..
Мой земляк разводит руками.
- Ты уж от меня слишком много хочешь!
Я понимаю, что дальнейшие вопросы бессмысленны, и помогаю ему прикончить бутылку.
Когда я встаю, быстро поднимается и Грейс, которая следит за моими движениями и, кажется, готова стать моей тенью.
Вдруг моего приятеля осеняет.
- У меня есть идея! - хлопает он себя по лбу.
- Идея?
- По поводу твоего этого... Я смотрю на него с нескрываемой надеждой.
- Что, правда?
- Послушай. Однажды у него накрылась бобина. И он приехал с бобиной, которую ему дал кто-то из его приятелей, как он сказал. Он попросил заменить ее, а ту, одолженную, отправить по адресу хозяина. Короче, я помню адрес и имя. Его фамилия Тоун, и он живет в Бате. Я точно запомнил название - Бат. Кажется, где-то под Бристолем...
Я повторяю:
- Тоун, в Бате?
- Точно-точно...
В конце концов, чем черт не шутит, может быть, мне это поможет отыскать Хиггинса.
Я записываю сведения в блокнот, и мы прощаемся...
- Что вы обо всем этом думаете, Грейс?
Она пытается идти со мной в ногу... Мне просто не по себе от ее послушности. Такое впечатление, что ею можно управлять мановением руки или взглядом.
Девчушек, готовых на все по мановению руки, полно в девичьих интернатах. Но те, что слушаются взгляда, - такие встречаются реже!
- Я ничего не думаю, - говорит она, - я просто иду, и все. Мне кажется, что я живу в каком-то романе. Будь я сейчас дома, может быть, куда-нибудь пошла... Куда? Не знаю... Бродила бы по улицам или пошла в кино...
- Вы не хотите есть? Я умираю с голодухи... Спать тоже хочется. Я уже двое суток не смыкал глаз...
- У меня есть холодная курица...
- Это приглашение?
- Что вы на это скажете? - спрашивает она, имея в виду, похоже, только жратву.
- Я принимаю ваше предложение без ложной скромности! Купим сейчас чем залить вашу курицу и еще пирожные. Я никогда не жрал пудинг... Говорят, это вполне съедобно?
Сделав необходимые покупки, мы приходим к ней. Она живет в маленькой квартирке: комната, кухня, ванная. Все очень чисто, мило обставлено, но без души. Ясно, что она не цепляется за общепринятые ценности.
- Вы не боитесь, что я вас скомпрометирую?
- Мне наплевать, что обо мне подумают и будут ли судачить. Так ведь говорят у вас?
- Да...
Я открываю бутылку, пока она стелет скатерть и кладет приборы...
По радио кто-то играет на волынке. Мелодия писклявая и заунывная для ушей, но смешная для тех, кто с чувством юмора.
Напротив свет в доме матушки Фидж...
Там пустая квартира Марты Обюртен, ее чемодан...
А где-то посреди города в тумане стоит дом, который через несколько часов назовут местом преступления.
- У вас грустный вид, - замечает она.
- Это из-за климата, я думаю...
* * *
Хорошая еда и питье - что еще нужно, чтобы поднять настроение настоящего мужчины? Когда я приканчиваю второе крылышко курицы и допиваю третий стакан "Шатонеф", мой оптимизм растет, как цены во время инфляции.
- Что
- Послушайте, Грейс, будьте откровенны со мной. Мы симпатичны друг другу. Скажите мне, откройтесь...
- Что вы хотите узнать?
- Что вас мучит... Я вижу, что вас что-то гложет изнутри.
- Это правда, - соглашается она.
- Расскажите...
- О! Ничего оригинального: я любила одного человека...
- И он вас бросил?
- Нет. Он умер...
Я опускаю голову; действительно, это грустно... Когда у молодой женщины такая тяжесть на сердце, это всегда невыносимо.
Грейс садится на диван и задумывается. Я вынимаю сигарету, но вместо того чтобы прикурить, кладу ее на тарелку.
Потом в сомнении сажусь рядом с Грейс.
Придвигаюсь совсем близко, обнимаю за плечи и привлекаю к себе. Она чуть сопротивляется, но лишь для вида...
- Я ненавижу, когда страдают красивые девушки, - говорю я. - Слышите меня, малышка... Я не выношу...
Она прижимает голову к моей груди.
- Грейс, я чувствую, что я в вас страшно влюбился. Вы, может быть, не знаете, что это такое... Ну и пусть, не буду вам объяснять...
