А если серьёзно, то я сейчас не соображаю. В двух словах не получиться, но в пару фраз я уложусь. Слушай: Чарльз Спенсер Боксон, мать - француженка, отец - англичанин, закончил Сорбонну, бакалавр юриспруденции, дальше был крутой поворот - Иностранный Легион, партизанил в Никарагуа и Гватемале, воевал в Анголе, служил военным советником у императора Бокассы, потом опять воевал в Анголе. Известность получил в 76-м, когда захватил где-то партию алмазов и все камни раздал своим солдатам, себе не взяв ни одного. С тех пор среди наемников бродит слух, что Чарли Боксон приносит удачу, поэтому его прозвище - "Лаки Чак". Что тебе ещё рассказать? Кроме французского, свободно говорит на английском и испанском. Пожалуй, все. А зачем тебе это надо? Если ты в него влюбилась, то это будет скандал сезона, ваши портреты будут на первой полосе. Все, я снова сплю...
Вечером, после недолгой репетиции в студии, Катрин Кольери все же решилась набрать номер телефона, напечатанный на визитной карточке Боксона. Казалось, Боксон ждал её звонка:
- Мадемуазель Кольери, как вы думаете, мы сегодня сможем попробовать лучший в Париже турецкий кофе?
- Думаю, что сможем. Вы заедете за мной? - спросила она. - Или мне заехать за вами?
- Знаете, Катрин, вы всегда так подчеркиваете свою независимость, что я слышу в этом вызов...
- И вы боитесь этот вызов принять? - усмехнулась она.
- Да, боюсь, - неожиданно серьёзным тоном ответил Боксон. - Я заеду за вами через час.
Через час они ехали в сторону площади Клиши. Там, на одной из улочек перед кладбищем Монмартр, находилась маленькая турецкая кофейня "Эдирне", и её хозяин, старый турок Ахмед, умел варить кофе с необычайным искусством: в напитке все было совершенным - и аромат, и вкус, и крепость.
- Представляете, Чарли, - говорила Катрин, пробуя прозрачные ломтики рахат-лукума, - если я буду ходить с вами по всем барам и кафе Парижа, то очень быстро растолстею. Похоже, вам нравится все сладкое.
- Мне нравится все вкусное, но далеко не во всех барах и кафе Парижа можно вкусно поесть.
- Вы так хорошо знаете Париж?
- Я родился и вырос в этом городе. Мне удалось побывать почти на всех континентах, я все равно стараюсь его не забывать. Конечно, я знаю в Париже далеко не все. Но кое-что я знаю.
- Тогда покажите мне ваш Париж.
- Катрин, вы - звезда. Я же - человек определённой репутации. Совсем недавно меня обвиняли в убийстве. Мне лестно быть рядом с вами, но... Вы не боитесь, что мое общество может скомпроментировать вас? Вы понимаете, какой материал для скандальной хроники дает хотя бы сам факт нашего знакомства?
- Данжар говорил мне то же самое...
- Данжар знает о скандальном репортерстве все. Наверное, за нами уже охотится её величество "желтая пресса" в лице шакальствующих бедняг папарацци.
- Не беспокойтесь, Чарли, я тоже знаю, что такое "желтая пресса". Меня уже называли лесбиянкой, в моих любовниках уже числились Джонни Холидей и Ален Делон, я читала о том, как ругаюсь с официантами и как я неуклюжа на официальных приемах. Это - обычная плата за известность. Как сказал однажды мой импрессарио Джон Кемпбелл: "издержки всеобщей любви"...
- Отлично, я тоже свою дорогу выбрал сам. Сегодня уже поздно ехать куда-либо ещё, можно просто погулять по вечернему Парижу, или, например, зайти в гости к моему другу, живописцу Алиньяку. Он - гений и его новая студия здесь недалеко...
... - Чарли, ты всегда удивлял окружающих! - предупрежденный по телефону Алиньяк все же был взволнован. - Мадемуазель Кольери, прошу прощения за творческий беспорядок - я ещё не успел распаковать всю мебель, а этот последователь Че Гевары своей традиционной стремительностью не оставил мне времени на уборку.
- Называйте меня Катрин. А почему Чарли - последователь Че Гевары?
