Когда блатные теряют это ощущение, они становятся готовы на Дрянные поступки.
— Вольному воля, — отряхнув рукав своего роскошного и безвкусного сиреневого пиджака, произнес Малюта.
Я снял трубку и набрал номер дежурного.
— Как там тачки? — осведомился.
— Трое «быков» в них, — сообщил дежурный. — Два ствола.
— Отлично.
— Чего отлично? У них на стволы документы есть. Частное охранное агентство.
— Так. Надо оформить бумаги. Будем выяснять, что это за ЧОП, — я положил трубку.
— В солдатики играешь? — произнес Малюта хрипло.
— Малюта, ты как Папа Римский. Своих швейцарских гвардейцев завел для охраны. С табельным оружием, — усмехнулся я.
— Положено, — прищурился он.
— Забирай своего крючкотвора. И вали.
— Пожалеешь, Терентий.
— Поглядим.
На совещании у начальника областного УВД собрались начальники областного ОБНОНа, РУБОПа, нашего РУВД и СКМ, ну а также Романов и я. Докладывать пришлось мне, как самому активному участнику этой истории.
Слушали меня достаточно внимательно. Новый начальник УВД — молодой, спортивного вида (заслуженный мастер спорта по биатлону) генерал, из тех, кому два раза объяснять не надо, делал отметки в блокноте.
— За последние двое суток еще три наркомана скончались.
Картина все та же. Обстановка обостряется. Волны, поднятые у нас, дошли до Москвы. Дело на контроле в УБНОНе МВД, — взял слово генерал, выслушав всех. — Создаем следственно-оперативную группу из представителей следственного управления, УБНОНа, уголовного розыска и РУБОПа. План оперативно-розыскных мероприятий с подробной расстановкой сил и средств — мне завтра. Все.
Мы вышли из отделанного гранитом, с массивными колоннами здания областного УВД, на верху которого сохранился герб СССР. Часы показывали полседьмого.
— Группу создали. Уже легче. Не одних нас драть будут, — сказал Романов.
— Все равно на нас все ляжет, — махнул я рукой. — А когда все раскрутим, выяснится, что это заслуга целой оравы, притом многих ты и в глаза не видел.
— А опер что, за ордена работает? — с усмешкой спросил Романов.
— Правильно, — сказал я, трогая машину. — Опер работает бесплатно, скромно, исключительно за идею. Тебя в контору?
— А куда же еще. Интересно, как у ребят с рынком?
— Сейчас и узнаем.
В нашем кабинете стоял галдеж. Асеев печатал на компьютере документ, Арнольд лаялся на Князя.
— Взяли Халика? — спросил я.
— Взяли, — кивнул Арнольд. — В кутузке парится.
— Как взяли?
— Ну, наш человек в главный павильон зашел. Мы аккуратно выставились, чтобы не светиться. У азеров же на рынке своя «наружка» работает — всех секут, кто в окрестностях объявляется, — пояснил Галицын. — Халик ранними среднеазиатскими арбузами на рядах торговал — они, наверное, дороже наркоты стоят. Агент ему деньги. А эта обезьяна дольку с арбуза снимает, лапу волосатую свою внутрь сует и «чек» «герыча» извлекает.
— Сколько взяли? — поинтересовался я.
— Грамма полтора, — сказал Арнольд. — Двадцать «чеков».
— Как семечками «чеками» арбуз был начинен, — хмыкнул Галицын.
— Халик в признанке?
— Ха, — Арнольд вытащил из папки бумагу и протянул мне. — Прочитай этот крик души.
«Обясение. Я ничэго плахого не делаль, ничэго не свершаль. А о том, как я продаваль наркотик, только следвателю скажу…»
Халик — правая рука Ахмеда, предводителя азерской мафии, держащей южный рынок и торгующей там героином. Южный — это наркоязва города. Там в месяц распродается до кило «белого». Ментовку местную наркомафиози с потрохами купили. К нам подъезжали, предлагали и отдел на содержание взять, машины купить. Что угодно предлагали. Сам Ахмед приезжал. На Романова вышел. И начал его грузить, что азеры с милицией всегда хорошо жили. «Лучше людям вообще хорошо жить, потому что у всех жены, дети». И выкладывает моему начальнику про него все — его домашний адрес, закрытый телефон, данные на членов семьи. Романов — человек спокойный, но в ухо ему заехал. Шеф только с виду хлипкий, а так был кандидатом в мастера по боксу. Тут я подоспел. Ствол ко лбу и лекцию прочитал, что и Ахмеда, и его родню многочисленную перебьем, если на наши семьи «наезды» будут. Подействовало. Больше Ахмед ближе чем на километр к нашей конторе не подходил.