Я осторожно поворачиваю к себе ее лицо. Ее губы теперь в трех сантиметрах от моих - дистанция сокращается.
Она, возможно, и грустит, но целуется классно. Вообще, я заметил: очень часто женщины в грусти целуются намного лучше, чем те, кто в веселом расположении духа...
Через пять минут мы в постели. Грейс не возражает. Она мягкая и упругая одновременно...
Глава 7
Где пойдет речь о раненом, у которого плохое зрение.
Уже день, когда я просыпаюсь.
Шум работающей кофемолки стряхивает с меня остатки сна. Я щупаю рукой исследователя матрас вокруг себя, но нахожу только углубление, где недавно лежала Грейс.
Я сажусь на то, на чем обычно сидят.
Грейс готовит завтрак.
Решительно, это классная девочка.
- Хорошо спалось? - мурлычет она и улыбается. Наверное, она поставила точку в главе о меланхолии. Я понимаю, что эта дивная ночь была для нее спасительной, как лечение минеральной водой для печеночников.
Поверьте мне, любовь - это единственное радикальное средство, чтобы превозмочь депрессию.
- Ты счастлива? - спрашиваю я без тени скромности.
Она краснеет от нахлынувших чувств.
- Да, - говорит она еле слышно.
Подобный комплимент в мой адрес - и я снова в форме.
Первым делом составляю программу-минимум.
- Скажи, дорогая, ты останешься со мной?
- Yes!
Выкрикнула она по-английски, чтобы ответить побыстрей.
- Отлично! Тогда позвони моему вчерашнему земляку, хозяину гаража. Скажи ему, что мне нужна тачка на день или два, и как можно быстрее. Пусть кто-нибудь из его ребят пригонит ее сюда...
* * *
Смешно водить по левой стороне, когда всю жизнь ездил по правой...
Как-то страшно непривычно, ну да дело времени. Не быстро ли я?
- Куда мы едем? - спрашивает Грейс. - В Бат?
- Пока нет, сначала я хочу кое-кого увидеть. Ты знаешь Аят?
- Да. Это маленькая деревушка недалеко отсюда...
Действительно, дорога занимает немного времени, и вскоре мы въезжаем в деревню.
При въезде на площадь я вижу кузнечную мастерскую, рядом с которой кузнец присобачивает новые подковы на копыта старого мерина. Мерин вздрагивает и прядет ушами.
- Спроси у кузнеца, где живет Даггл, - прошу я ее.
Грейс выясняет.
- Это в первом доме перед церковью.
Я жму на газ.
Дом такой же, как и другие. Тоскливо, когда такая тяга к униформизму в одном месте. Все тот же кирпич и огороды с трупами или розами...
Над дверью болтается щит с надписью.
- Что там написано?
- "Даггл, радиоэлектромастерская", - читает она.
Мы входим внутрь.
Все заставлено радиоприемниками, электроприборами, инструментами...
В глубине у окна человек за стойкой возится с транзистором. Он очень сутулый, небольшого роста, с длинными руками и уставшим взглядом. На вид ему лет сорок.
- Объясни ему, что я пришел поговорить по поводу того происшествия несколько месяцев назад, жертвой которого он стал. Я хочу, чтобы он мне рассказал обо всем этом поподробнее...
Моя личная переводчица - о, насколько личная! - аккуратненько ему излагает.
В противоположность тому, что я ожидал, Даггл бросает два-три слова весьма враждебным тоном.
- Что он говорит? - спрашиваю я.
- Он хочет знать, кто вы...
- Скажи ему, что я французский следователь и работаю на страховую компанию, которая будет возмещать ему ущерб.
Она объясняет моментально. Но он, похоже, не возбуждается сверх меры и цедит в ответ несколько слов. Я надеялся, что такая лакомая приманка соблазнит его, но этот согнутый крючок явно мне не доверяет. Мне не нравятся его бегающие глазки, впрочем, как и все остальное.
Он отмеривает еще несколько слогов.
Я вопросительно смотрю на Грейс.
- Он говорит, что вам нужно обратиться в английскую полицию, чтобы получить досье со всеми протоколами допросов...
Я готов взбеситься. Если бы я хоть немного говорил на этом чертовом языке, то быстро сбил бы с него спесь и этот гад изложил все как миленький, а так... Придется повозиться с этим типом.