- А он, что, ни разу вам не рассказывал, как полтора года бродил по партизанским тропам в Гватемале?
- Нет, ни разу...
- Это на него похоже - мой друг Лаки Чак всегда придерживался шекспировского принципа: "Имей больше, чем показываешь, говори меньше, чем знаешь"! То избивает моих гостей, то приходит с самой Катрин Кольери, и никто никогда не знает, что у него на уме. Позвольте мне написать ваш портрет?
- Прямо сейчас?
- Первые наброски я могу начать немедленно.
- Начинайте!
- Вот, так всю жизнь! - скорбно произнес Боксон. - Как только я появляюсь с красивой женщиной, Алиньяк начинает рисовать её портрет, и я становлюсь в этой комнате лишним. Почему я не скульптор?
- Успокойтесь, Чарли, - утешительно сказала Катрин. - Меня уже ваяли в бронзе, мраморе и гипсе, а один умелец даже лепил мой бюст из папье-маше. Правда, у него получилось плохо. Вы не хотите рассказать мне о Гватемале?
- На войне как на войне, Катрин, а война в Гватемале не закончилась до сих пор. Не заставляйте меня выдавать хоть и устаревшие, но все-таки военные тайны моих тогдашних товарищей...
На следующий день Катрин Кольери и Боксон шли к букинистам на набережную Конти, и Боксон рассказывал о цели своих прогулок:
- Я просто не успеваю осмотреть в Париже абсолютно все. Но есть места, в которые можно приходить хоть каждый день - и книжные развалы одно из таких мест. Книги я покупаю редко, чаще всего как бы беру напрокат: куплю, а потом, когда прочитаю, приношу обратно тому же букинисту.
- Добрый день, полковник! - приветствовал Боксона первый же торговец. - Есть редкая вещь - прижизненное издание "Госпожи Бовари", только для ценителей...
- Оставьте её для туристов, господин Понсу, - ответил Боксон. - Вы же знаете, я не любитель сентиментальных сочинений...
Они долго бродили у книжных лотков, просматривая десятки томов и томиков, старинных и совсем новых, в кожаных переплетах и просто обернутых старыми газетами, с железным частоколом готического шрифта и мягкой россыпью арабского письма, с прекрасными экслибрисами и просто проставленными карандашом инициалами прежних владельцев.
- Мадемуазель Кольери, - попросил один из букинистов, указав на автобиографию Катрин, изданную "Олимпия-Пресс", - не откажите в автографе...
Боксон много раз удерживал Катрин от порывов купить какое-нибудь изящно изданное произведение:
- Катрин, всех книг купить невозможно, подумайте, будет ли у вас время читать их?
И все же они уходили с набережной не с пустыми руками: Катрин купила напечатанный ещё до первой мировой войны сборник новелл Теофиля Готье, а Боксон прельстился на небольшой томик Николло Маккиавелли "История Флоренции".
- А теперь позвольте отвезти вас домой, Катрин. Мало кто может выдержать без тренировки мои пешие прогулки по этому городу. К тому же я боюсь слишком быстро вам наскучить. У вас есть какие-нибудь планы на завтра?
- Планов на завтра у меня нет, кроме обычной репетиции. А наскучить вы мне не успеете - через месяц у меня гастроли в Японии и Австралии. Так что вы предлагаете на завтра?
- Музей Гран-Пале, с вашего позволения!..
8
- Господин Данжар! - голос секретарши был бесстрастен, как объявление на вокзале. - Зайдите, пожалуйста, к главному редактору!
Главный редактор газеты Эдуард Жосье держал в руках фотографии с изображением Чарльза Боксона и Катрин Кольери, прогуливающихся по одной из аллей Версаля.
- Скажите, Данжар, - голос главного редактора не скрывал недовольства, - вы хорошо знаете этих людей?
- Катрин Кольери знает весь мир, а Чарли Боксона - некоторая особо активная его часть, а что?
- Не задавайте глупых вопросов, Данжар! Это вы их познакомили?
- Наверное, я. На юбилее нашего издательства.
- Что? Они знакомы уже неделю?! Вы, что, не понимаете сенсационности этой истории? Почему вы до сих пор не предоставили репортаж?
- Господин Жосье, я не считаю себя вправе вмешиваться в личную жизнь моих друзей.
