Молодоженам потребовалось всего пять дней, чтобы добраться до того состояния, которое в любви и телесной близости рождает восторг единения.
Потеря мужа швырнула молодую женскую душу в пустоту одиночества, из которой казалось не было выхода.
И вот перед ней мужчина.
Сколь бы ни были у женщины притуплены чувства, её инстинкты ошибаются редко.
Изольда поняла — она нравится полковнику. Полковник нравился ей.
Изольда Михайловна улыбнулась, она поняла — полковник её «кадрил». Значит, он не случайно вошел в аптеку. Он её где-то увидел, проследил за ней и теперь зашел. Выходит есть в ней ещё шарм и может быть не все в жизни утрачено…
Голиков воспринял оказанное ему сопротивление как вполне естественную реакцию женщины на нахальство незнакомого человека. Придя в аптеку, он и не надеялся на быстрый успех. Было много причин, по которым он и сам был готов отказаться от сотрудничества с человеком сомнительным, поскольку в его деле требовалась прочная уверенность в партнере. Мало ли что может оказаться в нем неподходящим — отсутствие предпринимательской жилки, деловая инертность, боязнь заниматься бизнесом, в котором заключена определенная доля риска… Мало ли что. Нажимать ни на кого он не собирался — не тот случай. В Москве множество аптек и, если он найдет две подходящие для осуществления его планов, дело можно считать успешно сделанным.
Однако, увидев Изольду, Голиков вдруг понял — от неё он просто так, не добившись согласия на сотрудничество, не уйдет.
Укрепляло его упрямое желание добиться успеха и то, что благоверная Раиса Гавриловна впала в очередной бзик и ввела жизнь супруга в полосу искусственного воздержания. К несчастью и Луиза, которая спасала его в таких случаях, уехала по турпутевке в Анталию, а плоть, возбужденная неисполненными желаниями, требовала деятельности.
И вот перед ним была женщина — видная, весьма оригинальная, не похожая на тех, кого он до этого знал.
Он потянулся и положил ладонь на руку Изольды. Та хотела её отдернуть, но теплая волна живого магнетизма уже проникла в нее, взбудоражила скрытые чувства.
Для себя Изольда уже решила как будет себя вести, что станет делать. Она всегда считала, что такие решения следует принимать заранее.
Она не обманывала себя. Она уже давно перестала это делать. Для чего? Куда вернее видеть и понимать всю правду. Она учитывала и старалась предусмотреть все.
Кем она была? Кем?
Одинокая женщина среднего возраста, борющаяся за себя, все ещё надеющаяся что ей повезет, и она сумеет отщипнуть для себя кусочек счастья от каравая, который предназначен на всех.
Увы, слишком много людей верят в то, что такой каравай существует, что если повезет, его может отыскать каждый. Верят и надеются. Надеются и тем обманывают себя.
Простаки в казино у рулетки. Чудаки возле организаторов уличных лотерей. Покупатели товаров, продавцы которых обещают им «приз» за покупку. Женщины, пытающиеся в первом улыбнувшемся им мужчине найти верного друга и достойного супруга. Мужчины, уверенные, что им осталось совсем немного, чтобы добиться богатства, положения в обществе, власти…
Однако счастье не холодец, который нарезан кусочками по числу людей, приглашенных погостить в этом мире. Потому ждать, когда кто-то положит отмеренную порцию на твою тарелку, не приходилось. Это надо было делать самой едва предоставлялась такая возможность.
Голиков погладил ей пальцы, потом поднял их и поднес к губам. Легкое, едва ощутимое возбуждение теплой волной омыло тело Изольды. Она посмотрела на полковника, увидела его глаза, полные желания и страсти и вдруг поняла, что боится. Не того, что должно произойти, если Голиков предложит ей пойти с ним, а того, что он может вдруг найдет в себе смелости сделать ей нескромное предложение.
У полковника смелости хватило. Он проводил Изольду до её дома и напросился на чай. Она любезно согласилась. Оставив гостя в комнате, ушла на кухню, быстро приготовила кофе, сварив его в медной, сверкавшей красным блеском «турке». Это была именно «турка», поскольку она сама купила её в Стамбуле, когда совершала круиз по средиземноморским странам. На больший подарок себе денег не хватило, зато теперь эта безделица напоминала ей о теплом и беспечном времени, проведенном на палубе шикарного теплохода.
