– Если б мы с самого начала были заодно… – Верин голос звучал абсолютно убежденно.
– Для начала тебе лучше уйти. Вот-вот Кащей очухается. Я свой прямой в голову знаю, результаты видел не раз. Память он мало-мало отшибает.
Значит, есть надежда, что он забудет о твоем приходе. Сочиню какую-нибудь байку.
– Поскользнулся и упал? – с недоверчивой иронией уточнила Вера.
– Еще не придумал.
– Пока ты придумал предлог, чтобы меня сплавить.
– Если мы с тобой когда-нибудь будем делать общее дело, надо, как минимум, меня слушаться.
– Это ты должен меня слушаться. У меня – нюх сумасшедший, у тебя – руки и ноги. Вместе получается неплохо.
Дорогин улыбнулся самоуверенности этого миниатюрного существа.
– Ладно, я сваливаю. Так в самом деле будет лучше. Запомни мой телефон, – Вера продиктовала цифры. – И не спеши отдавать пушку этому козлу.
– Обещаю.
* * *
Проводница оказалась женщиной немолодой, суровой на вид. Но деньги она приняла и выделила место в первом купе, сразу же за своим собственным. Когда плацкартный вагон покатился по рельсам, Воробей испытал некоторое облегчение. Пусть теперь попробуют узнать, куда, в каком направлении он скрылся из Москвы.
Попутчики сразу же разложили еду, принялись активно общаться, как будто давно не могли себе позволить ни того, ни другого. Воробей скромно сидел возле прохода, по которому сновали «коробейники», предлагая то шоколадки, то наборы авторучек. Перед глазами до сих пор стояли труп Никанора с простреленной головой и пустое нутро сейфа.
Тайник не искали на ощупь. Его вскрывали, зная всю необходимую информацию. Где могла случиться утечка?
Летом 2000 года Воробей в последний раз видел Тельца на месте. Рельефные бугры мышц, острые рога. Похож на быка, готового вырваться на корриду. Мощный золотой загривок, бессмысленный взгляд изумрудных глаз, копыта, искрящиеся бриллиантами и сапфирами. Воробью всегда казалось, что ювелирному мастеру слегка изменило чувство меры, и он перегрузил статуэтку драгоценными камнями.
С кем общался все это время Алеф, сколько раз упоминал о бычке? Воробей знал шефа как человека предельно осторожного. Иногда в газетных или телеинтервью некоторые его высказывания производили впечатление невольно сорвавшихся с губ.
Будто человек сказал в запальчивости то, о чем в другое время предпочел бы молчать. Но все знавшие Алефа прекрасно понимали: каждая его реплика взвешена, каждое слово отмерено.
Нет, невозможно поверить, чтобы Алеф был виной утечки информации. Тем более он не все знал досконально точно. Во время последней ревизии сейфа после пожара Воробьев решил изменить две цифры кода. В цепочке из семи цифр он вдруг обнаружил математическую закономерность.
Всякий шифр с математической закономерностью – штука ненадежная, поэтому Воробей взял на себя ответственность его нарушить. Он собирался в самое ближайшее время известить об этом шефа. Но личная встреча все откладывалась и откладывалась, передавать информацию через посредника Воробей не хотел. Поэтому шеф так до сих пор и не знал о незначительном, но очень важном изменении.
Холод пробежал по спине Воробья. Неужели кто-то следил за ним во время того трехлетней давности визита? Стоял не дыша за спиной, следил за движениями пальцев, заново выставляющих код. Мог бы стукнуть сзади по затылку и забрать Тельца. Но тогда шеф моментально начал бы розыски грабителя.
Нет, этот тип проявил терпение. Дождался, пока Воробей убрался восвояси. Все подготовил и только потом сказал: «Сим-сим, откройся!»
– Встаньте, пожалуйста. Мне нужно кое-что забрать из сумки, – попросила попутчица.
Воробей не сразу среагировал, но в конце концов поднялся с извиняющейся улыбкой. Вагон, тем более плацкартный, – это временный общий дом, общая крыша для пассажиров. Привыкший к одиночеству, Воробей давно отвык есть и спать рядом с незнакомыми людьми.
