— Не психуй, не смылится, — Альфонс неотрывно смотрел на окна второго этажа.
Но прошло еще несколько минут, прежде чем они услышали легкий скрип открывшейся наверху рамы. Они дружно подняли глаза: наметившаяся в окне щелочка понемногу расширялась. Ройтс рванулся в подъезд первым, однако, его остановил Пуглов: «Пойдем по одному, — сказал он, — и без шума».
Пуглов легким бегом устремился вверх по лестнице. В четвертой квартире дверь была открыта. В нос шибанул сигаретный дым, смешанный с запахами долго непроветриваемого помещения.
Это была трехкомнатная квартира: прямо и слева комнаты, справа — большая кухня. В глаза бросилась газовая плита и над ней, на вытяжке, — ряд разноцветных банок для специй.
Лелька стояла в гостиной — слева от прихожей и, прижав палец к губам, взглядом указывала на спящего в кресле Симчика. Рот его был широко открыт, и при каждом вздохе щеки глубоко западали, обрисовывая плавную линию скул. Рядом с ним, на журнальном столике, стояла пустая бутылка «Рислинга» и полбутылки армянского коньяка.
Шумно в квартиру ввалился Ройтс. Прикрыв за собой дверь, негромко сказал: «Чуть, бля, не нарвался на какую-то старую кошелку…»
Лелька уселась за стол и взяла в руки недопитый фужер с коньяком.
Пуглов, стоя в центре гостиной, давал ценные указания:
— Здесь три комнаты — каждому по одной. Надо осмотреть все ящики и шкатулки.
Дверцы серванта с шумом растворились и на пол посыпались какие-то вещи — это Ройтс приступил к досмотру.
— Я ничего делать не буду, — заявила Лелька, не выпуская из рук фужера.
— Сиди, если тебе так нравится, — Пуглов направился в заднюю комнату, где стояли стеллажи, битком набитые старыми книгами. Но они его не интересовали. Он подошел к трехстворчатому платяному шкафу и распахнул дверцы. Пахнуло духами и нафталином. Он выгреб с полки постельное белье, и оно смятым парашютом легло у его ног. Затем он открыл нижние ящики и стал по очереди их трясти.
Альфонс вернулся в гостиную и подошел к секции. Его окликнул Ройтс. У него в руках была хрустальная конфетница, доверху заполненная ювелирными изделиями.
— Здесь полно всякого дерьма. Но того, что мы ищем, здесь нет, — сказал Ройтс и, подцепив несколько колец и цепочек, положил их себе в карман.
— Ты, Таракаша, случайно, ничего не перепутал? — с усмешкой спросил Пуглов. — По-моему, мы с тобой не в магазине самообслуживания…Ты лучше открой антресоли и пошуруй там…
Вдруг зазвонил телефон. Лелька съехала с лица. Ройтс и тот замер и прикусил ус.
— Не дергайтесь, — сказал Пуглов, — Он сидел на корточках и разглядывал иконы, которые нашел в нижних ящиках секции. Одеяния святых ликов были украшены красными и синими самоцветами.
В какое-то мгновение Симчик чмокнул губами, дернул под столом ногой. Посуда и бутылки с фужерами издали тихий, настороженный звук. Никто из присутствующих не заметил, как глаза Симчика приоткрылись и бессмысленно заметались по лицам людей. Однако, не в силах перебороть дурман, он снова их смежил.
— Ни черта тут нет, — громко сказал Ройтс. — Я думал, что антикварщики живут, как короли.
— Хватит вам! — у Лельки от коньяка речь сбилась на скороговорку. — Мне надоело тут торчать и смотреть на эту спящую рожу.
И вдруг она заметила как Симчик приоткрыл глаза и сквозь туманную пелену увидел чужих людей. Лелька вскочила с кресла и нечаянно задела ногу Симчика. И того, словно подхлестнули каленым железом. Он как-то кособоко вскочил с кресла и, подбежав к Ройтсу, сильно толкнул его в спину. Игорь упал между секцией и радиатором отопления. Больно ударился головой о стену.
Впавший в бешенство хозяин дома подбежал к буфету и, обхватив пальцами узкое горлышко старинной восточной вазы, крикнул:
— Сволота! Грязная дешевка… — он замахнулся на Волкогонову вазой. — Наводчица, блядь…
Пуглов попытался перехватить его руку, но Симчик каким-то чудом увернулся и сам перешел в атаку. Удар вазой пришелся Пуглову по голове. От резкой боли тот зашатался и уже с залитыми кровью глазами, на ощупь, стал искать Симчика. Это походило на игру в жмурки.
