— спрашивает Николай Сергеевич и знаком подзывает к себе официантку. — Что вам заказать?
— То же, что и себе, — разрешаю ему.
От ближнего к нам стола с рулеткой сквозь шум толпы доносится голос крупье, объявившего выигрышный номер и цвет. По залу прокатился гул — видимо, кто-то неплохо поставил и серьезно выиграл.
— Мы не требуем предоплаты, но, работая впервые с новыми компаньонами, поставляем товар по частям, — продолжаю начатый диалог.
— Разумно, — кивает седеющей головой мой сосед. — Но надеюсь, поставки у вас не задерживаются?
Как бы обижаясь, развожу руки:
— Ну-у… Николай Сергеевич… Мы же работаем на себя, а не на партию большевиков, — улыбаюсь я.
Бизнесмен смеется, довольно кивая моим словам.
— Я рад, что вы так думаете и делаете… — улыбается он и размешивает ложечкой сахар в только что поданном нам кофе.
— О какой сумме у нас с вами может идти речь? — интересуюсь я.
Николай Сергеевич пожимает плечами.
— Это еще не решенный вопрос… — кхекает он, отпивая кофе. — Мы могли бы взять пробную партию.
— Надеюсь, вы понимаете, что те вина и коньяк, которые я вам предлагаю, сейчас товар сплошь дефицитный и долго ждать своего покупателя не будет, — пытаюсь слегка на него надавить.
— Но вы и нас поймите, — оправдывается он. — Мы еще не знаем друг друга, и если в вагоне окажется пятьдесят ящиков коньяка, а остальное — разбавленный чай? — разводит он руки.
Молча соглашаюсь, что подобное у нас в стране может легко произойти. Но мне нужно его убедить в обратном и именно здесь.
— В этом случае вы сможете даже лично убедиться, проследив за отгрузкой прямо со склада завода, — уверяю его.
Николай Сергеевич удивленно вскидывает брови.
— О-о! Даже так! — восклицает он с уважением. — Значит, выходит, что завод у вас… — Он немного осекается, подбирая слово.
За него это делаю я.
— Можно сказать и так, — смеюсь снисходительно. — Все, как говорится, под контролем…
Теперь он, надеюсь, сложил правильное представление о выдуманной мной частной конторе, не старающейся себя афишировать.
— Вы не возражаете, если я вас оставлю и согласую, позвонив… — спрашивает он любезно.
— Ради Бога! А я пока поставлю пару-другую фишек, — киваю ему.
Бизнесмен уходит в холл, я же, поменяв в кассе доллары на фишки, прохожу к рулетке.
Пока Николай Сергеевич звонил, я успел один раз проиграть, поставив на поле пять фишек, но со второго захода одна из них попала на выигрышное число, принеся мне три тысячи шестьсот долларов. Значит, две пятьсот чистой прибыли.
— Поздравляю! — слышу за спиной голос подошедшего бизнесмена. — Судя по всему, вы удачливы не только в делах… — делает он мне комплимент.
— Спасибо… — киваю я, забирая выигрыш под одобрительный гул игроков возле стола.
— У меня к вам предложение… — говорит Николай Сергеевич, когда мы отходим, чтобы допить свой кофе. — Мы можем сейчас поехать к моему компаньону и обговорить начальную сумму нашей первой сделки.
Считаю про себя, что мне действительно сегодня повезло.
— Я не против, если вашему другу удобно заниматься делами в это время, — соглашаюсь на поездку.
— Делами заниматься всегда удобно, а теми, что могут принести серьезную прибыль, то это уже и приятно… — добродушно улыбаясь, поясняет он свое мнение.
До фонаря мне его дела. Мне нужен тот человек, описание которого у меня имеется в памяти. Как только я с ним встречусь, от фирмы «Ми л ер» останется только одно воспоминание, раз всеми деньгами, серьезными деньгами я имею в виду, распоряжается тот, к кому мы сейчас должны поехать.
На выходе нам подают к ступенькам серебристый «пятисотый» «мерседес». В ярких огнях рекламы казино шикарная машина смотрится очень эффектно.
За рулем «мерса» водитель-охранник. Мы устраиваемся на заднем сиденье, и всю дорогу меня развлекают анекдотами.
