Аванс — тридцать процентов от договорной суммы.
— Чем гарантируется тайна заказа?
— Товарищ Саидходжаев! — воскликнул Мамардадзе с нескрываемым удивлением. — Конфиденциальность — наша марка. Мы не ведем никакой документации. Клиенты и их заказы проходят под кодом. Суть каждого дела знают только непосредственные исполнители. Сотрудники у меня проверенные. Каждый подписал строгое обязательство. Любое его нарушение грозит большими неприятностями. Очень большими, можете поверить…
Профессор с трудом сдержался, чтобы не выдать свое удивление, когда Мамардадзе назвал его по фамилии, но все же спросил:
— Откуда вы меня знаете, Мераб Георгиевич?
— Разве вас удивило бы, если бы я узнал президента республики, хотя никогда ему представлен не был?
— Все ясно.
Саидходжаев был польщен тем, что именно с президентом сравнил его собственную популярность руководитель детективного агентства, и в го же время его неприятно поразила проницательность грузина. Он считал, что для успеха дела лучше всего было остаться полу анонимным заказчиком.
— Может, вы угадаете и дело, по которому и пришел?
Мамардадзе пожал плечами.
— Предпочел бы о деле услышать от вас, Ахтар Биктемирович. Тем более что оно, насколько я понимаю, связано с именем беглеца, носившего капитанские погоны.
Саидходжаев буквально опешил. Наконец, овладев собой, спросил:
— Откуда у вас эти сведения? Или вы способны читать чужие мысли?
— Видите ли, Ахтар Биктемирович, мы — предприятие частное. У нас нет людей, которые получают деньги за исполнение должности. Каждый получает их только за свою работу. Мы вынуждены быть в курсе многих дел. Когда к нам обращаются? Когда правоохранительные органы либо провалили розыск, либо не в состоянии обеспечить гражданину безопасность. Поэтому мы следим за криминальной обстановкой, прогнозируем ее развитие. Наш компьютер содержит сведения о преступных группах, о движении денег… Мы имеем представление, где они исчезают и где всплывают на поверхность…
— Вы опасная организация! — сказал Саидходжаев, шутливым тоном пытаясь скрыть, что все сказанное его потрясло.
— Нисколько, — успокоил его грузин. — Мы честно служим тем, кто нам платит. И все.
— Так что вам известно по делу Иргашева? — в голосе Саидходжаева прозвучали начальственные нотки.
— Простите, Ахтар Биктемирович, но мы не сообщаем клиентам своих данных, даже если они касаются их заказа. Что знаем мы — это наше. Оформляя заказ, сведения предоставите вы. Мы проверим, насколько честна ваша информация. Постараемся выяснить, идет ли это от незнания клиента или от его неискренности. Мы не доверяем тем, кто пытается с нами вести нечестную игру. Мы, извините, не желаем подставляться за так.
— Что значит «подставляться»?
— Насколько я знаю, полковник Султанбаев подставил Иргашеву уголовников. С самого начала это обрекло операцию на провал. Таких людей в политические игры втягивать нельзя. Ведь дело, если я не ошибаюсь, касается «Бадама»?
Саидходжаев закусил губу.
— Вы и о «Бадаме» знаете…
— Мне нравится и организация и идея, — сказал Мамардадзе. — С удовольствием вошел бы в долю…
— Даже так? — спросил Саидходжаев, выгадывая время. В голове рождалась неожиданная комбинация: "А что, если Мамардадзе предложить организацию службы безопасности «Бадама»? Дело Иргашева прочно свяжет его с «Бадамом». — С вами легко работать.
— Уверяю вас, Ахтар Биктемирович, трудно. Люди, которые к нам приходят, не приучены к честной игре. А со мной надо быть предельно откровенным, как с врачом. Иначе лечение окажется неэффективным.
— Мы в «Бадаме» придерживаемся тех же правил.
— Значит, найдем общий язык…
После полуночи Мамардадзе собрал срочное совещание сотрудников. На их сбор много времени не потребовалось: все они жили на втором этаже агентства.
— Друзья! — объявил шеф «Гмерти» голосом, в котором звучало радостное ожидание поживы. — Есть срочный и весьма доходный заказ. Одно из коммерческих предприятий просит нейтрализовать преступную группу, которая запустила лапы в кассу. Для дела нужны три человека. Добровольцы, как говорили большевики. Нам отпущено два дня, и каждый оценивается в пять тысяч рублей.
