Валы эти воздвигали с четырех сторон, лишь в одной из них оставляли небольшой проход, но и он располагался так, чтобы выходить на вал другой, соседней мастерской. Но если, несмотря на все предосторожности, происходил взрыв, то вырвавшаяся наружу чудовищная сила заставляла содрогаться всю округу, и в жилых домах, что поближе, вылетали стекла, а людей что работали в этих мастерских приходилось собирать по частям. После этого их торжественно хоронили, на почетном кладбище прибавлялся ряд могил с одинаковой датой смерти, и город затихал в ожидании следующего взрыва. На месте разрушенного здания строили другое, но чаще забрасывали, так как близкая подпочвенная вода тут же превращала воронку в искусственный водоем. За сотню лет завод взрывался десятки раз, в некоторых из образовавшихся озер даже водились караси. И все это размещалось в самом обычном лесу, со старыми деревьями и густой травой. Некоторые знатоки по весне приносили своим подружкам прямо на рабочее место букетики ландышей, а уж сбор грибов, зверобоя и рябины считался самым обычным делом. Да что и говорить, до самых дальних цехов рабочих от проходной возили автобусом, и если кто-то из них опаздывал, то с проклятиями маршировал до рабочего места добрых полчаса. Так что играть в прятки Ремизову было где.
Но Алексей поначалу разместился не в лесу, а в разрушенном во время войны здании котельной. Тут была хоть какая-то крыша над головой и стены, заслоняющие от ветра. Время от времени он поглядывал в окно, дожидаясь, когда потухнут огни расположенной рядом мастерской, а значит, уйдет с завода вторая смена, и можно будет пробраться к зданию столовой. Как назло, этот район освещался гораздо лучше, чем многие улицы города, и его странная фигура могла привлечь к себе ненужное внимание.
Немного подремав, Ремизов проснулся от холода и, убедившись, что окна
мастерской по-прежнему горят, принялся размышлять о том, как ему вырваться с завода. Систему охраны он знал прекрасно, еще бы, целый год потратил на караульную службу, и тем яснее понимал трудность стоящей перед ним задачи. По периметру завод охранялся не хуже зоны. По верху забора на всем протяжении была протянута спираль Бруно, с нержавеющими заостренными лезвиями. Там, где забор выходил на город, то перед ним, на территории завода, метрах в десяти был еще
один забор из колючей проволоки под напряжением. Там же, где за забором начинался пустырь, все было как раз наоборот. Правда, еще во время службы Ремизова электричество пришлось отключить, завод оказался не в состоянии оплачивать подобную роскошь, но черт его знает, вдруг подключили опять?
Но самую большую опасность таил как раз промежуток между первым и вторым забором. Несколько раз в год это пространство пропахивалось небольшим трактором, и вдоль контрольно-следовой полосы на вышках и прямо на земле через равные промежутки день и ночь томились караульные солдаты, а в будках лаяли при каждом шорохе овчарки. Собаки, хоть и находились на привязи, но со скуки лаяли на собственную тень, а солдат знал, что если он пристрелит нарушителя, то поедет в отпуск. За всю историю завода лишь несколько дураков пытались проникнуть на территорию завода. Кончалось это плачевно: солдат обычно стрелял, а потом уж спрашивал у трупа: "Кто идет?" Но пытался ли кто-нибудь выйти из завода через забор в город? Об этом Ремизов ничего не слышал.
Наконец, дождавшись своего часа, Алексей пробрался к зданию столовой,
долго блуждал вокруг, затем все-таки нашел открытое окно и проник внутрь. В призрачном свете луны и ярких фонарей он долго бродил по огромному зданию в поисках пищи. Увы, и кладовая, и дверь огромного холодильника были заперты на замок и опечатаны, взламывать их ему не хотелось, да и было не под силу. Вся надежда оставалась на кухню.
