К нему выстраивается целая очередь, на каком-то складе у него есть блат — может достать запчасти. Но за работу дерет! Ей-богу, этот оборотистый парень станет миллионером.
— Ну что вы о таких старых, противных делах! — прикрикнула на мужа Спулга. — Поговорим о чем-нибудь более веселом. Эдуард Агафонович, я хочу чокнуться с вами!
— Желание красивой женщины — для меня приказ, который незамедлительно следует выполнить! — галантно отвечал хозяйственный работник.
Сумерки сгущались: почти во всех окнах уже горел свет, только на улицах лампы еще не зажглись.
— Мы бы им здорово помешали, если бы остались там, — сказал Наурис, теребя в руке несчастную пятирублевку.
— Дома, когда я слышу, как открывается входная дверь, уже знаю что последует: начнется крик, что у меня в комнате беспорядок, что через десять минут — ужинать… Старика я вообще не вижу — вечно на фабрике или на охоте, — подхватил Илгонис.
Они прошли мимо троллейбусной остановки, где толпился народ, мимо кафе-мороженого и свернули в небольшой переулок.
— Своим присутствием мы ежеминутно напоминаем своим мамашам, какими старухами они стали. — Наурис смял пятерку в комок и отшвырнул в сторону. Комок несколько раз подпрыгнул на мостовой, потом исчез в темноте. — Мне противна эта мелочность, которая царит у нас дома.
— Ты что, сдурел? Это же деньги.
— Пусть какому-нибудь бедняку утром достанется в качестве подарка.
Они свернули еще раз и прошли через сквер, где дети катались с искусственной горки.
— Я не верю, что такой супермотоцикл он сумеет раздобыть для тебя, — сказал Наурис, возвращаясь к начатому разговору.
— Сказал, достанет через какую-то московскую контору, которая может купить за границей все, что угодно. На чеки, конечно. Теперь, когда он ремонтирует машины, говорит, у него появился колоссальный блат.
— Все равно получится накладно: чеки один к одному не достать.
— Мы договорились один к двум рублям. Говорят, цена сейчас примерно такая. Конечно, все вместе это влетит в копеечку!
— А какой фирмы?
— BFG-тысяча триста.
— Разве не «хонда»?
— Я недавно видел «хонду»-MBX-восемьдесят. Конечно, это довольно мощная машина при такой небольшой кубатуре. От нуля до шестидесяти километров в час за семь секунд, вес — неполных сто…
— Ты мне об этих премудростях не толкуй, я не техноман.
— Меня не устраивает максимальная скорость. Рокеры на своих «Явах» обойдут в два счета.
— А у этого второго — японского?
— Почему японского? BFG производят во Франции.
— А по мне, хоть в Абиссинии.
— Сто девяносто в час. Практически за мной не угнаться даже на вертолете.
— Когда разобьешься, от тебя и мокрого места не останется.
— Для сравнения с новейшими моделями мирового автостроения, datsum sumy — сто шестьдесят пять; британский rover SD turbo — столько же, токийский subaru leone — столько же; opel mauta GT — сто восемьдесят семь. И только ford sierra способна выжать сто девяносто, но покажи мне такого торгаша, у которого будет двадцать пять тысяч в западных марках — столько стоит sierra. Какой-нибудь боцманишка за несколько сотен покупает там старую колымагу, например, taunas, и воображает здесь черт знает как, хоть все железки давно гремят и разваливаются.
— Ах, не говори мне о деньгах, — пропел Наурис дребезжащим голосом и перешел к волновавшей его прозе. — Ты не можешь мне одолжить три? По пути мы бы зашли в «Яму». Я потом отдам.
Чуть поколебавшись, Илгонис вытащил из заднего кармана брюк три новенькие сложенные сторублевки и отдал Наурису.
— Но до первого требования, — добавил он. — Может случиться, что мне скоро предложат чеки.
— Договорились. — Наурис спрятал деньги. — Никак не пойму, почему они так быстро тают. Есть, есть и вдруг — нет!
Они вышли из скверика на улицу с высокими домами, и Наурис вернулся к разговору о мотоцикле.
— А что ты скажешь своему старику? Он же спросит.
— Скажу, что нашел.
