Подошел белобрысый, подмигнул и сказал:
– Я вас с человеком познакомлю. Он поможет.
– Пошли.
– Десять марок.
– Что? – не понял Гурон. Он совершенно не разбирался в ценах, в курсах валют и вообще не понял, что значит "десять марок": за один патрон? За десять патронов? – Что – десять марок?
– Десять марок за посреднические услуги, сэр.
– Шустрый ты малый, – усмехнулся Гурон. "Посредник" понял это по-своему, сказал:
– Ну, ладно, для вас – пять. И я познакомлю вас с одним человеком.
"Один человек" был очень толстым и неопрятным. Он ел чебурек, запивал его пивом "хайнекен" из горлышка. По тройному подбородку тек чебуречный сок.
– Охотник? – спросил он.
– Ага, – подтвердил Гурон. – Любитель.
– А чего в магазине не купишь, любитель?
– Охотничий билет забыл дома на рояле.
– Понятно. Чего надо?
– Двадцатый калибр. Картечь. Желательно – покрупнее. Десяток штук. – Деньги давай.
– Сколько?
Толстяк назвал цену, и Гурон, не торгуясь, расплатился. Толстяк сказал: жди, – и ушел. Гурон остался ждать… он бы нисколько не удивился, если бы его "кинули", но спустя полчаса к нему подошел какой-то угреватый тип и сказал:
– Не вы пакетик обронили?
– Нет, не я.
– А мне кажется: вы… вон лежит возле урны. Заберите.
Гурон понял, подобрал пакет. Он прорвался сквозь толпу и вышел на улицу. Там заглянул в полиэтиленовый пакет – внутри лежала коробка с патронами. Двадцатый калибр. Картечь восемь миллиметров.
Гурон вернулся на рынок, погулял по толкучке. Он купил триста метров тонкого провода, моток изоленты, три фонарика, иголку, нитки, две недорогих рубашки коричневого цвета и коробку пластилина. С покупками он поехал домой, на Гражданку. В хозяйственном магазине на проспекте Науки купил двенадцать – больше не было – литровых пластиковых бутылок с растворителем "647" и более-менее подходящий для его целей нож. В спортивном приобрел туристский костюм защитного цвета и рюкзак. Потом заскочил в аптеку, купил презервативы… вот, кажется, и все – можно приступать к работе.
* * *
В гараже Гурон разложил свои покупки, прикинул, не упустил ли чего. Потом перекурил и около часа тренировался в перезаряжании магазина МЦ.
Гурон распотрошил один из патронов, высыпал из него порох. Потом раскурочил два фонарика, нарезал провод и изготовил два простеньких электровоспламенителя.
Пультом служил корпус фонарика с кнопкой, семьдесят пять метров провода соединяли его с лампочкой, обмазанной пластилином и упакованной в презерватив. Гурон проверил, насколько плотно входят воспламенители в горлышко бутылок с растворителем. Оказалось – слабовато. Он подмотал их изолентой до нужного диаметра и остался доволен. А потом перешел к высокому искусству кройки и шитья – отрезал у одной из рубашек рукав и половину спины. Вторую рубаху и остатки первой безжалостно распорол на ленты шириной в палец, ленты нарезал на кусочки длиной десять-двенадцать сантиметров и начал нашивать эти обрезки на туристский костюм. Он работал, как заведенный, и через два часа новенький костюмчик превратился в нечто лохматое, похожее на шкуру лешего или снежного человека. Из "спины" рубашки Гурон сшил балахон на голову. Грубо прорезал дырки для глаз.
Он примерил свой оригинальный – Юдашкин отдыхает – костюм, сказал сам себе: сойдет… Потом разложил по карманам "пульты" и воспламенители.
Долго выбирал место для ножа и наконец закрепил его на рукаве… не фонтан, конечно, но лучшего в условиях самодеятельности не придумаешь.
Отпоротым рукавом он обмотал ствол обреза, к рукоятке прикрепил ременную петлю.
Потом он аккуратно, тщательно – мелочей в таком деле не бывает – уложил в рюкзак все свое снаряжение: "шкуру лешего", бутылки с растворителем, фонарики-пульты, обрез, патроны и старое байковое одеяло… ну, кажется, теперь-то все.
Теперь, пожалуй, стоит выспаться.