Я повышаю голос, чтобы он хоть по тону понял, что я приехал с ним не в бирюльки играть.
- Скажи этому болвану, что если он не откроет рот, то я вернусь вместе с инспектором Скотленд-ярда. Кстати, скажи ему, что если он сомневается, то пусть позвонит старшему инспектору Брандону, который сейчас должен быть в гостинице "Коронованный лев" в Нортхемптоне... Между прочим, он как раз и ведет следствие...
Я жду результатов перевода.
У меня впечатление, что нам удается привести Даггла в чувство.
На этот раз он плюется словами в течение добрых пяти минут, как я заметил по часам на соборе.
Грейс слушает не перебивая, сжав губы.
- Значит, так, - говорит она наконец, - мистер Даггл ехал на велосипеде из Нортхемптона в Аят...
- Стоп, - перебиваю я. - Мне всегда казалось, что несчастный случай произошел из-за неправильного обгона. Как же они столкнулись, если ехали навстречу друг другу?
- Мистер Даггл ничего не помнит. Он видел машину, которая ехала прямо на него, был страшный удар, и он потерял сознание. Это все, что он может сказать...
Да, действительно негусто. Даже жиденько, как его шевелюра...
- Это произошло ночью? Ответ:
- Да...
- Фары на машине были включены?
Ответ:
- Нет...
- Тогда, значит, мистер Даггл должен был видеть лицо водителя машины, наехавшей на него.
Ответ:
- Да...
- Кто-нибудь был рядом с водителем?
Ответ:
- Никого.
Да, точно, как на Ассамблее ООН... Так мы далеко не уедем...
Я медлю: идиотская мысль сверлит мне черепушку. Потом прошу Грейс:
- Спроси у него, знает ли он Марту Обюртен.
И внимательно смотрю на мужика, как он будет реагировать.
И что вы думаете, как только произнесено имя умершей, он начинает хлопать глазами, будто летучая мышь, ослепленная ярким светом. Здесь меня не проведешь! Это тот самый знак, который полицейский моего уровня читает лучше, чем любимую газету. Во всяком случае, Даггл знает это имя, он знает Обюртен. В этой истории все как-то перемешано, все связано между собой это мое глубокое убеждение. Вообще в этом мире, как я понял давно, все могут называть друг друга на "ты". А вы как считаете?
Жертвы и убийцы, виновные и безвинные!
Черт, какая мешанина!
- Ладно, - говорю я Грейс, - оставим теперь уважаемого электрика, теперь мы...
Я адресую облезлому радиомеханику самую милую улыбку и кидаюсь к выходу. Скачу, как конь, оторвавшийся от группы во время забега, знающий, как настоящий фаворит, раньше зрителей, кто придет первым. Теперь у меня карты на руках, остается только как следует сыграть партию...
Нужно найти и выяснить еще две вещи, желательно одновременно: первое поговорить с Хиггинсом, и второе - поговорить с высоким блондином в замшевом жилете.
- Садись скорей, - тороплю я Грейс, - теперь рванем в Бат.
Глава 8
Вперед, в Бат!
Нет, Бат совсем не симпатичный и уж вовсе не маленький, как я думал, судя по описаниям моего земляка, хозяина гаража из Нортхемптона.
Промышленный город, скорее черного цвета, еще более мрачный, чем то, что я видел раньше. Ветер гонит с моря низкие облака, горизонта не видно, так что кажется, будто небо и море составляют одну непроницаемую стену. У меня впечатление, будто солнце, насмотревшись на отвратительный пейзаж, отвернулось окончательно от этой страны и светит где-то в другом, далеком отсюда месте, на другой планете, где люди менее суровы.
Вокруг все так серо, словно наступили сумерки, хотя на самом деле, когда мы въезжаем в город, чуть перевалило за полдень. Грейс, убаюканная в машине и опьяненная ласками, задремала, положив голову на мое плечо. Ее волосы щекочут мне щеку. Я опускаю нос в ее мягкие, приятно пахнущие волосы. Эта девушка - единственное светлое пятно в моей мрачной поездке. Вы, наверное, думаете, что я англофоб или стал им, но здесь вы глубоко ошибаетесь. Сами посудите, приехать в незнакомую страну, с постоянно хмурой погодой и плотным туманом, только для того, чтобы увидеть, как вешают человека, и найти закопанный в саду труп, а потом еще узнать, что все кафе в Англии закрываются после обеда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Мой земляк разводит руками.