Пятеро крепких загорелых парней, с лицами хмурыми и решительными, внимательно смотрели на шефа.
— Придется стрелять, Мераб? — спросил один. — Или нейтрализация это нечто иное?
— Ты угадал, Васильев. Нас не просят проводить расследование. Также не просят взять кого-то живым.
— Мераб, на цивилизованном языке это называется убийством. Если смотреть с точки зрения закона, нам предлагают стать чьими-то палачами.
Мамардадзе слушал, нахмурив брови. На щеках двигались тугие желваки. Наконец спросил зло:
— Все?
— Пока да.
— Пока не надо, Васильев. Я предупредил: дело добровольное. Тебе не нравится — можешь выйти из игры.
— Меня увольняют?
— Нет, Васильев. Ты хороший сыщик, зачем тебя увольнять? Ты не согласен. Вот и все.
Васильев встал и вышел из комнаты. Мамардадзе оглядел оставшихся.
— Кто еще считает, что предложенный мной способ заработать плох?
— Командир, они вооружены?
Мамардадзе нервно потер подбородок.
— Послушай, Мукашев, если бы это было не так, их бы повязали собаколовы. Знаешь, которые ездят по городу и сачками ловят бродячих барбосов.
— Выходит, могут сопротивляться?
— Будет стрельба, Мукашев, — сказал Мамардадзе. — Ты боишься?
— Мераб, я знаю, ты мужик отчаянно смелый. Почему думаешь, что другие трусы?
— Я не думаю, я спрашиваю.
— Я тоже спрашиваю.
— Разве я не ответил? Да, стрельба будет. Тебя не устраивает? Вон дверь, она открыта.
— Ухожу.
— Командир, — спросил третий. — Нам дадут справки, что мы в законе? Или это пиратский акт? Короче, работаем на местную мафию?
— Отвечать за все буду я, Иволгин. Ваше дело — работа, ваш приз — по десять штук на руки. Мало?
— Сколько их? — спросил Иволгин.
— Пятеро. Насколько я знаю, четверо прикрывают главного, а он уходит один.
— Их надо… всех?
— Да, — сказал Мамардадзе. — Тебя это тоже пугает?
— Нет, Мераб. Меня давно ничто не пугает, кроме отсутствия денег.
— Иволгин — наш человек, — сказал четвертый и показал большой палец. — Подлинный представитель рыночной экономики.
— Оставь, Гиви, — оборвал его Мамардадзе. — Сейчас не до шуток. Если на то пошло, я всегда знал, чего Иволгин стоит…
— Это хорошо, что тебе известно, сколько я стою, — сказал Иволгин — Ты всех нас давно оценил: меня, Гиви Романадзе, Ивана Мукашева, Гену Васильева… Всех. А сколько стоишь ты сам?
— Чего разозлился? — спросил Мамардадзе.
— Я не злюсь. Просто интересуюсь: сколько тебе надо денег, чтобы насытиться?
— Много, дорогой. Потому что я не согласен на дерьмовую жизнь.
— Ну нахапаешь ты миллион, тебе хватит?
— Нет, дорогой. Мне нужно пять, а лучше десять миллионов.
— Зачем?
— Ты слыхал такое слово — приватизация? Наверное, нет, раз спрашиваешь. А я слыхал и все понял. Начнется — куплю завод. Нерентабельный. Выманю у рабочих их акции. Они за бутылку водки со штанами отдадут.
— У тебя же образование — купленный аттестат.
— Это, дорогой, ничего не значит. У меня здравый смысл. Умным буду платить очень хорошо. Ленивых — вон! За ворота! Остальных скручу в бараний рог…
— В это я верю. Ты нас уже скрутил.
— Тебе плохо жить, да? Нет? Тогда кончай базар. Через час нас вертолетом подкинут на Атмуюн. И за дело. Собирайтесь!
16
Таштемир из осторожности не сразу ушел от шайки Касума Пчака. Сделав широкий круг, он вернулся к осыпи, возле которой расстался с бандитами, и стал следить за ними. Стоило убедиться, в самом ли деле у них мирные намерения и не станут ли они его преследовать, чтобы ночью захватить врасплох. Он видел, как Гордаш и Шишка за ноги отволокли тело Касума под клыкастую рыжую скалу и, закидали его камнями.
Ахмака с ними уже не было. Это заставило Таштемира продолжить наблюдение.