Здесь ему действительно повезло. На разделочном столе лежали два кусочка хлеба, над которыми уже трудилась большая толстая крыса. Ремизов отогнал ее на край стола и, схватив чуть присохшую корку, начал жадно есть, скорее жрать, лихорадочно откусывая большие куски и давясь. Он даже застонал от наслаждения, почувствовав долгожданный вкус хлеба. Ему казалось, что он какой-то необыкновенной выпечки, невероятно вкусный, что такого он не ел ни разу в жизни!
Съев первый кусок и даже не прожевав его, Алексей начал запихивать в
рот и второй, пристально глядя на маленькие, чуть поблескивающие бусинки глаз неодобрительно попискивающей крысы. Наконец "ночной хозяйке" надоело наблюдать грабеж, она спрыгнула со стола и не торопясь ушла в глубину кухни.
Дожевывая хлеб, Ремизов начал искать, что бы съесть еще. Он проверил
все баки и кастрюли, причем в азарте заполнил грохотом крышек все помещение, но только в одном нашлось литра три компота. Вдоволь напившись терпковатой жидкости, Алексей долго выгребал грязными руками со дна кружочки восхитительно вкусных яблок и редкие бомбочки сушеных груш.
В этот момент он не владел собой, ему хотелось есть и есть. Хорошо, что больше в столовой ничего не оказалось, а то он бы мог умереть от заворота кишек, как погибают люди, дорвавшиеся до пищи после длительной голодовки. Даже того, что принял его желудок, оказалось много, и Ремизов ощутил небольшую резь в животе. Это его сразу отрезвило, он слил остатки компота в баклажку из-под "пепси-колы" и, убедившись, что здесь ему больше ничего не светит, Алексей покинул теплое помещение через окно.
В ту же ночь Ремизов нашел себе более удобное убежище, чем продуваемые всеми ветрами руины котельной. Получилось это случайно. Недалеко от столовой, метрах в трехстах, Алексей наткнулся на открытый люк патерны, откуда слышал ся шум воды. Он, может быть, и прошел бы мимо, но до его слуха донесся и отдаленный шум автомобильного двигателя, а за деревьями замелькали огни фар. Ремизов понял, что это дежурный рейд охраны. За ночь их было два, в час и в три. Место, где он стоял, было открытым, до ближайших кустов с опавшей листвой было метров тридцать, и Алексей, не раздумывая, нырнул в открытый люк. Спустившись вниз по железной лесенке, он замер, настороженно глядя вверх. Звук мотора приближался, по краю патерны полоснул луч света, затем шум машины стал стихать, и Ремизов облегченно вздохнул. Подождав немного, он зажег спичку и осмотрелся по сторонам. Помещение, куда он попал, оказалось большим коллектором, метра два в высоту и три на три в ширину. Здесь сходились и разбегались в разные стороны несколько больших труб, стояли мощные задвижки. По сравнению с улицей здесь казалось очень тепло. Алексей потрогал трубы и убедился, что тепло идет от них. Продолжая жечь спички, он обошел помещение и нашел в углу большой кусок рубероида. Постелив его на две идущие рядом трубы, Ремизов получил неплохое лежбище. Опробовав его, Алексей снова поднялся по ступенькам наверх и осторожно закрыл патерну. Двигая чугунную крышку, Ремизов удивился, какой тяжелой она ему показалась. Только теперь он понял, насколько ослаб за это время.
И в первый раз за много дней Ремизов уснул в тепле, просто провалился в бездонный и долгожданный покой.
Сначала он проснулся днем, долго лежал не шевелясь, лишь прислушивался к доносящимся сверху звукам проезжающих машин, обрывкам человеческой речи. По краям люка слабо сияла полоска дневного света, но вскоре она начала гаснуть, и Алексей понял, что наступил вечер. Время от времени он потягивал из бутылки сладковатый компот и терпеливо ждал глубокой ночи. Без часов, в темноте, это было сложно.
