Пришлось подчиниться. Троица выскочила на дощатую платформу не то станции, не то разъезда. Корень равнодушно посмотрел вдаль состава, будто попрощался. Кто знает, что ждет боевика Удава впереди — удача или гибель?
В последний момент перед закрытием дверей из вагона выпрыгнули Пахомов и его друзья.
Возле платформы маялся лесник. Недосуг ему провожать да встречать, но разве откажешь старому дружану, который, к тому же, в давние времена сидения за решкой спас Железного от верной смерти? Вот и приходится бросать лесные неотложные дела, откладывать на потом хлопоты по хозяйству и терять дорогое время на ожидание «гостей».
Лошадь, пережевывая клок сена, солидарна с хозяином. Отдыхать в родном стойле куда лучше, нежели тащить тяжелую телегу по корням и колдобинам. Приходится терпеть, ради хлеба насущного — ячменя и сена.
«Грибники» о чем-то побазарили с разбитной молодкой, сидящей на перронной лавочке, посмеялись. Кариес бесстыдно ощзупал случайную собеседницу. Корень отвернулся и бегло оглядел окрестности. Коза беззаботно щелкала семячки.
Ишь ты, не торопятся, удивился Семен, да и куда им торопиться от вольной житухи? Лягаш мигом даст укорот шестеркам.
Наконец, троица медленно, нога за ногу, направилась к ожидающей их телеге. Опасливо огляделись и подошли к развалюхе вокзальчику. А чего, спрашивается, бояться в лесной глухомани? Лес — родной батька: накормит, напоит, укроет от любой опасности, даст надежный ночлег. Правда, глупые люди в последнее время нещадно поганят своего друга и покровителя — вытаптывают, отравляют рыбу в речках и озерах, вырубают просеки…
Боевики тоже покинули перрон, но пошли в противоположную сторону к виднеющемуся на опушке леска садовому кооперативу.
Остановившись на полдороги к повозке, Кариес проводил пахомовцев подозительным взглядом.
— Как думаешь, Корень, не сыскари?
Кудряш для вида подумал, почесал в затылке.
— Нет, дружан, рановато сыскарям появляться. Они пасут Москву, им не до лесной глухомани.
Не доверяя «авторитетному» мнению фельдшера, телохранитель подошел к полной женищине, сидящей на лавочке рядом со станционным домиком. «Изящно» поклонился, согнув буйволиную шею.
— Можно один вопрос, телка… прости, мадам?
Грубое слово «телка», похоже, не обидело даму, она поощрительно заулыбалась. Давай, дескать, мужик, говори, что тебе требуется от провинциалки?
— Грибники навещают?
— А как же, наведываются. Только уезжают с пустыми корзинами — вытоптаны здешние места, одни проплешины остались. Вы, небось, тоже за подножным кормом.
— Угадала, телка, за ним, треклятым.
И все же в неповоротливых мозгах туповатого телохранителя зародились туманные подозрения. Слишком уж быстро Корень согласился возвратиться к опасному хозяину. Где он был после бегства, с кем хороводился, не с уголовкой ли? Странно поступает Лягаш, очень странно. Обычно — подозрительный, недоверчивый, сколько уже времени ускользающий от сыскарей, и вдруг заскучал по дерьмовому медику, простил его бегство…
Удивительно и опасно!
Успокоив свою мятущуюся душу твердым обещанием быть на чеку и при опасности смыться, лягашский приближенный продолжил путь к ожидающей повозке.
— Здорово, дружан! — бодро поприветствовал он пасмурного лесника. — Принимай гостей-постояльцев. Вишь, какую бабу приволок — не чета…
Вспомнил разболтавшийся телохранитель кувалду-кулак Семена, которым тот намертво припечатал разбушевавшегося бычка, выскочила в памяти фраза по поводу Груни. Лучше не дразнить Железного, не рисковать. Глупо покончить счеты с жизнью в лесу, после того, как он прошел в Москве через столько опасностей, и остался жив-здоров.
В ответ лесник мотнул кудлатой головой в сторону телеги. Чего, мол, зря болтать, садись и поехали.
