— Не возражаю.
— Тогда оставь в покое пушку и выслушай меня. То, чо между нами было, прошло и, надеюсь, больше не возвратится. Я собираюсь жениться на бывшей твоей любви. Иначе не получается, — развел он руками. — Сима беременна.
Знакомая картинка, опомнившись, подумал Родимцев. Сколько раз хитрая телка в постели, не смущаясь и не краснея, признавалась ему в беременности. Говорила — для нормального развития плода ей необходимы витамины и, вообще, особое питание. Включая мартини, дорогие конфеты, «мальбору», золотые серьги м кольца, непременные букеты цветов.
Посколько и витамины и «питание» требует денег, Родимцев обязан каждый день приносить в дом по сто баксов. Как он их добудет — чисто мужская проблема. Не может устроиться на высокооплачиваемую работу — пусть занимается грабежами, убийствами, разбоем, рэкетом. Ее это не колышет.
Наверно, сейчас, под маскировочным прикрытием беременности, хитроумная телка во всю потрошит нового своего сопостельника.
— Беременность этой твари меня не интересует, — брезгливо поморщился отставной любовник. — Женишься ты на ней или продолжишь трахать без официальной регистрации — твои проблемы. Что требуется от меня?
Родимцев изо всех сил старался разозлить симкиного хахаля, вывести его из себя. Судя по доброжелательному выражению лица, отсутствию гневного румянца на толстом лице, ничего у него не получилось. Антон сохранял полное спокойствие профессионала.
— Здесь не место для серьезного разговора. Возьми мою визитную карточку, завтра позвонишь — сговоримся.
Из магазина, наконец, выпорхнула Вавочка. С привычной улыбочкой на накрашенных губках. Судя по потяжелевшей сумочке, одним колье не обошлось. Подбежала к «фордику», ласково провела ладошкой по плечу водителя.
Перехватила его взгляд на Симочку. Две женщины с неприязнью и открытым вызовом оглядели друг друга. Будто обменялись первыми ударами.
Антон взял под руку Симку и повел её к входу в подземку.
— Кажется, судьба свела меня с самым настоящим сексуальным маньяком, — об»явила банкирша, устраиваясь за рулем. — Не успела оставить тебя одного — прибомбил красотку. Можно поинтересоваться, из какого она зверинца?
— Гуляет с мужем, — попытался вывернуться Николай.
— Значит, с мужем? А почему тогда так смотрит на тебя, будто мечтает проглотить?… И как она в постели? Активная или — кусок мяса? Ужасно люблю любовные истории!
— Никакой любовной истории нет, — упрямо отбивался Николай. Сексуальная откровенность банкирши была для него не просто неприятной — отвратной. — Лучше скажи, куда едем?
— На кудыкину гору, — разочарованно проинформировала девушка. — Зря ты считаешь меня правоверной пионервожатой, из этого возраста давно вышла… Впрочем, не хочешь признаваться, младенчик — твое право… Сейчас заглянем в знакомый тебе ресторанчик, перекусим. После — домой. Отдохнем перед вечерним выездом.
И угрюмо замолкла. Вертела баранку, переключала скорости, бесстрашно мчалась под запрещающее мигание сфетофоров и — ни гу-гу. Будто телохранитель обидел её, даже — оскорбил.
Родимцев заволновался. Ко всем его несчастьям нехватает испорченых отношения с самолюбивой хозяйкой!
Неизвестно, как выстроится наметившаяся связь с Ольховым, как тот расценит подслушанные признания? Но хозяин — далеко, он занят другими, финансовыми делами, а его дочь — под боком. Одно недовольство, другое и — прощай удобный особняк, высокооплачиваемая работа.
— Обиделась? — примирительно спросил он, когда предупредительный ресторанщик проводил желанных гостей в уже знакомый Родимцеву кабинет. — Зря. Действительно, та девчонка — бывшая моя любовница… Я уже говорил тебе о ней…
Слово за словом, признание за признанием — Николай поведал Вавочке более или менее подробную историю своей, по его признанию — первой, любви. Конечно, не в сексуальном плане — в более возвышенном. Несмотря на все мытарства в следственном изоляторе и на зоне, Родимцев сохранил частицу внедренной в него матерью нравственной чистоты.
