Среди немногих белых, заслуживших глубокое уважение африканцев, имя Кристиана Фири занимает одно из самых высоких мест.
Питт внимательно следил за блестящей черной точкой в северной части неба, постепенно превратившейся в сверкающий реактивный самолет. Он наклонился вперед, стараясь защитить глаза от голубого блеска. Это был английский реактивный самолет новой конструкции, вмещающий до двенадцати пассажиров на борту, способный облететь полземного шара без дозаправки. Едва Питт осознал, что неизвестный самолет от носа до хвоста выкрашен черной краской, как тот исчез из поля зрения, улетев в противоположном направлении.
— И чего же еще похвального совершил Фири? — спросил Питт.
— Марганцевые рудники на острове Ванкувер в Британской Колумбии и разработки нефти на континентальном шельфе в Перу — это всего несколько примеров. Он превратил «Фири лимитед» в крупный промышленный концерн, специализировавшийся на глубоководных геологических исследованиях. И ничего больше.
— А семья у него была?
— Нет. Его родители сгорели при пожаре, когда он был еще совсем юным. Была у него сестра-близнец. Я, собственно, ничего о ней не знаю. Фири отдал ее в школу в Швейцарии, которую она закончила и, по слухам, позднее занялась миссионерской деятельностью в Новой Гвинее. Совершенно очевидно, что успехи брата в бизнесе для нее ничего не значили…
Ханневелл не успел закончить фразу. Он качнулся в сторону Питта с невидящим взглядом, рот открылся, будто от удивления. Питт увидел, что старик упал ничком, и весь его облик говорил о том, что он, вероятно, мертв. Плексиглас лопнул и разлетелся по кабине множеством мелких осколков. Питт отшатнулся вбок и выставил вперед руку, прикрывая лицо от обжигающих волн холодного воздуха. Сразу же он потерял контроль в управлении. «Улиссес» резко задрал нос вверх, отбросив Питта и лежавшего без сознания Ханневелла назад на спинки сидений. Тут Питт понял, что по фюзеляжу строчат из пулемета. Неожиданный бесконтрольный маневр вертолета спас ему жизнь. Пулеметчик, находившийся на борту черного самолета, выверил траекторию слишком поздно, а потому большая часть огня на поражение ушла в небо.
Таинственный самолет не смог подладиться под малую скорость вертолета и стал делать круги, готовясь к новой атаке. На этот раз Питт приготовился тоже. Пилот самолета пролетел под Питтом, не имея возможности использовать пулемет. Мрачная улыбка пробежала по лицу Питта, когда он снизил вертолет до двадцати футов над водой. «На победу рассчитывать не приходится, но хоть бы маленький шанс», — думал он. Питт крепче ухватился за рычаги управления своего беззащитного вертолета и завис над водой, в то время как самолет бросился прямо на него.
Пулеметчик, лежа лицом вниз, посылал смертоносный огонь из открытых дверей грузового отсека, ожидая, когда он окажется на одной линии с вертолетом. Питт направил «Улиссес» прямо вверх на атакующий самолет, нанося сокрушительные удары лопастями винта вертолета и разрезая на куски горизонтальный стабилизатор самолета. Рокот самолета смолк, в небе стало тихо. Только ветер свистел в ушах Питта. Он успел взглянуть на неизвестный самолет как раз в тот момент, когда тот рухнул в море.
Питту и лежащему без сознания Ханневеллу было не намного лучше. Все, что он мог, — это сидеть и ждать, когда покалеченный вертолет камнем свалится с высоты в семьдесят футов в холодные воды Атлантики. «Улиссес» упал набок в прибрежные воды Исландии на глубину шесть футов и на расстояние футбольного поля от берега. К счастью, обжигающая холодная вода вернула Питту сознание. Его лицо исказилось от боли. Он отстегнул привязанные ремни и набрал в легкие воздух раньше, чем проходившая волна накрыла вертолет, быстро освободил лежавшего без сознания Ханневелла и поднял его голову над водой. Вдруг Питт подскользнулся. Он успел схватить Ханневелла за меховой воротник куртки и вместе с ним, борясь с накатами волн, стал плыть к берегу.
