И вдруг Бьюканану захотелось совершить безумный поступок — сигануть с этой крыши. Что ж, он так и сделал бы, наверное, если бы его не сжигало более сильное желание: победить Торнхила во что бы то ни стало. К тому же этот поступок расценили бы, как проявление трусости. А он, Бьюканан, был кем угодно, только не трусом.
По периметру всей крыши Капитолия тянулся карниз. По нему Бьюканану и предстояло совершить вторую часть путешествия. Точнее говоря, побега. В боковом крыле, где находилась нижняя палата конгресса, также имелась небольшая комнатка в мансарде, используемая для поднятия и спуска флагов. Бьюканан быстро перешёл к этому крылу, нашёл люк в крыше, спустился по узкой лестнице, и, оказавшись в комнатке, снял жёлтую каску и перчатки, а очки оставил. Затем достал из портфеля шляпу с узкими полями, надел её, поднял воротник плаща, глубоко вздохнул, отворил дверь и вышел. И здесь тоже толпами сновали люди, но никто не обратил на него внимания.
Спустя минуту Бьюканан уже выходил из Капитолия через малоприметную заднюю дверь, о существовании которой знало лишь несколько старожилов. На улице его ждала машина. И ещё через полчаса он оказался в Национальном аэропорту, где частный двухмоторный самолёт с включёнными двигателями ожидал своего единственного пассажира. Несколько минут спустя пилот получил разрешение на взлёт. И когда вскоре после взлёта Бьюканан выглянул в окошко иллюминатора, столица уже исчезала из виду. Сколько же раз случалось ему наблюдать это зрелище, находясь в воздухе?..
— Слава тебе, Господи, — тихо пробормотал он.
Глава 45
Торнхил направлялся домой после напряжённого и очень плодотворного рабочего дня. Адамс, можно считать, попался, так что и Фейт Локхарт они скоро возьмут. Нет, конечно, этот частный сыщик мог попытаться обмануть их, но Торнхил сомневался в этом. Он уловил в голосе Адамса нескрываемый страх за дочь. Слава Богу, что большинство людей имеют семьи. Иначе воздействовать на них было бы куда труднее. В общем, день удался. Он ещё не знал, что скоро раздастся телефонный звонок и изменит все.
— Да? — Уверенность Торнхила испарилась, как только ему доложили, что Дэнни Бьюканан непостижимым образом исчез, как сквозь землю провалился. — Найти его! — злобно рявкнул в трубку Торнхил и отключился. Что за игру затеял этот тип? Задумал ли он этот побег раньше, или же действовал спонтанно? И что его побудило? Возможно, ему каким-то образом удалось связаться с Локхарт? Тревожный сигнал. Если теперь они начнут действовать вместе, ничего хорошего ему, Торнхилу, не светит. Он вспомнил разговор в машине. Бьюканан демонстрировал там свой обычный нрав, играл в словесные игры, иначе говоря, хорохорился. Но ведь толком ничего нового так и не сказал. Что подтолкнуло его к таким решительным действиям?
Торнхил раздражённо забарабанил пальцами по лежавшему у него на коленях кейсу, а когда перевёл взгляд на кожаную крышку, рот его непроизвольно открылся. Портфель! Чёртов портфель! Ведь он сам снабдил Бьюканана портфелем с вмонтированным в него записывающим устройством! Тот разговор в машине... Он, Торнхил, практически признался в том, что агента ФБР убили по его приказу. Бьюканан заманил его в ловушку, заставил разболтаться и записал всю беседу. Записал с помощью оборудования ЦРУ. Вот двуличный мерзавец!
Торнхил вновь схватил телефон. Пальцы так дрожали, что два раза он набирал не тот номер.
— Его портфель. Там записи. Найдите его. И самого Бьюканана. Это приказ. Вы должны его найти, ясно? Должны!
Он бросил трубку и вжался в мягкое сиденье. Великий стратег и мастер-разработчик тысячи тайных, самых дерзких и хитроумных операций, так прокололся! Торнхила совершенно потрясло такое развитие событий. Ведь теперь Бьюканан вполне способен утащить его на дно. Сбежал неведомо куда, и при нем доказательства, которые могут уничтожить, раздавить Торнхила. Нет, уж если идти на дно, так только вместе с Бьюкананом. Другого выхода нет.