Поднявшийся с пола Ройтс ужаснулся разъяренному виду хозяина. Он отчетливо осознал всю безнадежность ситуации.
А Симчик уже прочно взял инициативу в свои руки. Размахивая вазой, как булавой, он двинулся на Ройтса и дважды достал его — первый, скользящий удар, пришелся по голове, второй — в ключицу.
Волкогонова, видя, какой оборот принимают события, взвизгнула:
— Игорь, берегись!
И ее крик как бы привел Ройтса в чувства. Увернувшись от еще одной атаки, он сам размахнулся и сильно ударил кулаком в лицо Романа Борисовича. Тот выронил вазу и на мгновение потерял ориентиры. А Ройтс, полностью придя в себя, подхватил со стола пустую бутылку стал бить ею по голове Симчика. Того повело вбок и он медленно начал оседать, пока окончательно не распластался на полу, между столом и передними ножками тяжелого кресла-дивана. Но, несмотря на поверженность жертвы, Ройтс с лютой гримасой на лице, подошел к лежащему и стал с нещадящей силой лупить того бутылкой.
Таракан входил в раж. Он видел как судорожно дергалась голова Симчика, как на лбу трескалась кожа и все лицо превращалось в сплошное кровавое месиво… В какой-то момент бутылка разбилась и ее осколки со звоном разлетелись по комнате.
Лелька, чтобы заглушить собственный крик, ладонями закрыла рот.
Первым опомнился Ройтс. Он подошел к Пуглову и взял его за локоть.
— Пойдем, Алик, в ванну, тебе нужно умыться….Леля, помоги Алику привести себя в порядок.
— Я не могу! — Волкогонова рыдала, по-прежнему прижав ладони к лицу.
— Игорь, оставь ее в покое, отведи сам меня в ванну.
Квартира, где несколько минут назад царили чистота и устроенность, теперь напоминала поле сражение.
Они сбивчиво, в лихорадочном темпе приводили себя в порядок. Ройтс, сдернув с окна шелковую занавеску, стал складывать в нее все, что цепляло его взгляд. Он выгребал что-то из секции, какие-то женские украшения, женский полушубок, легкий и мягкий как сам соболь, содержимое хрустальной конфетницы тоже бросил в чужое добро, и, схватив вазу, положил ее в общую кучу. Из шифоньера он принес женскую сумочку и ее содержимое высыпал на пол. К его удивлению, в воздухе запорхали долларовые купюры. Их было немало и Ройтс, глядя на этот долларовый дождь, ощущал ни с чем не сравнимое возвращение былой уверенности.
Лелька, плача, сырой тряпкой протирала пол, по которому шрих-пунктирным следом прошли капли крови, край стола и дверцы секции, на которых также лежали пятна крови. Игорь самолично проверил ванную — не осталось ли следов, и, взяв с полки губку тщательно протер все ручки, краны и пол возле самой ванны.
В комнатах, кроме бедлама, висела гнетущая атмосфера страха. Лелька совсем раскисла, и от страха ее пальцы не в силах были справиться с половой тряпкой. Ее тошнило, и сердце готово было выскочить через горло.
Ей стал помогать Ройтс, из головы которого не выходила одна мысль: брать с собой иконы или оставить как было? Когда Волкогонова пошла с тазиком в туалет, чтобы налить воды, Игорь спросил у Пуглова:
— Это добро, — он указал на иконы, — по-моему, надо забирать с собой.
— Перестань, это же улика! Мы должны уйти чистыми и моли Бога, чтобы нам никто не встретился на лестнице.
— Алик, я не согласен! — решительно возразил Ройтс. Все это барахло нужно брать с собой…почти на каждой вещи отпечатки наших пальцев.
Ройтс подошел к секции и вытащил из нее обе иконы и, не глядя на Пуглова, положил их к остальным, уложенным на занавеске, вещам.
— Из-за твоей жадности мы погорим, — сдавая позиции, проговорил Пуглов. От боли у него разламывалась голова. — Черт с тобой, бери, но помни, что ты подписываешь себе приговор — преднамеренное убийство с целью ограбления, а это минимум — восемь, максимум — секир башка… — И Пуглов пальцем провел по горлу.
