По дороге в метро ему пришла в голову другая идея. Если хочешь нарушить приказ, доведи его исполнение до абсурда. Выбравшись на Тверской бульвар, Сергей решил держаться как можно ближе к «хвосту».
Картина получилась следующая: он как будто преследовал «шестерку», а тот без конца пятился назад. Бедняга, с одной стороны, обязан был осуществлять свою миссию незаметно, выдерживать дистанцию, с другой – он не мог развернуться и быстрым шагом восстановить разрыв – опасался даже на секунду выпустить Дорогина из виду.
В результате у прохожих создалось впечатление, что Дорогин нагло и откровенно угрожает субъекту с лошадиной физиономией, а тот в страхе не знает, куда деваться. Молодежь благоразумно предпочитала не вмешиваться в чужие разборки.
Но люди старой закалки не могли потерпеть такого в «общественном месте».
– Что вы к нему пристали? – возмутилась благообразная старушка.
– Сейчас милицию позову! – предупредила другая.
При слове «милиция» нервы у «шестерки» не выдержали, он перебежал через дорогу и юркнул в дверь магазинчика. Дорогину только это и нужно было. Он хотел как лучше и ни в чем не виноват.
Кащей сам требовал не создавать трудностей сопровождающему. Вот он и старался держаться как можно ближе.
С чистой совестью уйдя «в свободное плавание», Дорогин снова вернулся в метро. В назначенное время он позвонил в знакомую дверь. На этот раз куратор явился раньше и выглядел столь же озабоченным, как и Кащей.
– Что у тебя с лицом?
Дорогин решил, что след от удара давно рассосался, но глаз у мента был наметанным.
– Клиенту обслуживание не понравилось.
– И он драться полез? – куратор подозревал другие, более серьезные причины отметины.
– Потом, после.
– Хватит ваньку валять. Что ты скрываешь?
За все это время не сказал ни слова сверх того, что нам самим известно.
– Я же не виноват, что вы так много знаете.
– Ироничный ты мой. Мне только пальцем пошевелить – и ты запоешь по-другому.
На самом деле Дорогину, конечно, было не до иронии. В прежние времена он бы еще долго посмеивался над тем, как избавился от «хвоста». Но теперь не было настроения. Он понятия не имел о состоянии Тамары. От этого даже солнечный свет казался черным, даже яркие краски вечерних витрин выглядели блеклыми, тусклыми.
– Что вы хотите? Я уже докладывал: мне поручили дополнительную работу.
– Я сам предупредил, что ты ее получишь.
– Описал этого типа, Кащея.
– Подходящее ты ему придумал прозвище.
Но нам он давно известен.
– Я не Штирлиц, чтобы внедриться в ставку верховного командования.
– Ты даже половины не рассказываешь из того, что знаешь.
Куратор был прав: Дорогин до сих пор молчал о Вере, не показывал своего блокнота с отметками, не собирался говорить и о снимках, показанных сегодня Кащеем.
– Знаешь, что бывает в таких случаях? Случайная утечка. Совершенно случайно бандиты узнают, что среди них стукач.
– Я не стукач, и вам не дано сделать из меня стукача. Стукач предает своих, а я Кащею не свой.
– Тем более непонятно, какого хрена ты выгораживаешь эту команду.
– Если вам для отчета мало, могу насочинять на сто страниц.
– Ты мне правду будешь рассказывать. Всю, от начала до конца. Забыл, в какое дерьмо ты влетел на своей тачке? Тот протокол в целости и сохранности. Только дата не проставлена.
– Вы для начала разберитесь, чем меня пугать.
Если сдаете меня бандюганам, нет смысла грозить протоколом. И наоборот.
– Человека, Дорогин, можно несколько раз убить. В твоем возрасте пора иметь об этом представление.
– Вспомнил! Персонал на башне с подозрением относится к телевидению в целом. Знаете, как они говорят? «Весь народ давно сидит на этой игле и вряд ли спрыгнет без нарколога». Ужасный цинизм!
– Шути-шути. Потом в ногах будешь валяться.
«Знал бы ты, в каких я бывал переделках, – подумал Муму. – Ладно, кота за хвост я потянул, самое время показать слабину».