Перед тем, как выйти на дело, он все же поднялся в Паганелеву квартиру, принял душ и надел чистое белье. На шею повесил мамину цепочку с кулончиком, с полки взял старый театральный бинокль… что ж, пора идти.
* * *
До Зеленогорска Гурон доехал электричкой. Кажется, она была последней. В почти пустом вагоне ехали две немолодые тетки, поддатый мужик с бородкой и гитарой, да нетрезвая девица в лосинах и с вульгарно накрашенным лицом. Мужик перебирал струны, напевал "Утро туманное, утро седое".
В Зеленогорске Гурон вскинул рюкзак на плечо, вышел из вагона. Ветер гнал по перрону мусор, в дальнем конце кого-то били, лаяла собачонка. Гурон быстро двинулся по Вокзальной в сторону Санкт-Петербурга. Спешить ему было совершенно некуда, но он хотел поскорее покинуть город, дабы избежать ненужных встреч с милицией. Углубившись в лес, он надел камуфляж, тщательно уложил рюкзак, попрыгал – ничего не звякнуло – и двинулся вперед.
Через час с небольшим он вышел к вилле Рафаэля. Вилл, собственно, было несколько. Все обнесены стенами и расположены на некотором отдалении друг от друга. Гурон достал бинокль из рюкзака, залез на сосенку в сотне метров от виллы, принялся изучать "театр военных действий"… возле дома стояла знакомая бээмвуха и "девятка", а вот "Волги" не было. Два автомобиля – это, как минимум, два человека, как максимум – десять, но скорее всего – четыре-пять… может быть – шесть, а больше навряд ли.
Он просидел на сосне минут сорок, убедился, что в доме тихо, никаких движений не наблюдается. Потом бесшумно спустился и около получаса лежал в папоротнике, выжидая и настраиваясь на работу.
В 3:10 он снова залез на сосну, еще раз осмотрел территорию объекта, никаких перемен не обнаружил и спустился вниз. Он уложил бинокль в рюкзак, а из рюкзака достал обрез, патроны, маску, воспламенители и старенькое одеяло. Еще несколько минут ушло, чтобы полностью экипироваться, подогнать лямки изрядно опустевшего рюкзака… Гурон снова попрыгал – порядок – и пошел к вилле.
В канаве он вымазал руки грязью, пересек дорогу и присел у стены. Часы показывали 3:26 – самое то. Он натянул рукав и завязал тесемочку плотно – так, чтобы рукав не мог задраться и обнажить блестящий браслет.
Вперед, капитан. Поиграем в пейнтбол, как говорил Томек… холера!
Стену он преодолел легко, одеяло оставил на гребне, а сам спрятался за елочками. Несколько минут он выжидал, но в доме было тихо. Он быстро, пригибаясь, переместился к дому. Снял рюкзак и вытащил первую бутылку с растворителем. Проткнул пластиковый бок ножом, положил на землю, из бутылки сразу пополз густой ацетоновый запах. Он достал вторую бутылку… третью… Спустя минуту двенадцать бутылок с растворителем марки "647" лежали под окнами вдоль восточной и южной стороны дома, из ножевых "ран" медленно вытекала жидкость. С двух последних бутылок Гурон снял крышки, в горлышки плотно воткнул воспламенители… Разматывая провода с фонариков, двинулся прочь от дома, к загодя выбранной позиции.
До начала операции остались считанные секунды.
Ганс втянул ноздрями воздух и уловил паскудный запах ацетона… понятно: Петька, поганец, опять свой пятновыводитель нюхает! Совсем, засранец, от рук отбился… а кому смотреть? Мать совсем с катушек сошла, пьяная каждый день, некогда ей сыном заниматься. Ей что ни скажи, она свое: ты, Геня, старший брат. Ты и должен за Петенькой присмотреть. Вот вернется отец… ага, вернется он! Жди! Сколько себя помню, столько он и сидит… папаша, хрен ему в обе руки! А если и вернется, так не больше, чем на полгода. А там по новой: опять по пятницам пойдут свидания и слезы горькие моей родни… Но Петруха, засранец, обещал больше ни в жизнь эту дрянь не нюхать. Ну, щас я засранцу впендюрю. Щас так впендюрю – мало не покажется!
