У генерала Маркова хранится так называемый «черный список», в котором перечисленны подозреваемые в убийствах, крупных взятках, издевательстве над людьми.
Основные докладчики по «делу» — главный разведчик Аббакумов и главный контрразведчик Нефедов. Именно они занимаются сбором компромата, анализом добытой информации. Сомов — исполнитель. Его дело — вводить в действие пятерки боевиков, нацеливать их на приговоренных к казни преступников.
Поэтому Иван Иванович не сразу ответил на просьбу Пахомова.
— Повремени, капитан, не гони лошадей. На неделе все решится.
Недели оказалось мало. В Главном Штабе запылали страсти, разгорелся спор между сторонниками борьбы с бандитизмом и поборниками переноса острия на политические сферы, опекающие преступников.
— Ну, ликвидируем пару десятков «козырей», отправим на тот свет несколько крупных авторитетов — что от этого изменится? Экономика выправится или работягам станет легче жить? — горячился Аббакумов. — Хватит бить по хвостам, пора перейти к лечению «головы»…
— Хочешь отобрать хлеб у оппозиционеров? — с едва прослушиваемой ехидцей, внешне добродушно осведомлялся Марков. — Будем взапуски гоняться за чиновниками и депутатами, обнюхивать их задницы, а потом об»единенными усилиями отстреливать? Одна пуля — от Удава, вторая — от другой организации? Да нас же повяжут в первый месяц подобной, мягко выдажаясь, деятельности.
— Я поддерживаю Анатолия, — заявил о своей позиции Чурадзе. — Решили бить по преступности, нечего бросаться из стороны в сторону, да?
Сомов неожиданно поддержал Аббакумова.
— А я считаю — Семен прав на все сто процентов. Ибо преступность так тесно переплелась с высокими сферами — без крови не отодрать… Но сейчас не хочу говорить о тактике и стратегии. Прошу разрешить убрать Козыря. Он — в черном списке. Занимается оформлением квартир престарелых пенсионеров путем составлений завещаний. После старички исчезают… Семен, продтверждаешь?
Аббакумов на память перечислил десяток отслеженных преступлений с недвижимостью, главный герой которых — Козырь. Вкусно выговаривал фамилии пострадавших, выпячивал их заслуги — герой войны, видный деятель науки, просто рядовой пенсионер, бабушка, воспитавшая двенадцать детей… Часть из них превратились в бомжей, часть вообще исчезла…
Семен Гаврилович явно хвастался своей осведомленность, памятью, талантливыми «ребятками».
— Твой Козырь имеет семью?
Новая демонстрация «космической» памяти!
— Разведен. Бывшая жена — третяя по счету — работает на телефонной станции. Детей не имеет. Местожительство Козыря пока неизвестно.
— Фотография есть? — деловито спросил Сомов, заранее планируя операцию. — Хотя бы фоторобот?
Главный разведчик развел руками.
— Слишком многое требуешь от моих ребяток, Ваня. Скажи спасибо за добытую информацию.
— Спасибо, — ехидно раскланялся боевик. — Век стану на них Богу молиться. Особенно, когда, наконец, выведешь мою пятерку на Лягаша…
Большинством голосов Козырь приговорен к смертной казни…
Глава 18
Секретарев немного схитрил — его знакомство с Козырем не было заочным, они столкнулись лицом к лицу.
Квартира Павла — на третьем этежа двенадцатиэтажки. Выше однокомнатную квартиру занимал дядя Митя, интеллигентный мужик, бывший певец и даже, говорят, неплохой композитор. Единственный недостаток, свойственный большинству творческих натур — тяга к спиртному. Опрокинет дядя Митя парочку специальных рюмок, вместимостью в полстакана, повеселеет, начинает петь старые песни далекой молодости.
Он не был ни скандалистом, ни матерщиником, соседи грубого слова не слышали от старого певца. Самое грубое из его лексикона: пошли бы вы к черту. Да и то эта дерзкая фраза говорилась с извинительной полуулыбкой. Дескать, прошу простить меня, но сами вынуждаете разговаривать в повышенном тоне.