Если раньше Питт недоумевал, как люди могут тонуть, теперь это ему было понятно. Ледяная вода пронизывала каждый дюйм его кожи миллионом иголок. Уши были заложены, а голова охвачена сплошной невыносимой болью. Наконец, ударившись коленями об основание скалы, он попытался встать на ноги, поднял голову и с благодарностью вдохнул чистый исландский воздух. И в этот момент, в этом самом месте он поклялся себе, что если когда-нибудь решит покончить жизнь самоубийством, то ни в коем случае не будет топиться.
Он вышел из воды на берег, то неся, то волоча Ханневелла, будто один пьяный тащил другого. Сделав несколько шагов по берегу, Питт опустил свою ношу на землю и стал проверять у него пульс и дыхание. И то, и другое было учащенным, но постоянным. Тут он взглянул на левую руку Ханневелла. Она целиком была изрешечена пулями в районе локтя. Питт снял с себя рубашку, оторвал оба рукава и крепко перевязал рану, чтобы остановить кровь, посадил Ханневелла, прислонив его спиной к скале, и поднял раненую руку повыше.
Ничего больше Питт не мог сделать для своего друга. Он лег на камни и, расслабившись, насколько позволяла боль в теле, закрыл глаза, отключившись от созерцания великолепного арктического неба с пробегавшими по нему редкими облаками.
Питт находился в бессознательном состоянии несколько часов. И вдруг почувствовал какую-то тревогу. Он открыл глаза: небо и облака были такими же, но что-то изменилось. Достаточно было секунды, чтобы Питт понял, что перед ним стоят пятеро ребятишек. Они без страха разглядывали Питта и Ханневелла.
Питт, приподнявшись на локте, изобразил улыбку:
— Доброе утро, ребята! Рано вы поднялись, верно?
Не понимая ни слова, младшие уставились на старшего, а тот, поколебавшись несколько мгновений, сказал подбирая слова:
— Мы тут с сестрами и братьями пасли корову отца на лугу за скалами. Мы видели ваш… — Он сделал паузу.
— Вертолет?
— Да, именно. — Его лицо засветилось. — Вер-то-лет. Мы видели — ваш вертолет лежит в океане.
Его чистое скандинавское лицо окрасил румянец.
— Извините, сэр, мой английский, он такой неважный.
— Нет, нет… — мягко сказал Питт. — Это мне следует стыдиться. Ты говоришь по-английски, как профессор из Оксфорда, тогда как я не могу вымолвить по-исландски и двух слов.
Мальчик расцвел от его слов, помогая Питту встать на ноги.
— Вы ранены, сэр. У вас голова в крови.
— Я-то выживу. А вот у моего друга раны серьезные. Нам нужно быстро отвезти его к ближайшему доктору.
— Я уже послал свою младшую сестренку за отцом. Он быстро приедет на грузовичке.
В это время Ханневелл слабо застонал. Питт склонился над ним, поддерживая обеими руками его круглую лысую голову. Старик пришел в сознание. Его глаза округлились и смотрели на Питта. Затем он взглянул на ребят. Он тяжело дышал, пытаясь что-то сказать, но слова застревали у него в горле. В его глазах появилась какая-то безмятежность. Он сжал руку Питта и с напряженным усилием пробормотал: «Бог спасет тебя…» Затем вздрогнул и стал задыхаться. Через мгновение доктор Ханневелл был уже мертв.
Глава 6
Фермер и его старший сын донесли Ханневелла до «лендровера». Питт сел сзади, поддерживая голову океанографа. Он закрыл его глаза и пригладил несколько оставшихся на голове прядей седых волос. Большинство детей боятся смерти, но ребятишки, окружавшие Питта в кузове грузовика, сидели молча и спокойно. Их лица не выражали ничего, кроме абсолютного понимания того, что ждет каждого из нас.
Фермер, крупный мужчина приятной наружности, осторожно вел машину по узкой дороге сначала в гору, а затем через луг, оставляя облако красной вулканической пыли. Через несколько минут он остановился перед небольшим коттеджем на окраине деревни, над которой традиционно возвышалась исландская церковь с погостом.