— Я серьезно.
— Там видно будет. Скажу, что можно выменять или выменять и еще немного доплатить.
— Скажи: навязался один дурак покупатель на твой маг — за тысячу. Поживешь немного и без музыки.
— Поживем — увидим, а мысль неплохая. — Они остановились возле телефона-автомата. Наурис нашел в кармане монету, снял трубку и начал вращать диск.
Глава XII
Вот и будка из обрезков досок, которую супружеская чета уже достроила. Выглядит совсем неплохо, только нужно покрасить. Наверно, решили отложить до весны.
А в остальном в Садах ничего не изменилось — все выглядит так же, как и вчера. Разве только будка супругов еще была недостроена; когда мы после осмотра домика Цепса уводили его — он семенил между мной и Иваром, — чету мы не видели. Очевидно, они пришли позднее, но со своей работой управились.
Ивар с Цепсом идут впереди, я немного поотстал. Странно, но за ночь закрома памяти у Цепса заметно пополнились.
— Мы расстались вот тут, аккурат на этом месте, — Цепс останавливается как вкопанный и показывает своими длинными руками. — Я свернул на тропку, Граф пошел прямо. А машина стояла там, немного впереди.
— Разве с тропки вы могли увидеть, как Грунский садился в машину? Сквозь все эти изгороди? — спрашивает Ивар.
— Я и не видел! — Цепс снова молитвенно складывает руки и обращается ко мне. — Я не видел! Я только слышал, как захлопнулись дверцы легковой машины.
— Почему вы думаете, что ждали именно Грунского?
— Он сказал мне, что его отвезут на халтуру.
— В предыдущих беседах вы не сказали нам об этом ни слова.
— Мне нельзя пить спиртное, тогда…
— Да, да, мы знаем, — перебивает Ивар и заканчивает: — Тогда у вас полностью пропадает память.
Цепс ведет нас дальше к тому месту, где, по его словам, он видел машину. Мы, конечно, осматриваем почву, хотя и не надеемся увидеть отпечатки протектора. Разумеется, ничего не находим. Ведь прошло несколько дней — разве что у края канавы могли сохраниться какие-нибудь следы: дорога здесь узкая, поэтому вряд ли машина останавливалась посредине дороги.
А может, следы и сохранились бы, если бы здесь действительно останавливалась машина.
— Красная легковая машина, — рассказывает Цепс, часто моргая. — Железки у нее блестящие-блестящие.
Сколько он будет водить нас за нос? Кажется, вошел в роль. Надо подумать, как его одернуть, чтобы охота врать прошла и чтоб сказал наконец правду.
Ивар нехотя продолжает расспрашивать. В котором часу это было? Как стояла машина по отношению к ним — передом или задом? «Жигули»? «Москвич»? «Запорожец»? Может, «Волга».
— Может быть…
— Я, правда, за свою жизнь еще ни разу не видел ни одной «Волги» красного цвета, — возражает Ивар.
Тогда, значит, это не «Волга», говорит, ведь он в машинах совсем не разбирается. Но что красная — точно, цвета он различает хорошо.
— Не заметили ли номер машины? Не приметили ли человека, сидевшего за рулем? Попробуем еще раз уточнить время. Вы сказали, что это было в два часа дня?
— Скорее, это было уже после двух…
— Кого вы еще встретили на дороге?
— Никого.
Мне уже давно хочется официально сообщить Цепсу о смерти Грунского, чтобы увидеть его реакцию, но я все еще надеюсь, что он забудется и заговорит о Грунском как о покойнике. Этого вполне было бы достаточно, чтобы приступить к разговору начистоту, ведь по теперешней версии ему неизвестно, что Грунский мертв.
— А мужчина, который строил эту будку? — выпаливаю я на всякий случай.
— Он нас с Графом не видел, он наклонился — закапывал опорные стойки.
— Почему вы думаете, что не видел?
— Тогда бы мы поздоровались! Я его знаю, мы всегда с ним здороваемся!
— Не смотрел же он все время в яму, машину-то он должен был заметить.
— Да, так могло быть… Только ему пришлось бы смотреть искоса.