Примерно через час появился и Ахмак. Он гнал впереди себя двух овец. Гордаш и Шишка приветствовали его радостными возгласами. Шайка принялась готовить пир…
Лишь после этого Таштемир спокойно двинулся в сторону перевала Узун-дабан. Вскоре он увидел на широком травянистом плато стоянку чабанов — три киргизские юрты, кошару, устройство для водопоя.
Утробно гавкая, навстречу ему бросились огромные волкодавы. Таштемир остановился, на всякий случай сунув руку за пазуху. Тут же из юрты вышел чабан в теплом чопане и лисьем малахае, сдвинутом на ухо.
Увидев незнакомого человека, щелкнул бичом и прикрикнул на собак. Те замолкли и послушно вернулись к отаре.
— Здравствуйте, уважаемый! — проговорил Таштемир вежливо и слегка поклонился, прижимая руку к груди. — Мир вам и благоденствие!
— Проходите, — сказал пастух радушно. — Мы всегда рады приходящим. Лицо гостя — радость, забота о путнике — счастье.
— Гость не беда, — подхватил Таштемир, — когда в доме много добра.
— Спасибо, уважаемый, на бедность не жалуемся.
— А я свернул к вам, чтобы не позволить добру убывать по злой воле. Мой путь на Узун-дабан, но я решил предупредить вас. Там, внизу у Черной скалы, сейчас три вора свежуют вашу овцу. И еще одна стоит, ожидая очереди…
— Вай-улей! А мы с ног сбились, искали пропажу. Вонючие шакалы! Вы их сами видели?
— Сам. И мог бы постоять за ваше добро, но подумал — может быть, они ударили с вами по рукам и, как положено, оплатили товар деньгами?
— Я ценю ваш поступок, уважаемый. Проходите в юрту. И кумыс, и мясо, и отдых ждут гостя, — и тут же, возвысил голос: — Эхэй, Айбике-хона! У нас гость! И вы, Ахмат, Искандар, Расул, Алмас, поднимайтесь! Собирайтесь, джигиты! Неподалеку объявились волки.
— Будьте осторожны, аксакал, — предупредил Таштемир. — У них может оказаться оружие.
— Спасибо, — сказал чабан. — От нас они не уйдут, будь у них с собой даже пушка.
— Да, еще одно, уважаемый. Я советую отвести этих бандитов не в Уйдарвазу, откуда они пришли. Сдайте их своей милиции, в Каратас. Так будет вернее, что их не выпустят и не простят.
Чабаны усадили гостя обедать, а сами, вооружившись ружьями и винтовкой, оседлали коней и двинулись к Черной скале. Еще издалека они увидели костер и людей, беспечно лежавших вокруг огня. Старший сын чабана Ахмат осторожно приблизился к костру, держа ружье наизготовку. Братья, залегшие между камней, взяли лежавших на прицел.
Первое, что бросилось Ахмату в глаза, заставило его сердце сжаться от ужаса. Рука одного из ворюг лежала на угольях, и кисть ее уже изрядно подгорела. «Да они мертвые!» — вдруг понял чабан и сделал шаг назад. В свете неожиданно вспыхнувшей головни он увидел грудь широкоплечего мужчины, лежавшего на спине. Она была пробита четырьмя пулями, на его сизом от золы пиджаке маслянисто чернела запекшаяся кровь.
— Э, ата! — крикнул Ахмат. — Не подходите сюда! Они все убитые…
Старик, не расслышав, приблизился к костру. Спросил строго:
— Испугался?
— Они убиты, ата. Плохо это…
Старый чабан долго молчал, глядя на мертвецов.
— Для них теперь все равно, мальчик.
— Нам плохо, ата. Приедет милиция. Кто убил? Почему?
— Э, Ахмат! Их всех застрелили из автомата. Посмотри, сколько дырок наделали. Каждый, как решето. У нас такого оружия нет, и бояться нам нечего.
— Что будем делать, ата?
— Забери живую овцу. Вернемся к юрте. По радио надо вызвать Каратас. Пусть приедет наша милиция.
Чабаны вернулись встревоженные и хмурые.
— Скажите, уважаемый, — спросил старый чабан, пристально глядя на Таштемира. — Вы своими глазами видели воров живыми?
— Как вас, аксакал.
— Уй-ваяй! — воскликнул старик. — Мы нашли всех троих мертвыми. Их убили из автомата…
— Когда шакала, задравшего овцу, задерет волк, — сказал подошедший к ним Ахмат, — это беспокоит чабана. Когда шакала убивает другой зверь, чабану еще тревожнее на душе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
— Чем гарантируется тайна заказа?
