Принтер зашумел. Лобстер наблюдал за тем, как выползает, скользя по резиновым валикам, бумажный лист. Оглянулся на мать. Татьяна Борисовна была поглощена бумагами.
Лобстер взял отпечатанный лист, подошел к столу.
— Мам, он так выглядел? — спросил Лобстер и выложил перед матерью на стол лист с портретом отца.
Татьяна Борисовна побледнела.
— Где ты это взял? — спросила она упавшим голосом.
— По черепу восстановил.
— Как это по черепу? — Мать подняла на него испуганный взгляд.
— Как обычно — на компьютере. Герасимовский метод. — Лобстер сказал об этом как о чем-то само собой разумеющемся.
Ее губы мелко задрожали, из глаз потекли слезы.
— Олег… что… это? — Она не могла найти слов, выдвинула нижний ящик стола, приподняла стопку бумаги и вынула из-под нее большую черно-белую фотографию. На фотографии была она и отец. Они сидели в обнимку на бабушкином диване и улыбались в объектив. Отец на фотографии как две капли воды походил на портрет, отпечатанный принтером.
— Ну вот, а ты мне врала — фотографий нет! — укоризненно покачал головой Лобстер. Он взял отпечатанный портрет, полюбовался своей работой. — Я же говорил, наши технологии — самые совершенные в мире!
Мать, часто хватая ртом воздух, медленно сползала со стула.
Охранник собирался заварить в кружке чай, когда дверь кабинета Татьяны Борисовны распахнулась, из нее высунулся лохматый Лобстер и закричал:
— Маме плохо! Вызовите «скорую»!
…Лобстер вышел из дверей приемного отделения больницы и растерянно огляделся по сторонам, не зная, куда идти. Увидел людей, которые неторопливо прогуливались по дорожкам, направился в их сторону. На ходу достал из кармана сотовый, набрал номер Никотиныча. В трубке раздались длинные гудки. Ждал Лобстер долго, но к телефону так никто и не подошел.
Он вышел из ворот больницы и вскинул руку, голосуя. Пять легковушек прошли мимо, даже не притормозив, шестая причалила к тротуару.
— На «Сходненскую», — сказал Лобстер, садясь в машину.
Лобстер несколько раз надавил на кнопку звонка и припал ухом к двери, прислушиваясь. В квартире было тихо. Он подумал, что Никотиныч пошел в магазин и скоро вернется, спустился вниз, уселся на скамейку возле подъезда и стал ждать.
Прошло полчаса, но Никотиныч не возвращался. «Суббота. Куда он мог деться? Может, спит?» — подумал Лобстер. Снова поднялся на площадку, снова несколько раз позвонил, потом принялся стучать.
Нечаянно задел дверную ручку, ручка металлически звякнула, и дверь приоткрылась. «Надо же, открыто!» — удивился Лобстер. Он вошел в квартиру, прикрыл за собой дверь.
— Никотиныч! — позвал он громко. Никто не отозвался. Лобстер заглянул на кухню, в комнату. Все было, как вчера, и постель не тронута. Только на полу валялись осколки разбитой чашки. Медведь! Лобстер опустился на стул посреди комнаты, огляделся. «Железа» за последнее время у Никотиныча поубавилось — некогда чинить. Как-никак скоро главным киберпанком страны будет!
Лобстер взял со стола пачку сигарет, покрутил ее в руках, поднес к носу, понюхал. Пачка была почти полная. Куда же он пропал? Может, у соседей? Ну ничего, сейчас вернется, они и про дочурку поговорят, и про то, как друзей «греть»! Интересно, взял он вчера бабки или нет?
Лобстер вспомнил о матери, нахмурился. С ней в больнице остался ее водитель — Андрей. Смотрел на него, как волк на поросенка. Он-то в чем виноват? Подумаешь, портрет папаши восстановил! А вот пожалуйста — микроинфаркт! А еще говорят, что женщины выносливей мужчин. Все ее чертов бизнес — на работе сутками торчит! Зато он теперь точно знает, как выглядел его отец. Да, он на него очень похож, и ничего в этом удивительного нет.