Я про себя порадовался. Если будет свидетель, который скажет, что в это время здесь не стояло никакой машины, то Шеф позволит прекратить розыск и мы наконец перестанем носить воду решетом.
Я попросил Ивара подойти к только что сколоченной будке. Он подергал калитку — заперта. Ничего не поделаешь, придется перелезать через забор. Ивар делает это ловко, но озирается по сторонам.
— Который столб он тогда вкапывал?
— Этот, — показывает Цепс.
— Встань у того столба и стой, — обращаюсь я к Ивару. — А мы пойдем туда, где стояла машина. Вы сказали — здесь. А теперь гляньте, товарищ Цепс, как мы отсюда хорошо видим моего коллегу. Значит, мужчина, который закапывал столб, слегка разогнув спину, мог заметить машину. Вы согласны? Более того: хотел он этого или нет, машину он должен был заметить, ведь она находилась впереди, хотя и не близко.
— Да, теперь это совершенно ясно — он должен был видеть! — согласился Цепс. — А может, машина ждала его совсем недолго? Но лучше всего об этом расскажет сам Граф. Я никак не могу понять, что вы от меня хотите узнать?
Вынимаю записную книжку и тщательно записываю номер садового домика, чтобы потом в гениальном хаосе картотеки, которую ведет сторож, легче было отыскать адрес его владельца.
Мы договорились, что микроавтобус-оперативку оставят мне, а Цепс и Ивар поедут на общественном транспорте. Порядка ради придется расспросить свидетеля, как выглядели задние фонари у красной машины, это помогло бы определить марку. А Ивар будет показывать Цепсу фотографии, рисовать и спрашивать: «Такие? А может, такие?»
Таким образом, рапорт Шефу будет полным как никогда. И рапорт подтвердит, что мы сделали все, что было в наших силах. Надеюсь, к тому времени уже будем иметь и ответ из лаборатории о составе жидкости в бутылках и наличии в них хлороформа. Думаю, что, прочитав заключение, Цепс уже не осмелится говорить нам об исчезновении у него после пьянки памяти, которую он обретает снова, когда ему это выгодно.
Хозяина достроенной будки нет, но его разговорчивая супруга объясняет мне, где его найти.
— Вы никого не расспрашивайте, а прямо ступайте туда, где работает бульдозер! — на прощанье сказала словоохотливая жена хозяина.
Через несколько минут я уже на стройплощадке, обнесенной плотным забором, недалеко от центра. Несколько мужчин собрались возле самосвала, в кузов которого экскаватор ссыпает строймусор, оставшийся после сноса деревянной постройки. Теперь я с уверенностью мог бы сказать, откуда взялись доски, из которых сколочена будка хозяина.
На этот счет у меня уже нет сомнений. Но доски меня не интересуют, как и мужчины возле самосвала.
Тупорылый агрегат-силач маневрирует в отдаленном углу площадки. Иду вдоль забора — тут машины укатали землю, получилось что-то вроде дороги.
Не успел я до него дойти, как бульдозерист замахал мне рукой, показывая, что заметил меня, остановил свою машину и идет мне навстречу, а мотор продолжал тарахтеть на холостом ходу.
— Какой пьяница вас интересует сегодня? — смеясь, спрашивает он.
— А что, если стройматериалы? — резко отвечаю я.
— Все равно их отвозят на свалку и сжигают, — хмуро говорит мужчина. — Попробуй-ка, купи нынче доски в магазине — семь шкур сдерут! А если бы разрешили брать здесь кому чего надо — ведь можно за это и заплатить кое-что, отпали бы погрузки и перевозка. Кому какая польза от того, что еще годные материалы переводят на дым?
— Вы помните тот день, когда… Мне сказали, что вы в тот день вкапывали столбы.
— Кто сказал?
— Неважно, кто. Вы не заметили тогда какого-нибудь незнакомого человека поблизости или…
— Никого не заметил. Только машину, которая стояла на дороге подальше.
— Какого цвета?
— Красные «Жигули».
— Номер? Модель?
— У меня же не было при себе бинокля.