— Это чистая самооборона, — Ройтс подошел к трюмо и взял с него баллончик дезодоранта. Когда Лелька и Пуглов с узлом уже были в прихожей, он тщательно опылил все углы и квартиры. Это были, по его мнению, профилактические меры против милицейских собак-ищеек. Закончил он в гостиной.
Уходя, Ройтс обернулся. Из-под стола белела рука Симчика. На среднем пальце поблескивал толстый с печаткой перстень. Колебался недолго. Он возвратился к трупу и начал сдергивать кольцо с негнущегося пальца. Однако оно не поддавалось и тогда Таракан, схватив со стола кухонный нож, принялся отпиливать палец. Его тихо окликнул Пуглов. Ройтс еще раз дернул кольцо и почувствовал, как тело Симчика вдруг шевельнулось.
Ройтса охватил безумный страх и он, бросив под стол нож, побежал на выход. Но тот же страх заставил его вернуться — осознал, какую отменную улику он оставляет на месте преступления. Он стал шарить под столом, но нож, словно сквозь землю провалился. Его пальцы коснулись Симчика и он ощутил гладкое, но уже набирающее неживую упругость тело. Когда, наконец, он нащупал рукоятку ножа, пальцы соприкоснулись с чем-то липким. Он вытер нож о рубашку Симчика и положил его себе в карман. На почти негнущихся ногах он покидал это дьяволом меченое место…
Ко всем похищенным вещам из квартиры Симчика присоединилась соломенная шляпа. Пуглов снял ее с вешалки и нацепил на раненую голову.
Когда они выходили из квартиры, где-то на верхнем этаже открылась дверь и чей-то женский голос крикнул: «Валера, если не будет кефира, возьми ряженки…»
Всю дорогу Лелька плакала.
— Кретины, — стонала она, — втравили в такую грязную авантюру…Это же убийство…
— Заткнись! — резко осек ее Ройтс. — Ты ведь знаешь, что никто не собирался его убивать. Это несчастный случай и такое может произойти с любым из нас.
— Да? Но ведь можно было вызвать «скорую», он еще был живой, — не унималась Волкогонова. — Если нас застукают, я не перенесу тюрьмы.
— Что ты, Лелик, глупости говоришь! — Пуглов слегка повысил голос. — В тюрьме тоже люди и не надо заноситься…И, между прочим, попадешь туда, если не будешь держать себя в руках.
Вдруг Ройтс резко затормозил.
— Олух царя небесного! — воскликнул Ройтс. — Я же на серванте оставил зажигалку…мои отпечатки, — он начал уже разворачиваться, когда Пуглов наконец отреагировал:
— Не смей, старик, этого делать! Успокойся, я знаю, ты взвинчен, но глупости делать не позволю.
— Алик, это не глупости. Из-за этой е….й зажигалки и нам будет хана. Ты же понимаешь, что у всех, кто попадает СИЗО, снимаются отпечатки пальцев… А мы там с тобой уже были…Я сейчас отвезу вас на автовокзал, а сам смотаюсь к Симчику.
Развернув на крутом вираже «опель», Ройтс на скоростях устремился в сторону автовокзала.
Лелька притихла. Когда первая волна страха и возбуждения прошла и когда она в кармане сарафана нащупала тюбик с таблетками, ей открылась безмерная глупость содеянного. Она не выполнила инструкцию Пуглова и вместо двух таблеток положила в стакан Симчика одну…
Незаметно, вместе с недокуренной сигаретой она выбросила в форточку тюбик с оставшейся таблеткой. Он разбился и его содержимое вместе с осколками стекла катилось вслед за машиной.
Когда до автовокзала оставался один квартал, Ройтс вдруг даванул на тормоз. Переложив баранку круто вбок, и сделав лихой разворот, он снова устремился в сторону дома.
Лелька безучастно смотрела в окно — ей виделся мир в абсолютно серых тонах. Она не обратила никакого внимания на нелогичное поведение Игоря. Пуглов нагнулся и заглянул в лицо приятеля — он не мог постичь выкрутасов Ройтса.
— Алик, дай сигарету, — обратился к нему Ройтс. Прикурив, сказал: — Смотри, Алик, зажигалку-сучку, я, оказывается, засунул в спешке во внутренний карман. Вот она! Нервы, черт бы их побрал.
Пуглов снял с головы шляпу и, отклонившись вбок, посмотрел в зеркало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30