Лобстер зевнул, потянулся. Делать было нечего. Решил «размяться» на компьютере. Подошел к шкафу, потянул в сторону зеркальную дверцу и тут же отпрянул… На стуле перед компьютером, запрокинув голову, сидел Никотиныч. Его руки были связаны сзади ремнем. Компьютер тихонько работал, на экране монитора неторопливо вращались цветные замысловатые фигуры заставки. Еще не веря, что Никотиныч мертв, Лобстер осторожно подошел и заглянул ему в лицо. Его глаза были широко открыты. На лице застыла гримаса боли, а в уголке рта запеклась кроваво-розовая пена.
Лобстер прикрыл ладонью рот и бросился к туалету. Его вырвало. Потом он проверил, закрыта ли входная дверь, умылся, прикрыл створку шкафа, чтобы не видеть покойника, снял трубку телефона и набрал номер.
— Хэ, я у Никотиныча. Он… здесь… он… мертв!
ENTER
Лобстер сидел в машине Хэ, закрыв лицо руками. Китаянка смотрела на него сочувственно.
— Я уходил, я ему сказал… если совесть есть, пускай берет…. и он мертвый, — глухо сказал Лобстер, не отрывая рук от лица, и тяжело, со стоном, вздохнул.
— Его пытали, — произнесла Хэ тихо. — Если бы ты мне сказал вчера…
Лобстер отнял руки от лица, посмотрел на Хэ безумным взглядом.
— Это не просто так. Нужно узнать, снял он деньги или нет. Когда я уходил, терминал был открыт и коды взломаны.
— Хорошо, узнаю, — кивнула китаянка. — Я отвезу тебя домой. Тебе сейчас нужно обязательно поспать. И больше ни шагу без охраны.
Лобстер обреченно кивнул. Хэ тронула машину с места.
Китаянка вставила в автомагнитолу кассету, из динамиков полилась красивая плавная мелодия.
— А теперь закрой глаза и как следует подумай, кто еще мог знать о готовящемся взломе.
— Миранда, — не задумываясь, ответил Лобстер. — Это дочь Никотиныча.
— Юля?
— Да, я запер ее в ванной, перед тем как уехать к Никотинычу. Вернулся — ее не было.
— Нужно ее обязательно найти, — сказала Хэ. — Какая она из себя?
— Куртка дутая, сапоги или ботинки — не помню, джинсы — в общем, обычная. Раньше она другая была. — Лобстер грустно улыбнулся.
Хэ посмотрела на него подозрительно.
— Где она могла остановиться?
— У матери, наверное. В Тушине. Да, точно, в Тушине, — кивнул Лобстер.
— Хорошо, мы ее разыщем, если, конечно…
— Что «конечно»? — спросил Лобстер.
— Ничего. Кто еще?
— Ты. Больше никого.
— Я и больше никого, — задумчиво произнесла Хэ. Они подъехали к его дому на «Бабушкинской».
— Ничего, если я поднимусь к тебе на пять минут? — спросила Хэ.
— Странный вопрос, — пожал плечами Лобстер. — Конечно, можно.
Китаянка, бесшумно ступая, обошла комнату.
— Что ты делаешь? — устало спросил Лобстер. Хэ выставила на середину комнаты стул.
— Сядь сюда и не мешай! — приказала она Лобстеру.
Лобстер послушно опустился на стул, стал с интересом наблюдать за действиями Хэ. Она внимательно оглядела мониторы, клавиатуру, подняла со стола настольную лампу и перевернула ее вверх ногами.
— Ну а это что? — Хэ держала в руке бесформенный кусок жевательной резинки.
— Жвачка. Я, наверное, прилепил, — вздохнул Лобстер.