Телега миновала пристанционные домишки и углубилась в лес. Дорога, с рытвинами, ухабами, с глубокими лужами и об»ездами, не позволяла вести задушевную беседу. Корень покачивался, Коза подпрыгивала, рискуя свалиться в грязь. Кариес одной рукой держался за слегу, другой придерживал дорогостоящую проститутку. Не дай Бог, повредит непечатное место, как отреагирует на такое несчастье Лягаш?
Пахомовцы укрылись в кустах, проводили взглядами проехавшую телегу. Идти следом? А на сколько их хватит продираться по кустам — километр, пять, десять? Плестись по обочине на виду у возможных попутчиков — опасно, кто поверит, что белые грибы растут на ухабах, маслята — в колдобинах, лисички — в лужах? Да и снаряжение у боевиков не «грибное» — закамуфлированы под садоводов-любителей.
Выручило появление ещё одной телеги. В наш век сплощной «механизации», многотысячных автостад и автотабунов, когда бедные лошадки загнаны в углы, переведены на мясо и колбасу, появление даже на лесной дороге второй лошаденки — неожиданность.
В передке — парнишка в порванной ситцевой рубахе на выпуск. Ветерок перебирает русые волосы, будто пытается сосчитать их. Рядом грохочет маг.
— Не подвезешь?
Многозначительное молчание. Бузин, более современный и опытный, перехватил инициативу.
— Не сомневайся, парень, заплатим.
— Чего ж не подвести. Садись.
Хозяин телеги оказался вовсе не молчуном, как показалось вначале — не проехали и сотни метров — разговорился, начал перечислять деревенские новости, интересоваться откуда появились в здешних местах грибники, уж не из Москвы ли пожаловали в лесной край? И куда они собираются складывать «трофей», не в сумки же?
И снова Бузин переключил беседу на нужный регистр.
— Куда ведет эта дорога? В какую деревню?
— Сичас проедем Колково, после по краю леса — до Кузаново. Оттуда я поверну налево. Прямо — верстах в семи — дом лесника Семена. Ох, и занудливый же мужик, этот самый Семен! — не то с осуждение, не то с восторгом, воскликнул возчик. — От него медведи шарахаются, не то, что люди…
Значит, единственное место, где может укрыться Лягаш — дом лесника…
Перед выездом из Москвы Неелов успел подать сигнал тревоги в Савелово и в Кимры. Передал приметы Кариеса, настоятельно попросил в случае сопротивления защитить Козу, не ранить, тем более, не убить перспективного агента уголовного розыска.
Больше всего Ивана настораживало появление нового действующего лица разыгрываемого «спектакля» — какого-то Корня. Откуда он взялся, кто его подставил к лягашскому телохранителю? Уж не связан ли этот Корень с Удавом?
Если причастность его к подпольной офицерской организации действительно имеет место, возникает совершенно новая ситуация. Прийдется не просто осуществить захват Лягаша и его шестерок — защитить их от боевиков. А стоит ли заниматься подобным малопривлекательным делом? Пристрелят садиста и палача — туда ему и дорога. Так же как и его замаранных кровью жертв пехотинцам. И все же чувство долга отвергало такой вариант развития событий. Привык Иван рассуждать, отталкиваясь от законов и статей кодекса, внедренно в него это многолетней работой государственного сыщика.
Так все же кто такой Корень?
Получилось так, как и предполагал Иван. Тайная блокада прибывшей на конечную станцию электрички ничего не дала — ни Кариеса, ни проститутки не обнаружено. Скорей всего, они вместе с таинственным Корнем сошли на какой-нибудь промежуточной остановке перед Савелово.
Сыщики, прибывшие с Нееловым, подкрепленные местными сотрудниками, бросились обследовать близлежащие станции и платформы между Савелово и Талдомом.
На второй день поисков вышли на разговорчивую дамочку, лузгающую семячки неподалеку от платформы. Она охотно поведала о странном мужике, расспрашивающем её о местных грибных местах. В результате беглого опроса выяснилось — Кариес. Его медвежьи ухватки, его буйволиная шея.
— Сразу под юбку полез, нахалюга, — распевно говорила женщина. Судя по голосу и расширенным зрачкам «охальничание» мужика пришлось ей по вкусу и она была не против продолжения «знакомства». — Едва удержалась, штоб не плюнуть в бесстыжие гляделки… Нынче — не мужики — одни козлы вонючие… О грибках спрашивает тот самый козел, а руку за пазуху запускает. Хотела огреть его палкой да поопаслась — воткнет нож в пузо и не поморщится…
— Один он был?