Ганс открыл глаза и вдруг понял, что он на вилле, а младший брат дома, в Питере… Ганс принюхался – запах ацетона был очень сильным и явно шел с улицы, из распахнутой форточки. Ганс опустил босые ноги на пол и подошел к окну. За окном лежал освещенный участок, было очень тихо. Ганс подумал: что за черт? Откуда эта вонь? Может, мудачки-строители чего разлили? Нет, не должно быть, днем не пахло.
В эту же секунду Ганс уловил какое-то движение… как будто бы тень от облачка скользнула… как будто бы ветер пошевелил траву. Ганс, напрягая зрение, всмотрелся – нечто большое и бесформенное медленно двигалось в траве… вдруг исчезло… Показалось? Да, наверно померещилось. Ага, а ацетоновый запах тоже показался? Ганс бесшумно отодвинулся от окна, натянул спортивный костюм и вытащил из-под подушки ТТ.
Гурон замер… ему показалось, что на него смотрят. Он знал, что почти невидим в своем лохматом камуфляже. А если не двигаться, то вовсе неразличим. Он замер и больше минуты сидел на корточках совершенно неподвижно… было очень тихо, и ничего не происходило, только в холодном ночном воздухе распространялся запах ацетона.
Гурон решил, что ошибся, что показалось – если бы засекли, то уже поднялась бы тревога – и медленно двинулся дальше, разматывая провода воспламенителей. Спустя минуту Гурон укрылся за поддоном с кирпичами, перевел дыхание и положил на траву "пульты"… оставалось немного подождать, пока растворитель из пробитых бутылок подвытечет и образует лужицы. Тогда он включит воспламенители, две стороны дома окажутся в огне и братки начнут выскакивать через дверь или окна двух других стен… прямо под выстрелы Гурона.
Ганс напряженно всматривался и вскоре снова увидел "тень"… засек, как "тень" скрылась за кирпичами. Он думал: объявлять тревогу или нет? Если "тень" только одна, то нет никакого смысла шуметь – на дистанции двадцать метров он гарантированно ее положит… а если есть еще несколько "теней"? Что тогда? И что означает запах ацетона? Что он (они) задумали?.. Еж твою мать – поджог! Запах ацетона означает, что "тень" готовит поджог!
Ганс метнулся в соседнюю комнату, толкнул в плечо Тайсона. Тайсон сразу открыл глаза.
– Шу… шу, – начал Ганс. Когда волновался, он заикался сильнее обычного. Тайсон разглядел пистолет в руке Ганса, спросил удивленно:
– Ты чего – окабанел?
– Шу-шухер! – выдавил наконец Ганс. – Бу… бу… буди остальных!
Тайсон сел на диване, а Ганс выскочил обратно, взял на прицел поддон с кирпичами.
Гурон подумал: пора. Растворитель уже растекся и можно начинать… Он взял в руки корпус фонарика, размотал изоленту, страхующую выключатель от случайного нажатия, и выглянул из-за бокового ребра стопки кирпичей. Хотел посмотреть, как полыхнет… строго говоря, самой вспышки он не мог увидеть, так как находился на противоположной стороне дома, но отблески пламени – вполне.
Ганс увидел, как из-за кирпичей появилась темная тень. Стремительно вскинул пистолет, нажал на спуск…
Гурон уже собрался переместить вперед ползунок выключателя, но вдруг мгновенно и остро ощутил опасность… замер… Окно на первом этаже озарила вспышка, стекло мгновенно осыпалось блестящим водопадом, пуля клюнула в кирпич в нескольких сантиметрах от головы Гурона.
Ганс был отменный стрелок, но стрелял прямо сквозь окно и не учел искажения, которое дает двойное стекло. Именно это спасло Гурону жизнь.
Гурон отпрянул за кирпичи, матюгнулся. Было очевидно: он обнаружен, фактор внезапности утрачен… Он сдвинул вперед ползунок на корпусе китайского фонарика, ток напряжением два с половиной вольта побежал по проводам, достиг лампочки. Гурон услышал сильный хлопок. Звук был похож на тот, какой бывает, когда открывают бутылку шампанского… пробка летит в потолок, пена рвется из горлышка.
Вместо пены из пластиковой бутылки вырвался огненный бес. Тишину прорезал чей-то голос:
– Пожар!
Гурон отбросил в сторону ненужный уже фонарик, стремительно метнулся влево, за укрытие штабеля досок. С опозданием ударил выстрел, пуля вдребезги разнесла кирпич за спиной Гурона. Он на секунду высунулся из-за штабеля, навскидку выстрелил в окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Я вас с человеком познакомлю. Он поможет.