- Ты уж от меня слишком много хочешь!
Я понимаю, что дальнейшие вопросы бессмысленны, и помогаю ему прикончить бутылку.
Когда я встаю, быстро поднимается и Грейс, которая следит за моими движениями и, кажется, готова стать моей тенью.
Вдруг моего приятеля осеняет.
- У меня есть идея! - хлопает он себя по лбу.
- Идея?
- По поводу твоего этого... Я смотрю на него с нескрываемой надеждой.
- Что, правда?
- Послушай. Однажды у него накрылась бобина. И он приехал с бобиной, которую ему дал кто-то из его приятелей, как он сказал. Он попросил заменить ее, а ту, одолженную, отправить по адресу хозяина. Короче, я помню адрес и имя. Его фамилия Тоун, и он живет в Бате. Я точно запомнил название - Бат. Кажется, где-то под Бристолем...
Я повторяю:
- Тоун, в Бате?
- Точно-точно...
В конце концов, чем черт не шутит, может быть, мне это поможет отыскать Хиггинса.
Я записываю сведения в блокнот, и мы прощаемся...
- Что вы обо всем этом думаете, Грейс?
Она пытается идти со мной в ногу... Мне просто не по себе от ее послушности. Такое впечатление, что ею можно управлять мановением руки или взглядом.
Девчушек, готовых на все по мановению руки, полно в девичьих интернатах. Но те, что слушаются взгляда, - такие встречаются реже!
- Я ничего не думаю, - говорит она, - я просто иду, и все. Мне кажется, что я живу в каком-то романе. Будь я сейчас дома, может быть, куда-нибудь пошла... Куда? Не знаю... Бродила бы по улицам или пошла в кино...
- Вы не хотите есть? Я умираю с голодухи... Спать тоже хочется. Я уже двое суток не смыкал глаз...
- У меня есть холодная курица...
- Это приглашение?
- Что вы на это скажете? - спрашивает она, имея в виду, похоже, только жратву.
- Я принимаю ваше предложение без ложной скромности! Купим сейчас чем залить вашу курицу и еще пирожные. Я никогда не жрал пудинг... Говорят, это вполне съедобно?
Сделав необходимые покупки, мы приходим к ней. Она живет в маленькой квартирке: комната, кухня, ванная. Все очень чисто, мило обставлено, но без души. Ясно, что она не цепляется за общепринятые ценности.
- Вы не боитесь, что я вас скомпрометирую?
- Мне наплевать, что обо мне подумают и будут ли судачить. Так ведь говорят у вас?
- Да...
Я открываю бутылку, пока она стелет скатерть и кладет приборы...
По радио кто-то играет на волынке. Мелодия писклявая и заунывная для ушей, но смешная для тех, кто с чувством юмора.
Напротив свет в доме матушки Фидж...
Там пустая квартира Марты Обюртен, ее чемодан...
А где-то посреди города в тумане стоит дом, который через несколько часов назовут местом преступления.
- У вас грустный вид, - замечает она.
- Это из-за климата, я думаю...
* * *
Хорошая еда и питье - что еще нужно, чтобы поднять настроение настоящего мужчины? Когда я приканчиваю второе крылышко курицы и допиваю третий стакан "Шатонеф", мой оптимизм растет, как цены во время инфляции.
- Что
- Послушайте, Грейс, будьте откровенны со мной. Мы симпатичны друг другу. Скажите мне, откройтесь...
- Что вы хотите узнать?
- Что вас мучит... Я вижу, что вас что-то гложет изнутри.
- Это правда, - соглашается она.
- Расскажите...
- О! Ничего оригинального: я любила одного человека...
- И он вас бросил?
- Нет. Он умер...
Я опускаю голову; действительно, это грустно... Когда у молодой женщины такая тяжесть на сердце, это всегда невыносимо.
Грейс садится на диван и задумывается. Я вынимаю сигарету, но вместо того чтобы прикурить, кладу ее на тарелку.
Потом в сомнении сажусь рядом с Грейс.
Придвигаюсь совсем близко, обнимаю за плечи и привлекаю к себе. Она чуть сопротивляется, но лишь для вида...
- Я ненавижу, когда страдают красивые девушки, - говорю я. - Слышите меня, малышка... Я не выношу...
Она прижимает голову к моей груди.
- Грейс, я чувствую, что я в вас страшно влюбился. Вы, может быть, не знаете, что это такое... Ну и пусть, не буду вам объяснять...
