— Сейчас — одна, а вообще нас тут трое.
— А как сменяетесь? Во сколько?
— В восемь часов утра. Сутки отстоял, сутки дома.
— А в прошлый четверг не вы случайно стояли? — Трубачев внутренне напрягся, от ответа зависело: узнает он то, что хотел, сейчас, или придется ехать искать сменщиц. Он с большим облегчением услышал ответ.
— Да случайно я, а что?
— Вы взрыв слышали, пожар видели?
— Да, конечно, здесь же не так далеко. Горело классно — сумерки наступали в это время. А мне скучно стоять так хоть какое-то развлечение.
Трубачев негромко кашлянул; взял паузу.
— Извините, как вас зовут? Меня — Василий Николаевич.
— А меня — Зоя Федоровна.
— Зоя Федоровна! Вы после этих, гм-м, событий… Через переезд переходил кто-нибудь в поселок?
— Рыбаки были; с удочками. Двое. Потом парень — тоже с удочками, в военной форме… Да! У парня были удочки, рюкзак и чемодан. Я еще обратила внимание: чемодан-то зачем ему?
Трубачев оглянулся на коллег. И Ерохин, и Плотник имели весьма ошеломленный вид. Плотник даже открыл рот, чего, по-видимому, он и сам и не заметил. Василий повернулся к женщине.
— Вы знаете этого парня? Видели раньше?
— Нет, что вы! Я вообще не местная, приезжая я — из Казахстана. В Новопетровске почти никого не знаю. И парня этого первый раз в жизни видела.
Егоров тихонько шепнул на ухо Плотнику:
— Пон-наехал-ли!
К счастью, Зоя Федоровна этого не услышала, иначе больше ни слова не сказала бы.
— Скажите, а что это был за чемодан, вы не рассмотрели?
— Нет, уже сумерки были, я и лицо толком у него не рассмотрела. Я, вообще-то, близорукая немного.
— Немного — это сколько?
— Минус два.
— Да, это не очень много… Кстати, он пешком шел?
— Нет, с велосипедом. До переезда пешком, а тут сел и поехал. Ага, вспомнила: молодой он, голос у него молодой. У меня зрение не очень, зато слух прекрасный. Молоденький парень был — точно говорю.
* * *
Всю дорогу до райотдела Плотник и Ерохин не могли успокоиться.
— Неужели это был он — снайпер? В чемодане — разборная винтовка. Приехал, отстрелялся, и уехал тем же путем.
Трубачев прервал возбужденного сверх меры Ерохина.
— Подожди, не радуйся. Вполне может быть, что это ваш местный рыболов тащил с собой какую-нибудь браконьерскую снасть. Всего-то и делов.
— Я такой снасти не знаю!
— А ты уверен, что знаешь ВСЕ браконьерские снасти, а?
Ерохин обиженно замолчал, и Трубачев понял, что невольно попал в цель. Умная мысль зародилась у Плотника:
— Надо узнать, видели ли на озере этого парня с чемоданом. Двое рыбаков там были точно — но этих мы не найдем, скорее всего. Есть другая возможность. Тут, около путей, в домах, практически через одного рыбаки, постоянно ходят на озеро; почти каждый день. Наверняка и в тот день кто-то, да был там. Придется обойти всех, порасспрашивать.
— Вот ты, Валентин, и займись пока этим. Меня другое интересует — как этот кто-то узнал, что именно в четверг приезжает «правительственная» делегация. Кто ему сказал?
— Могли позвонить с фабрики.
— Ты думаешь — это все-таки ваш директор сделал?
— Да я его и не исключал никогда. Ты знаешь, сколько он имеет с «Новопетровской»!? Я знаю — очень не хило. Очень. И каким-то дядям отдавать такое теплое место никто не захочет… И получается, что нашел кого-то здесь, у нас.
— Неплохого мастера он нашел здесь, у вас!
В диалог Трубачева и Плотника вмешался Ерохин:
— А если убийца просто-напросто видел, как они приехали? Стреляли-то вечером, а прибыли они еще утром.
— Да ну!.. Скорее, сообщили с «Новопетровской» в поселок, некто выехал на огневую позицию, сделал свое дело и вернулся обратно.
— Значит, все-таки будем думать на директора, на вашего Рыбкина.
— Вот и допрашивайте его.