– Пошли.
– Десять марок.
– Что? – не понял Гурон. Он совершенно не разбирался в ценах, в курсах валют и вообще не понял, что значит "десять марок": за один патрон? За десять патронов? – Что – десять марок?
– Десять марок за посреднические услуги, сэр.
– Шустрый ты малый, – усмехнулся Гурон. "Посредник" понял это по-своему, сказал:
– Ну, ладно, для вас – пять. И я познакомлю вас с одним человеком.
"Один человек" был очень толстым и неопрятным. Он ел чебурек, запивал его пивом "хайнекен" из горлышка. По тройному подбородку тек чебуречный сок.
– Охотник? – спросил он.
– Ага, – подтвердил Гурон. – Любитель.
– А чего в магазине не купишь, любитель?
– Охотничий билет забыл дома на рояле.
– Понятно. Чего надо?
– Двадцатый калибр. Картечь. Желательно – покрупнее. Десяток штук. – Деньги давай.
– Сколько?
Толстяк назвал цену, и Гурон, не торгуясь, расплатился. Толстяк сказал: жди, – и ушел. Гурон остался ждать… он бы нисколько не удивился, если бы его "кинули", но спустя полчаса к нему подошел какой-то угреватый тип и сказал:
– Не вы пакетик обронили?
– Нет, не я.
– А мне кажется: вы… вон лежит возле урны. Заберите.
Гурон понял, подобрал пакет. Он прорвался сквозь толпу и вышел на улицу. Там заглянул в полиэтиленовый пакет – внутри лежала коробка с патронами. Двадцатый калибр. Картечь восемь миллиметров.
Гурон вернулся на рынок, погулял по толкучке. Он купил триста метров тонкого провода, моток изоленты, три фонарика, иголку, нитки, две недорогих рубашки коричневого цвета и коробку пластилина. С покупками он поехал домой, на Гражданку. В хозяйственном магазине на проспекте Науки купил двенадцать – больше не было – литровых пластиковых бутылок с растворителем "647" и более-менее подходящий для его целей нож. В спортивном приобрел туристский костюм защитного цвета и рюкзак. Потом заскочил в аптеку, купил презервативы… вот, кажется, и все – можно приступать к работе.
* * *
В гараже Гурон разложил свои покупки, прикинул, не упустил ли чего. Потом перекурил и около часа тренировался в перезаряжании магазина МЦ.
Гурон распотрошил один из патронов, высыпал из него порох. Потом раскурочил два фонарика, нарезал провод и изготовил два простеньких электровоспламенителя.
Пультом служил корпус фонарика с кнопкой, семьдесят пять метров провода соединяли его с лампочкой, обмазанной пластилином и упакованной в презерватив. Гурон проверил, насколько плотно входят воспламенители в горлышко бутылок с растворителем. Оказалось – слабовато. Он подмотал их изолентой до нужного диаметра и остался доволен. А потом перешел к высокому искусству кройки и шитья – отрезал у одной из рубашек рукав и половину спины. Вторую рубаху и остатки первой безжалостно распорол на ленты шириной в палец, ленты нарезал на кусочки длиной десять-двенадцать сантиметров и начал нашивать эти обрезки на туристский костюм. Он работал, как заведенный, и через два часа новенький костюмчик превратился в нечто лохматое, похожее на шкуру лешего или снежного человека. Из "спины" рубашки Гурон сшил балахон на голову. Грубо прорезал дырки для глаз.
Он примерил свой оригинальный – Юдашкин отдыхает – костюм, сказал сам себе: сойдет… Потом разложил по карманам "пульты" и воспламенители.
Долго выбирал место для ножа и наконец закрепил его на рукаве… не фонтан, конечно, но лучшего в условиях самодеятельности не придумаешь.
Отпоротым рукавом он обмотал ствол обреза, к рукоятке прикрепил ременную петлю.
Потом он аккуратно, тщательно – мелочей в таком деле не бывает – уложил в рюкзак все свое снаряжение: "шкуру лешего", бутылки с растворителем, фонарики-пульты, обрез, патроны и старое байковое одеяло… ну, кажется, теперь-то все.
Теперь, пожалуй, стоит выспаться.