— Нет, это не ты прилепил. И не мы, — мотнула головой Хэ. Она переломила жвачку. Внутри оказался крохотный черный микрофон. — «Жучок». Будем искать дальше.
Тщательно обследовав комнату, Хэ перебралась на кухню. Там был найден еще один «жучок», вмонтированный в крючок для полотенец.
— Ну, теперь ты понял? — спросила Хэ, показывая Лобстеру второй «жучок».
— Нет, — честно признался Лобстер.
— Тебя «слушали», но не мы, а кто-то другой. — Хэ посмотрела на вентиляционное отверстие. — Знаешь, когда я училась, нам рассказывали, что в старых домах раньше были большие вентиляционные шахты со скобами, по ним можно было залезать как по ступенькам. И был такой человек, который вечером забирался в эту шахту и лазал по этажам, записывая в блокнот, кто что говорит. А потом глядишь — и нет человека. Извини, — опомнилась Хэ. — Да, что-то ты совсем неважно выглядишь. Давай-ка ложись. А «жучки» мы поставим на место — могут пригодиться.
Хэ уложила Лобстера в постель, дала ему снотворного. На прощание поцеловала в губы и, как маленького, погладила по голове.
— Спи, а вечером я к тебе заеду. Может, кое-что прояснится.
Лобстер закрыл глаза и тут же провалился в глубокий сон. Сны ему снились, но он их тут же забывал: воспаленные мозги требовали полноценного отдыха.
Проснулся он, когда было уже темно. Открыл глаза, увидел сидящую за компьютером китаянку. Хэ нажимала на клавиши и хихикала. Лобстер поднялся с постели, подошел к девушке, взглянул на монитор. На экране пластилиновый человечек плевался водой, стараясь попасть в трубы органа.
— Вчерашний день, — сказал Лобстер. — Отстой.
— Деньги он не снял, — сказала Хэ, не отрываясь от монитора. — Дочери дома нет, пропала. Мать ревет, заявила в милицию. У нее заявление не берут: говорят, погуляет — вернется. Все контакты мы уже выявили, по знакомым прошли. Никто ее не видел, не знает.
— Плохо, — нахмурился Лобстер.
— Ищем, ищем, — произнесла Хэ. — От тебя, Лобстер, одни проблемы.
— Значит, Никотиныч деньги не взял. — Лобстер грустно улыбнулся. — Я всегда знал, что он настоящий мужик.
— Сегодня тебе снова придется войти в банковский терминал, — произнесла Хэ.
— Зачем? — удивился Лобстер. — Меня же засекут.
— Неважно. Так надо. Нам с тобой срочно нужны деньги. Ты меня понял?
Лобстер изумленно смотрел на Хэ. Она выложила на стол «компашку» с ключами, дискеты, оставленные им у Никотиныча, отодвинулась от монитора.
— Давай работай.
Лобстер пожал плечами и сел за компьютер.
Через восемь минут он вошел в терминал. Собирался открыть один из счетов, но Хэ накрыла ладонью его руку и отрицательно мотнула головой — не надо! Теперь наконец он понял, что она задумала,
Так они и сидели, он за мониторами, она рядом, прикрыв ладонью его руку, лежащую на клавиатуре. Сидели, смотрели друг на друга, Лобстер про себя говорил ей ласковые слова, она слышала их, она его понимала. Так прошло около часа.
Раздался звонок в дверь. Лобстер вопросительно посмотрел на Хэ. Китаянка кивнула, приложила палец к губам и бесшумно ушла в темную кухню. Она расстегнула жакет, вынула из кобуры под мышкой пистолет…
Лобстер глянул в глазок и успокоился — дядя Паша. Опять пьяненький, опять будет денег просить.
Он осторожно прошел на кухню, сказал шепотом:
— Сосед сверху!
Она кивнула — открывай.
