— Кем же вы работаете, что от вас шарахаются?
Ну что возьмешь с девочки, которая даже в серьезной потасовке помнит о своем интересе и заданных от великого любопытства вопросах. Усмехаюсь про себя. По своим новым документам, сделанным мне генералом, я — следователь по особо важным делам гродненского комитета безопасности…
— Ерунда, — отмахиваюсь, — я вам наврал…
— А-а… — обиженно тянет Юля. — Вот все вы такие… Я всегда была уверена, что мужчинам верить нельзя — ни за что!
Ну какая она все-таки еще девчонка.
— А прокурор у вас разве не мужчина? — пытаюсь ее подловить.
— Вот прокурор у нас — женщина!
— С такими представлениями о мире вам, Юля, нельзя судить людей… — говорю вполне серьезно.
— Все равно мужчинам верить нельзя… — упорствует она.
Точно — девчонка. Я тут, понимаешь, рискую получить лишнюю дыру в башке, и черт знает из-за чего… А мне, видите ли, нельзя верить… Оригинально, Ватсон… Лежа достаю и закуриваю сигарету.
По Юлиному определению, мы должны находиться где-то недалеко от Юратишек. Но точно сказать не может, так как не знает, сколько мы проехали на автобусе от Ивье. Но уверена, что уже совсем близко. Будем надеяться, что это действительно так. Я снова уже почти час тащу Юлю на себе.
— Слышите?! — вдруг вскрикивает она у меня за спиной.
Останавливаюсь, вытирая рукой обильно выступивший пот у меня на лбу. Рубашка также хоть выжимай — жарко. Но я отдал Юле держать мой пиджак, чтобы после под рукавами не выступили едкие соляные пятна от пота. Слышу, как где-то тявкают собаки. Значит, близка или окраина города, или какая-нибудь деревня. Опускаю Юлю на ноги. На одной ноге она стоять может и придерживается за меня рукой, пробуя поставить на землю вторую ногу. У нее это немного получается.
— Если это Юратишки, то у меня там живет подруга и мы сможем отдохнуть. Мне нужно позвонить своим в Минск, пусть что-то делают, в конце концов, с местными бандитами! Так дальше уже нельзя! Они вконец обнаглели! — горячится Юля и, забывшись, резко отцепляется от меня, маша рукой, и тут же оседает на больную ногу. Мягко придерживаю ее за талию.
— Подождите прокурорствовать, мадам, нам еще предстоит добраться до телефона… — охлаждаю ее пыл.
— Ой! — смеется Юля, глядя на меня. — Вы «Бриллиантовую руку» смотрели?
Не вижу тут связи, и непонятно, куда она клонит.
— У вас ус отклеился… — доверительно смеясь, сообщает прокурорша, щуря свои хитрые глазки.
Дьявол! Чертов клей у этих спецов, если даже пота не выдерживает. А я-то думал по дороге, с чего неродная щетина вдруг встопорщилась и щекочет мне ноздрю… Левая сторона усов действительно отклеилась. Сдираю их совсем.
— Так-так… — покачивает головой Юля, стоя, как цапля, на одной ноге и опираясь на молоденькое деревцо. — А может, вы, сударь, беглый каторжник? — интересуется она строгим голосом.
— Насчет каторжника — вряд ли… А вот беглый — это точно… — бурчу я, проверяя оружие и вставляя новую обойму, выщелкнув из старой остаток патронов в карман брюк.
— Так, значит, это вас искали в автобусе?! — доходит до нее.
— Может, и меня… — соглашаюсь и убираю пистолет за пояс.
— Значит, вы преступник? — с профессиональным уже интересом блестят ее очки.
Не отвечая, подхожу и взваливаю ее на себя.
— Нет! Нет! Вы не увиливайте, пожалуйста, от разговора! — стучит она мне по пояснице своими кулачками. — Это нечестно!
Подбираю пиджак и передаю его за спину.
— Возьмите лучше вот это и не гремите по броне — техника может выйти из строя, — советую пехоте и, подхватив «дипломат», топаю к плохо воображаемому мной городу.
— Может быть, вы во всесоюзном розыске и за вас мне дадут награду! — ликует прокурорша на моем плече. — А может, вы даже и известный шпион!
— Союза уже нет, — бурчу я. — А известных шпионов на свободе на территории противника не бывает… — возражаю ей.