— Товарищ Саидходжаев! — воскликнул Мамардадзе с нескрываемым удивлением. — Конфиденциальность — наша марка. Мы не ведем никакой документации. Клиенты и их заказы проходят под кодом. Суть каждого дела знают только непосредственные исполнители. Сотрудники у меня проверенные. Каждый подписал строгое обязательство. Любое его нарушение грозит большими неприятностями. Очень большими, можете поверить…
Профессор с трудом сдержался, чтобы не выдать свое удивление, когда Мамардадзе назвал его по фамилии, но все же спросил:
— Откуда вы меня знаете, Мераб Георгиевич?
— Разве вас удивило бы, если бы я узнал президента республики, хотя никогда ему представлен не был?
— Все ясно.
Саидходжаев был польщен тем, что именно с президентом сравнил его собственную популярность руководитель детективного агентства, и в го же время его неприятно поразила проницательность грузина. Он считал, что для успеха дела лучше всего было остаться полу анонимным заказчиком.
— Может, вы угадаете и дело, по которому и пришел?
Мамардадзе пожал плечами.
— Предпочел бы о деле услышать от вас, Ахтар Биктемирович. Тем более что оно, насколько я понимаю, связано с именем беглеца, носившего капитанские погоны.
Саидходжаев буквально опешил. Наконец, овладев собой, спросил:
— Откуда у вас эти сведения? Или вы способны читать чужие мысли?
— Видите ли, Ахтар Биктемирович, мы — предприятие частное. У нас нет людей, которые получают деньги за исполнение должности. Каждый получает их только за свою работу. Мы вынуждены быть в курсе многих дел. Когда к нам обращаются? Когда правоохранительные органы либо провалили розыск, либо не в состоянии обеспечить гражданину безопасность. Поэтому мы следим за криминальной обстановкой, прогнозируем ее развитие. Наш компьютер содержит сведения о преступных группах, о движении денег… Мы имеем представление, где они исчезают и где всплывают на поверхность…
— Вы опасная организация! — сказал Саидходжаев, шутливым тоном пытаясь скрыть, что все сказанное его потрясло.
— Нисколько, — успокоил его грузин. — Мы честно служим тем, кто нам платит. И все.
— Так что вам известно по делу Иргашева? — в голосе Саидходжаева прозвучали начальственные нотки.
— Простите, Ахтар Биктемирович, но мы не сообщаем клиентам своих данных, даже если они касаются их заказа. Что знаем мы — это наше. Оформляя заказ, сведения предоставите вы. Мы проверим, насколько честна ваша информация. Постараемся выяснить, идет ли это от незнания клиента или от его неискренности. Мы не доверяем тем, кто пытается с нами вести нечестную игру. Мы, извините, не желаем подставляться за так.
— Что значит «подставляться»?
— Насколько я знаю, полковник Султанбаев подставил Иргашеву уголовников. С самого начала это обрекло операцию на провал. Таких людей в политические игры втягивать нельзя. Ведь дело, если я не ошибаюсь, касается «Бадама»?
Саидходжаев закусил губу.
— Вы и о «Бадаме» знаете…
— Мне нравится и организация и идея, — сказал Мамардадзе. — С удовольствием вошел бы в долю…
— Даже так? — спросил Саидходжаев, выгадывая время. В голове рождалась неожиданная комбинация: "А что, если Мамардадзе предложить организацию службы безопасности «Бадама»? Дело Иргашева прочно свяжет его с «Бадамом». — С вами легко работать.
— Уверяю вас, Ахтар Биктемирович, трудно. Люди, которые к нам приходят, не приучены к честной игре. А со мной надо быть предельно откровенным, как с врачом. Иначе лечение окажется неэффективным.
— Мы в «Бадаме» придерживаемся тех же правил.
— Значит, найдем общий язык…
После полуночи Мамардадзе собрал срочное совещание сотрудников. На их сбор много времени не потребовалось: все они жили на втором этаже агентства.
— Друзья! — объявил шеф «Гмерти» голосом, в котором звучало радостное ожидание поживы. — Есть срочный и весьма доходный заказ. Одно из коммерческих предприятий просит нейтрализовать преступную группу, которая запустила лапы в кассу. Для дела нужны три человека. Добровольцы, как говорили большевики. Нам отпущено два дня, и каждый оценивается в пять тысяч рублей.