Услышав про постоянные вымогательства денег, Вавочка возмущенно покривилась.
— Оказывается, есть ещё такие вонючие твари! Как только ты мог терпеть столько времени!
— Хотел семейной жизни.
— А как глядела на твои мучения мать?
— Мучилась вместе со мной… Кстати, ты не разрешишь мне с»ездить к матери? Она уже, небось, похоронила меня.
— Не только разрешу — погоню… Знаешь, мне в голову пришла отличная идея: давай вместе навестим её, а? И для меня развлечение и ты выполнишь сыновий долг! Захватим еду повкусней, напитки, купим подарки. Как звать твою родительницу?
— Ольга Вадимовна.
— Сегодня же вечером и поедем!
— Не получится — вечером. Предварительно я должен позвонить. У матери слабое сердце, нельзя её волновать…
Вавочка нехотя согласилась. Болезнь мактери личного телохранителя — преграда, которую не взять штурмом.
Официант принес горячее и разговор прервался.
И по пути в ресторан, и во время беседы с хозяйкой Родимцев думал не о ней и не о матери. Тем более — о Симке. Перед мысленным взором — толстая, прыщавая физиономия фээсбэшника.
Что ему нужно от загнанного в угол несчастного беглеца? Почему настаивает на встрече наедине? Мало того, не назначил места и времени — отдал на откуп Родимцеву. Как поступить: согласиться, позвонить по телефону на визитке или плюнуть и забыть?
Пожалуй, лучше согласиться. Антон все равно не отстанет, найдет другие, более опасные для Николая ходы.
В конце концов, так ничего и не решив, парень заставил себя на время выбросить из головы Симку вместе с её непонятным сопостельником. Вот навестит мать, потом — будет видно…
Родимцев, конечно, не знал, даже не догадывался о выволочке, которую получил от начальства капитан через неделю после перестрелки в жилом доме. Употребление Ольховым острого словца «втык» ни о чем ещё не говорит.
Неприятная для Антона беседа состоялась в обширном кабинете начальника Управления.
— Окончательно распоясался, капитан! Мало ли ходят по Москве мерзких слухов о продажности и причастности к криминалу наших сотрудников — решил добавить, да? Только-что мне позвонил господин Ольхов, просил прищемить тебе хвост… Подумать только, пошел на явное преступление ради девки! И кто — один из лучших моих сотрудников!
Генерал не волновался, не кричал, не бегал по кабинету — говорил коротко, отслеживая с»уженными глазами реакцию провинившегося офицера. В такт словам выстукивал на столе маршеобразную мелодию.
Антон молчал. Оправдываться, каяться — бесполезно, в Управлении это не принято. Знал — его не отправят на пенсию, не разжалуют и не понизят в должности — слишком много висит на нем уже раскрытых или близких к раскрытию дел.
— Твой противник… Николай Родимцев по нашим данным поступил на службу к олигарху. Я пообещал Ольхову, что ты извинишься перед ним. Выполняй. Заодно попробуй завербовать парня — свой человек в ближайшем окружении банкира нам не помешает. Но сделай это максимально осторожно, профессионально. С»умеешь или мне подключить к вербовке другого сотрудника?
— Сделаю, товарищ генерал!
Этим же вечером Николай присел в холле к столику с телефоном. Дежурный охранник покосился, но не запретил. Аппарат, можно сказать, общественный, единственный в особняке, которыми разрешено пользоваться. А парень — свой, уже прописанный и зарегистрированный.
Один звонок, второй, третий. Квартира не отвечала. Ничего страшного, уговаривал Николай сам себя, мать пошла к подруге, в магазин, просто прогуляться по свежему воздуху. Она любит прогулки. Тем более, по заросшим тропкам бывшего колхозного яблоневого сада. Одичавшего, рождающего маленькие кислые дички.
В десять вечера снова набрал знакомый номер. И опять гудки падали в пустоту, как капли воды из испорченного крана.