Никто не знал ни отчества, ни фамилии отставного певца, звали его просто — дядя Митя. И он не обижался — отвечал несколькими вежливыми словами либо извинительными улыбочками. Простите, дескать, старого человека, не обессудьте, сам позабыл анкетные свои данные, «дядя Митя» мне по душе, так и величайте.
Одинокого старика никто не посещал: ни родственники, ни друзья-товарищи. Ходили упорные слухи — совершенно одинокий дед, не было ни жены, ни детей, братья-сестры либо поумирали либо удрали заграницу. Модно тогда это было — удирать за «бугор», в ту же Францию.
Обычно Секретарев встречался с интеллигентным соседом по утрам и вечерам. Часов в семь дядя Митя спешил к газетному киоску, купить газетку подешевле и посодержательней. Павел торопился на службу в мэрию, где числился вахтером.
— Доброе утро, Павел Евгеньевич, — приподнимая над головой помесь картуза и форменной фуражки, здоровался сосед. — Как спалось?
— Доброе утро, дядя Митя, — с улыбкой отвечал Секретарев. — Отлично спалось…
Вечерами подполковник возвращался со службы, дядя Митя отправлялся на вечернюю прогулку в ближайший скверик. Опять показывал Павлу плешь на макушке, приветливо здоровался. И они расходились по своим маршрутам: усталый Секретарев домой, певец-композитор — на улицу.
И вдруг — один день, второй, третий — нет певца. Вообще-то, беспокоиться глупо, мог уехать в гости, лечь в больницу, отбыть в тот же санаторий. Но у Секретарева — слишком беспокойный характер: все надо знать, всех жалеть, обо всех беспокоиться.
— Не знаете, куда подевался ваш сосед? — спросил Павел у женщины с четвертого этажа. — Вот уже несколько дней не видно и не слышно. Не случилось ли, не дай Бог, беды?
Оказывается, женщина знала столько же, сколько Секретарев. Если не считать слухов о том, что старый певец решил обменять свою квартиру на квартиру в Подмосковье. Естественно, с солидной доплатой, которая поможет ему несколько увеличить «вес» своей потребительской корзинки.
Второй сосед — деловой мужчина, проживающий напротив дяди Мити, добавил: зачастили к соседу разные маклеры и посредники, обхаживали старика, словно красавицу, даже шампанское носили, коробки с конфетами и цветы презентовали.
Всезнающие бабуси, допоздна оккупировавшие лавочку в обгрызанном палисаднике напротив под»езда, охотно поведали о странном поведении дяди Мити. В последнее время не здоровался, не снимал допотопный картуз, не расспрашивал о здоровьи и самочувствии. Почти всегда входил и выходил с каким-то мордатым мужиком, о чем-то втихомолку с ним договаривался.
Короче, получилась некая мозаика, в которой отдельные «стекляшки» добытых сведений заняли свои места, создавая ещё не до конца ясную, но все же тревожную картинку.
Секретарев почуял неладное, но сам себя убедил — что ему за дело до старика-артиста, человек тот достаточно взрослый и опытный, сам разберется, где сладко, а где горько. Да мало ли куда мог от»ехать из родного гнезда дядя Митя? Вдруг обнаружились фронтовые друзья, пригласили пожить у них, повспоминать военные годы?
Но червячок внутри подполковника все же шевелился, подавая сигналы бедствия.
Неясная тревога однажды перешла в уверенность.
Позвонила в дверь та самая словоохотливая женщина, соседка дяди Мити.
— Простите за беспокойство. Там продают квартиру певца…
— Как это продают? — не понял Секретарев. — Старик возвратился, что ли?
— Нет, не старик, слышала — его наследник.
Павел поднялся на четвертый этаж.
В открытых дверях квартиры дяди Мити — трое. Здоровенный бугаило в модном пиджаке, с золотой цепью на шее, мордатый парень, личность которого талантливо описали припод»ездные бабуси, и ещё один парняга с бородавкой на носу и бегающими глазами. Стоят, беседуют.
— Сорок тысяч баксов за однокомнатную «берлогу»? — тихо возмущается «бугай», вертя на пальце массивный золотой перстень. — Загнул, миляга.
— Ваша цена?