- С каких это пор они ваши друзья? Если вы когда-то написали о них пару строк, это не делает вас обязанным им. Короче: мне нужен репортаж о близости певицы Катрин Кольери с наемником Чарли Боксоном. Срок - сутки.
- Господин главный редактор, я не буду делать этот репортаж. Мне слишком дороги хорошие отношения с этими людьми и я не позволю потерять их расположение ради некоторого увеличения тиража.
- Данжар, вы позволяете себе лишнее!..
- Но вы же знаете, господин Жосье, что журналистов очень много, но таких талантливых, как я - единицы. Потому я не боюсь остаться без работы...
- Ну вот, вы опять завелись! Идите и занимайтесь своими делами. Эту тему можно поручить кому-нибудь менее талантливому, и тогда пусть ваши друзья не обижаются, если что-нибудь будет написано не так...
- Я не осуждаю вас, господин Жосье...
- Тогда кого вы рекомендуете на этот репортаж?
- А вот это решать только вам, господин главный редактор.
...Вернувшись к своему столу, Рене Данжар полистал свою записную книжку, подвинул к себе поближе телефон, набрал номер импрессарио Джона Кемпбелла. Пятнадцать лет назад на одном из певческих конкурсов Кемпбелл увидел юную бретонку по фамилии Кольери и безошибочно угадал в ней огромный талант.
Как импрессарио, Джон Кемпбелл был гений - через два года о Катрин Кольери знал весь мир. Из провинциальной девчонки с картонажной фабрики она стала кумиром для миллионов. И кто знает, была ли её слава всемирной, если бы однажды её не увидел Джон Кемпбелл?
- Джон, я должен тебя предупредить, - Данжар говорил в трубку почти шепотом, чтобы не слышали окружающие. - Завтра в газетах будет репортаж о Катрин и её дружбе с Чарли Боксоном. Приготовьтесь к наплыву репортеров.
- Кто предупрежден, тот вооружен. Спасибо, Рене! - ответил Кемпбелл, и, обдумывая по дороге ситуацию, направился в студию, где Катрин отрабатывала номера для предстоящего тихоокеанского турне. Голубой "шевроле-корвет", к которому уже успели привыкнуть все работники концертной команды, стоял у входа - в последние дни Боксон приезжал за Катрин к концу репетиции. Кемпбелл пригласил их обоих в свой кабинет.
- Ребята, завтра о вас напишут в газетах. Катрин, не огорчайся на людях. Я прошу вас, господин Боксон, - отвечая на вопросы репортеров, не распространяйтесь на интимные темы. Это - во-первых. Во-вторых - если репортеры будут преследовать вас с утра до вечера, а они обязательно будут это делать, не пытайтесь умчаться от них. Ваш "корвет", конечно, мощная машина, но я не хочу, чтобы вы попали в аварию. В-третьих: не бейте репортеров, это только привлечет к вам ещё больше нездорового любопытства. Простите, что читаю вам прописные истины, но это - часть моей работы.
- Все в порядке, господин Кемпбелл, я благодарен вам за напоминание.
Кемпбелл улыбнулся:
- Катрин, где ты нашла этого скромнягу?
- На вечеринке, конечно! Где же ещё может познакомиться с приличным парнем порядочная девушка?!
Все трое рассмеялись, и Кемпбелл подумал: "А ведь мне на самом деле нравится этот легионер. Жаль, что он, как и другие - ненадолго! Или все-таки надолго? Похоже, девочка увлечена им всерьёз. Да, женщинам такие мужики нравятся. Видимо, полковник, вы победили и в этом бою. Ничего, у Эдит Пиаф муж был вообще боксер". Само собой, вслух эти мысли Джон Кемпбелл не высказал.
Вечером голубой "шевроле-корвет" отъехал от студии и вскоре Боксон заметил группу мотоциклистов, державшихся за "корветом" уже несколько кварталов.
- Катрин, журналисты часто преследуют вас?
- Если бы только журналисты! Пять лет назад за мной полгода ходил какой-то тип в грязной одежде. Хорошо, что охрана всегда рядом. Потом он куда-то исчез.
- Наверное, это тоже - издержки всеобщей любви...