— Как Халик пережил задержание? — спросил я.
— Он обиделся. И возмутился, — Арнольд улыбнулся. — Мы его в отделение притаскиваем. Он нахохлившийся, как воробей, вдруг заявляет: «Что за жизнь, да! В день по две сотни баксов зарабатываю. Участковому дай. Патрулю — дай. ГНР — дай. А еще кушать надо… Ну что делать-то будем?» И на нас глядит, на понятых. Потом начинает перечислять, тыкая в меня, дядю Асю и Князя пальцем: «Тэбе — тысячу баксов. Тэбе — тысячу». Тут понятые обиженно завопили:
«А нам?» Он: «А вам по пятьсот хватит…»
— Дело возбудили? — спросил я.
— Возбудили, — кивнул Асеев. — Чего мне это стоило!
— Не думаю, что местное отделение будет надрываться, чтобы дело в суд направлять, — вздохнул я. — Там они все на азерских деньгах поднялись. Надо, чтобы управление дело взяло.
— Лучше было бы, — согласился Асеев.
— Думаю, мы с Романовым следаков из управы напряжем. Сядет Халик.
Затренькал на столе телефон. Арнольд взял трубку.
— Да, это ОБНОН. Из двенадцатого отделения? Что там? Что?! — Арнольд покачал головой и включил громкоговоритель.
По кабинету разнесся голос:
— Говорю, вашего кадра на улице омоновцы повязали со шприцом из-под героина. Говорит, агент Рок.
— Так и говорит? — переспросил Арнольд.
— Да.
— И чего он еще говорит?
— Ох, чего он только тут не наговорил, — вздохнул звонивший. — Я думаю — то ли он с Луны свалился, то ли это я наркотиками обкололся.
— Про мэрию и взятки говорил?
— Ага?
— Про подкоп под зоопарк?
— Говорил. И про колумбийскую наркомафию. И про банки, где наркоденьги моются. Еще заявил, что он секретный агент ОБНОНа. Под Карлом Карловичем работает. Кто это хоть такой?
— Это типа Деда Мороза.
— И бумагу какую-то идиотскую показал с печатью… Что с ним делать?
— Дайте по морде. Я за ним сейчас заеду, — Арнольд выключил телефон и поднялся. — Ну дает, — покачал он головой.
— А вы чего хотели, клоуны? — воскликнул Асеев. — Тоже мне, Жванецкие.
— Да ладно, — махнул рукой Арнольд. — Все в порядке. Появился он минут через сорок. Он гнал перед собой пинками Рока. Ухо у наркомана было красное, он поскуливал и держался за него.
— Слушайте, ну хоть вы ему скажите, — проскулил Рок, обращаясь ко мне. — Чего дерется-то?
— Поделом, — произнес я. — Ты чего секретное задание кому ни попадя разглашаешь? Зачем про Карла Карловича каждому встречному говоришь?
— А чего, нельзя?
— Нельзя… На зарплату тебя хотели взять, теперь тысячу раз подумаем.
— Я тут работаю на вас день и ночь. Жизнью рискую. А вы… — Рок всхлипнул.
— И чего ты наработал? — спросил Арнольд.
— Пошушукался. Узнал, на кого Утютин работал.
— Откуда это ты узнал?
— Я же всех знаю. С людьми общаюсь. Шила в мешке не утаишь.
— И кто его хозяин?
— Таджик.
— Какой таджик?
— Моджахед.
— Абдуламон Муртазов?
— Абдуламон, — кивнул Рок. — Ваша правда. Все складывалась. Я вспомнил оперативную информацию, полученную от Волоха о партии наркотика, которую завозит Муртазов. Дешевый наркотик. Наркотик с проблемами. Значит, от него люди загибаются, да? Пока все сходится.
— Значит, Тютя получал от таджика порченый героин, — задумчиво произнес Асеев.
Муртазов был главным авторитетом у таджиков-наркодельцов. Героин он гнал с родины.
— Выйди, — кивнул я Року. — На лестнице постой. Рок послушно вышел и застыл у дверей. В коридоре было пусто. Рабочий день давно закончился. Только у нас тут — шум, веселье, потеха. Веселая жизнь у ОБНОНа. К ночи начинается.
— На лестнице постой. И дверь закрой! — крикнул я.