Из дома вышел маленький хмурый мужчина со взглядом мягких зеленых глаз, спрятавшихся за очками в тонкой металлической оправе. Он представился как доктор Джонссон. Осмотрев Ханневелла. он провел Питта в коттедж, где обработал и перевязал рану на его голове и дал ему сухую одежду. Позднее, когда Питт уже пил густой крепкий кофе, вошли мальчик и его отец.
Мальчик поклонился Питту и сказал:
— Мой отец сочтет за честь отвезти вас и вашего друга в Рейкьявик, если вы пожелаете ехать туда.
Питт поднялся и взглянул в теплые серые глаза его отца.
— Скажи отцу, что я глубоко благодарен и что это мне оказана честь.
Он протянул руку исландцу и крепко пожал ее. Мальчик перевел, а его отец просто кивнул. Они повернулись и вышли из комнаты, не сказав больше ни слова.
Питт закурил сигарету и пристально посмотрел на доктора Джонссона.
— Вы принадлежите к старинному народу, доктор. Все вы, кажется, так и излучаете тепло вместе с учтивостью, а ваша внешность производит впечатление сухой с полным отсутствием эмоций.
— Жители Рейкьявика покажутся вам более открытыми. Такова страна. Мы родились на отрезанной от мира, застывшей, но прекрасной земле. Исландцы, живущие вне города, не любят лишней болтовни. Мы понимаем друг друга раньше, чем начинаем говорить. Жизнь и любовь — единое целое, а смерть воспринимается как неизбежное.
— Меня удивило, что дети, сидевшие рядом с трупом, были абсолютно безучастны.
— Смерть для нас — просто разлука. Посмотрите, — рука доктора указала через окно на могильный камень на погосте, — вот те, кто ушел раньше нас.
Некоторое время он смотрел на надгробия, над каждым из которых склонился свой ангел. Затем его внимание привлек фермер, который нес собственноручно изготовленный гроб. Крупный молчаливый мужчина, уверенно и осторожно, будто молодой отец своего первенца, опустил тело Ханневелла в традиционный ящик.
— Как зовут фермера? — спросил Питт.
— Мундссон. Торстейнн Мундссон. А сына его зовут Бьярни.
Питт продолжал смотреть в окно, пока гроб не был осторожно опущен в кузов грузовика. Тогда он обернулся:
— Я всегда буду мучиться мыслью: остался бы доктор Ханневелл в живых, если бы я сделал что-то по-другому.
— Кто знает? Запомните, мой друг, если бы вы родились на десять минут раньше или на десять минут позже, вы могли бы не встретиться никогда.
Питт улыбнулся.
— Я понял, что вы хотите сказать. Но действительность такова, что его жизнь была в моих руках, а я так нелепо потерял его.
Он немного помолчал, вспоминая все происшедшее.
— На берегу я отключился на полчаса после тою, как перевязал ему руку. Если бы я был рядом, может, он бы и не умер.
— Пусть совесть не мучает вас. Доктор Ханневелл умер не от потери крови. Это был шок от его ранения, шок от вашего падения, шок от того, что вы оказались в ледяной воде. Уверен, что вскрытие покажет — его изношенное сердце отказало раньше, чем он истек кровью. Его и так потрепали годы и, по-моему, он не отличался атлетическим сложением.
— Он был ученым. Океанографом. Лучшим.
— Тогда я завидую ему.
Питт посмотрел на деревенского доктора с недоумением.
— Почему?
— Человек посвятил себя морю и умер в море, которое так любил. Может, его последние мысли были так же чисты и прозрачны, как вода.
— Он говорил о Боге, — пробормотал Питт.
— Ему повезло. А я буду счастлив, если, когда придет мое время, меня положат для последнего успокоения здесь, на церковном погосте, всего в сотне шагов от того места, где я родился, жил, работал и любил.
— Я бы хотел разделить с вами ваше стремление оставаться на одном месте… — Питт оборвал фразу на полуслове, когда открылась дверь и в комнату вошли двое. Они были в полицейской форме. Один из них поприветствовал доктора кивком головы, и Питт вдруг понял, в чем дело.
— Вам не надо было тайно звонить в полицию, доктор Джонссон. Мне нечего ни от кого скрывать.