Все об»яснимо, все понятно. Обычная ночная смена. Мать любит работать по ночам, когда в лаборатории никого нет, можно поразмышлять о несложившейся своей судьбе. Муж бросил, ребенок превратился в преступника — ни семьи, ни налаженного быта.
Окончательно обнищавший научно-исследовательский институт все ещё подавал признаки жизни. Будто безнадежно больной, приговоренный к смерти человек цепляется за любую, призрачную возможность выздороветь. Появляются на свет Божий приборы-уродцы, склепанные из отходов металла. Водружаются на испытательный стенд, выдают нужные параметры. У заказчика внезапно «сгорают».
Сидит сейчас мать, снимает показания, попивает любимый ею кофе. Домой появится не раньше двенадцати следуюшего дня. И сразу, не завтракая, — в неразобранную постель.
В десять утра, по обыкновению не постучав, в комнату влетела Вавочка. На этот раз в цветастом халатике, с полуоголенной грудью.
— Матери позвонил, младенчик, или забыл?
«Младенчик» стало третьим именем парня. Первое, присвоенное родителями — Николай, вторым наградил хозяин — Шавка. Родимцев не возмущался, не отстаивал свои права — смирился. Пусть кличут, как им хочется, зато он — в безопасности и при деньгах.
— Квартира не отвечает. Наверное, мать работала в ночную, скоро образуется.
— Она толстая или худая? По росту — высокая или маленькая?
Все понятно без перевода — приготовлен подарок. Платье или костюм от щедрот хозяйки сына. Извлеченное из забитой вещами костюмерной.
— Почти такая же, как ты. Только грудь побольше… Ну, и вообще…
Обсуждать физические достоинства или недостатки матери как-то неудобно. Николай про себя поежился, но внешне — послушный и верный слуга, не имеющий другого мнения, кроме мнения своих хозяев.
Повертевшись возле зеркала, демонстративно огладив ладошками груди и живот, кокетка развернула принесенный сверток. Вопросительно поглядела на слугу. Нравится или отправить назад в костюмерную?
Вот это придумала! Коротенькое, сверкающее блестками, платьице. В комплекте — великолепная брошь с бриллиантами. Лакировки.
— С ума сошла! — не выдержал Николай. — Крыша поехала? Сама подумай, матери — за пятьдесят, разве она наденет этот наряд?
— Женщина в любом возрасте — женщина, — привычным менторским тоном выдала очереднную цитату девушка. — А мужики, тоже в любом возрасте — ничего не понимающие вонючие козлы… Скушал? Приятного аппетита!…
— Но — возраст…
— Подумаешь, возраст! Послушаешь тебя — нарядится Ольга Вадимовна в байковый халатик и разношенные тапочки… Фи!
Небрежно свернула платье, засунула в него лакировки. Походила по комнате.
— Ладно, так и быть, подберу что-нибудь другое… Пока не дозвонишься — никуда не поедем. Договоришься с мамочкой — сразу ко мне…
Когда в двенадцать тедефон снова не ответил, Родимцев заволновался. Все причины, надуманные и реальные, исчерпаны. С матерью что-то произошло. Заболела и попала в больницу? Сбила машина?
А может быть заночевала на даче подруги?
Торопливо, сбиваясь, Николай набрал номер телефона Егоровой. Несмотря на разницу в возрасте и в семейном положении — женщина моложе, замужем за богатым коммерсантом — подруги поддерживали постоянные контакты.
— Надежда Викторовна?
— Да… Можешь не представляться — узнала. Какое несчастье, Коленька, какое горе! — неожиданно запричитала Егорова.
— Что случилось? — с трудом удерживаясь от более резких выражений, заорал в полный голос Родимцев.
— Ты ничего не знаешь?… Прости меня, мальчик… На мать напали грабители. Она шла в магазин. Вырвали из рук сумку, ударили чем-то тяжелым по голове. Жильцы соседнего дома вызвали скорую…
— Жива?
— В реанимации… В Кунцевской больнице… Травматология, — лепетала материнская подруга слезливым голосом. — Не вздумай ехать, все равно не пустят!