— Я чего, подслушивать буду, что ли? — обиженно заворчал Рок, но исчез.
— Надо этого басмача брать, — сказал я.
— На чем? — спросил Асеев. — Он сам не торгует. У него «шестерок» для этого дела полно. А «шестерки» против него показания давать не будут. У нас руки коротки.
— Будем брать по беспределу, — хлопнул я ладонью по столу.
— Три грамма героина на карман, — без энтузиазма произнес Арнольд. — И ствол в придачу… Душу не греет.
— А что ты предлагаешь?! — взорвался я. — Чтобы и дальше люди мерли?
— В принципе таких людей не жалко, — отметил Асеев. — Но это непорядок — факт.
Между полицейскими и ворами есть какие-то правила взаимоотношений. Лучше всего работать честно: поймал — посадил, не пойман — не вор. Но бывают ситуации, когда в рамках нам тесно. У каждого опера бывают ситуации, когда он, если хочет называться человеком, просто не имеет права в них оставаться. Поскольку древнеримские заморочки — пусть погибнет мир, но восторжествует закон — это из области абстрактных истин. А истина конкретная — опер должен защищать людей. И если для этого нужно таджикскому бандиту подбросить наркотик, даже грохнуть его втихаря, — я это сделаю. Правда, при таком раскладе они тоже начинают играть без правил. За десять тысяч баксов грохнуть опера — нет проблем. Или похитить ребенка… От этой мысли по спине пробежала дрожь… Но дрожать не время.
— Сейчас идет не борьба с преступностью, — будто откликнулся на мои чувства Асеев. — Сейчас идет война. А на войне, как на войне.
— Его найти сначала надо, — сказал Арнольд. — Он хаты меняет раз в месяц. И хата у него не одна.
— Подходов к нему у нас нет? — спросил Галицын.
— Если бы были, — вздохнул я. — Будем искать.
— Будем, — кивнул Асеев.
Вежливо постучали. Дверь приоткрылась. В проем просунулась морда Рока.
— Тебе где сказали стоять? — гаркнул Арнольд.
— Знобит, — заныл он. — Мне бы конфетку.
— Это с каких таких щедрот? — уставился на него Асеев.
— Ну пожалуйста…
— Рок, — сказал я. — Ты на приближенных Моджахеда выхода случаем не имеешь?
— Имею, — с видом знатока кивнул он. — Знаю, кто у него на подхвате. Передаточное звено.
— Это откуда же? — недоверчиво спросил Арнольд.
— Я всех знаю.
— Ну, если свистишь…
— Не свищу. Это Хаким.
— Сам торгует?
— Торгует, — сказал Рок.
— Тебе продаст?
— Надо попробовать.
— Будешь покупать…
— Ох, — загундосил Рок. — Обо мне и так уже нехорошие слухи, идут.
— Не бойся. С такой «крышей» не пропадешь, — ободрил я его. — Арнольд, выдай агенту Року довольствие…
Я включил автоответчик, и послышались голоса. В основном призывы о помощи. «Дочь наркоманка, помогите…» «У нас на этаже собираются наркоманы и колются. Едва не убили моего мужа. Сделайте что-нибудь…» Сообщений набралось полно.
В кабинете было непривычно пусто. В нем я был один — все разбежались по делам. Я дослушал записи. И тут зазвонил телефон.
Истеричный голос принадлежал женщине. Ощущался явный кавказский акцент.
— Это отдел наркотиков?
— По борьбе с наркотиками, — поправил я.
— Вам двадцать тысяч долларов предлагали, сволочи?! А? — орала она. — Не взяли, а?! Так тротила у нас на всех хватит!
— Правда, что ли? — спросил я.
— Выблядки!
— Слышь, подруга. У нас тоже патронов на всех хватит. И Ахмеду — первая маслина. Весь рынок ваш с землей сровняем. Так и передай, крыса недотраханная.
Я бросил трубку. Ну, это вообще наглость… После того как задержали Халика, опер из местного отделения подъезжал к Асееву, намекнул, что азербайджанцы готовы разориться на двадцать тысяч долларов, чтобы выкупить Халика. Мы решили провести комбинацию и взять с поличным задачу взятки. Когда уже все организовали, кто-то из отдела по экономическим преступлениям, который мы сдуру привлекли к мероприятиям, нас продал. Продали свои — это уже настолько часто происходит, что не воспринимается как нечто из ряда вон выходящее. Вот только противно на душе стало.