— Олежка, привет! — Дядя Паша направился прямиком в комнату. Глянул на экраны мониторов. Повернулся к нему, дыхнув перегаром. — Ты все за своими машинками кукуешь? Хоть бы бабу себе какую завел. В двадцать три года тяжело без бабы.
Тон дяди Паши Лобстеру не понравился.
— Надо будет — заведу! — ответил он довольно грубо.
— Деньжат подкинешь чуток? Лобстер полез в карман джинсов, а дядя Паша тем временем направился на кухню.
Его рука потянулась к выключателю, в это мгновение перед его глазами в темноте мелькнуло что-то темное, похожее на обух топора. Последовал страшный по силе удар. Сосед, не успев вскрикнуть, сполз по стене на пол.
— Дядь Паш… — Лобстер появился в коридоре с деньгами в руках, увидел лежащего на полу соседа, остолбенел. Хэ прятала пистолет в кобуру под мышкой.
— Помоги мне!
Дядя Паша пришел в себя от дикой боли — ощущение было такое, словно в его голову забили сотню гвоздей. Он открыл глаза, обвел мутным взглядом комнату, увидел Хэ и Лобстера, сидящих напротив него. На столе лежали его вещи: сотовый телефон, пистолет, диктофон, ключи от машины, раскрытый бумажник с деньгами. Он попробовал пошевелить руками, но не смог, руки и ноги были крепко связаны одной веревкой.
— Олежек, ты что? Дядю Пашу-то? Нехорошо это, — пролепетал он пересохшими губами. — Давай-давай, развяжи меня. Пошутили и хватит! Я уже оценил — вязать умеешь. Я с тобой в разведку пойду.
Лобстер никак не отреагировал на его слова. Он смотрел на соседа холодно и жестко. Дядя Паша перевел взгляд на Хэ.
— Хорошо ты меня припечатала, подружка. Олег, что тебе эта узкоглазая сука про меня наговорила, а? Лобстер молчал.
— Олежек, ну хватит уже! Если тебе бабки надо, возьми из «лаптя», сколько надо, я человек раненый, со мной так по-свински обращаться нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Лобстер взял отпечатанный лист, подошел к столу.
— Мам, он так выглядел? — спросил Лобстер и выложил перед матерью на стол лист с портретом отца.
Татьяна Борисовна побледнела.
— Где ты это взял? — спросила она упавшим голосом.
— По черепу восстановил.
— Как это по черепу? — Мать подняла на него испуганный взгляд.
— Как обычно — на компьютере. Герасимовский метод. — Лобстер сказал об этом как о чем-то само собой разумеющемся.
Ее губы мелко задрожали, из глаз потекли слезы.
— Олег… что… это? — Она не могла найти слов, выдвинула нижний ящик стола, приподняла стопку бумаги и вынула из-под нее большую черно-белую фотографию. На фотографии была она и отец. Они сидели в обнимку на бабушкином диване и улыбались в объектив. Отец на фотографии как две капли воды походил на портрет, отпечатанный принтером.
— Ну вот, а ты мне врала — фотографий нет! — укоризненно покачал головой Лобстер. Он взял отпечатанный портрет, полюбовался своей работой. — Я же говорил, наши технологии — самые совершенные в мире!
Мать, часто хватая ртом воздух, медленно сползала со стула.
Охранник собирался заварить в кружке чай, когда дверь кабинета Татьяны Борисовны распахнулась, из нее высунулся лохматый Лобстер и закричал:
— Маме плохо! Вызовите «скорую»!
…Лобстер вышел из дверей приемного отделения больницы и растерянно огляделся по сторонам, не зная, куда идти. Увидел людей, которые неторопливо прогуливались по дорожкам, направился в их сторону. На ходу достал из кармана сотовый, набрал номер Никотиныча. В трубке раздались длинные гудки. Ждал Лобстер долго, но к телефону так никто и не подошел.
