возможности Скорику уличить Назаркевича в
чем-нибудь противоречивом, алогичном; они, эти ответы, именно своей
логичностью, отсутствием попыток что-либо скрыть, своей утвердительностью
как бы говорили следователю: "А ты попробуй, докажи, что это ложь, что мою
правду можно истолковать иначе". Например: "В Богдановске вы были в
каскетке?" - "Да". - "В той, что мы нашли в вашей машине?". - "Да" -
"Человек, в машине которого видели в Богдановске Кубракову, тоже был в
такой каскетке". - "Полагаете, она сшита в единственном экземпляре, именно
для меня?"... Вот и гадай, Скорик, доказывай, кто это был: Назаркевич или
кто другой, хотя тебе удобней, чтоб это оказался Назаркевич, поскольку в
цепи других эпизодов этот выглядит довольно убедительным и устойчивым...
Так я размышлял, сидя в маленькой комнате СИЗО, где стол и стулья
привинчены к полу, а свет из единственного окна перечеркнут решеткой, тень
от нее лежала на противоположной серо-зеленой стене. Лязгнули дверные
запоры, ввели Назаркевича. К моему удивлению, лицо его на сей раз было
совершенно спокойным, косоротила лишь странная нервическая улыбка. Когда
он сел напротив меня, я сказал:
- Сергей Матвеевич, сразу хочу определить наши взаимоотношения. Я
работой обеспечен сверх меры, ваши мать и жена упросили меня быть вашим
адвокатом. Мои условия: от вас требуется полная искренность, правдивость,
не занимать по отношению ко мне никаких поз и без совета со мною не делать
никаких скоропалительных и изящных заявлений вроде того, что вы уже
сделали, признав себя виновным. Надеюсь, вам все ясно?
- Ясно, - коротко бросил он.
- Вы убили Кубракову? - в лоб спросил я.
Ответил он не сразу, как-то поколебавшись:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33