Телефон опять зазвонил. Опять эта крыса азербайджанская? Ничего, сейчас услышит, насколько богат русский язык.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
— Вольному воля, — отряхнув рукав своего роскошного и безвкусного сиреневого пиджака, произнес Малюта.
Я снял трубку и набрал номер дежурного.
— Как там тачки? — осведомился.
— Трое «быков» в них, — сообщил дежурный. — Два ствола.
— Отлично.
— Чего отлично? У них на стволы документы есть. Частное охранное агентство.
— Так. Надо оформить бумаги. Будем выяснять, что это за ЧОП, — я положил трубку.
— В солдатики играешь? — произнес Малюта хрипло.
— Малюта, ты как Папа Римский. Своих швейцарских гвардейцев завел для охраны. С табельным оружием, — усмехнулся я.
— Положено, — прищурился он.
— Забирай своего крючкотвора. И вали.
— Пожалеешь, Терентий.
— Поглядим.
На совещании у начальника областного УВД собрались начальники областного ОБНОНа, РУБОПа, нашего РУВД и СКМ, ну а также Романов и я. Докладывать пришлось мне, как самому активному участнику этой истории.
Слушали меня достаточно внимательно. Новый начальник УВД — молодой, спортивного вида (заслуженный мастер спорта по биатлону) генерал, из тех, кому два раза объяснять не надо, делал отметки в блокноте.
— За последние двое суток еще три наркомана скончались.
Картина все та же. Обстановка обостряется. Волны, поднятые у нас, дошли до Москвы. Дело на контроле в УБНОНе МВД, — взял слово генерал, выслушав всех. — Создаем следственно-оперативную группу из представителей следственного управления, УБНОНа, уголовного розыска и РУБОПа. План оперативно-розыскных мероприятий с подробной расстановкой сил и средств — мне завтра. Все.
Мы вышли из отделанного гранитом, с массивными колоннами здания областного УВД, на верху которого сохранился герб СССР. Часы показывали полседьмого.
— Группу создали. Уже легче. Не одних нас драть будут, — сказал Романов.
— Все равно на нас все ляжет, — махнул я рукой. — А когда все раскрутим, выяснится, что это заслуга целой оравы, притом многих ты и в глаза не видел.
— А опер что, за ордена работает? — с усмешкой спросил Романов.
— Правильно, — сказал я, трогая машину. — Опер работает бесплатно, скромно, исключительно за идею. Тебя в контору?
— А куда же еще. Интересно, как у ребят с рынком?
— Сейчас и узнаем.
В нашем кабинете стоял галдеж. Асеев печатал на компьютере документ, Арнольд лаялся на Князя.
— Взяли Халика? — спросил я.
— Взяли, — кивнул Арнольд. — В кутузке парится.
— Как взяли?
— Ну, наш человек в главный павильон зашел. Мы аккуратно выставились, чтобы не светиться. У азеров же на рынке своя «наружка» работает — всех секут, кто в окрестностях объявляется, — пояснил Галицын. — Халик ранними среднеазиатскими арбузами на рядах торговал — они, наверное, дороже наркоты стоят. Агент ему деньги. А эта обезьяна дольку с арбуза снимает, лапу волосатую свою внутрь сует и «чек» «герыча» извлекает.
— Сколько взяли? — поинтересовался я.
— Грамма полтора, — сказал Арнольд. — Двадцать «чеков».
— Как семечками «чеками» арбуз был начинен, — хмыкнул Галицын.
— Халик в признанке?
— Ха, — Арнольд вытащил из папки бумагу и протянул мне. — Прочитай этот крик души.
«Обясение. Я ничэго плахого не делаль, ничэго не свершаль. А о том, как я продаваль наркотик, только следвателю скажу…»
Халик — правая рука Ахмеда, предводителя азерской мафии, держащей южный рынок и торгующей там героином. Южный — это наркоязва города. Там в месяц распродается до кило «белого». Ментовку местную наркомафиози с потрохами купили. К нам подъезжали, предлагали и отдел на содержание взять, машины купить. Что угодно предлагали. Сам Ахмед приезжал. На Романова вышел. И начал его грузить, что азеры с милицией всегда хорошо жили. «Лучше людям вообще хорошо жить, потому что у всех жены, дети». И выкладывает моему начальнику про него все — его домашний адрес, закрытый телефон, данные на членов семьи. Романов — человек спокойный, но в ухо ему заехал. Шеф только с виду хлипкий, а так был кандидатом в мастера по боксу. Тут я подоспел. Ствол ко лбу и лекцию прочитал, что и Ахмеда, и его родню многочисленную перебьем, если на наши семьи «наезды» будут. Подействовало. Больше Ахмед ближе чем на километр к нашей конторе не подходил.