- Говорят, что маньяки убивают предмет своего обожания, перешагнув грань, разделяющую любовь и ненависть.
- Вероятно... Давайте поужинаем сегодня в китайском ресторане. Вы умеете пользоваться палочками для еды?
- Нет, не умею, но однажды пыталась научиться!
- Я тоже не умею. Пора повторить урок.
Репортеры, не слезая с мотоциклов, сфотографировали их на крыльце ресторана "Два веселых дракона", что на бульваре Распай, в VII-м округе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Вечером, после недолгой репетиции в студии, Катрин Кольери все же решилась набрать номер телефона, напечатанный на визитной карточке Боксона. Казалось, Боксон ждал её звонка:
- Мадемуазель Кольери, как вы думаете, мы сегодня сможем попробовать лучший в Париже турецкий кофе?
- Думаю, что сможем. Вы заедете за мной? - спросила она. - Или мне заехать за вами?
- Знаете, Катрин, вы всегда так подчеркиваете свою независимость, что я слышу в этом вызов...
- И вы боитесь этот вызов принять? - усмехнулась она.
- Да, боюсь, - неожиданно серьёзным тоном ответил Боксон. - Я заеду за вами через час.
Через час они ехали в сторону площади Клиши. Там, на одной из улочек перед кладбищем Монмартр, находилась маленькая турецкая кофейня "Эдирне", и её хозяин, старый турок Ахмед, умел варить кофе с необычайным искусством: в напитке все было совершенным - и аромат, и вкус, и крепость.
- Представляете, Чарли, - говорила Катрин, пробуя прозрачные ломтики рахат-лукума, - если я буду ходить с вами по всем барам и кафе Парижа, то очень быстро растолстею. Похоже, вам нравится все сладкое.
- Мне нравится все вкусное, но далеко не во всех барах и кафе Парижа можно вкусно поесть.
- Вы так хорошо знаете Париж?
- Я родился и вырос в этом городе. Мне удалось побывать почти на всех континентах, я все равно стараюсь его не забывать. Конечно, я знаю в Париже далеко не все. Но кое-что я знаю.
- Тогда покажите мне ваш Париж.
- Катрин, вы - звезда. Я же - человек определённой репутации. Совсем недавно меня обвиняли в убийстве. Мне лестно быть рядом с вами, но... Вы не боитесь, что мое общество может скомпроментировать вас? Вы понимаете, какой материал для скандальной хроники дает хотя бы сам факт нашего знакомства?
- Данжар говорил мне то же самое...
- Данжар знает о скандальном репортерстве все. Наверное, за нами уже охотится её величество "желтая пресса" в лице шакальствующих бедняг папарацци.
- Не беспокойтесь, Чарли, я тоже знаю, что такое "желтая пресса". Меня уже называли лесбиянкой, в моих любовниках уже числились Джонни Холидей и Ален Делон, я читала о том, как ругаюсь с официантами и как я неуклюжа на официальных приемах. Это - обычная плата за известность. Как сказал однажды мой импрессарио Джон Кемпбелл: "издержки всеобщей любви"...
- Отлично, я тоже свою дорогу выбрал сам. Сегодня уже поздно ехать куда-либо ещё, можно просто погулять по вечернему Парижу, или, например, зайти в гости к моему другу, живописцу Алиньяку. Он - гений и его новая студия здесь недалеко...
... - Чарли, ты всегда удивлял окружающих! - предупрежденный по телефону Алиньяк все же был взволнован. - Мадемуазель Кольери, прошу прощения за творческий беспорядок - я ещё не успел распаковать всю мебель, а этот последователь Че Гевары своей традиционной стремительностью не оставил мне времени на уборку.
- Называйте меня Катрин. А почему Чарли - последователь Че Гевары?
- А он, что, ни разу вам не рассказывал, как полтора года бродил по партизанским тропам в Гватемале?
- Нет, ни разу...
- Это на него похоже - мой друг Лаки Чак всегда придерживался шекспировского принципа: "Имей больше, чем показываешь, говори меньше, чем знаешь"! То избивает моих гостей, то приходит с самой Катрин Кольери, и никто никогда не знает, что у него на уме. Позвольте мне написать ваш портрет?
- Прямо сейчас?
- Первые наброски я могу начать немедленно.