Стоп! Погоди-ка... Скорпион! Лягушка! Теперь невинная на первый взгляд притча приобретала совсем иной смысл. Итак, Бьюканан сознательно намеревался пойти на дно и прихватить с собой Торнхила. Высокопоставленный сотрудник ЦРУ ослабил узел галстука, выпрямился и попытался преодолеть охватившую его панику.
«Нет, Роберт, такой конец тебе ни к чему, — подумал он. — Нельзя допустить, чтобы после тридцати пяти лет безупречной службы дело кончилось этим. Успокойся. Надо не спеша подумать, все взвесить. От этого зависит твоё место в истории. Нельзя допускать, чтобы этот человек взял над тобой верх». И постепенно дыхание Торнхила выровнялось.
Вполне возможно, что Бьюканан хочет использовать эту плёнку в качестве страховки. Зачем ему проводить остаток дней в тюрьме, когда можно тихо исчезнуть? Нет, вряд ли он передаст эту плёнку властям. Ему есть что терять, как и Торнхилу. Не настолько же он мстителен, в конце-то концов. Тут вдруг Торнхилу вспомнилась картина. Неужели это все из-за какой-то дурацкой картины? А что, если именно она подтолкнула Бьюканана к подобным действиям?.. Не надо было отбирать у него эту проклятую картину. Ну, ничего, все ещё можно исправить. Он оставит Бьюканану сообщение на автоответчике, скажет, что вернёт ему эту драгоценность. Торнхил набрал номер, продиктовал сообщение, а потом позвонил своим людям и велел вернуть картину в дом Бьюканана.
Торнхил откинулся на спинку сиденья, выглянул в окно и почувствовал, как былая уверенность вновь возвращается к нему. Один туз в рукаве у него остался. У хорошего командира всегда есть резерв. Торнхил сделал ещё один телефонный звонок и услышал первую за последний час хорошую новость; эта информация только что поступила по тайным каналам. Лицо его просветлело, мрак постепенно рассеивался. Ничего, все обойдётся, все вернётся на круги своя. На губах его заиграла лёгкая улыбка. Вырвать победу, когда находишься на грани поражения, — вот в чем истинная сладость прирождённого воина. Это может состарить мужчину сразу на несколько десятков лет или же увенчать его лаврами. Или и то, и другое.
Через несколько минут Торнхил вышел из машины и направился по дорожке к своему красивому и ухоженному дому. У двери его встретила безупречно одетая жена, легонько и благопристойно клюнула в щеку. Она недавно вернулась с какого-то благотворительного мероприятия в загородном клубе. «Только и делает, что возвращается с какого-нибудь очередного благотворительного мероприятия», — пробормотал Торнхил. Пока он гоняется за террористами, наводнившими страну, она посещает дефиле мод, где по подиуму разгуливают молодые плоскогрудые девицы с томными бессмысленными глазами и ногами, растущими от ушей. И демонстрируют наряды, даже не прикрывающие причинных мест. Он едва ли не каждый день спасает мир, а его супруга уже с утра поедает тарталетки с икрой и запивает шампанским в обществе таких же богатых бездельниц. По мнению Торнхила, богатые бездельники столь же глупы, как и не получившие образования бедняки, разума у них меньше, чем у коров. Коровы, по крайней мере, способны осознать свою зависимость. «Я малооплачиваемый государственный служащий, — размышлял далее Торнхил. — И стоит мне только ослабить хватку, от всех богатых и влиятельных мира сего останется лишь эхо жалобных криков».
Краем уха Торнхил слышал неиссякаемый поток болтовни — бессвязный рассказ жены о том, как она провела день. Он поставил кейс, приготовил себе коктейль, вошёл в кабинет и закрыл за собой дверь. Сам Торнхил никогда не рассказывал жене о том, как провёл день. Она, к примеру, могла передавать пустяковую сплетню, услышанную от своего, о, совершенно изумительного, шикарного, прославленного парикмахера, который, в свою очередь, услышал её от какой-то другой клиентки, с таким видом, точно завтра весь мир рухнет в тартарары. Торнхил никогда не говорил с женой на серьёзные темы. И ему, по сути, было все равно, как она проводит время. Но эти тарталетки с икрой и шампанское с утра... нет, это, пожалуй, слишком.