Мыслями он возвращался назад, вспоминал свою прошлую жизнь: мало
помнилось детство, совсем ушли из памяти годы учебы в училище, зато назойливо лезла в голову зона, ее распорядок, прошлые мелкие дрязги, расширенные зрачки Урала и чувство возрастающей тяжести на рукояти стамески. Чтобы отвлечься, Алексей попробовал думать о жене, но с удивлением понял, что почти не помнит ее лица, только то, мертвое, похожее на личину испуганной фарфоровой куклы. Порой ему приходила мысль - а не зря ли он все это затеял? Но мысль о том, что предстоя ло сидеть еще семь лет ни за что, приводила Алексея в содрогание. Незаметно Ремизов снова погрузился в сон, а проснувшись, подумал, что теперь наверняка наступила ночь. Снаружи не доносилось ни звука, слышался лишь шум воды, текущей по трубам.
Допив компот, Алексей сунул баклажку в карман и, на ощупь отыскав лестницу, стал подниматься наверх. Отодвинув в сторону крышку, он увидел ярко блестевшие звезды в разрывах быстро несущихся туч. Оглядевшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного, Ремизов поднялся наверх и тут же пронзительный северный ветер пробрал его до костей.
Сначала Алексей пошел к столовой. Окно, через которое он проник в здание в прошлый раз, оказалось закрытым. Обойдя столовую по кругу, он убедился, что тем же способом ему туда не попасть. Тогда Ремизов занялся дверью черного хода. Довольно обшарпанная, она закрывалась изнутри на два крючка, сверху и снизу. Поминутно оглядываясь по сторонам, Алексей долго тряс ее за ручку, пока верхний крючок не слетел с петли, а вот нижний держал крепко. Тогда Ремизов разозлился
и со всей с илы рванул дверь на себя, вырвав упрямый крючок с корнем. Он понимал, что оставляет заметные следы, но голод и злость оказались сильней разума.
На этот раз ему повезло больше. На плите он нашел небольшую кастрюльку с залитыми подливкой макаронами, сверху лежали две небольших котлетки, а на разделочном столе - полбуханки нарезанного хлеба. Кроме того, в большом баке, где вчера был компот, Ремизов обнаружил литра три приторно-сладкого чая.
Ел он на этот раз не спеша, долго смакую каждый кусок необыкновенно вкусной пищи. Закончив с едой, Алексей тщательно вымыл за собой кастрюльку и ложку, перелил в свою баклажку чай, а остатки допил. В первый раз за очень долгое время Ремизов почувствовал себя сытым, и его сразу сморило, он даже задремал, сидя на стуле, чуть не упал и, выругавшись, заставил себя встать и идти на улицу. Уже перед уходом, рассовывая по карманам оставшийся хлеб, Алексей вспомнил о сердитой крысе, оглянулся по сторонам, но "ночной хозяйки" не было видно.
Стоя около покореженной двери, Ремизов долго думал, что ему теперь с ней делать. Наконец он решился, накинул верхний крючок на петлю и постарался приладить на место и нижний, вырванный вместе с шурупами. Получилось не очень убедительно, но Алексей понадеялся на две вещи: на русский "авось" и на то, что его скоро в заводе не будет. Теперь он вылез в окно в самом дальнем от кухни углу и постарался на всякий случай поплотнее прикрыть его за собой. Вдруг ему прийдется им воспользоваться.
После этого Ремизов пошел к забору. После долгих раздумий он решил
попытать удачу с той стороны, что выходила на город. Если бы ему удалось преодолеть этот проклятый забор, то до ближайших домов оставалось всего пятьдесят метров. Это казалось предпочтительней, чем бежать полкилометра по открытому полю под вполне возможный аккомпанемент автомата Калашникова.
На ходу Алексей подобрал обломок широкой доски и железный прут. Прутом он рассчитывал проверить забор, бросить его на изоляторы и посмотреть, заискрит или нет. Ну а доска хоть немного должна помочь преодолеть колючую проволоку с наименьшими потерями.