Изольда разлила кофе в маленькие чашечки. Ей сказали, что это настоящий китайский фарфор, но утверждать она не могла, поскольку определить что означал иероглиф на донце так и не сумела.
— Прекрасный кофе. — Голиков отпил глоток и блаженно прикрыл глаза. И тут же без дипломатии спросил. — У вас есть друг?
Вопрос прозвучал дерзко, он касался той стороны жизни, о которой Изольда старалась говорить как можно меньше даже с хорошими подругами. Если в их беседах и возникала подобная тема, она загадочно улыбалась и аккуратно уходила от прямого ответа. Женщине, не состоящей в браке, бывает не просто признаться, что она совсем одинока и не пользуется успехом у мужчин. Подобное признание равносильно этикетке на товаре с надписью «Уценено».
Но здесь спрашивал мужчина. И она прекрасно понимала почему задан такой вопрос. Больше того, ей было ясно, что только от ответа будет зависеть то, как сложатся их дальнейшие отношения.
— Я… у меня… — она не знала как лучше выстроить ответ, но в конце-концов решилась и, будто признаваясь в страшном грехе, сказала. — Нет. У меня нет друга…
Голиков поставил чашечку на блюдце, поднялся со стула. Мягко ступая по паласу, подошел к Изольде, остановился за её спиной.
Изольда замерла, с волнением ожидая, что он станет делать дальше.
Его руки легли ей на плечи, потом нежно коснулись затылка. Легким движением он запрокинул ей голову. Теперь её глаза, темные с огромными зрачками, в которых отражался свет торшера, смотрели на него с растерянностью и покорностью. Голиков нагнулся к ней и коснулся её губ своими. Это не было жадным и сладострастным поцелуем. Это оказалось всего лишь легким касанием, но именно оно заставило Изольду вздрогнуть.
— Вы на меня не сердитесь?
Он убрал руки с её плеч и спрашивал извиняющимся тоном. Она не ответила, только отрицательно мотнула головой. Тогда он протянул ей руки. Она осторожно, как если бы боялась обжечься, положила пальцы на его ладони.
Голиков потянул её к себе и поднял со стула. Изольда встала рядом с ним, чувствуя себя маленькой, неуверенной. Он обнял её, подхватил на руки и отнес к кровати. Осторожно опустил на покрывало, присел рядом.
Изольда лежала, отвернув голову в сторону, полуоткрыв губы и закрыв глаза. Легкими движениями он начал расстегивать её платье. Ничего однако не получалось. Ему стало смешно. Надо же так — за свою жизнь он уже расстегнул столько пуговичек на одеждах женщин. И вот, казалось бы, снова занят привычным делом, но оно опять кажется ему трудно выполнимым. Пуговки маленькие, кругленькие, гладкие, выскальзывали из пальцев и не проходили в петельки.
Где же его хваленый опыт? Почему он помогает так мало?
А может быть именно в этом и заключена вся притягательность страсти, что никакой опыт не в состоянии притупить волнение, снизить желание, которое вспыхивает вдруг при каждой встрече с новой женщиной?
Изольда глубоко вздохнула и с покорностью стала ожидать, когда её партнер наконец победит непокорность застежек. Ей нравилось все, что сейчас с ней происходило. От Голикова пахло легким потом, и этот запах будоражил в ней что-то животное, хищное. Она вдыхала резкий почти уксусный аромат широко раскрытыми ноздрями и пьянела от возбуждения. Наконец преграды пали, и пальцы мужчины коснулись её, теперь уже обнаженного, тела. Они легли на плечо, скользнули вниз, ласково тронули грудь, потом ладонь сжала её.
Изольда так и не могла объяснить себе — чем обжигают её его пальцы — жаром или холодом. Тело её горело и в то же время подрагивало как в лихорадке.
Он придвинулся к ней плотнее. Его горячее дыхание коснулось её щек.