— Больше двадцати пяти кусков не дам!
— Но это же грабеж!
— Нет, обычный бизнес, — невозмутимо парировал покупатель. — Если не сговоримся, завтра предложу только двадцать.
— Ни вашим, ни нашим — тридцать два куска! — решительно взмахнул рукой «продавец». — В убыток, конечно, но очень уж вы мне понравились. Квартирка — заглядение, станете жить и ежечасно возносить молитвы в мое здравие…
— Я? В этой халупе? — возмутился толстяк. — За кого вы меня принимаете? Квартиру покупаю для тещи — глупой соратнице Зюганова. Пусть поживет в «социалистических» условиях… Двадцать шесть кусков и ни на доллар больше!
— Тридцать! И ваше оформление!
Секретарев постоял в стороне, послушал мерзкий по старым меркам торг, повздыхал по стариковски, хотя ему только подкатило под сорок семь. А почему бы и не поторговаться — обычное дело: покупатель хочет выложить поменьше, продавец получить побольше. Естественные желания. Если бы не дядя Митя. Почему продают-покупают чужую жилплощадь?
Павел не выдержал — подошел к спорщикам.
— Какие проблемы, мужики?
Толстяк замер на полуслове. Будто ему неожиданно засунули в рот толстый, раздирающий губы кляп. Парень, помеченный бородавкой придвинулся поближе. Руку засунул в оттопыренный карман.
Мордатый окрысился.
— А твое какое свинячье дело, батя? Иди, не наживай болячек на собственную голову. Дай людям поговорить спокойно.
Базарный крик называют «спокойным разговором», нащупывают в кармане нож или пистолет? Впрочем, кой в чем мужики верно мыслят — по какому-такому праву проходящий по лестничной площадке челвоек вмешивается в чужую беседу? Выпрашивает плюху? Ради Бога, может получить в любом количестве.
Но отступать не хотелось. К тому же, обращение на «ты» вывело из равновесия. Ни во время службы в армии, ни в отставном своем существовании подполковник не допускал унижения, на плевок отвечал плевком, на зуботычину — зуботычиной.
— Прежде всего, молодой человек, не нужно допускать фамильярность, — назидательно произнес он, будто поводил перед носом хама указательным пальцем. — Мы с вами незнакомы, в одной луже не валялись, одних и тех же свиней не пасли… Это — первое. Теперь — второе. Почему вы продаете чужую квартиру?
— А вы кто такой? — перешел на джентльменское обращение мордатый.
— Человек, — по прежнему невозмутимо отрекомендовался Секретарев. — Обычный человек, проживающий в этом доме и отлично знающий дядю Митю.
Услышав, что квартира, якобы, принадлежит не «продавцу», ощутив тренированным носом неладное, толстый покупатель попятился к лестнице и скатился по ней на подобии биллиардного шара, получившего удар кия.
— Я — наследник умершего хозяина квартиры, — изобразив горечь невосполнимой утраты, трагически проговорил мордатый. — Поэтому прошу не вмешиваться…
— Где и когда скончался дядя Митя? — не успокаивался настырный Секретарев. — От какого заболевания?
Запахло скандалом. Мордатый придвинулся к неожиданнолму правдоисателю, злобно прошипел.
— Уволакивай ноги, дерьмо вонючее, пока цел. Я тебе, падла, на части разберу — ни одна больница не склеит… Я тебя…
— Не надо, Козырь, — остановил товарища мужик с бородавкой. — Не штормуй, дружан. Как бы под молотки не загреметь… Вдруг фрайер не один…
Видимо, сравнил опытный бандюга физические данные противников. Крепкий, широкоплечий, подтянутый, несмотря на свои годы, подполковник легко разделается с двумя слабосильными «продавцами».
Еще раз смерив злобным взглядом Секретарева, мордатый пошел к лифту.