— Было бы хорошо, если б вы вспомнили цвет номера — белый или черный? — Переход на новые номера международного стандарта осуществляется медленно, большая часть машин ездит еще со старыми, черными. Продолжая поиск, мы могли бы сразу исключить большую группу машин, если бы знали цвет номера щитка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Ну что вы о таких старых, противных делах! — прикрикнула на мужа Спулга. — Поговорим о чем-нибудь более веселом. Эдуард Агафонович, я хочу чокнуться с вами!
— Желание красивой женщины — для меня приказ, который незамедлительно следует выполнить! — галантно отвечал хозяйственный работник.
Сумерки сгущались: почти во всех окнах уже горел свет, только на улицах лампы еще не зажглись.
— Мы бы им здорово помешали, если бы остались там, — сказал Наурис, теребя в руке несчастную пятирублевку.
— Дома, когда я слышу, как открывается входная дверь, уже знаю что последует: начнется крик, что у меня в комнате беспорядок, что через десять минут — ужинать… Старика я вообще не вижу — вечно на фабрике или на охоте, — подхватил Илгонис.
Они прошли мимо троллейбусной остановки, где толпился народ, мимо кафе-мороженого и свернули в небольшой переулок.
— Своим присутствием мы ежеминутно напоминаем своим мамашам, какими старухами они стали. — Наурис смял пятерку в комок и отшвырнул в сторону. Комок несколько раз подпрыгнул на мостовой, потом исчез в темноте. — Мне противна эта мелочность, которая царит у нас дома.
— Ты что, сдурел? Это же деньги.
— Пусть какому-нибудь бедняку утром достанется в качестве подарка.
Они свернули еще раз и прошли через сквер, где дети катались с искусственной горки.
— Я не верю, что такой супермотоцикл он сумеет раздобыть для тебя, — сказал Наурис, возвращаясь к начатому разговору.
— Сказал, достанет через какую-то московскую контору, которая может купить за границей все, что угодно. На чеки, конечно. Теперь, когда он ремонтирует машины, говорит, у него появился колоссальный блат.
— Все равно получится накладно: чеки один к одному не достать.
— Мы договорились один к двум рублям. Говорят, цена сейчас примерно такая. Конечно, все вместе это влетит в копеечку!
— А какой фирмы?
— BFG-тысяча триста.
— Разве не «хонда»?
— Я недавно видел «хонду»-MBX-восемьдесят. Конечно, это довольно мощная машина при такой небольшой кубатуре. От нуля до шестидесяти километров в час за семь секунд, вес — неполных сто…
— Ты мне об этих премудростях не толкуй, я не техноман.
— Меня не устраивает максимальная скорость. Рокеры на своих «Явах» обойдут в два счета.
— А у этого второго — японского?
— Почему японского? BFG производят во Франции.
— А по мне, хоть в Абиссинии.
— Сто девяносто в час. Практически за мной не угнаться даже на вертолете.
— Когда разобьешься, от тебя и мокрого места не останется.
— Для сравнения с новейшими моделями мирового автостроения, datsum sumy — сто шестьдесят пять; британский rover SD turbo — столько же, токийский subaru leone — столько же; opel mauta GT — сто восемьдесят семь. И только ford sierra способна выжать сто девяносто, но покажи мне такого торгаша, у которого будет двадцать пять тысяч в западных марках — столько стоит sierra. Какой-нибудь боцманишка за несколько сотен покупает там старую колымагу, например, taunas, и воображает здесь черт знает как, хоть все железки давно гремят и разваливаются.
— Ах, не говори мне о деньгах, — пропел Наурис дребезжащим голосом и перешел к волновавшей его прозе. — Ты не можешь мне одолжить три? По пути мы бы зашли в «Яму». Я потом отдам.
Чуть поколебавшись, Илгонис вытащил из заднего кармана брюк три новенькие сложенные сторублевки и отдал Наурису.
— Но до первого требования, — добавил он. — Может случиться, что мне скоро предложат чеки.
— Договорились. — Наурис спрятал деньги. — Никак не пойму, почему они так быстро тают. Есть, есть и вдруг — нет!
Они вышли из скверика на улицу с высокими домами, и Наурис вернулся к разговору о мотоцикле.
— А что ты скажешь своему старику? Он же спросит.
— Скажу, что нашел.
— Я серьезно.
— Там видно будет. Скажу, что можно выменять или выменять и еще немного доплатить.