По Ворошиловскому проспекту проезжаем на левый берег Дона и рулим в сторону Батайска. За тонированными стеклами «мерседеса» чернокрылая ночь, но направление движения я знаю.
Через десять минут машина сворачивает с трассы и, сбросив скорость, медленно пробирается неширокими улочками спящего поселка. Лишь изредка на фоне высоких деревьев в их пышной зелени мелькает свет в одиноком окне какого-нибудь коттеджа.
Наконец фары высвечивают перед нами широкие глухие металлические ворота, и машина, остановившись, ждет, пока откроется проезд.
Прокатив по аллее сада, останавливаемся напротив парадного современного трехэтажного особняка с колоннами у входа. В окнах первого этажа горит свет.
— Прошу вас, — приглашает меня на выход Николай Сергеевич, открывая дверцу со своей стороны.
Выбираемся наружу. Одного охранника я видел возле ворот. Двоих заметил мельком в саду, и на выходе нас встречает еще один секьюрити. Охранник в костюме, но левая сторона его пиджака заметно оттопыривается из-за подвешенного под мышкой пистолета.
Николай Сергеевич любезно пропускает меня вперед, и я прохожу в просторный холл мимо посторонившегося охранника.
Вдруг впереди словно из ниоткуда возникают две фигуры с американскими «ингремами» в руках. Стволы направлены на меня.
Оборачиваюсь назад. Позади такие же двое мальчиков держат меня на прицеле.
Николай Сергеевич стоит в стороне с серьезным лицом и мрачно смотрит на меня не мигая. А он хороший артист! Что ж, могу сказать, что сюрприз мне приготовлен очень даже неплохой. Дергаться здесь бессмысленно — изрешетят влет. Взять его! — глухо командует Николай Сергеевич, и на моих запястьях заведенных за спину рук противно клацают холодным металлом прочные стальные наручники.
Двое придерживают меня за локти. Усмехнувшись, смотрю на бизнесмена.
— Надеюсь, это не банальное ограбление? — интересуюсь у него.
— Вы правильно все понимаете, — ощерившись, хмыкает тот. — Чуть позже мы побеседуем немного по-другому… Уведите его! — приказывает он своим людям.
Пройдя через холл, спускаемся вниз по широкой лестнице, ведущей в подвал.
Гремит засов, и, получив тычок кулаком в шею, влетаю в освещенное довольно узкое помещение. У нас в Питере такие комнаты в коммуналках называют «пеналами». В этом чертовом пенале окна нет. На стенах, как в тюремных камерах, «шуба», зарешеченная металлической двойной сеткой лампа в плафоне под потолком, узкая пружинная кровать, привинченная к бетонному полу, и в дальнем углу параша.
На кровати имеется матрац. Правда, он все-таки новый, и это меня радует. Во всяком случае, в доме должны поддерживать чистоту, и вшей я не нахватаюсь.
Прохожу, оглядывая свою камеру. Внимательно всматриваюсь в лампочку под потолком. Возможно, именно там скрыта камера наблюдения. Как бы ни было, но мне ничего разглядеть не удается. Наручники с меня так и не сняли. Усмехнувшись, делаю несколько неспешных движений кистями и сбрасываю «браслеты» на пол. Пусть подотрутся, суки! Меня обыскали только поверхностно, проверяя на предмет оружия, и забрали документы.
Достав сигареты, устраиваюсь на койке и, прикурив, пытаюсь прогнать все возможные варианты моего прокола. Получается, что мог везде. Начиная с того, что сам Румянцев, зная о моих намерениях, мог меня подставить под удар, выяснив, что Барс не выполнил его команды. В общем, все может быть. Осталось только дождаться, как я понимаю, главного действующего лица, а там уже все разъяснится по ходу пьесы.
* * *
В половине четвертого утра в коридоре послышались шаги многих людей. За то время, пока я ждал, успел даже немного вздремнуть. Лежу на койке на спине и смотрю на входную дверь.
Лязгает засов с той стороны, и дверь открывается. На пороге вырастает фигура неизвестного мне человека. Никакие описания, полученные мной от Воронова, к этому типу не подходят.
Один из охранников заносит из коридора стул и ставит его в углу возле выхода. Дверь прикрывается, и мы остаемся наедине с незнакомцем. Тот, осмотрев внимательно сиденье стула, чтобы не запачкать ненароком хороший костюм, наконец присаживается.