Перед тем, как выйти на дело, он все же поднялся в Паганелеву квартиру, принял душ и надел чистое белье. На шею повесил мамину цепочку с кулончиком, с полки взял старый театральный бинокль… что ж, пора идти.
* * *
До Зеленогорска Гурон доехал электричкой. Кажется, она была последней. В почти пустом вагоне ехали две немолодые тетки, поддатый мужик с бородкой и гитарой, да нетрезвая девица в лосинах и с вульгарно накрашенным лицом. Мужик перебирал струны, напевал "Утро туманное, утро седое".
В Зеленогорске Гурон вскинул рюкзак на плечо, вышел из вагона. Ветер гнал по перрону мусор, в дальнем конце кого-то били, лаяла собачонка. Гурон быстро двинулся по Вокзальной в сторону Санкт-Петербурга. Спешить ему было совершенно некуда, но он хотел поскорее покинуть город, дабы избежать ненужных встреч с милицией. Углубившись в лес, он надел камуфляж, тщательно уложил рюкзак, попрыгал – ничего не звякнуло – и двинулся вперед.
Через час с небольшим он вышел к вилле Рафаэля. Вилл, собственно, было несколько. Все обнесены стенами и расположены на некотором отдалении друг от друга. Гурон достал бинокль из рюкзака, залез на сосенку в сотне метров от виллы, принялся изучать "театр военных действий"… возле дома стояла знакомая бээмвуха и "девятка", а вот "Волги" не было. Два автомобиля – это, как минимум, два человека, как максимум – десять, но скорее всего – четыре-пять… может быть – шесть, а больше навряд ли.
Он просидел на сосне минут сорок, убедился, что в доме тихо, никаких движений не наблюдается. Потом бесшумно спустился и около получаса лежал в папоротнике, выжидая и настраиваясь на работу.
В 3:10 он снова залез на сосну, еще раз осмотрел территорию объекта, никаких перемен не обнаружил и спустился вниз. Он уложил бинокль в рюкзак, а из рюкзака достал обрез, патроны, маску, воспламенители и старенькое одеяло. Еще несколько минут ушло, чтобы полностью экипироваться, подогнать лямки изрядно опустевшего рюкзака… Гурон снова попрыгал – порядок – и пошел к вилле.
В канаве он вымазал руки грязью, пересек дорогу и присел у стены. Часы показывали 3:26 – самое то. Он натянул рукав и завязал тесемочку плотно – так, чтобы рукав не мог задраться и обнажить блестящий браслет.
Вперед, капитан. Поиграем в пейнтбол, как говорил Томек… холера!
Стену он преодолел легко, одеяло оставил на гребне, а сам спрятался за елочками. Несколько минут он выжидал, но в доме было тихо. Он быстро, пригибаясь, переместился к дому. Снял рюкзак и вытащил первую бутылку с растворителем. Проткнул пластиковый бок ножом, положил на землю, из бутылки сразу пополз густой ацетоновый запах. Он достал вторую бутылку… третью… Спустя минуту двенадцать бутылок с растворителем марки "647" лежали под окнами вдоль восточной и южной стороны дома, из ножевых "ран" медленно вытекала жидкость. С двух последних бутылок Гурон снял крышки, в горлышки плотно воткнул воспламенители… Разматывая провода с фонариков, двинулся прочь от дома, к загодя выбранной позиции.
До начала операции остались считанные секунды.
Ганс втянул ноздрями воздух и уловил паскудный запах ацетона… понятно: Петька, поганец, опять свой пятновыводитель нюхает! Совсем, засранец, от рук отбился… а кому смотреть? Мать совсем с катушек сошла, пьяная каждый день, некогда ей сыном заниматься. Ей что ни скажи, она свое: ты, Геня, старший брат. Ты и должен за Петенькой присмотреть. Вот вернется отец… ага, вернется он! Жди! Сколько себя помню, столько он и сидит… папаша, хрен ему в обе руки! А если и вернется, так не больше, чем на полгода. А там по новой: опять по пятницам пойдут свидания и слезы горькие моей родни… Но Петруха, засранец, обещал больше ни в жизнь эту дрянь не нюхать. Ну, щас я засранцу впендюрю. Щас так впендюрю – мало не покажется!
Ганс открыл глаза и вдруг понял, что он на вилле, а младший брат дома, в Питере… Ганс принюхался – запах ацетона был очень сильным и явно шел с улицы, из распахнутой форточки. Ганс опустил босые ноги на пол и подошел к окну. За окном лежал освещенный участок, было очень тихо. Ганс подумал: что за черт? Откуда эта вонь? Может, мудачки-строители чего разлили? Нет, не должно быть, днем не пахло.