— Скажи: навязался один дурак покупатель на твой маг — за тысячу. Поживешь немного и без музыки.
— Поживем — увидим, а мысль неплохая. — Они остановились возле телефона-автомата. Наурис нашел в кармане монету, снял трубку и начал вращать диск.
Глава XII
Вот и будка из обрезков досок, которую супружеская чета уже достроила. Выглядит совсем неплохо, только нужно покрасить. Наверно, решили отложить до весны.
А в остальном в Садах ничего не изменилось — все выглядит так же, как и вчера. Разве только будка супругов еще была недостроена; когда мы после осмотра домика Цепса уводили его — он семенил между мной и Иваром, — чету мы не видели. Очевидно, они пришли позднее, но со своей работой управились.
Ивар с Цепсом идут впереди, я немного поотстал. Странно, но за ночь закрома памяти у Цепса заметно пополнились.
— Мы расстались вот тут, аккурат на этом месте, — Цепс останавливается как вкопанный и показывает своими длинными руками. — Я свернул на тропку, Граф пошел прямо. А машина стояла там, немного впереди.
— Разве с тропки вы могли увидеть, как Грунский садился в машину? Сквозь все эти изгороди? — спрашивает Ивар.
— Я и не видел! — Цепс снова молитвенно складывает руки и обращается ко мне. — Я не видел! Я только слышал, как захлопнулись дверцы легковой машины.
— Почему вы думаете, что ждали именно Грунского?
— Он сказал мне, что его отвезут на халтуру.
— В предыдущих беседах вы не сказали нам об этом ни слова.
— Мне нельзя пить спиртное, тогда…
— Да, да, мы знаем, — перебивает Ивар и заканчивает: — Тогда у вас полностью пропадает память.
Цепс ведет нас дальше к тому месту, где, по его словам, он видел машину. Мы, конечно, осматриваем почву, хотя и не надеемся увидеть отпечатки протектора. Разумеется, ничего не находим. Ведь прошло несколько дней — разве что у края канавы могли сохраниться какие-нибудь следы: дорога здесь узкая, поэтому вряд ли машина останавливалась посредине дороги.
А может, следы и сохранились бы, если бы здесь действительно останавливалась машина.
— Красная легковая машина, — рассказывает Цепс, часто моргая. — Железки у нее блестящие-блестящие.
Сколько он будет водить нас за нос? Кажется, вошел в роль. Надо подумать, как его одернуть, чтобы охота врать прошла и чтоб сказал наконец правду.
Ивар нехотя продолжает расспрашивать. В котором часу это было? Как стояла машина по отношению к ним — передом или задом? «Жигули»? «Москвич»? «Запорожец»? Может, «Волга».
— Может быть…
— Я, правда, за свою жизнь еще ни разу не видел ни одной «Волги» красного цвета, — возражает Ивар.
Тогда, значит, это не «Волга», говорит, ведь он в машинах совсем не разбирается. Но что красная — точно, цвета он различает хорошо.
— Не заметили ли номер машины? Не приметили ли человека, сидевшего за рулем? Попробуем еще раз уточнить время. Вы сказали, что это было в два часа дня?
— Скорее, это было уже после двух…
— Кого вы еще встретили на дороге?
— Никого.
Мне уже давно хочется официально сообщить Цепсу о смерти Грунского, чтобы увидеть его реакцию, но я все еще надеюсь, что он забудется и заговорит о Грунском как о покойнике. Этого вполне было бы достаточно, чтобы приступить к разговору начистоту, ведь по теперешней версии ему неизвестно, что Грунский мертв.
— А мужчина, который строил эту будку? — выпаливаю я на всякий случай.
— Он нас с Графом не видел, он наклонился — закапывал опорные стойки.
— Почему вы думаете, что не видел?
— Тогда бы мы поздоровались! Я его знаю, мы всегда с ним здороваемся!
— Не смотрел же он все время в яму, машину-то он должен был заметить.
— Да, так могло быть… Только ему пришлось бы смотреть искоса.
Я про себя порадовался. Если будет свидетель, который скажет, что в это время здесь не стояло никакой машины, то Шеф позволит прекратить розыск и мы наконец перестанем носить воду решетом.