— Меня здесь зовут Робертом, — представляется он с хорошим московским выговором.
Присаживаюсь на кровать и достаю сигарету.
— Так какое у вас ко мне дело, Роберт? — интересуюсь у него безразлично, прикуривая.
Мужик начинает хохотать. Причем вполне искренно. Курю и жду, когда это ему надоест. Наконец, отсмеявшись, он произносит:
— Мне нравится ваша выдержка, Влад…
Наверно, он хотел удивить меня, так как в изъятых его людьми документах значится другое имя. Но я не удивляюсь и молча жду, что он еще скажет.
— Одного не могу понять — на кой черт и по чьему указанию вы перебили моих людей в части под Клинцами? Не желаете ли откровенно поведать мне о случившемся? — произносит Роберт удивленно, но в его голосе я не слышу гневных интонаций.
— Не желаю. И думаю, тебе не стоит терять со мной время, — серьезно говорю ему. — Ничего нового ты узнать не сможешь…
Он ухмыляется, покачивая головой:
— Ты даже себе не представляешь, во что ты залез со своими придурочными шефами. Жаль, нам не попался и твой напарник…
Облегченно про себя вздыхаю. Как ни паскудно осознавать, что Румянцев меня предал, но здесь все дело упирается в команду Полынского и Седого. А впрочем, один черт, что за тех прибьют, что за этих… Вот же ситуация — мать ее…
— У нас есть все, чтобы заставить тебя говорить, — продолжает мужик. — Но было бы лучше для тебя самого рассказать о цели твоего визита к нам и гораздо умнее начать с нами сотрудничать, нежели с Полынским…
— Такие дела быстро не решаются… — пытаюсь оттянуть время.
Роберт опять отрицательно покачивает головой:
— Нет. Так у нас дело не пойдет. У меня и у моих друзей нет времени и нет надобности предоставлять тебе шанс. Говорить ты будешь сейчас, и говорить только правду. При малейшей попытке уйти от серьезного разговора я применю к тебе все известные средства. Надеюсь, ты меня понимаешь правильно?
Задумчиво киваю в ответ.
— Ну вот видишь?! — улыбается Роберт со своего места, уже чувствуя вкус победы. — Я так и знал, что ты не станешь разыгрывать из себя партизана.
Как бы мне было ни наплевать на Полынского и Седого, но то, что какой-то ублюдок Роберт диктует мне свои правила… Это уже слишком! Что они здесь все воображают о себе?!
Всматриваюсь в его лицо. Скуластое, глаза темные, можно даже сказать, с отсветом ума… Губы тонкие, нос прямой с легкой горбинкой. Как там у Штирлица: истинный ариец, характер нордический, выдержанный. Тьфу ты!
— Я вот что думаю, Роберт, — говорю тихо, но он меня слышит и снисходительно ждет. — А не пойти ли тебе сейчас туда, откуда тебя родили, такого ублюдка?
Смотрю на него с интересом. Краска сошла с его лица, и он медленно поднимается на ноги, не сводя с меня глаз, в которых только ярость и, похоже, имеется капелька страха. Некоторое время буравим друг друга глазами. Он не выдерживает и отводит взгляд.
— Ты сам себе выпросил… — шипит он и выходит за дверь.
Усмехаюсь, проводив его взглядом. Щенок! Еще угрожает, засранец…
В «пенал» врываются трое придурков из местной охраны. В руках у двоих ментовские дубинки, а третий страхует, стоя чуть позади с «ингремом» в руке.
В самый последний момент, когда по мне неминуемо должны хлестануть дубьем, крутнувшись вниз, ухожу по полу с переворотом между двух парней. Ударом каблука выбиваю оружие из руки третьего и подхватываю его над полом. Левый кулак врубается разоруженному в пах, и тот, всхлипнув, загибается, сложившись пополам.
На «ингреме» имеется глушитель, что уже неплохо. Выскакиваю в коридор. Коридор пуст. Роберт успел отвалить. Жаль…
Возвращаюсь в «пенал». Троица в страхе следит за стволом пистолета-пулемета в моей руке. Дубинки у парней стыдливо опущены вниз.
— Обоймы! — протягиваю руку к бывшему хозяину оружия.
Тот не медля достает из-за пояса запасной магазин и протягивает мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40