— Ежели бы один… Какая-то мамзелька, сразу видно — потаскуха, и мужик. Вежливый такой, обходительный… Тот больше интересовался — много ли людишек ходят по лесу, не наведывается ли милиция… А мне-то что до грибников и милиционеров — своих забот хватает…
— Куда ушли?
— Бес их знает! В лесу тропки не считаны, куда хошь, туда и сворачивай… По-началу подались вон к тем амбарам… Там их, похоже, поджидал мужик на телеге…
Рассуждая точно так же, как недавно боевики Удава, Иван утвердился в мнении: единственное логово — дом лесника…
Глава 26
Остановив телегу возле бревенчатых, потемневших от старости, ворот, лесник громко позвал жену. Та, покачиваясь на больных ногах, выбежала навстречу.
— Привечай гостей. Подай хлеб с салом. Три дня не жди.
Груня вынесла мужу продукты, завернутые в белую тряпицу. Семен подхлестнул лошадь и уехал в лес.
— Пожалте, гостеньки дорогие, — елейным голоском пригласила приехавших в дом лесничиха. Больше обращается к Козе, обходит взглядом Кариеса. — Степан все жданки проел, в окно, бедолага, выглядывает — не едут ли дружки милые, его позабывшие…
Степаном отрекомендовался Лягаш. Ждет, значит, подбитый пулей в лет, бандитский главарь, с ожесточением подумал Кудряш. Сейчас наступит в жизни наркомана и убийцы последняя минута. Две пули — ему, остальные — телохранителю.
И вдруг Кудряш будто споткнулся. А как быть с женщинами, особенно — с женой лесника? Дело не в моральной травме: проститутка и не такое видела, Груня поохает, поахает и успокоится. Нагрянут сыщики и следователи, пока разберутся — замучают допросами да очными ставками. Глядишь, ещё и посадят подозреваемых в преступлении в следственный изолятор…
Нет, торопиться Слава не станет — ликвидирует Лягаша на нейтральной территории, во время прогулки по лесу. Только вот как выманить бандюгу из избы?
Когда Кариес, подталкивая перед собой дорогостоящую телку и держа под руку «фельдшера», перешагнул порог горницы, их встретил ствол пистолета, направленного на «дорогих» гостей. Знакомая картинка — Лягаш не расстается с оружием, всегда держит его наготове.
Кариес издали показал чемоданчик, подчиняясь нетерпеливому жесту хозяина, приблизился и положил его на стол. Чемоданчик перекочевал на пол, пистолет — под рубашку.
— С приездом, дружаны.
Танцующей походкой Лягаш подошел к женщине. Похлопал по выпирающему заду, бесстыдно задрал короткую юбчонку, ощупал мощные груди. Нервно засмеялся.
— Молоток, Кариес, услужил.
Косясь на прибывших, приоткрыл крышку чемодана, достал оттуда две стопки денег, небрежно швырнул их телохранителю. Тот поймал «премию» на лету, благодарно оскаблился.
— Все сделал, как велено?
На Корня — никакого внимания. Такое равнодушие к человеку, прощенному и желанному, опасная примета. Кудряш независимо уселся на табурет, положил ногу на ногу, скрестил на груди руки. Дескать, все понимаю, но ничего не боюсь. Показать страх — подставиться под пулю.
Лягаш покосился на него, скривился, но промолчал.
— Все выполнил, босс. Башли взяли, но вот офицерик…
Главарь пренебрежительно отмахнулся — судьба отработавшего пехотинца его не интересовала, при необходимости легко найдутся десятки желающих, главное — инкассаторские башли — под задом.
— Сторожа и девку замочили?
— Фомка работает. Пообещал цыкнуть…
Удовлетворенный кивок. Фомке главарь верит, сказал — сделает. Лягаш пристроил на лице приветливую гримасу повернулся к фельдшеру.
— Рад видеть тебя, Корень. Побазарим в лесу, на свежем воздухе. Люблю свежатинку, болячки отступают, душа радуется… Пошли, Кариес, прогуляем дружана…
В доброжелательном приглашении «прогуляться» так и выпячивается острая угроза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51