— Ага, сейчас! Он друг губернатора! Ты смотри, Вася, а то нарвешься!
Этой репликой Ерохин крепко поддел Трубачева. Возразить тому было нечего. Они, кстати, и не могли знать, что однажды он уже поплатился за такое. Была история. Насилу отмазался.
Поэтому он промолчал, а уже когда пошли на последний поворот перед райотделом, сказал:
— Вот и будем идти с другого конца — найдем снайпера, и выясним — кто заказчик. Если, конечно, парень с чемоданом не обыкновенный рыболов. А мы нафантазировали уже невесть что!
«Ниву» поставили прямо под знаком: «Остановка только для транспорта РОВД».
— Выходим, товарищи, выходим. Сережа, у меня для тебя есть задание. Пойдем, объясню.
Глава 24
Капитан уже почти отдал команду на отход от берега, но в этот момент из-за деревьев на приличной скорости, вздымая пыль, вывернул джип. Паромщик остановился и дал возможность машине медленно вползти на старый паром. Рыжая, веснушчатая девчонка лениво оторвалась от поручней и направилась к джипу собрать плату за перевоз.
Одновременно с ней открылись дверцы, и из автомобиля на гулкий металл выпрыгнули двое — подтянутые, улыбающиеся, хорошо одетые, сияющие черными блестящими глазами — чеченцы.
Девчонку это нисколько не смутило, она даже не стала отвечать на стандартные кавказские шутки по ее поводу, а также лениво приняла деньги, и снова вернулась на то место, откуда пришла — от перил напротив буксира. Чеченцы не стали продолжать знакомство, а расположились на противоположной стороне парома, внимательно разглядывая донские края. Широкая и глубокая, река ничем не напоминала их мелкие, ледяные и каменистые горные речки.
Паром направлялся от пологого донского берега к крутому. На нем привлекал общее внимание обшарпанный, местами обвалившийся, но по-прежнему высокий и гордый храм из красного кирпича. Когда-то, когда берег этот был густо заселен, он представлял собой украшение и гордость местных жителей, а для сновавших туда сюда барж — превосходным ориентиром и отметкой торгового пути.
Сейчас же чеченцы смотрели на него с ухмылкой, а один показал на храм пальцем и что-то сказал по-своему спутнику. Тот засмеялся. Они не видели глаз паромщика. Он смотрел исподлобья, с ненавистью. Что вызвало ее: нация ли пришельцев, их кичливое богатство, или явный смех над местной достопримечательностью — кто знает? А скорее всего — и то, и другое вместе.
Но паромщик ничего не сказал, девчонка лениво жевала семечки и сплевывала шелуху в воду, а чеченцы сели обратно в джип и за тонированными стеклами их стало совершенно не видно.
Сразу при спуске с парома грунтовка резко шла на подъем, но могучая машина легко и непринужденно взобралась наверх и повернула в сторону станицы. Вдоль дороги стояли плетни, до того старые, что казалось, они так и остались здесь со времен легендарных, дореволюционных. Поверх плетней цвели сады, от пчел стоял в воздухе ощутимый гул, и какой-нибудь поэт наверняка бы остановил машину, предался бы восторженному созерцанию, вдыхал бы чудный аромат, и, вполне возможно, придумал бы какие-нибудь гениальные строки для современников и потомков, но чеченцы остались равнодушны к красотам, не затормозили, а повернули к центру поселка, где и остановились у единственного открытого магазина под большой вывеской «Глория», нарисованной местным живописцем в старославянской манере.
Улицы были пустынны, только белые гуси да серые утки бродили по траве и забредали в лужи. Где-то работал невидимый трактор, и кричали в садах разнообразные представители мира пернатых. Чеченцы сидели в джипе, лениво обозреваясь через опущенные стекла. Прождав несколько минут, и не дождавшись появления ни одной живой души в зоне внимания, водитель вышел из авто, и зашел в магазин. Минут через пять он вышел наружу, дверь просто отпустил, так что она закрылась под воздействием могучей пружины с пушечным ударом сама, сел за руль, и пришельцы уехали.
Они выехали на асфальтированную дорогу, которая вела вдоль Дона куда-то к меловым горам, и понеслись на большой скорости в одном, только им ведомом, направлении.