По иронии судьбы кабинет Торнхила очень походил на кабинет Бьюканана. В нем не было ничего лишнего: ни памятных вещиц, ни снимков, ни сувениров. Что и понятно, ведь он, в конце концов, шпион. Или прикажете брать пример с этих идиотов, агентов ФБР, и носить футболки и кепки с эмблемой из трех букв «ЦРУ»? При этой мысли Торнхил чуть не подавился виски. Нет, его служба была не видна общественности, зато её знали и ценили люди значительные и понимающие. Страна благодаря ему жила гораздо лучше, хотя обычные люди этого не сознавали. Все правильно, так и должно быть. Незачем ждать восторгов и восхищения масс. Глас тупого невежественного большинства, как известно, никогда не был истиной в последней инстанции. Торнхил делал это из чувства гордости. Он гордился собой, гордился своей преданностью стране.
Торнхил подумал об отце. Этот истинный патриот унёс все свои тайны и триумфы в могилу. Служба и честь. Нет ничего важнее этих понятий.
Даст Бог, скоро и его сын сделает очередной успешный шаг в карьере. Как только Фейт объявится, её следует уничтожить. А что делать с Адамсом? Совершенно очевидно, что и он должен умереть. Торнхил солгал по телефону этому человеку и теперь со всей ясностью понимал: ложь и предательство зачастую весьма эффективные инструменты в его ремесле. Ничего страшного или постыдного в этом нет, такая уж у него работа. Просто надо всегда проводить чёткую грань между работой и частной жизнью, где лжи и грязным махинациям нет места. До сих пор Торнхил справлялся с этим. Достаточно спросить его жену, заядлую посетительницу загородных клубов. Утром Торнхил мог начать тайную операцию где-нибудь в Центральной Америке, а вечером спокойно играть и выигрывать в бридж в Клубе конгрессменов. Все это сочеталось у него чертовски органично.
И кто бы что там ни говорил о недостатках его агентства, к своим людям Торнхил всегда относился прекрасно. Вытаскивал их из самых сложных и запутанных ситуаций, если возникала такая необходимость. Никогда не оставлял агента или офицера ЦРУ без помощи и поддержки. И на задания отправлял, точно зная, что они с ними справятся. За время работы у него развилось чутьё к таким вещам, и ошибался он крайне редко. И ещё Торнхил избегал заигрывать с сильными мира сего. В отличие от многих сотрудников агентства, он никогда не говорил политикам того, что они хотят услышать. А многие его коллеги только этим и занимались, что приводило к самым катастрофическим последствиям. Торнхил просто выполнял свою работу, вот и все, осознавая весь груз лежащей на нем ответственности. Ещё два года — и груз этот падёт на плечи его преемника. Он уйдёт из этой организации с высоко поднятой головой и сознанием выполненного долга. Никакой другой награды ему не надо. Никаких благодарностей и прочего. Служба и честь. Торнхил поднёс к губам бокал и выпил за упокой души отца, достойнейшего из людей.
Глава 46
— Пригнись, Фейт, не высовывайся, — сказал Ли, приблизившись к окну, выходящему на улицу. Пистолет он держал наготове, не сводя глаз с мужчины, который в этот момент вылезал из машины перед домом. — Это Бьюканан? — спросил он.
Фейт осторожно выглянула из-за занавески и с облегчением выдохнула:
— Да, это он.
— Ладно, иди и открой дверь. Я тебя прикрою.
— Зачем? Я же сказала, это Дэнни.
— Прекрасно. Тогда ступай и впусти Дэнни в дом. Лишний риск мне ни к чему.
Окинув его сердитым взглядом, Фейт пошла к двери и приоткрыла её. Бьюканан проскользнул внутрь, и она тут же заперла за ним дверь. Они крепко обнялись. Ли наблюдал за этой трогательной сценой с лестницы; полы его пиджака были распахнуты и открывали кобуру с пистолетом. Фейт и Бьюканан все не размыкали объятий, и по щекам их бежали слезы. При виде этого Ли испытал приступ ревности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63