Он снова погрузился в раздумья, пытаясь вспомнить каждый свой шаг. Нет, это слишком невероятно. Человек из плоти и крови хоть чем-нибудь, да выдал бы себя. Чтобы видеть цифры, ему нужно было стоять вплотную.
Может, все объясняется проще – сейф разыскали МЧСовцы, пожарники или техники какого-нибудь телеканала. Сами открыть не смогли, в результате сейф оказался в ФСБ или в милиции. Там с ним спокойно, не торопясь поработали специалисты. Может, за день вскрыли, может, за месяц – неважно. Обчистили и вернули на место.
Но зачем было возвращать? Посмотреть, кто придет его открыть?
Вокруг сопели и храпели пассажиры, а Воробьев никак не мог уснуть. В конце концов отправился к проводнице – хоть как-то отвлечься. Она приняла его неожиданно радушно, угостила крепким чаем, вкусным печеньем.
В последние пару лет общение с женским полом ограничивалось для Воробьева стенами магазина, где он покупал продукты скудного своего рациона.
Продавщицы и кассирша относились к нему пренебрежительно, считая рядовым пенсионером, живущим на копейки. Сейчас со стороны проводницы Воробьев чувствовал уважение. Это был важный довесок к хорошо заваренному чаю и печенью.
– Еду в отпуск, – он решил сразу продемонстрировать, что на пенсию еще не вышел.
– Обычно на юг все тянутся, а вы на север.
– Зачем мне туда, куда едут все?
– Правда. Как вспомнишь это Черное море.
Берега не видно за людьми.
Начался обычный дорожный разговор о том о сем. Продавщица вспомнила о сыне и его семье, стала жаловаться на сноху. Чужая откровенность сильно подействовала на Воробья, впервые в жизни ему захотелось поделиться своими проблемами.
– Я вот с женой в разводе. Сын тоже взрослый уже. На ноги я его поставил, профессию помог получить. Теперь программист, хорошие деньги получает. Сейчас программистов как собак нерезаных, не все столько имеют. А у него работы выше головы, потому что результаты качественные.
– В любом деле надо стараться, – вздохнула проводница. – Думаете, здесь у нас мало тонкостей? А кто ценит?
Сама того не зная, она задела больную струнку в душе Воробьева.
– Молодежь сейчас умеет заставить себя ценить. Я – нет. Столько дел переделал для своего шефа, а сейчас, как говорится, «с глаз долой – из сердца вон».
Все обиды, так долго сдерживаемые, хлынули наружу. Чем больше Воробьев говорил, тем больше жалел сам себя. Жаловался на бывшую жену, препятствовавшую его встречам с сыном, на сына, которому нет дела до отцовского житья-бытья, на невезуху: безалаберным разгильдяям все сходит с рук, а ему, привыкшему досконально все проверять, судьба подложила свинью.
Об Останкинской башне и Алефе он, кончено, не заикался. Но в общих чертах объяснил, что пропала дорогая вещь и его скорее всего считают виноватым.
– А мне ведь ничего не нужно. Нет у меня никаких прихотей, чтобы тратить деньги, – я бы все их сыну оставил. Мне что надо? Хлеб, чай, молоко.., и еще уважение, больше ничего.
Он сам не заметил, как язык стал заплетаться от дремоты, как отяжелевшая голова с седыми бровями оказалась на полных коленях проводницы. Колеса стучали, поезд увозил его все дальше от Москвы, от фатальных происшествий последних дней.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 21
Приоткрыв глаза, Кащей с ненавистью посмотрел на Дорогина.
– Сейчас «скорая» приедет, – пообещал Сергей, бросив взгляд в окно, обращенное во двор.
– Кто просил?
– Полчаса не могу тебя в чувство привести.
Уже волноваться начал.
– Кто, блин, тебя просил вызывать сюда посторонних? – упершись костлявой ладонью в пол, Кащей попробовал сесть.
Следующим движением он проверил «пушку» – ее на месте не было. Метнул в сторону Дорогина быстрый взгляд – к злобе примешалась немалая доля опаски.
– Пусть глянут, что с тобой, подскажут, как быть. Пистолет я забрал на всякий случай. Чтобы на него врачи не наткнулись, пока будут с тобой возиться.
– Где он?
– Вот лежит, – кивнул Дорогин на полку слева от окна.
– Позвони, отмени вызов.
– Поздно уже, заезжают во двор.