Я осторожно поворачиваю к себе ее лицо. Ее губы теперь в трех сантиметрах от моих - дистанция сокращается.
Она, возможно, и грустит, но целуется классно. Вообще, я заметил: очень часто женщины в грусти целуются намного лучше, чем те, кто в веселом расположении духа...
Через пять минут мы в постели. Грейс не возражает. Она мягкая и упругая одновременно...
Глава 7
Где пойдет речь о раненом, у которого плохое зрение.
Уже день, когда я просыпаюсь.
Шум работающей кофемолки стряхивает с меня остатки сна. Я щупаю рукой исследователя матрас вокруг себя, но нахожу только углубление, где недавно лежала Грейс.
Я сажусь на то, на чем обычно сидят.
Грейс готовит завтрак.
Решительно, это классная девочка.
- Хорошо спалось? - мурлычет она и улыбается. Наверное, она поставила точку в главе о меланхолии. Я понимаю, что эта дивная ночь была для нее спасительной, как лечение минеральной водой для печеночников.
Поверьте мне, любовь - это единственное радикальное средство, чтобы превозмочь депрессию.
- Ты счастлива? - спрашиваю я без тени скромности.
Она краснеет от нахлынувших чувств.
- Да, - говорит она еле слышно.
Подобный комплимент в мой адрес - и я снова в форме.
Первым делом составляю программу-минимум.
- Скажи, дорогая, ты останешься со мной?
- Yes!
Выкрикнула она по-английски, чтобы ответить побыстрей.
- Отлично! Тогда позвони моему вчерашнему земляку, хозяину гаража. Скажи ему, что мне нужна тачка на день или два, и как можно быстрее. Пусть кто-нибудь из его ребят пригонит ее сюда...
* * *
Смешно водить по левой стороне, когда всю жизнь ездил по правой...
Как-то страшно непривычно, ну да дело времени. Не быстро ли я?
- Куда мы едем? - спрашивает Грейс. - В Бат?
- Пока нет, сначала я хочу кое-кого увидеть. Ты знаешь Аят?
- Да. Это маленькая деревушка недалеко отсюда...
Действительно, дорога занимает немного времени, и вскоре мы въезжаем в деревню.
При въезде на площадь я вижу кузнечную мастерскую, рядом с которой кузнец присобачивает новые подковы на копыта старого мерина. Мерин вздрагивает и прядет ушами.
- Спроси у кузнеца, где живет Даггл, - прошу я ее.
Грейс выясняет.
- Это в первом доме перед церковью.
Я жму на газ.
Дом такой же, как и другие. Тоскливо, когда такая тяга к униформизму в одном месте. Все тот же кирпич и огороды с трупами или розами...
Над дверью болтается щит с надписью.
- Что там написано?
- "Даггл, радиоэлектромастерская", - читает она.
Мы входим внутрь.
Все заставлено радиоприемниками, электроприборами, инструментами...
В глубине у окна человек за стойкой возится с транзистором. Он очень сутулый, небольшого роста, с длинными руками и уставшим взглядом. На вид ему лет сорок.
- Объясни ему, что я пришел поговорить по поводу того происшествия несколько месяцев назад, жертвой которого он стал. Я хочу, чтобы он мне рассказал обо всем этом поподробнее...
Моя личная переводчица - о, насколько личная! - аккуратненько ему излагает.
В противоположность тому, что я ожидал, Даггл бросает два-три слова весьма враждебным тоном.
- Что он говорит? - спрашиваю я.
- Он хочет знать, кто вы...
- Скажи ему, что я французский следователь и работаю на страховую компанию, которая будет возмещать ему ущерб.
Она объясняет моментально. Но он, похоже, не возбуждается сверх меры и цедит в ответ несколько слов. Я надеялся, что такая лакомая приманка соблазнит его, но этот согнутый крючок явно мне не доверяет. Мне не нравятся его бегающие глазки, впрочем, как и все остальное.
Он отмеривает еще несколько слогов.
Я вопросительно смотрю на Грейс.
- Он говорит, что вам нужно обратиться в английскую полицию, чтобы получить досье со всеми протоколами допросов...
Я готов взбеситься. Если бы я хоть немного говорил на этом чертовом языке, то быстро сбил бы с него спесь и этот гад изложил все как миленький, а так... Придется повозиться с этим типом.