– Дали мне штуковину такую, они ее называют «рентгеном». Просвечивает железобетон насквозь.
Детали, конечно, не разглядеть, но пустоты видны сразу.
– Есть такие игрушки. Ну и как? Много нарыл?
– Не знаю, много или мало, но кусок работы сделал. Несколько сот квадратных метров исключил уже из поиска.
– Только не говори, что все эти метры помечены только в твоей голове.
– Вот, пожалуйста, – Дорогин извлек из кармана замусоленный блокнот. – Только оставить не могу. В любой момент могут попросить показать.
– Оставлять не надо, у нас здесь ксерокс стоит. Сходи и отксерь прямо сейчас.
– А полы помыть не надо? – решил еще раз слегка огрызнуться Дорогин.
– Когда надо будет, скажу.
Пусть куратор чувствует себя победителем. Это чувство возникает только там, где приходится преодолевать сопротивление.
Глава 15
Около часа дня к «вертушке» в фойе Останкинской башни подошли два человека в легких комбинезонах – летней облегченной форме пожарных.
Один из них выглядел ветераном – с морщинистым лицом и наполовину седыми бровями. Другой, помоложе, нетерпеливо щурился, пока устройство сглатывало информацию с пластикового пропуска.
Сидевший в будке дежурный перевел глаза с человека на экран и обратно. Он хорошо знал в лицо всех работников башни, а этих двоих, несомненно, видел в первый раз. Тем не менее программа услужливо вывела на экран сначала одну, потом другую фотографию с краткими данными.
Возможно, новую информацию внес сменщик.
Периодически кто-то из сотрудников многочисленных компаний и ведомств увольнялся, тогда у него изымали пропуск и удаляли из компьютера соответствующий файл. Другие оформлялись на работу, тогда проводились обратные операции.
Двое прошли через металлоискатель, тот тревожно замигал.
– Погодите вы, – проворчал дежурный, поднимаясь с места. – Куда с инструментом прете? Соображать надо. Кладите сюда, открывайте, а сами проходите с пустыми руками. Всем, как маленьким, объяснять надо.
В деревянном чемоданчике с надписью «Bosch» хранился мощный перфоратор, в другом, без надписи, – набор слесарного инструмента.
Наконец процедура была закончена, и пожарники направились к грузовому лифту, возле которого уже выстроилась небольшая очередь.
– Снимаю шляпу, Воробей, – процедил Никанор. – Подделать пропуска – это я еще понимаю. Но ввести в компьютер наши с тобой физиономии…
– Никакой черной магии, – губы Воробьева слегка тронула довольная улыбка. – Если он считывает данные с пропусков, то может заглотить и небольшую программу.
Конечно, он был горд за сына. Но ни при каких обстоятельствах не раскрыл бы его участия. Не потому, что ему так важно было приписать все таланты себе. Воробей не хотел, чтобы Олег нашел высокооплачиваемую работу в криминальном мире. Теперь он знал по себе: если специалист выживает в этом мире, если остается на свободе, рано или поздно его списывают, оставляют за бортом.
Свой долг перед Алефом он в любом случае намеревался выполнить.
– Вы внесены в список пользователей лифтом? – осведомилась у напарников девушка-лифтерша, впуская в кабину очередную партию.
– Мы тут, дочка, первый день, – совершенно спокойно признался Воробей. – Еще не в курсе, что это привилегия для избранных.
– Дядька пожилой, – заметил один из допущенных в кабину пассажиров. – Куда ему столько пилить пешком?
– Ладно, ждите очереди, – смилостивилась девушка, прежде чем просторная кабина взмыла наверх.
– Давай пешком пойдем, – негромко предложил Никанору Воробьев.
– Какого черта? Ты только прикинь, сколько нужно подниматься.
– Девчонка пострадает из-за нас. Начнут потом копать, кто-нибудь обязательно вспомнит, как она подняла нас на лифте, не имея разрешения.
– Плевать на нее. Этих девчонок вокруг больше, чем мусора. Потащимся пешком – точно вызовем подозрения.
Воробей вынужден был согласиться – в словах напарника была большая доля правды.