Пробираясь по голому, сбросившему листву лесу и вглядываясь в освещенный редкими фонарями охраняемый периметр, Ремизов вспоминал все известные ему виды нарушения патрульно-постовой службы. Случалось, что солдаты частенько засыпали на посту, особенно те, что стояли на вышках, но чаще это случалось летом, а не в холодное время года. Бывало, что несколько солдат сходились на одном участке, чтобы более весело провести время, например, перекинуться в картишки. Но если командир части остался тот же, то вряд ли такое было возможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Но Алексей поначалу разместился не в лесу, а в разрушенном во время войны здании котельной. Тут была хоть какая-то крыша над головой и стены, заслоняющие от ветра. Время от времени он поглядывал в окно, дожидаясь, когда потухнут огни расположенной рядом мастерской, а значит, уйдет с завода вторая смена, и можно будет пробраться к зданию столовой. Как назло, этот район освещался гораздо лучше, чем многие улицы города, и его странная фигура могла привлечь к себе ненужное внимание.
Немного подремав, Ремизов проснулся от холода и, убедившись, что окна
мастерской по-прежнему горят, принялся размышлять о том, как ему вырваться с завода. Систему охраны он знал прекрасно, еще бы, целый год потратил на караульную службу, и тем яснее понимал трудность стоящей перед ним задачи. По периметру завод охранялся не хуже зоны. По верху забора на всем протяжении была протянута спираль Бруно, с нержавеющими заостренными лезвиями. Там, где забор выходил на город, то перед ним, на территории завода, метрах в десяти был еще
один забор из колючей проволоки под напряжением. Там же, где за забором начинался пустырь, все было как раз наоборот. Правда, еще во время службы Ремизова электричество пришлось отключить, завод оказался не в состоянии оплачивать подобную роскошь, но черт его знает, вдруг подключили опять?
Но самую большую опасность таил как раз промежуток между первым и вторым забором. Несколько раз в год это пространство пропахивалось небольшим трактором, и вдоль контрольно-следовой полосы на вышках и прямо на земле через равные промежутки день и ночь томились караульные солдаты, а в будках лаяли при каждом шорохе овчарки. Собаки, хоть и находились на привязи, но со скуки лаяли на собственную тень, а солдат знал, что если он пристрелит нарушителя, то поедет в отпуск. За всю историю завода лишь несколько дураков пытались проникнуть на территорию завода. Кончалось это плачевно: солдат обычно стрелял, а потом уж спрашивал у трупа: "Кто идет?" Но пытался ли кто-нибудь выйти из завода через забор в город? Об этом Ремизов ничего не слышал.
Наконец, дождавшись своего часа, Алексей пробрался к зданию столовой,
долго блуждал вокруг, затем все-таки нашел открытое окно и проник внутрь. В призрачном свете луны и ярких фонарей он долго бродил по огромному зданию в поисках пищи. Увы, и кладовая, и дверь огромного холодильника были заперты на замок и опечатаны, взламывать их ему не хотелось, да и было не под силу. Вся надежда оставалась на кухню.
Здесь ему действительно повезло. На разделочном столе лежали два кусочка хлеба, над которыми уже трудилась большая толстая крыса. Ремизов отогнал ее на край стола и, схватив чуть присохшую корку, начал жадно есть, скорее жрать, лихорадочно откусывая большие куски и давясь. Он даже застонал от наслаждения, почувствовав долгожданный вкус хлеба. Ему казалось, что он какой-то необыкновенной выпечки, невероятно вкусный, что такого он не ел ни разу в жизни!
Съев первый кусок и даже не прожевав его, Алексей начал запихивать в
рот и второй, пристально глядя на маленькие, чуть поблескивающие бусинки глаз неодобрительно попискивающей крысы. Наконец "ночной хозяйке" надоело наблюдать грабеж, она спрыгнула со стола и не торопясь ушла в глубину кухни.