Он вышел из ворот больницы и вскинул руку, голосуя. Пять легковушек прошли мимо, даже не притормозив, шестая причалила к тротуару.
— На «Сходненскую», — сказал Лобстер, садясь в машину.
Лобстер несколько раз надавил на кнопку звонка и припал ухом к двери, прислушиваясь. В квартире было тихо. Он подумал, что Никотиныч пошел в магазин и скоро вернется, спустился вниз, уселся на скамейку возле подъезда и стал ждать.
Прошло полчаса, но Никотиныч не возвращался. «Суббота. Куда он мог деться? Может, спит?» — подумал Лобстер. Снова поднялся на площадку, снова несколько раз позвонил, потом принялся стучать.
Нечаянно задел дверную ручку, ручка металлически звякнула, и дверь приоткрылась. «Надо же, открыто!» — удивился Лобстер. Он вошел в квартиру, прикрыл за собой дверь.
— Никотиныч! — позвал он громко. Никто не отозвался. Лобстер заглянул на кухню, в комнату. Все было, как вчера, и постель не тронута. Только на полу валялись осколки разбитой чашки. Медведь! Лобстер опустился на стул посреди комнаты, огляделся. «Железа» за последнее время у Никотиныча поубавилось — некогда чинить. Как-никак скоро главным киберпанком страны будет!
Лобстер взял со стола пачку сигарет, покрутил ее в руках, поднес к носу, понюхал. Пачка была почти полная. Куда же он пропал? Может, у соседей? Ну ничего, сейчас вернется, они и про дочурку поговорят, и про то, как друзей «греть»! Интересно, взял он вчера бабки или нет?
Лобстер вспомнил о матери, нахмурился. С ней в больнице остался ее водитель — Андрей. Смотрел на него, как волк на поросенка. Он-то в чем виноват? Подумаешь, портрет папаши восстановил! А вот пожалуйста — микроинфаркт! А еще говорят, что женщины выносливей мужчин. Все ее чертов бизнес — на работе сутками торчит! Зато он теперь точно знает, как выглядел его отец. Да, он на него очень похож, и ничего в этом удивительного нет.
Лобстер зевнул, потянулся. Делать было нечего. Решил «размяться» на компьютере. Подошел к шкафу, потянул в сторону зеркальную дверцу и тут же отпрянул… На стуле перед компьютером, запрокинув голову, сидел Никотиныч. Его руки были связаны сзади ремнем. Компьютер тихонько работал, на экране монитора неторопливо вращались цветные замысловатые фигуры заставки. Еще не веря, что Никотиныч мертв, Лобстер осторожно подошел и заглянул ему в лицо. Его глаза были широко открыты. На лице застыла гримаса боли, а в уголке рта запеклась кроваво-розовая пена.
Лобстер прикрыл ладонью рот и бросился к туалету. Его вырвало. Потом он проверил, закрыта ли входная дверь, умылся, прикрыл створку шкафа, чтобы не видеть покойника, снял трубку телефона и набрал номер.
— Хэ, я у Никотиныча. Он… здесь… он… мертв!
ENTER
Лобстер сидел в машине Хэ, закрыв лицо руками. Китаянка смотрела на него сочувственно.
— Я уходил, я ему сказал… если совесть есть, пускай берет…. и он мертвый, — глухо сказал Лобстер, не отрывая рук от лица, и тяжело, со стоном, вздохнул.
— Его пытали, — произнесла Хэ тихо. — Если бы ты мне сказал вчера…
Лобстер отнял руки от лица, посмотрел на Хэ безумным взглядом.
— Это не просто так. Нужно узнать, снял он деньги или нет. Когда я уходил, терминал был открыт и коды взломаны.
— Хорошо, узнаю, — кивнула китаянка. — Я отвезу тебя домой. Тебе сейчас нужно обязательно поспать. И больше ни шагу без охраны.
Лобстер обреченно кивнул. Хэ тронула машину с места.