- Начинайте!
- Вот, так всю жизнь! - скорбно произнес Боксон. - Как только я появляюсь с красивой женщиной, Алиньяк начинает рисовать её портрет, и я становлюсь в этой комнате лишним. Почему я не скульптор?
- Успокойтесь, Чарли, - утешительно сказала Катрин. - Меня уже ваяли в бронзе, мраморе и гипсе, а один умелец даже лепил мой бюст из папье-маше. Правда, у него получилось плохо. Вы не хотите рассказать мне о Гватемале?
- На войне как на войне, Катрин, а война в Гватемале не закончилась до сих пор. Не заставляйте меня выдавать хоть и устаревшие, но все-таки военные тайны моих тогдашних товарищей...
На следующий день Катрин Кольери и Боксон шли к букинистам на набережную Конти, и Боксон рассказывал о цели своих прогулок:
- Я просто не успеваю осмотреть в Париже абсолютно все. Но есть места, в которые можно приходить хоть каждый день - и книжные развалы одно из таких мест. Книги я покупаю редко, чаще всего как бы беру напрокат: куплю, а потом, когда прочитаю, приношу обратно тому же букинисту.
- Добрый день, полковник! - приветствовал Боксона первый же торговец. - Есть редкая вещь - прижизненное издание "Госпожи Бовари", только для ценителей...
- Оставьте её для туристов, господин Понсу, - ответил Боксон. - Вы же знаете, я не любитель сентиментальных сочинений...
Они долго бродили у книжных лотков, просматривая десятки томов и томиков, старинных и совсем новых, в кожаных переплетах и просто обернутых старыми газетами, с железным частоколом готического шрифта и мягкой россыпью арабского письма, с прекрасными экслибрисами и просто проставленными карандашом инициалами прежних владельцев.
- Мадемуазель Кольери, - попросил один из букинистов, указав на автобиографию Катрин, изданную "Олимпия-Пресс", - не откажите в автографе...
Боксон много раз удерживал Катрин от порывов купить какое-нибудь изящно изданное произведение:
- Катрин, всех книг купить невозможно, подумайте, будет ли у вас время читать их?
И все же они уходили с набережной не с пустыми руками: Катрин купила напечатанный ещё до первой мировой войны сборник новелл Теофиля Готье, а Боксон прельстился на небольшой томик Николло Маккиавелли "История Флоренции".
- А теперь позвольте отвезти вас домой, Катрин. Мало кто может выдержать без тренировки мои пешие прогулки по этому городу. К тому же я боюсь слишком быстро вам наскучить. У вас есть какие-нибудь планы на завтра?
- Планов на завтра у меня нет, кроме обычной репетиции. А наскучить вы мне не успеете - через месяц у меня гастроли в Японии и Австралии. Так что вы предлагаете на завтра?
- Музей Гран-Пале, с вашего позволения!..
8
- Господин Данжар! - голос секретарши был бесстрастен, как объявление на вокзале. - Зайдите, пожалуйста, к главному редактору!
Главный редактор газеты Эдуард Жосье держал в руках фотографии с изображением Чарльза Боксона и Катрин Кольери, прогуливающихся по одной из аллей Версаля.
- Скажите, Данжар, - голос главного редактора не скрывал недовольства, - вы хорошо знаете этих людей?
- Катрин Кольери знает весь мир, а Чарли Боксона - некоторая особо активная его часть, а что?
- Не задавайте глупых вопросов, Данжар! Это вы их познакомили?
- Наверное, я. На юбилее нашего издательства.
- Что? Они знакомы уже неделю?! Вы, что, не понимаете сенсационности этой истории? Почему вы до сих пор не предоставили репортаж?
- Господин Жосье, я не считаю себя вправе вмешиваться в личную жизнь моих друзей.
- С каких это пор они ваши друзья? Если вы когда-то написали о них пару строк, это не делает вас обязанным им. Короче: мне нужен репортаж о близости певицы Катрин Кольери с наемником Чарли Боксоном. Срок - сутки.
- Господин главный редактор, я не буду делать этот репортаж. Мне слишком дороги хорошие отношения с этими людьми и я не позволю потерять их расположение ради некоторого увеличения тиража.