Дожевывая хлеб, Ремизов начал искать, что бы съесть еще. Он проверил
все баки и кастрюли, причем в азарте заполнил грохотом крышек все помещение, но только в одном нашлось литра три компота. Вдоволь напившись терпковатой жидкости, Алексей долго выгребал грязными руками со дна кружочки восхитительно вкусных яблок и редкие бомбочки сушеных груш.
В этот момент он не владел собой, ему хотелось есть и есть. Хорошо, что больше в столовой ничего не оказалось, а то он бы мог умереть от заворота кишек, как погибают люди, дорвавшиеся до пищи после длительной голодовки. Даже того, что принял его желудок, оказалось много, и Ремизов ощутил небольшую резь в животе. Это его сразу отрезвило, он слил остатки компота в баклажку из-под "пепси-колы" и, убедившись, что здесь ему больше ничего не светит, Алексей покинул теплое помещение через окно.
В ту же ночь Ремизов нашел себе более удобное убежище, чем продуваемые всеми ветрами руины котельной. Получилось это случайно. Недалеко от столовой, метрах в трехстах, Алексей наткнулся на открытый люк патерны, откуда слышал ся шум воды. Он, может быть, и прошел бы мимо, но до его слуха донесся и отдаленный шум автомобильного двигателя, а за деревьями замелькали огни фар. Ремизов понял, что это дежурный рейд охраны. За ночь их было два, в час и в три. Место, где он стоял, было открытым, до ближайших кустов с опавшей листвой было метров тридцать, и Алексей, не раздумывая, нырнул в открытый люк. Спустившись вниз по железной лесенке, он замер, настороженно глядя вверх. Звук мотора приближался, по краю патерны полоснул луч света, затем шум машины стал стихать, и Ремизов облегченно вздохнул. Подождав немного, он зажег спичку и осмотрелся по сторонам. Помещение, куда он попал, оказалось большим коллектором, метра два в высоту и три на три в ширину. Здесь сходились и разбегались в разные стороны несколько больших труб, стояли мощные задвижки. По сравнению с улицей здесь казалось очень тепло. Алексей потрогал трубы и убедился, что тепло идет от них. Продолжая жечь спички, он обошел помещение и нашел в углу большой кусок рубероида. Постелив его на две идущие рядом трубы, Ремизов получил неплохое лежбище. Опробовав его, Алексей снова поднялся по ступенькам наверх и осторожно закрыл патерну. Двигая чугунную крышку, Ремизов удивился, какой тяжелой она ему показалась. Только теперь он понял, насколько ослаб за это время.
И в первый раз за много дней Ремизов уснул в тепле, просто провалился в бездонный и долгожданный покой.
Сначала он проснулся днем, долго лежал не шевелясь, лишь прислушивался к доносящимся сверху звукам проезжающих машин, обрывкам человеческой речи. По краям люка слабо сияла полоска дневного света, но вскоре она начала гаснуть, и Алексей понял, что наступил вечер. Время от времени он потягивал из бутылки сладковатый компот и терпеливо ждал глубокой ночи. Без часов, в темноте, это было сложно.
Мыслями он возвращался назад, вспоминал свою прошлую жизнь: мало
помнилось детство, совсем ушли из памяти годы учебы в училище, зато назойливо лезла в голову зона, ее распорядок, прошлые мелкие дрязги, расширенные зрачки Урала и чувство возрастающей тяжести на рукояти стамески. Чтобы отвлечься, Алексей попробовал думать о жене, но с удивлением понял, что почти не помнит ее лица, только то, мертвое, похожее на личину испуганной фарфоровой куклы. Порой ему приходила мысль - а не зря ли он все это затеял? Но мысль о том, что предстоя ло сидеть еще семь лет ни за что, приводила Алексея в содрогание. Незаметно Ремизов снова погрузился в сон, а проснувшись, подумал, что теперь наверняка наступила ночь. Снаружи не доносилось ни звука, слышался лишь шум воды, текущей по трубам.