Китаянка вставила в автомагнитолу кассету, из динамиков полилась красивая плавная мелодия.
— А теперь закрой глаза и как следует подумай, кто еще мог знать о готовящемся взломе.
— Миранда, — не задумываясь, ответил Лобстер. — Это дочь Никотиныча.
— Юля?
— Да, я запер ее в ванной, перед тем как уехать к Никотинычу. Вернулся — ее не было.
— Нужно ее обязательно найти, — сказала Хэ. — Какая она из себя?
— Куртка дутая, сапоги или ботинки — не помню, джинсы — в общем, обычная. Раньше она другая была. — Лобстер грустно улыбнулся.
Хэ посмотрела на него подозрительно.
— Где она могла остановиться?
— У матери, наверное. В Тушине. Да, точно, в Тушине, — кивнул Лобстер.
— Хорошо, мы ее разыщем, если, конечно…
— Что «конечно»? — спросил Лобстер.
— Ничего. Кто еще?
— Ты. Больше никого.
— Я и больше никого, — задумчиво произнесла Хэ. Они подъехали к его дому на «Бабушкинской».
— Ничего, если я поднимусь к тебе на пять минут? — спросила Хэ.
— Странный вопрос, — пожал плечами Лобстер. — Конечно, можно.
Китаянка, бесшумно ступая, обошла комнату.
— Что ты делаешь? — устало спросил Лобстер. Хэ выставила на середину комнаты стул.
— Сядь сюда и не мешай! — приказала она Лобстеру.
Лобстер послушно опустился на стул, стал с интересом наблюдать за действиями Хэ. Она внимательно оглядела мониторы, клавиатуру, подняла со стола настольную лампу и перевернула ее вверх ногами.
— Ну а это что? — Хэ держала в руке бесформенный кусок жевательной резинки.
— Жвачка. Я, наверное, прилепил, — вздохнул Лобстер.
— Нет, это не ты прилепил. И не мы, — мотнула головой Хэ. Она переломила жвачку. Внутри оказался крохотный черный микрофон. — «Жучок». Будем искать дальше.
Тщательно обследовав комнату, Хэ перебралась на кухню. Там был найден еще один «жучок», вмонтированный в крючок для полотенец.
— Ну, теперь ты понял? — спросила Хэ, показывая Лобстеру второй «жучок».
— Нет, — честно признался Лобстер.
— Тебя «слушали», но не мы, а кто-то другой. — Хэ посмотрела на вентиляционное отверстие. — Знаешь, когда я училась, нам рассказывали, что в старых домах раньше были большие вентиляционные шахты со скобами, по ним можно было залезать как по ступенькам. И был такой человек, который вечером забирался в эту шахту и лазал по этажам, записывая в блокнот, кто что говорит. А потом глядишь — и нет человека. Извини, — опомнилась Хэ. — Да, что-то ты совсем неважно выглядишь. Давай-ка ложись. А «жучки» мы поставим на место — могут пригодиться.
Хэ уложила Лобстера в постель, дала ему снотворного. На прощание поцеловала в губы и, как маленького, погладила по голове.
— Спи, а вечером я к тебе заеду. Может, кое-что прояснится.
Лобстер закрыл глаза и тут же провалился в глубокий сон. Сны ему снились, но он их тут же забывал: воспаленные мозги требовали полноценного отдыха.
Проснулся он, когда было уже темно. Открыл глаза, увидел сидящую за компьютером китаянку. Хэ нажимала на клавиши и хихикала. Лобстер поднялся с постели, подошел к девушке, взглянул на монитор. На экране пластилиновый человечек плевался водой, стараясь попасть в трубы органа.
— Вчерашний день, — сказал Лобстер. — Отстой.
— Деньги он не снял, — сказала Хэ, не отрываясь от монитора. — Дочери дома нет, пропала. Мать ревет, заявила в милицию. У нее заявление не берут: говорят, погуляет — вернется. Все контакты мы уже выявили, по знакомым прошли. Никто ее не видел, не знает.