Пятеро крепких загорелых парней, с лицами хмурыми и решительными, внимательно смотрели на шефа.
— Придется стрелять, Мераб? — спросил один. — Или нейтрализация это нечто иное?
— Ты угадал, Васильев. Нас не просят проводить расследование. Также не просят взять кого-то живым.
— Мераб, на цивилизованном языке это называется убийством. Если смотреть с точки зрения закона, нам предлагают стать чьими-то палачами.
Мамардадзе слушал, нахмурив брови. На щеках двигались тугие желваки. Наконец спросил зло:
— Все?
— Пока да.
— Пока не надо, Васильев. Я предупредил: дело добровольное. Тебе не нравится — можешь выйти из игры.
— Меня увольняют?
— Нет, Васильев. Ты хороший сыщик, зачем тебя увольнять? Ты не согласен. Вот и все.
Васильев встал и вышел из комнаты. Мамардадзе оглядел оставшихся.
— Кто еще считает, что предложенный мной способ заработать плох?
— Командир, они вооружены?
Мамардадзе нервно потер подбородок.
— Послушай, Мукашев, если бы это было не так, их бы повязали собаколовы. Знаешь, которые ездят по городу и сачками ловят бродячих барбосов.
— Выходит, могут сопротивляться?
— Будет стрельба, Мукашев, — сказал Мамардадзе. — Ты боишься?
— Мераб, я знаю, ты мужик отчаянно смелый. Почему думаешь, что другие трусы?
— Я не думаю, я спрашиваю.
— Я тоже спрашиваю.
— Разве я не ответил? Да, стрельба будет. Тебя не устраивает? Вон дверь, она открыта.
— Ухожу.
— Командир, — спросил третий. — Нам дадут справки, что мы в законе? Или это пиратский акт? Короче, работаем на местную мафию?
— Отвечать за все буду я, Иволгин. Ваше дело — работа, ваш приз — по десять штук на руки. Мало?
— Сколько их? — спросил Иволгин.
— Пятеро. Насколько я знаю, четверо прикрывают главного, а он уходит один.
— Их надо… всех?
— Да, — сказал Мамардадзе. — Тебя это тоже пугает?
— Нет, Мераб. Меня давно ничто не пугает, кроме отсутствия денег.
— Иволгин — наш человек, — сказал четвертый и показал большой палец. — Подлинный представитель рыночной экономики.
— Оставь, Гиви, — оборвал его Мамардадзе. — Сейчас не до шуток. Если на то пошло, я всегда знал, чего Иволгин стоит…
— Это хорошо, что тебе известно, сколько я стою, — сказал Иволгин — Ты всех нас давно оценил: меня, Гиви Романадзе, Ивана Мукашева, Гену Васильева… Всех. А сколько стоишь ты сам?
— Чего разозлился? — спросил Мамардадзе.
— Я не злюсь. Просто интересуюсь: сколько тебе надо денег, чтобы насытиться?
— Много, дорогой. Потому что я не согласен на дерьмовую жизнь.
— Ну нахапаешь ты миллион, тебе хватит?
— Нет, дорогой. Мне нужно пять, а лучше десять миллионов.
— Зачем?
— Ты слыхал такое слово — приватизация? Наверное, нет, раз спрашиваешь. А я слыхал и все понял. Начнется — куплю завод. Нерентабельный. Выманю у рабочих их акции. Они за бутылку водки со штанами отдадут.
— У тебя же образование — купленный аттестат.
— Это, дорогой, ничего не значит. У меня здравый смысл. Умным буду платить очень хорошо. Ленивых — вон! За ворота! Остальных скручу в бараний рог…
— В это я верю. Ты нас уже скрутил.
— Тебе плохо жить, да? Нет? Тогда кончай базар. Через час нас вертолетом подкинут на Атмуюн. И за дело. Собирайтесь!
16
Таштемир из осторожности не сразу ушел от шайки Касума Пчака. Сделав широкий круг, он вернулся к осыпи, возле которой расстался с бандитами, и стал следить за ними. Стоило убедиться, в самом ли деле у них мирные намерения и не станут ли они его преследовать, чтобы ночью захватить врасплох. Он видел, как Гордаш и Шишка за ноги отволокли тело Касума под клыкастую рыжую скалу и, закидали его камнями.
Ахмака с ними уже не было. Это заставило Таштемира продолжить наблюдение.