Права Егорова — не пустят! Рядового гражданина быстро спровадят. Но сейчас Родимцев — не рядовой россиянин, он владеет всесильным пропуском.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Тогда оставь в покое пушку и выслушай меня. То, чо между нами было, прошло и, надеюсь, больше не возвратится. Я собираюсь жениться на бывшей твоей любви. Иначе не получается, — развел он руками. — Сима беременна.
Знакомая картинка, опомнившись, подумал Родимцев. Сколько раз хитрая телка в постели, не смущаясь и не краснея, признавалась ему в беременности. Говорила — для нормального развития плода ей необходимы витамины и, вообще, особое питание. Включая мартини, дорогие конфеты, «мальбору», золотые серьги м кольца, непременные букеты цветов.
Посколько и витамины и «питание» требует денег, Родимцев обязан каждый день приносить в дом по сто баксов. Как он их добудет — чисто мужская проблема. Не может устроиться на высокооплачиваемую работу — пусть занимается грабежами, убийствами, разбоем, рэкетом. Ее это не колышет.
Наверно, сейчас, под маскировочным прикрытием беременности, хитроумная телка во всю потрошит нового своего сопостельника.
— Беременность этой твари меня не интересует, — брезгливо поморщился отставной любовник. — Женишься ты на ней или продолжишь трахать без официальной регистрации — твои проблемы. Что требуется от меня?
Родимцев изо всех сил старался разозлить симкиного хахаля, вывести его из себя. Судя по доброжелательному выражению лица, отсутствию гневного румянца на толстом лице, ничего у него не получилось. Антон сохранял полное спокойствие профессионала.
— Здесь не место для серьезного разговора. Возьми мою визитную карточку, завтра позвонишь — сговоримся.
Из магазина, наконец, выпорхнула Вавочка. С привычной улыбочкой на накрашенных губках. Судя по потяжелевшей сумочке, одним колье не обошлось. Подбежала к «фордику», ласково провела ладошкой по плечу водителя.
Перехватила его взгляд на Симочку. Две женщины с неприязнью и открытым вызовом оглядели друг друга. Будто обменялись первыми ударами.
Антон взял под руку Симку и повел её к входу в подземку.
— Кажется, судьба свела меня с самым настоящим сексуальным маньяком, — об»явила банкирша, устраиваясь за рулем. — Не успела оставить тебя одного — прибомбил красотку. Можно поинтересоваться, из какого она зверинца?
— Гуляет с мужем, — попытался вывернуться Николай.
— Значит, с мужем? А почему тогда так смотрит на тебя, будто мечтает проглотить?… И как она в постели? Активная или — кусок мяса? Ужасно люблю любовные истории!
— Никакой любовной истории нет, — упрямо отбивался Николай. Сексуальная откровенность банкирши была для него не просто неприятной — отвратной. — Лучше скажи, куда едем?
— На кудыкину гору, — разочарованно проинформировала девушка. — Зря ты считаешь меня правоверной пионервожатой, из этого возраста давно вышла… Впрочем, не хочешь признаваться, младенчик — твое право… Сейчас заглянем в знакомый тебе ресторанчик, перекусим. После — домой. Отдохнем перед вечерним выездом.
И угрюмо замолкла. Вертела баранку, переключала скорости, бесстрашно мчалась под запрещающее мигание сфетофоров и — ни гу-гу. Будто телохранитель обидел её, даже — оскорбил.
Родимцев заволновался. Ко всем его несчастьям нехватает испорченых отношения с самолюбивой хозяйкой!
Неизвестно, как выстроится наметившаяся связь с Ольховым, как тот расценит подслушанные признания? Но хозяин — далеко, он занят другими, финансовыми делами, а его дочь — под боком. Одно недовольство, другое и — прощай удобный особняк, высокооплачиваемая работа.
— Обиделась? — примирительно спросил он, когда предупредительный ресторанщик проводил желанных гостей в уже знакомый Родимцеву кабинет. — Зря. Действительно, та девчонка — бывшая моя любовница… Я уже говорил тебе о ней…
Слово за словом, признание за признанием — Николай поведал Вавочке более или менее подробную историю своей, по его признанию — первой, любви. Конечно, не в сексуальном плане — в более возвышенном. Несмотря на все мытарства в следственном изоляторе и на зоне, Родимцев сохранил частицу внедренной в него матерью нравственной чистоты.