— Нет возражений. Но рука доктора Ханневелла явно пострадала от огнестрельного оружия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Питт внимательно следил за блестящей черной точкой в северной части неба, постепенно превратившейся в сверкающий реактивный самолет. Он наклонился вперед, стараясь защитить глаза от голубого блеска. Это был английский реактивный самолет новой конструкции, вмещающий до двенадцати пассажиров на борту, способный облететь полземного шара без дозаправки. Едва Питт осознал, что неизвестный самолет от носа до хвоста выкрашен черной краской, как тот исчез из поля зрения, улетев в противоположном направлении.
— И чего же еще похвального совершил Фири? — спросил Питт.
— Марганцевые рудники на острове Ванкувер в Британской Колумбии и разработки нефти на континентальном шельфе в Перу — это всего несколько примеров. Он превратил «Фири лимитед» в крупный промышленный концерн, специализировавшийся на глубоководных геологических исследованиях. И ничего больше.
— А семья у него была?
— Нет. Его родители сгорели при пожаре, когда он был еще совсем юным. Была у него сестра-близнец. Я, собственно, ничего о ней не знаю. Фири отдал ее в школу в Швейцарии, которую она закончила и, по слухам, позднее занялась миссионерской деятельностью в Новой Гвинее. Совершенно очевидно, что успехи брата в бизнесе для нее ничего не значили…
Ханневелл не успел закончить фразу. Он качнулся в сторону Питта с невидящим взглядом, рот открылся, будто от удивления. Питт увидел, что старик упал ничком, и весь его облик говорил о том, что он, вероятно, мертв. Плексиглас лопнул и разлетелся по кабине множеством мелких осколков. Питт отшатнулся вбок и выставил вперед руку, прикрывая лицо от обжигающих волн холодного воздуха. Сразу же он потерял контроль в управлении. «Улиссес» резко задрал нос вверх, отбросив Питта и лежавшего без сознания Ханневелла назад на спинки сидений. Тут Питт понял, что по фюзеляжу строчат из пулемета. Неожиданный бесконтрольный маневр вертолета спас ему жизнь. Пулеметчик, находившийся на борту черного самолета, выверил траекторию слишком поздно, а потому большая часть огня на поражение ушла в небо.
Таинственный самолет не смог подладиться под малую скорость вертолета и стал делать круги, готовясь к новой атаке. На этот раз Питт приготовился тоже. Пилот самолета пролетел под Питтом, не имея возможности использовать пулемет. Мрачная улыбка пробежала по лицу Питта, когда он снизил вертолет до двадцати футов над водой. «На победу рассчитывать не приходится, но хоть бы маленький шанс», — думал он. Питт крепче ухватился за рычаги управления своего беззащитного вертолета и завис над водой, в то время как самолет бросился прямо на него.
Пулеметчик, лежа лицом вниз, посылал смертоносный огонь из открытых дверей грузового отсека, ожидая, когда он окажется на одной линии с вертолетом. Питт направил «Улиссес» прямо вверх на атакующий самолет, нанося сокрушительные удары лопастями винта вертолета и разрезая на куски горизонтальный стабилизатор самолета. Рокот самолета смолк, в небе стало тихо. Только ветер свистел в ушах Питта. Он успел взглянуть на неизвестный самолет как раз в тот момент, когда тот рухнул в море.
Питту и лежащему без сознания Ханневеллу было не намного лучше. Все, что он мог, — это сидеть и ждать, когда покалеченный вертолет камнем свалится с высоты в семьдесят футов в холодные воды Атлантики. «Улиссес» упал набок в прибрежные воды Исландии на глубину шесть футов и на расстояние футбольного поля от берега. К счастью, обжигающая холодная вода вернула Питту сознание. Его лицо исказилось от боли. Он отстегнул привязанные ремни и набрал в легкие воздух раньше, чем проходившая волна накрыла вертолет, быстро освободил лежавшего без сознания Ханневелла и поднял его голову над водой. Вдруг Питт подскользнулся. Он успел схватить Ханневелла за меховой воротник куртки и вместе с ним, борясь с накатами волн, стал плыть к берегу.