Через двадцать минут гонки попутчик водителя радостно указал пальцем на отражение солнца от металла вдали, и водитель кивнул головой. Они еще прибавили ходу, а потом им пришлось резко затормозить, потому что от асфальта отходил съезд на грунтовку, которая вела к большому двухэтажному краснокирпичному дому, сказочно смотревшемуся среди ярко-зеленой степной травы. Словно чудесный замок
Джип остановился у резных ворот и засигналил веселую мелодию. Минут пять стояла тишина, потом ворота отворились, и оттуда показался невысокий седой человек с настороженными глазами. Одет он был в спортивный костюм, что подчеркивало уже вполне приличный животик уважаемого. Приезжие вышли из машины; водитель подошел к хозяину, они несколько секунд молча смотрели друг на друга, потом обнялись и принялись хлопать друг друга по спине.
— Ну, здравствуй, Муса!
— Здравствуй, Арсан!
Хозяин отпустил гостя из объятий и поздоровался с его попутчиком.
— Это Якуб. Он мне не меньше, чем брат. Он спас мне жизнь в бою, — пояснил Муса хозяину.
— Загоняйте машину. Пойдемте ко мне на хинкал. Есть же хотите, конечно?
Ворота отворились полностью, и гости увидели во дворе почти такую же машину, на которой они приехали сами. Муса тихонько присвистнул, и поставил свой автомобиль рядом с хозяйским. Весь процесс происходил под неугомонный лай огромных кавказских овчарок, рвавшихся с цепи. Арсан угомонил их только палкой. Затем аккуратно закрыл ворота и повел гостей в дом — в свою самую лучшую комнату, представлявшую собой практически один сплошной ковер. Ковры лежали на полу, висели на стенах, и только на потолке ковра не было.
Посмотреть на гостей сбежался весь дом. Пришли двое сыновей — подростков, маленькая дочка, жена с ребенком на руках. Они все здоровались с Мусой, а после того, как он представлял им Якуба, очень уважительно приветствовали его. Не пришла только старшая дочь, она суетилась на кухне, куда дорогих гостей вот-вот должны были пригласить отведать горячего хинкала.
— Вечером поедим как полагается. Я барашка зарежу. А сейчас просто посидим с дороги, подкрепитесь, — хозяин не суетился, но чувствовалось, что гостям он очень рад, и приглашает их за стол совершенно искренне.
Да и что говорить — Муса был его родным братом.
За столом они сидели втроем, на столе стояла бутылка водки, под столом лежала еще одна, уже пустая. Все наелись. Гости даже отпустили ремни на брюках, и сейчас все трое курили, стряхивая пепел в большую хрустальную пепельницу.
— Как же ты живешь, Арсан, в такой глуши и так далеко от людей?
— Живу хорошо, и меньше чужих глаз смотрит за моими делами, а мне того и надо. Вот сам посмотри. Вода у меня в доме есть — замыл скважину в подвале, теперь поверну кран — и пожалуйста, сколько угодно. Отапливаюсь электричеством, даже овчарня отапливается электричеством. Телевизор смотрю — тарелку купил себе — никаких проблем. Джип во дворе — куда надо всегда проеду. И места вокруг сколько угодно. Ты, кстати, ко мне сюда ехал, не видал отару?
— Нет, не было никакой отары.
— Куда же этот баран ее повел? — задумался хозяин, — Я же ему говорил…
— О ком ты? — спросил Муса, гася окурок.
— У меня тут русские работают: двое отару пасут, двое еще… Это я потом покажу тебе.
— За деньги?
— Да ну, какие деньги! За еду работают. А пастухи должны мне много; никогда не расплатятся.
Хозяин замолчал, потом собрался с мыслями и продолжил.
— Смешная история, понимаешь. Эти два русских барана срезали у меня провода, и пошли сдавать на металл.
— И что же тут смешного?
— А то, что пункт приема здесь держит Ама Эльмурзаев. Быстрее, чем они сдали наворованное, я уже позвонил по сотовому Аме, и сказал о своей беде. Как только они пришли к нему, он тут же позвонил мне, задержал их на время. И тут подъехал я с сыновьями. Мы закрыли дверь и достали ножи. Ты знаешь, эти двое пропитых ублюдков обоссались на месте. Мы их мордами вытерли мочу, и поставили на счетчик за убытки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29