Примерно через час появился и Ахмак. Он гнал впереди себя двух овец. Гордаш и Шишка приветствовали его радостными возгласами. Шайка принялась готовить пир…
Лишь после этого Таштемир спокойно двинулся в сторону перевала Узун-дабан. Вскоре он увидел на широком травянистом плато стоянку чабанов — три киргизские юрты, кошару, устройство для водопоя.
Утробно гавкая, навстречу ему бросились огромные волкодавы. Таштемир остановился, на всякий случай сунув руку за пазуху. Тут же из юрты вышел чабан в теплом чопане и лисьем малахае, сдвинутом на ухо.
Увидев незнакомого человека, щелкнул бичом и прикрикнул на собак. Те замолкли и послушно вернулись к отаре.
— Здравствуйте, уважаемый! — проговорил Таштемир вежливо и слегка поклонился, прижимая руку к груди. — Мир вам и благоденствие!
— Проходите, — сказал пастух радушно. — Мы всегда рады приходящим. Лицо гостя — радость, забота о путнике — счастье.
— Гость не беда, — подхватил Таштемир, — когда в доме много добра.
— Спасибо, уважаемый, на бедность не жалуемся.
— А я свернул к вам, чтобы не позволить добру убывать по злой воле. Мой путь на Узун-дабан, но я решил предупредить вас. Там, внизу у Черной скалы, сейчас три вора свежуют вашу овцу. И еще одна стоит, ожидая очереди…
— Вай-улей! А мы с ног сбились, искали пропажу. Вонючие шакалы! Вы их сами видели?
— Сам. И мог бы постоять за ваше добро, но подумал — может быть, они ударили с вами по рукам и, как положено, оплатили товар деньгами?
— Я ценю ваш поступок, уважаемый. Проходите в юрту. И кумыс, и мясо, и отдых ждут гостя, — и тут же, возвысил голос: — Эхэй, Айбике-хона! У нас гость! И вы, Ахмат, Искандар, Расул, Алмас, поднимайтесь! Собирайтесь, джигиты! Неподалеку объявились волки.
— Будьте осторожны, аксакал, — предупредил Таштемир. — У них может оказаться оружие.
— Спасибо, — сказал чабан. — От нас они не уйдут, будь у них с собой даже пушка.
— Да, еще одно, уважаемый. Я советую отвести этих бандитов не в Уйдарвазу, откуда они пришли. Сдайте их своей милиции, в Каратас. Так будет вернее, что их не выпустят и не простят.
Чабаны усадили гостя обедать, а сами, вооружившись ружьями и винтовкой, оседлали коней и двинулись к Черной скале. Еще издалека они увидели костер и людей, беспечно лежавших вокруг огня. Старший сын чабана Ахмат осторожно приблизился к костру, держа ружье наизготовку. Братья, залегшие между камней, взяли лежавших на прицел.
Первое, что бросилось Ахмату в глаза, заставило его сердце сжаться от ужаса. Рука одного из ворюг лежала на угольях, и кисть ее уже изрядно подгорела. «Да они мертвые!» — вдруг понял чабан и сделал шаг назад. В свете неожиданно вспыхнувшей головни он увидел грудь широкоплечего мужчины, лежавшего на спине. Она была пробита четырьмя пулями, на его сизом от золы пиджаке маслянисто чернела запекшаяся кровь.
— Э, ата! — крикнул Ахмат. — Не подходите сюда! Они все убитые…
Старик, не расслышав, приблизился к костру. Спросил строго:
— Испугался?
— Они убиты, ата. Плохо это…
Старый чабан долго молчал, глядя на мертвецов.
— Для них теперь все равно, мальчик.
— Нам плохо, ата. Приедет милиция. Кто убил? Почему?
— Э, Ахмат! Их всех застрелили из автомата. Посмотри, сколько дырок наделали. Каждый, как решето. У нас такого оружия нет, и бояться нам нечего.
— Что будем делать, ата?
— Забери живую овцу. Вернемся к юрте. По радио надо вызвать Каратас. Пусть приедет наша милиция.
Чабаны вернулись встревоженные и хмурые.
— Скажите, уважаемый, — спросил старый чабан, пристально глядя на Таштемира. — Вы своими глазами видели воров живыми?
— Как вас, аксакал.
— Уй-ваяй! — воскликнул старик. — Мы нашли всех троих мертвыми. Их убили из автомата…
— Когда шакала, задравшего овцу, задерет волк, — сказал подошедший к ним Ахмат, — это беспокоит чабана. Когда шакала убивает другой зверь, чабану еще тревожнее на душе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20