Если раньше Питт недоумевал, как люди могут тонуть, теперь это ему было понятно. Ледяная вода пронизывала каждый дюйм его кожи миллионом иголок. Уши были заложены, а голова охвачена сплошной невыносимой болью. Наконец, ударившись коленями об основание скалы, он попытался встать на ноги, поднял голову и с благодарностью вдохнул чистый исландский воздух. И в этот момент, в этом самом месте он поклялся себе, что если когда-нибудь решит покончить жизнь самоубийством, то ни в коем случае не будет топиться.
Он вышел из воды на берег, то неся, то волоча Ханневелла, будто один пьяный тащил другого. Сделав несколько шагов по берегу, Питт опустил свою ношу на землю и стал проверять у него пульс и дыхание. И то, и другое было учащенным, но постоянным. Тут он взглянул на левую руку Ханневелла. Она целиком была изрешечена пулями в районе локтя. Питт снял с себя рубашку, оторвал оба рукава и крепко перевязал рану, чтобы остановить кровь, посадил Ханневелла, прислонив его спиной к скале, и поднял раненую руку повыше.
Ничего больше Питт не мог сделать для своего друга. Он лег на камни и, расслабившись, насколько позволяла боль в теле, закрыл глаза, отключившись от созерцания великолепного арктического неба с пробегавшими по нему редкими облаками.
Питт находился в бессознательном состоянии несколько часов. И вдруг почувствовал какую-то тревогу. Он открыл глаза: небо и облака были такими же, но что-то изменилось. Достаточно было секунды, чтобы Питт понял, что перед ним стоят пятеро ребятишек. Они без страха разглядывали Питта и Ханневелла.
Питт, приподнявшись на локте, изобразил улыбку:
— Доброе утро, ребята! Рано вы поднялись, верно?
Не понимая ни слова, младшие уставились на старшего, а тот, поколебавшись несколько мгновений, сказал подбирая слова:
— Мы тут с сестрами и братьями пасли корову отца на лугу за скалами. Мы видели ваш… — Он сделал паузу.
— Вертолет?
— Да, именно. — Его лицо засветилось. — Вер-то-лет. Мы видели — ваш вертолет лежит в океане.
Его чистое скандинавское лицо окрасил румянец.
— Извините, сэр, мой английский, он такой неважный.
— Нет, нет… — мягко сказал Питт. — Это мне следует стыдиться. Ты говоришь по-английски, как профессор из Оксфорда, тогда как я не могу вымолвить по-исландски и двух слов.
Мальчик расцвел от его слов, помогая Питту встать на ноги.
— Вы ранены, сэр. У вас голова в крови.
— Я-то выживу. А вот у моего друга раны серьезные. Нам нужно быстро отвезти его к ближайшему доктору.
— Я уже послал свою младшую сестренку за отцом. Он быстро приедет на грузовичке.
В это время Ханневелл слабо застонал. Питт склонился над ним, поддерживая обеими руками его круглую лысую голову. Старик пришел в сознание. Его глаза округлились и смотрели на Питта. Затем он взглянул на ребят. Он тяжело дышал, пытаясь что-то сказать, но слова застревали у него в горле. В его глазах появилась какая-то безмятежность. Он сжал руку Питта и с напряженным усилием пробормотал: «Бог спасет тебя…» Затем вздрогнул и стал задыхаться. Через мгновение доктор Ханневелл был уже мертв.
Глава 6
Фермер и его старший сын донесли Ханневелла до «лендровера». Питт сел сзади, поддерживая голову океанографа. Он закрыл его глаза и пригладил несколько оставшихся на голове прядей седых волос. Большинство детей боятся смерти, но ребятишки, окружавшие Питта в кузове грузовика, сидели молча и спокойно. Их лица не выражали ничего, кроме абсолютного понимания того, что ждет каждого из нас.
Фермер, крупный мужчина приятной наружности, осторожно вел машину по узкой дороге сначала в гору, а затем через луг, оставляя облако красной вулканической пыли. Через несколько минут он остановился перед небольшим коттеджем на окраине деревни, над которой традиционно возвышалась исландская церковь с погостом.