— А вот и бывают! Только за ними следят, — не соглашается она.
— Тогда вас привлекут за соучастие… Я об этом в случае чего позабочусь… — обещаю ей, перелезая через старую, рухнувшую от удара молнии сосну.
— Вы к тому же еще и шантажист, — недовольна Юля оборотом дела.
— С очень большим стажем, — смеюсь я, — поэтому вместо награды вам лучше заранее подумать об адвокате…
* * *
Выйдя на окраину города, мы тут же поймали первую проезжавшую мимо машину. Водитель «жигуленка», что-то пошутив насчет дорог и Юлиной ноги, быстро довез нас до нужного адреса.
Подруга Юли еще по институту, слава Богу, оказалась дома, и мне представилась прекрасная возможность посетить душ. О другом я и не мечтал пока. Смыв пот вместе с усталостью, простирнул рубашку. Юля в комнате засела за телефон и, вся возбужденная разговором с кем-то и своим рассказом о недавно пережитых опасных приключениях, говорит и отвечает на вопросы из трубки, немного, я вижу, рисуясь перед своей подругой. Та же, открыв рот, слушает, не шевелясь, разговор с Минском, забравшись с ногами на диван.
Подругу Юли зовут Маша, и я падаю рядом с ней на диван, блаженно расслабившись.
— Неужели вы смогли отбиться от такого огромного количества вооруженных бандитов? — быстро повернувшись ко мне, восхищенно спрашивает Маша.
— Сколько их было? — интересуюсь я лениво, не зная, что за цифру назвала Юля. Юля говорит, не меньше десяти человек!.. Где пять — там и десять… — смеюсь я, глядя на закончившую разговор прокуроршу.
— А? — спрашивает Юля, не понимая моего смеха.
Машу рукой, что все нормально.
— Я позвонила… Скоро тут такое будет!.. — поясняет Юля. — Мне нужно сейчас же ехать в местное управление… — заявляет она.
Сначала вам, мадам, думаю, стоило бы привести себя в порядок… — советую ей улыбаясь.
Юля спохватывается, оглядывая себя. Я даже удивлен. Куда девалась напыщенная прокурорша из автобуса? Передо мной просто милая взбудораженная девчонка. Или это так влияет пережитая недавно опасность, пусть и на женщину, но она все-таки в прокурорском мундире…
— Вы поедете со мной? — спрашивает Юля просяще.
Отрицательно мотаю головой.
— У меня несколько другие дела… — говорю серьезно. — Я сейчас протру пистолет, и вы возьмете его с собой, чтобы этот «грязный» ствол потом не искали по всей Европе…
— А как же я все объясню тогда? — обижается Юля.
— Так и объясните… Можете сказать, что в лесу вам встретился белорусский партизан, который еще с войны немцев бьет… Или вы даже сами приняли неравный бой, отняв оружие у самих преступников.
Маша, сидя рядом со мной, заливается веселым смехом. Юля вроде даже обиделась, но ненадолго.
— С вами можно будет связаться? — спрашивает она тихо.
— По рабочим моментам? — с улыбкой интересуюсь я.
Она отрицательно мотает головой, опуская глаза:
— Нет, что вы… Просто… Ну… Узнать, как вы добрались, и все такое…
Я улыбаюсь.
— Давайте лучше ваш телефон… — предлагаю ей.
Юля оживляется и, достав из кейса листок, быстро записывает номера своих телефонов.
— Вы только мне обязательно позвоните… — говорит она, подавая листок.
— Непременно. Мне ведь необходимо будет узнать, как вы расправитесь с бандитами в районе…
Юля краснеет, но улыбается счастливой улыбкой.
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
До Минска я добрался оставшиеся сто километров, наняв частника за пятьдесят долларов. Если так постоянно путешествовать между городами, как мы из Польши, то лучший из вариантов — купить себе вертушку вроде К-50, и чтоб полный набор ракет, пушек, электроники и прочего бортового вооружения.
Из телефона-автомата звоню Вере. Никого нет дома. Перезваниваю ей на трубку. Ну где может быть женщина ближе к вечеру? Вера в салоне красоты. Она безумно рада моему приезду и даже решает пожертвовать какими-то своими процедурами. Говорю, что заеду за ней в ее салон. Она называет адрес, и я беру такси.