Доехали до верхней отметки, дальше лифт не поднимался. Вышли из кабины, стараясь не оглядываться по сторонам. Главное – не нарваться на своих коллег; те обязательно завяжут разговор:
«Откуда вы, ребята, кто прислал, почему к нам не заглянули?»
Время около полудня было выбрано не случайно. Ночью народу на башне гораздо меньше, ответственные за безопасность сотрудники проявляют большую бдительность. Днем же здесь рабочая суета. В обеденный перерыв всякий волей-неволей расслабляется. «Иммунитет» огромного организма ослаблен, «инородные тела» запросто могут остаться незамеченными.
Спиральная лестница вела все выше и выше.
Несколько раз навстречу попадались люди, но в лица пожарников они не всматривались и интереса к их намерениям не проявляли. Каждый прекрасно знал: после страшного бедствия трехлетней давности башня стала объектом пристального внимания противопожарной службы не только Северо-Восточного округа, но и всей Москвы. Здесь постоянно проверяют работоспособность оборудования для тушения и сигнализации, аварийные выходы и лестницы. Уже несколько раз проводили учения.
С непривычки у Воробья слегка кружилась голова. Так было и в первый раз, хотя он был тогда на шесть лет моложе, и во второй, когда он интересовался сохранностью Тельца после пожара. Проход становился все уже – два человека уже с трудом могли разминуться на лестнице, и она становилась все круче.
Чемоданчик с инструментом, казалось, стал тяжелее. Между тем, в отличие от немецкого перфоратора, взят он был только для отвода глаз.
Оставалось совсем немного до отметки в триста восемьдесят четыре метра, где железобетонный, слегка сужающийся по высоте цилиндр переходил в чисто стальную конструкцию. Воробей приложил ладонь левой руки к стене на уровне своего лица и уже не отнимал ее от шершавой поверхности.
Непросто было бы нарисовать для Никанора точное место хранения Тельца. Сам Воробей мог определить его лишь на ощупь.
– Забыл, что ли?
Они поднимались без остановки, даже Никанор вынужден был перевести дух, прежде чем задал вопрос. Воробей только отмахнулся, внимательно отслеживая ощущения своей загрубелой кожи.
Еще один виток вверх… Вот здесь…
Рядом появился ориентир – новая большая ниша для очередного антенного блока управления.
Сам блок еще не смонтировали, но «шкаф» для него стоял и к разъемам были присоединены подводящий и отводящий кабели. В прошлый визит ничего этого еще не было.
– Доставай перфоратор.
Долбить бетонную стену нужды не было. В свое время все предусмотрели так, чтобы Тельца можно было извлечь без большого шума. Только четыре удара нужно было нанести стальным жалом перфоратора – четыре удара в четыре точки, представляющие собой вершины квадрата.
«Бошевский» инструмент обмотали тряпками, чтобы не создавать шума…
Раз!..
Два!..
Три!.. Четыре!..
В бетон были заложены специальные пластины, и теперь он треснул точно по этим направляющим.
Никанор с трудом удержал от падения цельный отвалившийся кусок.
– Куда его?.. Мать…
– Ставь сюда, на ступени.
Дальше предстояло вынуть чугунную плиту.
Когда-то на ней была выбита памятная запись, посвященная строительству башни. Если вдруг кто-нибудь проломил бы здесь стену, то наткнулся бы на прославление ударного труда советских строителей, сочиненное в духе конца шестидесятых годов. И сразу бы потерял интерес к продолжению изысканий.
Теперь прочесть надпись было невозможно. Бушевавший пожар раскалил верхний слой бетона, обезобразил плиту, покрыв ее сетью трещин. Зато толстая чугунная отливка прикрыла собой дверцу сейфа.
Воробей набрал код, достал ключ из ящичка со слесарным инструментом, вставил его в замочную скважину и дважды провернул.
Никанор, ни разу не видевший Тельца, невольно затаил дыхание. Массивная дверца открылась, обнаружив пустое нутро. Никанор воспринял это совершенно спокойно, решив, что перед ним еще одна промежуточная ступень на пути к золотой фигурке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41