Услышав про постоянные вымогательства денег, Вавочка возмущенно покривилась.
— Оказывается, есть ещё такие вонючие твари! Как только ты мог терпеть столько времени!
— Хотел семейной жизни.
— А как глядела на твои мучения мать?
— Мучилась вместе со мной… Кстати, ты не разрешишь мне с»ездить к матери? Она уже, небось, похоронила меня.
— Не только разрешу — погоню… Знаешь, мне в голову пришла отличная идея: давай вместе навестим её, а? И для меня развлечение и ты выполнишь сыновий долг! Захватим еду повкусней, напитки, купим подарки. Как звать твою родительницу?
— Ольга Вадимовна.
— Сегодня же вечером и поедем!
— Не получится — вечером. Предварительно я должен позвонить. У матери слабое сердце, нельзя её волновать…
Вавочка нехотя согласилась. Болезнь мактери личного телохранителя — преграда, которую не взять штурмом.
Официант принес горячее и разговор прервался.
И по пути в ресторан, и во время беседы с хозяйкой Родимцев думал не о ней и не о матери. Тем более — о Симке. Перед мысленным взором — толстая, прыщавая физиономия фээсбэшника.
Что ему нужно от загнанного в угол несчастного беглеца? Почему настаивает на встрече наедине? Мало того, не назначил места и времени — отдал на откуп Родимцеву. Как поступить: согласиться, позвонить по телефону на визитке или плюнуть и забыть?
Пожалуй, лучше согласиться. Антон все равно не отстанет, найдет другие, более опасные для Николая ходы.
В конце концов, так ничего и не решив, парень заставил себя на время выбросить из головы Симку вместе с её непонятным сопостельником. Вот навестит мать, потом — будет видно…
Родимцев, конечно, не знал, даже не догадывался о выволочке, которую получил от начальства капитан через неделю после перестрелки в жилом доме. Употребление Ольховым острого словца «втык» ни о чем ещё не говорит.
Неприятная для Антона беседа состоялась в обширном кабинете начальника Управления.
— Окончательно распоясался, капитан! Мало ли ходят по Москве мерзких слухов о продажности и причастности к криминалу наших сотрудников — решил добавить, да? Только-что мне позвонил господин Ольхов, просил прищемить тебе хвост… Подумать только, пошел на явное преступление ради девки! И кто — один из лучших моих сотрудников!
Генерал не волновался, не кричал, не бегал по кабинету — говорил коротко, отслеживая с»уженными глазами реакцию провинившегося офицера. В такт словам выстукивал на столе маршеобразную мелодию.
Антон молчал. Оправдываться, каяться — бесполезно, в Управлении это не принято. Знал — его не отправят на пенсию, не разжалуют и не понизят в должности — слишком много висит на нем уже раскрытых или близких к раскрытию дел.
— Твой противник… Николай Родимцев по нашим данным поступил на службу к олигарху. Я пообещал Ольхову, что ты извинишься перед ним. Выполняй. Заодно попробуй завербовать парня — свой человек в ближайшем окружении банкира нам не помешает. Но сделай это максимально осторожно, профессионально. С»умеешь или мне подключить к вербовке другого сотрудника?
— Сделаю, товарищ генерал!
Этим же вечером Николай присел в холле к столику с телефоном. Дежурный охранник покосился, но не запретил. Аппарат, можно сказать, общественный, единственный в особняке, которыми разрешено пользоваться. А парень — свой, уже прописанный и зарегистрированный.
Один звонок, второй, третий. Квартира не отвечала. Ничего страшного, уговаривал Николай сам себя, мать пошла к подруге, в магазин, просто прогуляться по свежему воздуху. Она любит прогулки. Тем более, по заросшим тропкам бывшего колхозного яблоневого сада. Одичавшего, рождающего маленькие кислые дички.
В десять вечера снова набрал знакомый номер. И опять гудки падали в пустоту, как капли воды из испорченного крана.