В эту же секунду Ганс уловил какое-то движение… как будто бы тень от облачка скользнула… как будто бы ветер пошевелил траву. Ганс, напрягая зрение, всмотрелся – нечто большое и бесформенное медленно двигалось в траве… вдруг исчезло… Показалось? Да, наверно померещилось. Ага, а ацетоновый запах тоже показался? Ганс бесшумно отодвинулся от окна, натянул спортивный костюм и вытащил из-под подушки ТТ.
Гурон замер… ему показалось, что на него смотрят. Он знал, что почти невидим в своем лохматом камуфляже. А если не двигаться, то вовсе неразличим. Он замер и больше минуты сидел на корточках совершенно неподвижно… было очень тихо, и ничего не происходило, только в холодном ночном воздухе распространялся запах ацетона.
Гурон решил, что ошибся, что показалось – если бы засекли, то уже поднялась бы тревога – и медленно двинулся дальше, разматывая провода воспламенителей. Спустя минуту Гурон укрылся за поддоном с кирпичами, перевел дыхание и положил на траву "пульты"… оставалось немного подождать, пока растворитель из пробитых бутылок подвытечет и образует лужицы. Тогда он включит воспламенители, две стороны дома окажутся в огне и братки начнут выскакивать через дверь или окна двух других стен… прямо под выстрелы Гурона.
Ганс напряженно всматривался и вскоре снова увидел "тень"… засек, как "тень" скрылась за кирпичами. Он думал: объявлять тревогу или нет? Если "тень" только одна, то нет никакого смысла шуметь – на дистанции двадцать метров он гарантированно ее положит… а если есть еще несколько "теней"? Что тогда? И что означает запах ацетона? Что он (они) задумали?.. Еж твою мать – поджог! Запах ацетона означает, что "тень" готовит поджог!
Ганс метнулся в соседнюю комнату, толкнул в плечо Тайсона. Тайсон сразу открыл глаза.
– Шу… шу, – начал Ганс. Когда волновался, он заикался сильнее обычного. Тайсон разглядел пистолет в руке Ганса, спросил удивленно:
– Ты чего – окабанел?
– Шу-шухер! – выдавил наконец Ганс. – Бу… бу… буди остальных!
Тайсон сел на диване, а Ганс выскочил обратно, взял на прицел поддон с кирпичами.
Гурон подумал: пора. Растворитель уже растекся и можно начинать… Он взял в руки корпус фонарика, размотал изоленту, страхующую выключатель от случайного нажатия, и выглянул из-за бокового ребра стопки кирпичей. Хотел посмотреть, как полыхнет… строго говоря, самой вспышки он не мог увидеть, так как находился на противоположной стороне дома, но отблески пламени – вполне.
Ганс увидел, как из-за кирпичей появилась темная тень. Стремительно вскинул пистолет, нажал на спуск…
Гурон уже собрался переместить вперед ползунок выключателя, но вдруг мгновенно и остро ощутил опасность… замер… Окно на первом этаже озарила вспышка, стекло мгновенно осыпалось блестящим водопадом, пуля клюнула в кирпич в нескольких сантиметрах от головы Гурона.
Ганс был отменный стрелок, но стрелял прямо сквозь окно и не учел искажения, которое дает двойное стекло. Именно это спасло Гурону жизнь.
Гурон отпрянул за кирпичи, матюгнулся. Было очевидно: он обнаружен, фактор внезапности утрачен… Он сдвинул вперед ползунок на корпусе китайского фонарика, ток напряжением два с половиной вольта побежал по проводам, достиг лампочки. Гурон услышал сильный хлопок. Звук был похож на тот, какой бывает, когда открывают бутылку шампанского… пробка летит в потолок, пена рвется из горлышка.
Вместо пены из пластиковой бутылки вырвался огненный бес. Тишину прорезал чей-то голос:
– Пожар!
Гурон отбросил в сторону ненужный уже фонарик, стремительно метнулся влево, за укрытие штабеля досок. С опозданием ударил выстрел, пуля вдребезги разнесла кирпич за спиной Гурона. Он на секунду высунулся из-за штабеля, навскидку выстрелил в окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45