- Данжар, вы позволяете себе лишнее!..
- Но вы же знаете, господин Жосье, что журналистов очень много, но таких талантливых, как я - единицы. Потому я не боюсь остаться без работы...
- Ну вот, вы опять завелись! Идите и занимайтесь своими делами. Эту тему можно поручить кому-нибудь менее талантливому, и тогда пусть ваши друзья не обижаются, если что-нибудь будет написано не так...
- Я не осуждаю вас, господин Жосье...
- Тогда кого вы рекомендуете на этот репортаж?
- А вот это решать только вам, господин главный редактор.
...Вернувшись к своему столу, Рене Данжар полистал свою записную книжку, подвинул к себе поближе телефон, набрал номер импрессарио Джона Кемпбелла. Пятнадцать лет назад на одном из певческих конкурсов Кемпбелл увидел юную бретонку по фамилии Кольери и безошибочно угадал в ней огромный талант.
Как импрессарио, Джон Кемпбелл был гений - через два года о Катрин Кольери знал весь мир. Из провинциальной девчонки с картонажной фабрики она стала кумиром для миллионов. И кто знает, была ли её слава всемирной, если бы однажды её не увидел Джон Кемпбелл?
- Джон, я должен тебя предупредить, - Данжар говорил в трубку почти шепотом, чтобы не слышали окружающие. - Завтра в газетах будет репортаж о Катрин и её дружбе с Чарли Боксоном. Приготовьтесь к наплыву репортеров.
- Кто предупрежден, тот вооружен. Спасибо, Рене! - ответил Кемпбелл, и, обдумывая по дороге ситуацию, направился в студию, где Катрин отрабатывала номера для предстоящего тихоокеанского турне. Голубой "шевроле-корвет", к которому уже успели привыкнуть все работники концертной команды, стоял у входа - в последние дни Боксон приезжал за Катрин к концу репетиции. Кемпбелл пригласил их обоих в свой кабинет.
- Ребята, завтра о вас напишут в газетах. Катрин, не огорчайся на людях. Я прошу вас, господин Боксон, - отвечая на вопросы репортеров, не распространяйтесь на интимные темы. Это - во-первых. Во-вторых - если репортеры будут преследовать вас с утра до вечера, а они обязательно будут это делать, не пытайтесь умчаться от них. Ваш "корвет", конечно, мощная машина, но я не хочу, чтобы вы попали в аварию. В-третьих: не бейте репортеров, это только привлечет к вам ещё больше нездорового любопытства. Простите, что читаю вам прописные истины, но это - часть моей работы.
- Все в порядке, господин Кемпбелл, я благодарен вам за напоминание.
Кемпбелл улыбнулся:
- Катрин, где ты нашла этого скромнягу?
- На вечеринке, конечно! Где же ещё может познакомиться с приличным парнем порядочная девушка?!
Все трое рассмеялись, и Кемпбелл подумал: "А ведь мне на самом деле нравится этот легионер. Жаль, что он, как и другие - ненадолго! Или все-таки надолго? Похоже, девочка увлечена им всерьёз. Да, женщинам такие мужики нравятся. Видимо, полковник, вы победили и в этом бою. Ничего, у Эдит Пиаф муж был вообще боксер". Само собой, вслух эти мысли Джон Кемпбелл не высказал.
Вечером голубой "шевроле-корвет" отъехал от студии и вскоре Боксон заметил группу мотоциклистов, державшихся за "корветом" уже несколько кварталов.
- Катрин, журналисты часто преследуют вас?
- Если бы только журналисты! Пять лет назад за мной полгода ходил какой-то тип в грязной одежде. Хорошо, что охрана всегда рядом. Потом он куда-то исчез.
- Наверное, это тоже - издержки всеобщей любви...
- Говорят, что маньяки убивают предмет своего обожания, перешагнув грань, разделяющую любовь и ненависть.
- Вероятно... Давайте поужинаем сегодня в китайском ресторане. Вы умеете пользоваться палочками для еды?
- Нет, не умею, но однажды пыталась научиться!
- Я тоже не умею. Пора повторить урок.
Репортеры, не слезая с мотоциклов, сфотографировали их на крыльце ресторана "Два веселых дракона", что на бульваре Распай, в VII-м округе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22