Я попросил Ивара подойти к только что сколоченной будке. Он подергал калитку — заперта. Ничего не поделаешь, придется перелезать через забор. Ивар делает это ловко, но озирается по сторонам.
— Который столб он тогда вкапывал?
— Этот, — показывает Цепс.
— Встань у того столба и стой, — обращаюсь я к Ивару. — А мы пойдем туда, где стояла машина. Вы сказали — здесь. А теперь гляньте, товарищ Цепс, как мы отсюда хорошо видим моего коллегу. Значит, мужчина, который закапывал столб, слегка разогнув спину, мог заметить машину. Вы согласны? Более того: хотел он этого или нет, машину он должен был заметить, ведь она находилась впереди, хотя и не близко.
— Да, теперь это совершенно ясно — он должен был видеть! — согласился Цепс. — А может, машина ждала его совсем недолго? Но лучше всего об этом расскажет сам Граф. Я никак не могу понять, что вы от меня хотите узнать?
Вынимаю записную книжку и тщательно записываю номер садового домика, чтобы потом в гениальном хаосе картотеки, которую ведет сторож, легче было отыскать адрес его владельца.
Мы договорились, что микроавтобус-оперативку оставят мне, а Цепс и Ивар поедут на общественном транспорте. Порядка ради придется расспросить свидетеля, как выглядели задние фонари у красной машины, это помогло бы определить марку. А Ивар будет показывать Цепсу фотографии, рисовать и спрашивать: «Такие? А может, такие?»
Таким образом, рапорт Шефу будет полным как никогда. И рапорт подтвердит, что мы сделали все, что было в наших силах. Надеюсь, к тому времени уже будем иметь и ответ из лаборатории о составе жидкости в бутылках и наличии в них хлороформа. Думаю, что, прочитав заключение, Цепс уже не осмелится говорить нам об исчезновении у него после пьянки памяти, которую он обретает снова, когда ему это выгодно.
Хозяина достроенной будки нет, но его разговорчивая супруга объясняет мне, где его найти.
— Вы никого не расспрашивайте, а прямо ступайте туда, где работает бульдозер! — на прощанье сказала словоохотливая жена хозяина.
Через несколько минут я уже на стройплощадке, обнесенной плотным забором, недалеко от центра. Несколько мужчин собрались возле самосвала, в кузов которого экскаватор ссыпает строймусор, оставшийся после сноса деревянной постройки. Теперь я с уверенностью мог бы сказать, откуда взялись доски, из которых сколочена будка хозяина.
На этот счет у меня уже нет сомнений. Но доски меня не интересуют, как и мужчины возле самосвала.
Тупорылый агрегат-силач маневрирует в отдаленном углу площадки. Иду вдоль забора — тут машины укатали землю, получилось что-то вроде дороги.
Не успел я до него дойти, как бульдозерист замахал мне рукой, показывая, что заметил меня, остановил свою машину и идет мне навстречу, а мотор продолжал тарахтеть на холостом ходу.
— Какой пьяница вас интересует сегодня? — смеясь, спрашивает он.
— А что, если стройматериалы? — резко отвечаю я.
— Все равно их отвозят на свалку и сжигают, — хмуро говорит мужчина. — Попробуй-ка, купи нынче доски в магазине — семь шкур сдерут! А если бы разрешили брать здесь кому чего надо — ведь можно за это и заплатить кое-что, отпали бы погрузки и перевозка. Кому какая польза от того, что еще годные материалы переводят на дым?
— Вы помните тот день, когда… Мне сказали, что вы в тот день вкапывали столбы.
— Кто сказал?
— Неважно, кто. Вы не заметили тогда какого-нибудь незнакомого человека поблизости или…
— Никого не заметил. Только машину, которая стояла на дороге подальше.
— Какого цвета?
— Красные «Жигули».
— Номер? Модель?
— У меня же не было при себе бинокля.
— Было бы хорошо, если б вы вспомнили цвет номера — белый или черный? — Переход на новые номера международного стандарта осуществляется медленно, большая часть машин ездит еще со старыми, черными. Продолжая поиск, мы могли бы сразу исключить большую группу машин, если бы знали цвет номера щитка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39