Вот так и состоялось «знакомство» Павла с дельцом от недвижимости Козырем…
Один подход к Козырю — бывшая его жена, второй — место общения людей, желающих сдать или продать свою квартиру и стремящихся извлечь из этого процесса максиальную выгоду. То-есть, неорганизованных риэлторов, маклеров по недвижимости. Располагается это место где-то в районе проспекта Мира, неподалеку от станции метро того же названия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Основные докладчики по «делу» — главный разведчик Аббакумов и главный контрразведчик Нефедов. Именно они занимаются сбором компромата, анализом добытой информации. Сомов — исполнитель. Его дело — вводить в действие пятерки боевиков, нацеливать их на приговоренных к казни преступников.
Поэтому Иван Иванович не сразу ответил на просьбу Пахомова.
— Повремени, капитан, не гони лошадей. На неделе все решится.
Недели оказалось мало. В Главном Штабе запылали страсти, разгорелся спор между сторонниками борьбы с бандитизмом и поборниками переноса острия на политические сферы, опекающие преступников.
— Ну, ликвидируем пару десятков «козырей», отправим на тот свет несколько крупных авторитетов — что от этого изменится? Экономика выправится или работягам станет легче жить? — горячился Аббакумов. — Хватит бить по хвостам, пора перейти к лечению «головы»…
— Хочешь отобрать хлеб у оппозиционеров? — с едва прослушиваемой ехидцей, внешне добродушно осведомлялся Марков. — Будем взапуски гоняться за чиновниками и депутатами, обнюхивать их задницы, а потом об»единенными усилиями отстреливать? Одна пуля — от Удава, вторая — от другой организации? Да нас же повяжут в первый месяц подобной, мягко выдажаясь, деятельности.
— Я поддерживаю Анатолия, — заявил о своей позиции Чурадзе. — Решили бить по преступности, нечего бросаться из стороны в сторону, да?
Сомов неожиданно поддержал Аббакумова.
— А я считаю — Семен прав на все сто процентов. Ибо преступность так тесно переплелась с высокими сферами — без крови не отодрать… Но сейчас не хочу говорить о тактике и стратегии. Прошу разрешить убрать Козыря. Он — в черном списке. Занимается оформлением квартир престарелых пенсионеров путем составлений завещаний. После старички исчезают… Семен, продтверждаешь?
Аббакумов на память перечислил десяток отслеженных преступлений с недвижимостью, главный герой которых — Козырь. Вкусно выговаривал фамилии пострадавших, выпячивал их заслуги — герой войны, видный деятель науки, просто рядовой пенсионер, бабушка, воспитавшая двенадцать детей… Часть из них превратились в бомжей, часть вообще исчезла…
Семен Гаврилович явно хвастался своей осведомленность, памятью, талантливыми «ребятками».
— Твой Козырь имеет семью?
Новая демонстрация «космической» памяти!
— Разведен. Бывшая жена — третяя по счету — работает на телефонной станции. Детей не имеет. Местожительство Козыря пока неизвестно.
— Фотография есть? — деловито спросил Сомов, заранее планируя операцию. — Хотя бы фоторобот?
Главный разведчик развел руками.
— Слишком многое требуешь от моих ребяток, Ваня. Скажи спасибо за добытую информацию.
— Спасибо, — ехидно раскланялся боевик. — Век стану на них Богу молиться. Особенно, когда, наконец, выведешь мою пятерку на Лягаша…
Большинством голосов Козырь приговорен к смертной казни…
Глава 18
Секретарев немного схитрил — его знакомство с Козырем не было заочным, они столкнулись лицом к лицу.
Квартира Павла — на третьем этежа двенадцатиэтажки. Выше однокомнатную квартиру занимал дядя Митя, интеллигентный мужик, бывший певец и даже, говорят, неплохой композитор. Единственный недостаток, свойственный большинству творческих натур — тяга к спиртному. Опрокинет дядя Митя парочку специальных рюмок, вместимостью в полстакана, повеселеет, начинает петь старые песни далекой молодости.
Он не был ни скандалистом, ни матерщиником, соседи грубого слова не слышали от старого певца. Самое грубое из его лексикона: пошли бы вы к черту. Да и то эта дерзкая фраза говорилась с извинительной полуулыбкой. Дескать, прошу простить меня, но сами вынуждаете разговаривать в повышенном тоне.