Уже через двадцать минут мы сидим в небольшом кафе, и Вера пересказывает данные, поступившие ей от Румянцева на мой адрес. Впрочем, все это есть на дискете, а так как отчет мне предстоит делать и записывать на дискету, да еще раз все равно просмотреть информацию, какую я запрашивал, то я и не спешу вникать в краткое изложение из уст девушки. Я просто расслабленно пью кофе и смотрю на Веру. Ей, наверно, кажется, что я весь внимание и совершенно серьезно воспринимаю ее слова. Но мысли у меня сейчас — ой как мне стыдно — совсем, господа, о другом. Точнее, все о том же… В общем, кто мужик — тот поймет.
— Вер… — говорю ей тихо и вкрадчиво, перебивая ее на полуслове. — Слушай… Может, ты мне все доскажешь в более домашней обстановке?
Девушка смотрит на меня, потом подозрительно в зал кафе и снова на меня. Она так с ходу сообразить и переключиться не может. Затем в ее глазах что-то появляется похожее на осознание моей хитрой рожи, и вдруг она начинает весело хохотать.
— Боже мой! — смеется она, встряхивая своими чудесными волосами. — А я-то рассыпаюсь перед этим монстром!..
Она быстро поднимается и берет меня за руку.
— Немедленно домой! — восклицает она с ложной серьезностью. — Вы, молодой человек, срочно нуждаетесь в лечении… — смеется она и тянет меня из-за столика.
Я еле успеваю бросить на стол деньги по счету, и мы, выскочив на проспект, нетерпеливо ловим такси.
До румянцевского отчета я так дальше Веры и не добрался.
В первые полчаса по приезде в их семикомнатную уютную квартиру в центре Минска мы с Верой уничтожили ее спальню, сломав столик, разбив вазу, свернули трюмо и переколотили еще кучу всяких предметов из мелочи, до которых нам совершенно не было никакого дела. Во мне проснулось вдруг совсем дикое и необузданное, да и в Вере, похоже, тоже… Когда к нам постучалась прикатившая домой Лера, была уже половина девятого вечера. Леру быстренько отослали к телевизору, пообещав ей конфетку и даже мороженое, лишь бы не мешала. Она со смехом урулила к себе, проклиная всех мужиков, кроме, конечно, своего Льва, а также непутевых сестер, которые верят казановам из румянцевского отдела… Можно подумать, Лева знает, из какого отдела она сама…
Мы с Верой только молча переглянулись, лежа на огромной кровати, и тут же забыли о ее сестре. Какие сестры и какие генералы, когда впереди еще целая ночь…
* * *
Утром я получаю завтрак прямо в кровать. Папик у сестричек, по их словам, живет где-то отдельно от них и навещает редко. Девчонки сматываются по своим делам, а мне предоставляется в распоряжение компьютер и время для отдыха после бурной ночи. Откуда только у меня взялось сил для любви в таком количестве, я даже и сам в недоумении. Она же с утра сияет, как новенький доллар, и просто порхает по комнатам.
— Я позвонила домработнице, чтобы она сегодня не приходила, — говорит Вера, целуя меня перед уходом. — Так что у тебя до пяти вечера есть время прийти в себя…
Ее поцелуй затягивается. Мои руки уже начинают что-то искать на изумительной фигурке женщины, исследуя предметы ее одежды, начиная с крепких точеных ножек, затянутых в чертовски возбуждающие воображение и все прочее французские чулки. Вера, я вижу, тоже решила слегка отложить выход из дома, но в дверь из коридора настойчиво звенит смеющийся голос ее сестры:
— Эй! Ну-ка там! Чтой-то вы опять притихли?! Сестричка! Немедленно покинь территорию этого заезжего колдуна!
Вера с большим нежеланием отстраняется от меня, слезая с кровати, и поправляет свой костюм. Я в изнеможении откидываюсь на подушку.
— Ну почему у людей бывают сестры?! — недоумеваю я вслух.
Вера смеется и, наклонившись, быстро чмокает меня в щеку.
— Чтоб такие, как ты, меня не привораживали… — хохочет она и убегает в коридор.
Слышен смех девушек, хлопает входная двойная дверь, лязгая металлом, и в квартире повисает тишина.
Пересилив себя, чтобы не завалиться спать, направляюсь в ванную. Сейчас меня спасут только душ и работа.
Информация от Румянцева избыточная, кроме одного — о Седом он ни черта не узнал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40