— Плохо, — нахмурился Лобстер.
— Ищем, ищем, — произнесла Хэ. — От тебя, Лобстер, одни проблемы.
— Значит, Никотиныч деньги не взял. — Лобстер грустно улыбнулся. — Я всегда знал, что он настоящий мужик.
— Сегодня тебе снова придется войти в банковский терминал, — произнесла Хэ.
— Зачем? — удивился Лобстер. — Меня же засекут.
— Неважно. Так надо. Нам с тобой срочно нужны деньги. Ты меня понял?
Лобстер изумленно смотрел на Хэ. Она выложила на стол «компашку» с ключами, дискеты, оставленные им у Никотиныча, отодвинулась от монитора.
— Давай работай.
Лобстер пожал плечами и сел за компьютер.
Через восемь минут он вошел в терминал. Собирался открыть один из счетов, но Хэ накрыла ладонью его руку и отрицательно мотнула головой — не надо! Теперь наконец он понял, что она задумала,
Так они и сидели, он за мониторами, она рядом, прикрыв ладонью его руку, лежащую на клавиатуре. Сидели, смотрели друг на друга, Лобстер про себя говорил ей ласковые слова, она слышала их, она его понимала. Так прошло около часа.
Раздался звонок в дверь. Лобстер вопросительно посмотрел на Хэ. Китаянка кивнула, приложила палец к губам и бесшумно ушла в темную кухню. Она расстегнула жакет, вынула из кобуры под мышкой пистолет…
Лобстер глянул в глазок и успокоился — дядя Паша. Опять пьяненький, опять будет денег просить.
Он осторожно прошел на кухню, сказал шепотом:
— Сосед сверху!
Она кивнула — открывай.
— Олежка, привет! — Дядя Паша направился прямиком в комнату. Глянул на экраны мониторов. Повернулся к нему, дыхнув перегаром. — Ты все за своими машинками кукуешь? Хоть бы бабу себе какую завел. В двадцать три года тяжело без бабы.
Тон дяди Паши Лобстеру не понравился.
— Надо будет — заведу! — ответил он довольно грубо.
— Деньжат подкинешь чуток? Лобстер полез в карман джинсов, а дядя Паша тем временем направился на кухню.
Его рука потянулась к выключателю, в это мгновение перед его глазами в темноте мелькнуло что-то темное, похожее на обух топора. Последовал страшный по силе удар. Сосед, не успев вскрикнуть, сполз по стене на пол.
— Дядь Паш… — Лобстер появился в коридоре с деньгами в руках, увидел лежащего на полу соседа, остолбенел. Хэ прятала пистолет в кобуру под мышкой.
— Помоги мне!
Дядя Паша пришел в себя от дикой боли — ощущение было такое, словно в его голову забили сотню гвоздей. Он открыл глаза, обвел мутным взглядом комнату, увидел Хэ и Лобстера, сидящих напротив него. На столе лежали его вещи: сотовый телефон, пистолет, диктофон, ключи от машины, раскрытый бумажник с деньгами. Он попробовал пошевелить руками, но не смог, руки и ноги были крепко связаны одной веревкой.
— Олежек, ты что? Дядю Пашу-то? Нехорошо это, — пролепетал он пересохшими губами. — Давай-давай, развяжи меня. Пошутили и хватит! Я уже оценил — вязать умеешь. Я с тобой в разведку пойду.
Лобстер никак не отреагировал на его слова. Он смотрел на соседа холодно и жестко. Дядя Паша перевел взгляд на Хэ.
— Хорошо ты меня припечатала, подружка. Олег, что тебе эта узкоглазая сука про меня наговорила, а? Лобстер молчал.
— Олежек, ну хватит уже! Если тебе бабки надо, возьми из «лаптя», сколько надо, я человек раненый, со мной так по-свински обращаться нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37