Его поцелуи становились все длительней и все более страстными. Он вбирал её в себя губами, будто старался высосать, выпить до дна…
Их языки коснулись, и она отрешенно застонала. Ее руки замкнулись на его спине, и острые наманикюренные ногти впились в его тело…
То что Изольда пережила в ту ночь, так быстро промелькнувшую в жаркой угарной страсти, она не переживала ни в браке, ни в нескольких мимолетных связях с мужчинами, пересчитать которых хватило бы пальцев одной руки.
Голиков оказался удивительно страстным и нежным. Он не просто подчинил её, смял своей волей. Нет, он покорил её, сделал своей рабой только потому, что открыл ей новый мир отношений, подарил тот ошеломляющий взрыв чувств, ради которых все живые существа стремятся навстречу друг другу, преодолевают любые препятствия, проходят через бури и битвы…
Наладить деловое сотрудничество и сделать аптеку пунктом передачи наркотиков оптовикам Голикову не составляло труда…
Теперь все рухнуло вдруг. Изольда была в панике.
Высадив её у метро Алтуфьево, Алексей загнал машину в первый удобный проезд, бросил её и поспешил за своей пассажиркой. За «Москвича» он не боялся: его рыдван мог привлечь интерес только сборщиков металлолома. А Изольду упускать из виду не хотелось. Алексей был уверен, что она обязательно станет искать контакта с полковником. Он не ошибся.
Из первого же таксофона Изольда кому-то позвонила. О чем шел разговор, Алексей не слыхал. Он остерегался подходить слишком близко. Единственное что он видел — Изольда бросала в автомат жетоны дважды.
Встреча аптекарши с полковником состоялась через двадцать минут у западного выхода метро Тимирязевская. Голиков ждал Изольду у газетного киоска. Она заметила его издали, помахала рукой, чтобы привлечь к себе внимание. Подошла быстрым шагом, поцеловала в щеку.
Полковник подхватил Изольду под руку, и они двинулись в сторону проезда Соломенной Сторожки.
Алексей делал все, чтобы его не обнаружили, но ни полковнику, ни Изольде не приходило на ум, что их кто-то мог вести. Они совершенно не остерегалась.
Слежку пришлось прекратить, когда пара скрылась в подъезде крупного десятиэтажного дома. Здесь, как догадался Алексей, жила Изольда. Чтобы проследить за полковником и узнать, где он обитает, надо было дождаться, когда он покинет дом. Подумав и выругавшись для облегчения души, Алексей решил остаться во дворе даже если там ему потребуется ночевать.
Тем временем в квартире аптекарши, едва за вошедшими закрылись двери, разразился скандал. Полковник сразу выплеснул все раздражение, которое кипело в нем с момента, когда он узнал о случившемся. Весь лоск и показная любезность слетела с него как мыльная пена под душем.
— Ты что наделала, дура?! Как ты согласилась ехать с кем-то незнакомым, даже если он сказал, что из милиции? Тебе что, моча в башку бросилась?
— Игорь… — Изольда горестно всхлипнула и поднесла к глазам носовой платок. — Не надо так говорить…
Голиков взъярился ещё сильнее.
— Ты, сука, думаешь что я буду вечно прыгать возле тебя на одной ноге? Жаклин хренова!
— Игорь, ты же интеллигент…
— Да ты любого интеллигента можешь вывести из себя…
Голиков без замаха врезал ей по щеке леща. Раздался громкий шлепок.
Изольда смотрела на него широко раскрытыми немигащими глазами. Удар ошеломил и парализовал её страхом. Она видела злобный блеск в глазах любовника и понимала — в таком взвинченном состоянии он способен на все.
— Что молчишь, дура?!
Он тряхнул её за плечи с такой силой, что голова мотнулась из стороны в сторону как у тряпичной куклы.
— Я… я никогда не думала, что наши отошения зайдут так далеко…
Голиков отшвырнул Изольду, она натолкнулась на диван, не удержалась и упала навзничь. Он вознесся над ней, огромный и разъяренный, как русский царь Петр в грузинском исполнении, над поверженной к его ногам Москвой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48