Допив компот, Алексей сунул баклажку в карман и, на ощупь отыскав лестницу, стал подниматься наверх. Отодвинув в сторону крышку, он увидел ярко блестевшие звезды в разрывах быстро несущихся туч. Оглядевшись по сторонам и не заметив ничего подозрительного, Ремизов поднялся наверх и тут же пронзительный северный ветер пробрал его до костей.
Сначала Алексей пошел к столовой. Окно, через которое он проник в здание в прошлый раз, оказалось закрытым. Обойдя столовую по кругу, он убедился, что тем же способом ему туда не попасть. Тогда Ремизов занялся дверью черного хода. Довольно обшарпанная, она закрывалась изнутри на два крючка, сверху и снизу. Поминутно оглядываясь по сторонам, Алексей долго тряс ее за ручку, пока верхний крючок не слетел с петли, а вот нижний держал крепко. Тогда Ремизов разозлился
и со всей с илы рванул дверь на себя, вырвав упрямый крючок с корнем. Он понимал, что оставляет заметные следы, но голод и злость оказались сильней разума.
На этот раз ему повезло больше. На плите он нашел небольшую кастрюльку с залитыми подливкой макаронами, сверху лежали две небольших котлетки, а на разделочном столе - полбуханки нарезанного хлеба. Кроме того, в большом баке, где вчера был компот, Ремизов обнаружил литра три приторно-сладкого чая.
Ел он на этот раз не спеша, долго смакую каждый кусок необыкновенно вкусной пищи. Закончив с едой, Алексей тщательно вымыл за собой кастрюльку и ложку, перелил в свою баклажку чай, а остатки допил. В первый раз за очень долгое время Ремизов почувствовал себя сытым, и его сразу сморило, он даже задремал, сидя на стуле, чуть не упал и, выругавшись, заставил себя встать и идти на улицу. Уже перед уходом, рассовывая по карманам оставшийся хлеб, Алексей вспомнил о сердитой крысе, оглянулся по сторонам, но "ночной хозяйки" не было видно.
Стоя около покореженной двери, Ремизов долго думал, что ему теперь с ней делать. Наконец он решился, накинул верхний крючок на петлю и постарался приладить на место и нижний, вырванный вместе с шурупами. Получилось не очень убедительно, но Алексей понадеялся на две вещи: на русский "авось" и на то, что его скоро в заводе не будет. Теперь он вылез в окно в самом дальнем от кухни углу и постарался на всякий случай поплотнее прикрыть его за собой. Вдруг ему прийдется им воспользоваться.
После этого Ремизов пошел к забору. После долгих раздумий он решил
попытать удачу с той стороны, что выходила на город. Если бы ему удалось преодолеть этот проклятый забор, то до ближайших домов оставалось всего пятьдесят метров. Это казалось предпочтительней, чем бежать полкилометра по открытому полю под вполне возможный аккомпанемент автомата Калашникова.
На ходу Алексей подобрал обломок широкой доски и железный прут. Прутом он рассчитывал проверить забор, бросить его на изоляторы и посмотреть, заискрит или нет. Ну а доска хоть немного должна помочь преодолеть колючую проволоку с наименьшими потерями.
Пробираясь по голому, сбросившему листву лесу и вглядываясь в освещенный редкими фонарями охраняемый периметр, Ремизов вспоминал все известные ему виды нарушения патрульно-постовой службы. Случалось, что солдаты частенько засыпали на посту, особенно те, что стояли на вышках, но чаще это случалось летом, а не в холодное время года. Бывало, что несколько солдат сходились на одном участке, чтобы более весело провести время, например, перекинуться в картишки. Но если командир части остался тот же, то вряд ли такое было возможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41