Никто не знал ни отчества, ни фамилии отставного певца, звали его просто — дядя Митя. И он не обижался — отвечал несколькими вежливыми словами либо извинительными улыбочками. Простите, дескать, старого человека, не обессудьте, сам позабыл анкетные свои данные, «дядя Митя» мне по душе, так и величайте.
Одинокого старика никто не посещал: ни родственники, ни друзья-товарищи. Ходили упорные слухи — совершенно одинокий дед, не было ни жены, ни детей, братья-сестры либо поумирали либо удрали заграницу. Модно тогда это было — удирать за «бугор», в ту же Францию.
Обычно Секретарев встречался с интеллигентным соседом по утрам и вечерам. Часов в семь дядя Митя спешил к газетному киоску, купить газетку подешевле и посодержательней. Павел торопился на службу в мэрию, где числился вахтером.
— Доброе утро, Павел Евгеньевич, — приподнимая над головой помесь картуза и форменной фуражки, здоровался сосед. — Как спалось?
— Доброе утро, дядя Митя, — с улыбкой отвечал Секретарев. — Отлично спалось…
Вечерами подполковник возвращался со службы, дядя Митя отправлялся на вечернюю прогулку в ближайший скверик. Опять показывал Павлу плешь на макушке, приветливо здоровался. И они расходились по своим маршрутам: усталый Секретарев домой, певец-композитор — на улицу.
И вдруг — один день, второй, третий — нет певца. Вообще-то, беспокоиться глупо, мог уехать в гости, лечь в больницу, отбыть в тот же санаторий. Но у Секретарева — слишком беспокойный характер: все надо знать, всех жалеть, обо всех беспокоиться.
— Не знаете, куда подевался ваш сосед? — спросил Павел у женщины с четвертого этажа. — Вот уже несколько дней не видно и не слышно. Не случилось ли, не дай Бог, беды?
Оказывается, женщина знала столько же, сколько Секретарев. Если не считать слухов о том, что старый певец решил обменять свою квартиру на квартиру в Подмосковье. Естественно, с солидной доплатой, которая поможет ему несколько увеличить «вес» своей потребительской корзинки.
Второй сосед — деловой мужчина, проживающий напротив дяди Мити, добавил: зачастили к соседу разные маклеры и посредники, обхаживали старика, словно красавицу, даже шампанское носили, коробки с конфетами и цветы презентовали.
Всезнающие бабуси, допоздна оккупировавшие лавочку в обгрызанном палисаднике напротив под»езда, охотно поведали о странном поведении дяди Мити. В последнее время не здоровался, не снимал допотопный картуз, не расспрашивал о здоровьи и самочувствии. Почти всегда входил и выходил с каким-то мордатым мужиком, о чем-то втихомолку с ним договаривался.
Короче, получилась некая мозаика, в которой отдельные «стекляшки» добытых сведений заняли свои места, создавая ещё не до конца ясную, но все же тревожную картинку.
Секретарев почуял неладное, но сам себя убедил — что ему за дело до старика-артиста, человек тот достаточно взрослый и опытный, сам разберется, где сладко, а где горько. Да мало ли куда мог от»ехать из родного гнезда дядя Митя? Вдруг обнаружились фронтовые друзья, пригласили пожить у них, повспоминать военные годы?
Но червячок внутри подполковника все же шевелился, подавая сигналы бедствия.
Неясная тревога однажды перешла в уверенность.
Позвонила в дверь та самая словоохотливая женщина, соседка дяди Мити.
— Простите за беспокойство. Там продают квартиру певца…
— Как это продают? — не понял Секретарев. — Старик возвратился, что ли?
— Нет, не старик, слышала — его наследник.
Павел поднялся на четвертый этаж.
В открытых дверях квартиры дяди Мити — трое. Здоровенный бугаило в модном пиджаке, с золотой цепью на шее, мордатый парень, личность которого талантливо описали припод»ездные бабуси, и ещё один парняга с бородавкой на носу и бегающими глазами. Стоят, беседуют.
— Сорок тысяч баксов за однокомнатную «берлогу»? — тихо возмущается «бугай», вертя на пальце массивный золотой перстень. — Загнул, миляга.
— Ваша цена?
— Больше двадцати пяти кусков не дам!
— Но это же грабеж!