— Как Халик пережил задержание? — спросил я.
— Он обиделся. И возмутился, — Арнольд улыбнулся. — Мы его в отделение притаскиваем. Он нахохлившийся, как воробей, вдруг заявляет: «Что за жизнь, да! В день по две сотни баксов зарабатываю. Участковому дай. Патрулю — дай. ГНР — дай. А еще кушать надо… Ну что делать-то будем?» И на нас глядит, на понятых. Потом начинает перечислять, тыкая в меня, дядю Асю и Князя пальцем: «Тэбе — тысячу баксов. Тэбе — тысячу». Тут понятые обиженно завопили:
«А нам?» Он: «А вам по пятьсот хватит…»
— Дело возбудили? — спросил я.
— Возбудили, — кивнул Асеев. — Чего мне это стоило!
— Не думаю, что местное отделение будет надрываться, чтобы дело в суд направлять, — вздохнул я. — Там они все на азерских деньгах поднялись. Надо, чтобы управление дело взяло.
— Лучше было бы, — согласился Асеев.
— Думаю, мы с Романовым следаков из управы напряжем. Сядет Халик.
Затренькал на столе телефон. Арнольд взял трубку.
— Да, это ОБНОН. Из двенадцатого отделения? Что там? Что?! — Арнольд покачал головой и включил громкоговоритель.
По кабинету разнесся голос:
— Говорю, вашего кадра на улице омоновцы повязали со шприцом из-под героина. Говорит, агент Рок.
— Так и говорит? — переспросил Арнольд.
— Да.
— И чего он еще говорит?
— Ох, чего он только тут не наговорил, — вздохнул звонивший. — Я думаю — то ли он с Луны свалился, то ли это я наркотиками обкололся.
— Про мэрию и взятки говорил?
— Ага?
— Про подкоп под зоопарк?
— Говорил. И про колумбийскую наркомафию. И про банки, где наркоденьги моются. Еще заявил, что он секретный агент ОБНОНа. Под Карлом Карловичем работает. Кто это хоть такой?
— Это типа Деда Мороза.
— И бумагу какую-то идиотскую показал с печатью… Что с ним делать?
— Дайте по морде. Я за ним сейчас заеду, — Арнольд выключил телефон и поднялся. — Ну дает, — покачал он головой.
— А вы чего хотели, клоуны? — воскликнул Асеев. — Тоже мне, Жванецкие.
— Да ладно, — махнул рукой Арнольд. — Все в порядке. Появился он минут через сорок. Он гнал перед собой пинками Рока. Ухо у наркомана было красное, он поскуливал и держался за него.
— Слушайте, ну хоть вы ему скажите, — проскулил Рок, обращаясь ко мне. — Чего дерется-то?
— Поделом, — произнес я. — Ты чего секретное задание кому ни попадя разглашаешь? Зачем про Карла Карловича каждому встречному говоришь?
— А чего, нельзя?
— Нельзя… На зарплату тебя хотели взять, теперь тысячу раз подумаем.
— Я тут работаю на вас день и ночь. Жизнью рискую. А вы… — Рок всхлипнул.
— И чего ты наработал? — спросил Арнольд.
— Пошушукался. Узнал, на кого Утютин работал.
— Откуда это ты узнал?
— Я же всех знаю. С людьми общаюсь. Шила в мешке не утаишь.
— И кто его хозяин?
— Таджик.
— Какой таджик?
— Моджахед.
— Абдуламон Муртазов?
— Абдуламон, — кивнул Рок. — Ваша правда. Все складывалась. Я вспомнил оперативную информацию, полученную от Волоха о партии наркотика, которую завозит Муртазов. Дешевый наркотик. Наркотик с проблемами. Значит, от него люди загибаются, да? Пока все сходится.
— Значит, Тютя получал от таджика порченый героин, — задумчиво произнес Асеев.
Муртазов был главным авторитетом у таджиков-наркодельцов. Героин он гнал с родины.
— Выйди, — кивнул я Року. — На лестнице постой. Рок послушно вышел и застыл у дверей. В коридоре было пусто. Рабочий день давно закончился. Только у нас тут — шум, веселье, потеха. Веселая жизнь у ОБНОНа. К ночи начинается.
— На лестнице постой. И дверь закрой! — крикнул я.
— Я чего, подслушивать буду, что ли? — обиженно заворчал Рок, но исчез.