Все об»яснимо, все понятно. Обычная ночная смена. Мать любит работать по ночам, когда в лаборатории никого нет, можно поразмышлять о несложившейся своей судьбе. Муж бросил, ребенок превратился в преступника — ни семьи, ни налаженного быта.
Окончательно обнищавший научно-исследовательский институт все ещё подавал признаки жизни. Будто безнадежно больной, приговоренный к смерти человек цепляется за любую, призрачную возможность выздороветь. Появляются на свет Божий приборы-уродцы, склепанные из отходов металла. Водружаются на испытательный стенд, выдают нужные параметры. У заказчика внезапно «сгорают».
Сидит сейчас мать, снимает показания, попивает любимый ею кофе. Домой появится не раньше двенадцати следуюшего дня. И сразу, не завтракая, — в неразобранную постель.
В десять утра, по обыкновению не постучав, в комнату влетела Вавочка. На этот раз в цветастом халатике, с полуоголенной грудью.
— Матери позвонил, младенчик, или забыл?
«Младенчик» стало третьим именем парня. Первое, присвоенное родителями — Николай, вторым наградил хозяин — Шавка. Родимцев не возмущался, не отстаивал свои права — смирился. Пусть кличут, как им хочется, зато он — в безопасности и при деньгах.
— Квартира не отвечает. Наверное, мать работала в ночную, скоро образуется.
— Она толстая или худая? По росту — высокая или маленькая?
Все понятно без перевода — приготовлен подарок. Платье или костюм от щедрот хозяйки сына. Извлеченное из забитой вещами костюмерной.
— Почти такая же, как ты. Только грудь побольше… Ну, и вообще…
Обсуждать физические достоинства или недостатки матери как-то неудобно. Николай про себя поежился, но внешне — послушный и верный слуга, не имеющий другого мнения, кроме мнения своих хозяев.
Повертевшись возле зеркала, демонстративно огладив ладошками груди и живот, кокетка развернула принесенный сверток. Вопросительно поглядела на слугу. Нравится или отправить назад в костюмерную?
Вот это придумала! Коротенькое, сверкающее блестками, платьице. В комплекте — великолепная брошь с бриллиантами. Лакировки.
— С ума сошла! — не выдержал Николай. — Крыша поехала? Сама подумай, матери — за пятьдесят, разве она наденет этот наряд?
— Женщина в любом возрасте — женщина, — привычным менторским тоном выдала очереднную цитату девушка. — А мужики, тоже в любом возрасте — ничего не понимающие вонючие козлы… Скушал? Приятного аппетита!…
— Но — возраст…
— Подумаешь, возраст! Послушаешь тебя — нарядится Ольга Вадимовна в байковый халатик и разношенные тапочки… Фи!
Небрежно свернула платье, засунула в него лакировки. Походила по комнате.
— Ладно, так и быть, подберу что-нибудь другое… Пока не дозвонишься — никуда не поедем. Договоришься с мамочкой — сразу ко мне…
Когда в двенадцать тедефон снова не ответил, Родимцев заволновался. Все причины, надуманные и реальные, исчерпаны. С матерью что-то произошло. Заболела и попала в больницу? Сбила машина?
А может быть заночевала на даче подруги?
Торопливо, сбиваясь, Николай набрал номер телефона Егоровой. Несмотря на разницу в возрасте и в семейном положении — женщина моложе, замужем за богатым коммерсантом — подруги поддерживали постоянные контакты.
— Надежда Викторовна?
— Да… Можешь не представляться — узнала. Какое несчастье, Коленька, какое горе! — неожиданно запричитала Егорова.
— Что случилось? — с трудом удерживаясь от более резких выражений, заорал в полный голос Родимцев.
— Ты ничего не знаешь?… Прости меня, мальчик… На мать напали грабители. Она шла в магазин. Вырвали из рук сумку, ударили чем-то тяжелым по голове. Жильцы соседнего дома вызвали скорую…
— Жива?
— В реанимации… В Кунцевской больнице… Травматология, — лепетала материнская подруга слезливым голосом. — Не вздумай ехать, все равно не пустят!
Права Егорова — не пустят! Рядового гражданина быстро спровадят. Но сейчас Родимцев — не рядовой россиянин, он владеет всесильным пропуском.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41