— Нет, обычный бизнес, — невозмутимо парировал покупатель. — Если не сговоримся, завтра предложу только двадцать.
— Ни вашим, ни нашим — тридцать два куска! — решительно взмахнул рукой «продавец». — В убыток, конечно, но очень уж вы мне понравились. Квартирка — заглядение, станете жить и ежечасно возносить молитвы в мое здравие…
— Я? В этой халупе? — возмутился толстяк. — За кого вы меня принимаете? Квартиру покупаю для тещи — глупой соратнице Зюганова. Пусть поживет в «социалистических» условиях… Двадцать шесть кусков и ни на доллар больше!
— Тридцать! И ваше оформление!
Секретарев постоял в стороне, послушал мерзкий по старым меркам торг, повздыхал по стариковски, хотя ему только подкатило под сорок семь. А почему бы и не поторговаться — обычное дело: покупатель хочет выложить поменьше, продавец получить побольше. Естественные желания. Если бы не дядя Митя. Почему продают-покупают чужую жилплощадь?
Павел не выдержал — подошел к спорщикам.
— Какие проблемы, мужики?
Толстяк замер на полуслове. Будто ему неожиданно засунули в рот толстый, раздирающий губы кляп. Парень, помеченный бородавкой придвинулся поближе. Руку засунул в оттопыренный карман.
Мордатый окрысился.
— А твое какое свинячье дело, батя? Иди, не наживай болячек на собственную голову. Дай людям поговорить спокойно.
Базарный крик называют «спокойным разговором», нащупывают в кармане нож или пистолет? Впрочем, кой в чем мужики верно мыслят — по какому-такому праву проходящий по лестничной площадке челвоек вмешивается в чужую беседу? Выпрашивает плюху? Ради Бога, может получить в любом количестве.
Но отступать не хотелось. К тому же, обращение на «ты» вывело из равновесия. Ни во время службы в армии, ни в отставном своем существовании подполковник не допускал унижения, на плевок отвечал плевком, на зуботычину — зуботычиной.
— Прежде всего, молодой человек, не нужно допускать фамильярность, — назидательно произнес он, будто поводил перед носом хама указательным пальцем. — Мы с вами незнакомы, в одной луже не валялись, одних и тех же свиней не пасли… Это — первое. Теперь — второе. Почему вы продаете чужую квартиру?
— А вы кто такой? — перешел на джентльменское обращение мордатый.
— Человек, — по прежнему невозмутимо отрекомендовался Секретарев. — Обычный человек, проживающий в этом доме и отлично знающий дядю Митю.
Услышав, что квартира, якобы, принадлежит не «продавцу», ощутив тренированным носом неладное, толстый покупатель попятился к лестнице и скатился по ней на подобии биллиардного шара, получившего удар кия.
— Я — наследник умершего хозяина квартиры, — изобразив горечь невосполнимой утраты, трагически проговорил мордатый. — Поэтому прошу не вмешиваться…
— Где и когда скончался дядя Митя? — не успокаивался настырный Секретарев. — От какого заболевания?
Запахло скандалом. Мордатый придвинулся к неожиданнолму правдоисателю, злобно прошипел.
— Уволакивай ноги, дерьмо вонючее, пока цел. Я тебе, падла, на части разберу — ни одна больница не склеит… Я тебя…
— Не надо, Козырь, — остановил товарища мужик с бородавкой. — Не штормуй, дружан. Как бы под молотки не загреметь… Вдруг фрайер не один…
Видимо, сравнил опытный бандюга физические данные противников. Крепкий, широкоплечий, подтянутый, несмотря на свои годы, подполковник легко разделается с двумя слабосильными «продавцами».
Еще раз смерив злобным взглядом Секретарева, мордатый пошел к лифту.
Вот так и состоялось «знакомство» Павла с дельцом от недвижимости Козырем…
Один подход к Козырю — бывшая его жена, второй — место общения людей, желающих сдать или продать свою квартиру и стремящихся извлечь из этого процесса максиальную выгоду. То-есть, неорганизованных риэлторов, маклеров по недвижимости. Располагается это место где-то в районе проспекта Мира, неподалеку от станции метро того же названия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51