Внизу и в самом деле тормозила машина с красным крестом.
– Много на себя берешь, – прошипел Кащей, пытаясь подняться.
Голова раскалывалась, пол и стены медленно покачивались, ноги и руки плохо слушались. Он не помнил, как оказался на полу. Помнил, что выговаривал Дорогину за обнаруженный ментами «рентген». Потом провал…
Проводник не посмел бы его ударить. Тогда что случилось? Кащей мог бы спросить впрямую, но не хотел демонстрировать провал в памяти.
Вошли мужчина и женщина в белых халатах и деловито приступили к осмотру пострадавшего.
Чувствовалось, что времени у них мало и долго здесь задерживаться они не намерены. Тем более пульс и давление у Кащея не давали повода для большого беспокойства.
– Что с ним случилось? – спросил врач у Дорогина.
– Потерял сознание. Удар в челюсть.
Кащей шевельнул бровью, но от комментариев воздержался. Решил потерпеть, пока посторонние не уберутся.
– Легкое сотрясение, – сообщил врач, бегло осмотрев след от удара. – Откройте, пожалуйста, рот. Все нормально, челюсть цела. Пошевелите руками. Замечательно. Поташнивает слегка?
Кащей мрачно покачал головой.
– Голова кружится?
Кащей снова отверг предположение, хотя голова у него действительно кружилась.
– Ничего катастрофического. Пусть отлежится денек-другой. Если будет чувствовать себя неважно, обращайтесь в поликлинику по месту жительства.
– Вас понял. Большущее спасибо, – бодро улыбнулся Дорогин, собираясь проводить врачей к выходу.
– Спасибо, – выдавил из себя Кащей.
Ухватившись за край стола, он рывком поднялся, чтобы снова завладеть оружием. Но зашатался и привалился спиной к батарее отопления. Почти сразу же предпринял вторую попытку встать. Но тут вернулся Дорогин, подпер пострадавшего плечом и вручил «пушку».
Проверив обойму, Кащей окончательно уверился в том, что нанятый на башню проводник не имеет отношения к его травме. Иначе Сергей убежал бы и уж наверняка не отдал бы заряженный «ТТ».
Кто-то был здесь, на квартире, но кто? Дорогин и здесь помог.
– Извини, – пробормотал он нерешительно. – Я бы тебя защитил. Но ты сам встал навытяжку перед этим мужиком.
– Каким еще мужиком? – туго натянутая кожа лица снова сморщилась, будто вот-вот должна была облезть.
Вера никогда не видела Стропила, но внимательно слушала пьяную болтовню и сумела снабдить Дорогина верными приметами.
– Странный тип. Полный такой, упитанный.
Лицо, как у годовалого ребенка, только увеличенное в размере. Посмотришь – не поверишь, что у него такой удар.
Кащей побледнел. Неужели Стропило настолько взбешен, что не вытерпел и явился сюда – вмазать ему по челюсти? Тогда дело дрянь.
– Что он сказал? Не помню ни хрена, – признался наконец пострадавший.
– Вы меня отослали на кухню, но все равно было слышно. Он здесь орал благим матом.
Так только начальники орут. Причину я так и не понял.
– Из-за тебя, козла! Менты теперь затеют разбирательство.
«Шеф, конечно, метал икру, когда я отчитался по телефону, – подумал Кащей. – Но кто бы мог подумать, что он сюда вломится? Может, и неплохо, что выпустил пар?»
Кащей и раньше недолюбливал Дорогина, а теперь смотрел на проводника с особой неприязнью.
Тот ведь оказался свидетелем его унижения. А сам остался в стороне.
Что там приказал Стропило? В расход пускать этого лоха? Нет, иначе бы шеф не появился на квартире собственной персоной. И не оставил бы своего сотрудника в бессознательном состоянии с приговоренным к смерти проводником.
– Ну что, погнали? Или посидим еще? – осведомился Муму.
– Куда это ты намылился?
– Я вообще-то собрался отдыхать. Но этот крикун… Напоследок потребовал, чтобы ты меня к нему отвез. Или не ехать? Короче, сам решай.
Кащею даже в голову не пришло, что Дорогин в состоянии так рискованно блефовать.
– С этого и надо было начинать! Когда он сказал быть?
Сергей притворно наморщил лоб:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41