Я повышаю голос, чтобы он хоть по тону понял, что я приехал с ним не в бирюльки играть.
- Скажи этому болвану, что если он не откроет рот, то я вернусь вместе с инспектором Скотленд-ярда. Кстати, скажи ему, что если он сомневается, то пусть позвонит старшему инспектору Брандону, который сейчас должен быть в гостинице "Коронованный лев" в Нортхемптоне... Между прочим, он как раз и ведет следствие...
Я жду результатов перевода.
У меня впечатление, что нам удается привести Даггла в чувство.
На этот раз он плюется словами в течение добрых пяти минут, как я заметил по часам на соборе.
Грейс слушает не перебивая, сжав губы.
- Значит, так, - говорит она наконец, - мистер Даггл ехал на велосипеде из Нортхемптона в Аят...
- Стоп, - перебиваю я. - Мне всегда казалось, что несчастный случай произошел из-за неправильного обгона. Как же они столкнулись, если ехали навстречу друг другу?
- Мистер Даггл ничего не помнит. Он видел машину, которая ехала прямо на него, был страшный удар, и он потерял сознание. Это все, что он может сказать...
Да, действительно негусто. Даже жиденько, как его шевелюра...
- Это произошло ночью? Ответ:
- Да...
- Фары на машине были включены?
Ответ:
- Нет...
- Тогда, значит, мистер Даггл должен был видеть лицо водителя машины, наехавшей на него.
Ответ:
- Да...
- Кто-нибудь был рядом с водителем?
Ответ:
- Никого.
Да, точно, как на Ассамблее ООН... Так мы далеко не уедем...
Я медлю: идиотская мысль сверлит мне черепушку. Потом прошу Грейс:
- Спроси у него, знает ли он Марту Обюртен.
И внимательно смотрю на мужика, как он будет реагировать.
И что вы думаете, как только произнесено имя умершей, он начинает хлопать глазами, будто летучая мышь, ослепленная ярким светом. Здесь меня не проведешь! Это тот самый знак, который полицейский моего уровня читает лучше, чем любимую газету. Во всяком случае, Даггл знает это имя, он знает Обюртен. В этой истории все как-то перемешано, все связано между собой это мое глубокое убеждение. Вообще в этом мире, как я понял давно, все могут называть друг друга на "ты". А вы как считаете?
Жертвы и убийцы, виновные и безвинные!
Черт, какая мешанина!
- Ладно, - говорю я Грейс, - оставим теперь уважаемого электрика, теперь мы...
Я адресую облезлому радиомеханику самую милую улыбку и кидаюсь к выходу. Скачу, как конь, оторвавшийся от группы во время забега, знающий, как настоящий фаворит, раньше зрителей, кто придет первым. Теперь у меня карты на руках, остается только как следует сыграть партию...
Нужно найти и выяснить еще две вещи, желательно одновременно: первое поговорить с Хиггинсом, и второе - поговорить с высоким блондином в замшевом жилете.
- Садись скорей, - тороплю я Грейс, - теперь рванем в Бат.
Глава 8
Вперед, в Бат!
Нет, Бат совсем не симпатичный и уж вовсе не маленький, как я думал, судя по описаниям моего земляка, хозяина гаража из Нортхемптона.
Промышленный город, скорее черного цвета, еще более мрачный, чем то, что я видел раньше. Ветер гонит с моря низкие облака, горизонта не видно, так что кажется, будто небо и море составляют одну непроницаемую стену. У меня впечатление, будто солнце, насмотревшись на отвратительный пейзаж, отвернулось окончательно от этой страны и светит где-то в другом, далеком отсюда месте, на другой планете, где люди менее суровы.
Вокруг все так серо, словно наступили сумерки, хотя на самом деле, когда мы въезжаем в город, чуть перевалило за полдень. Грейс, убаюканная в машине и опьяненная ласками, задремала, положив голову на мое плечо. Ее волосы щекочут мне щеку. Я опускаю нос в ее мягкие, приятно пахнущие волосы. Эта девушка - единственное светлое пятно в моей мрачной поездке. Вы, наверное, думаете, что я англофоб или стал им, но здесь вы глубоко ошибаетесь. Сами посудите, приехать в незнакомую страну, с постоянно хмурой погодой и плотным туманом, только для того, чтобы увидеть, как вешают человека, и найти закопанный в саду труп, а потом еще узнать, что все кафе в Англии закрываются после обеда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18