— Надо этого басмача брать, — сказал я.
— На чем? — спросил Асеев. — Он сам не торгует. У него «шестерок» для этого дела полно. А «шестерки» против него показания давать не будут. У нас руки коротки.
— Будем брать по беспределу, — хлопнул я ладонью по столу.
— Три грамма героина на карман, — без энтузиазма произнес Арнольд. — И ствол в придачу… Душу не греет.
— А что ты предлагаешь?! — взорвался я. — Чтобы и дальше люди мерли?
— В принципе таких людей не жалко, — отметил Асеев. — Но это непорядок — факт.
Между полицейскими и ворами есть какие-то правила взаимоотношений. Лучше всего работать честно: поймал — посадил, не пойман — не вор. Но бывают ситуации, когда в рамках нам тесно. У каждого опера бывают ситуации, когда он, если хочет называться человеком, просто не имеет права в них оставаться. Поскольку древнеримские заморочки — пусть погибнет мир, но восторжествует закон — это из области абстрактных истин. А истина конкретная — опер должен защищать людей. И если для этого нужно таджикскому бандиту подбросить наркотик, даже грохнуть его втихаря, — я это сделаю. Правда, при таком раскладе они тоже начинают играть без правил. За десять тысяч баксов грохнуть опера — нет проблем. Или похитить ребенка… От этой мысли по спине пробежала дрожь… Но дрожать не время.
— Сейчас идет не борьба с преступностью, — будто откликнулся на мои чувства Асеев. — Сейчас идет война. А на войне, как на войне.
— Его найти сначала надо, — сказал Арнольд. — Он хаты меняет раз в месяц. И хата у него не одна.
— Подходов к нему у нас нет? — спросил Галицын.
— Если бы были, — вздохнул я. — Будем искать.
— Будем, — кивнул Асеев.
Вежливо постучали. Дверь приоткрылась. В проем просунулась морда Рока.
— Тебе где сказали стоять? — гаркнул Арнольд.
— Знобит, — заныл он. — Мне бы конфетку.
— Это с каких таких щедрот? — уставился на него Асеев.
— Ну пожалуйста…
— Рок, — сказал я. — Ты на приближенных Моджахеда выхода случаем не имеешь?
— Имею, — с видом знатока кивнул он. — Знаю, кто у него на подхвате. Передаточное звено.
— Это откуда же? — недоверчиво спросил Арнольд.
— Я всех знаю.
— Ну, если свистишь…
— Не свищу. Это Хаким.
— Сам торгует?
— Торгует, — сказал Рок.
— Тебе продаст?
— Надо попробовать.
— Будешь покупать…
— Ох, — загундосил Рок. — Обо мне и так уже нехорошие слухи, идут.
— Не бойся. С такой «крышей» не пропадешь, — ободрил я его. — Арнольд, выдай агенту Року довольствие…
Я включил автоответчик, и послышались голоса. В основном призывы о помощи. «Дочь наркоманка, помогите…» «У нас на этаже собираются наркоманы и колются. Едва не убили моего мужа. Сделайте что-нибудь…» Сообщений набралось полно.
В кабинете было непривычно пусто. В нем я был один — все разбежались по делам. Я дослушал записи. И тут зазвонил телефон.
Истеричный голос принадлежал женщине. Ощущался явный кавказский акцент.
— Это отдел наркотиков?
— По борьбе с наркотиками, — поправил я.
— Вам двадцать тысяч долларов предлагали, сволочи?! А? — орала она. — Не взяли, а?! Так тротила у нас на всех хватит!
— Правда, что ли? — спросил я.
— Выблядки!
— Слышь, подруга. У нас тоже патронов на всех хватит. И Ахмеду — первая маслина. Весь рынок ваш с землей сровняем. Так и передай, крыса недотраханная.
Я бросил трубку. Ну, это вообще наглость… После того как задержали Халика, опер из местного отделения подъезжал к Асееву, намекнул, что азербайджанцы готовы разориться на двадцать тысяч долларов, чтобы выкупить Халика. Мы решили провести комбинацию и взять с поличным задачу взятки. Когда уже все организовали, кто-то из отдела по экономическим преступлениям, который мы сдуру привлекли к мероприятиям, нас продал. Продали свои — это уже настолько часто происходит, что не воспринимается как нечто из ряда вон выходящее. Вот только противно на душе стало.
Телефон опять зазвонил. Опять эта крыса азербайджанская? Ничего, сейчас услышит, насколько богат русский язык.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24