Из дома вышел маленький хмурый мужчина со взглядом мягких зеленых глаз, спрятавшихся за очками в тонкой металлической оправе. Он представился как доктор Джонссон. Осмотрев Ханневелла. он провел Питта в коттедж, где обработал и перевязал рану на его голове и дал ему сухую одежду. Позднее, когда Питт уже пил густой крепкий кофе, вошли мальчик и его отец.
Мальчик поклонился Питту и сказал:
— Мой отец сочтет за честь отвезти вас и вашего друга в Рейкьявик, если вы пожелаете ехать туда.
Питт поднялся и взглянул в теплые серые глаза его отца.
— Скажи отцу, что я глубоко благодарен и что это мне оказана честь.
Он протянул руку исландцу и крепко пожал ее. Мальчик перевел, а его отец просто кивнул. Они повернулись и вышли из комнаты, не сказав больше ни слова.
Питт закурил сигарету и пристально посмотрел на доктора Джонссона.
— Вы принадлежите к старинному народу, доктор. Все вы, кажется, так и излучаете тепло вместе с учтивостью, а ваша внешность производит впечатление сухой с полным отсутствием эмоций.
— Жители Рейкьявика покажутся вам более открытыми. Такова страна. Мы родились на отрезанной от мира, застывшей, но прекрасной земле. Исландцы, живущие вне города, не любят лишней болтовни. Мы понимаем друг друга раньше, чем начинаем говорить. Жизнь и любовь — единое целое, а смерть воспринимается как неизбежное.
— Меня удивило, что дети, сидевшие рядом с трупом, были абсолютно безучастны.
— Смерть для нас — просто разлука. Посмотрите, — рука доктора указала через окно на могильный камень на погосте, — вот те, кто ушел раньше нас.
Некоторое время он смотрел на надгробия, над каждым из которых склонился свой ангел. Затем его внимание привлек фермер, который нес собственноручно изготовленный гроб. Крупный молчаливый мужчина, уверенно и осторожно, будто молодой отец своего первенца, опустил тело Ханневелла в традиционный ящик.
— Как зовут фермера? — спросил Питт.
— Мундссон. Торстейнн Мундссон. А сына его зовут Бьярни.
Питт продолжал смотреть в окно, пока гроб не был осторожно опущен в кузов грузовика. Тогда он обернулся:
— Я всегда буду мучиться мыслью: остался бы доктор Ханневелл в живых, если бы я сделал что-то по-другому.
— Кто знает? Запомните, мой друг, если бы вы родились на десять минут раньше или на десять минут позже, вы могли бы не встретиться никогда.
Питт улыбнулся.
— Я понял, что вы хотите сказать. Но действительность такова, что его жизнь была в моих руках, а я так нелепо потерял его.
Он немного помолчал, вспоминая все происшедшее.
— На берегу я отключился на полчаса после тою, как перевязал ему руку. Если бы я был рядом, может, он бы и не умер.
— Пусть совесть не мучает вас. Доктор Ханневелл умер не от потери крови. Это был шок от его ранения, шок от вашего падения, шок от того, что вы оказались в ледяной воде. Уверен, что вскрытие покажет — его изношенное сердце отказало раньше, чем он истек кровью. Его и так потрепали годы и, по-моему, он не отличался атлетическим сложением.
— Он был ученым. Океанографом. Лучшим.
— Тогда я завидую ему.
Питт посмотрел на деревенского доктора с недоумением.
— Почему?
— Человек посвятил себя морю и умер в море, которое так любил. Может, его последние мысли были так же чисты и прозрачны, как вода.
— Он говорил о Боге, — пробормотал Питт.
— Ему повезло. А я буду счастлив, если, когда придет мое время, меня положат для последнего успокоения здесь, на церковном погосте, всего в сотне шагов от того места, где я родился, жил, работал и любил.
— Я бы хотел разделить с вами ваше стремление оставаться на одном месте… — Питт оборвал фразу на полуслове, когда открылась дверь и в комнату вошли двое. Они были в полицейской форме. Один из них поприветствовал доктора кивком головы, и Питт вдруг понял, в чем дело.
— Вам не надо было тайно звонить в полицию, доктор Джонссон. Мне нечего ни от кого скрывать.
— Нет возражений. Но рука доктора Ханневелла явно пострадала от огнестрельного оружия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43