— Доброе утро, мистер Арчер.
Арчер был солидным, ловким и бережливым. Когда-то он выиграл одну из одиночных гонок через Атлантический океан, быстро завоевал репутацию стойкого парня и великолепного рулевого, и на него долго держался большой спрос в международных кругах. Но теперь он сочетал участие в соревнованиях с работой у «Пэдмора и Бейлиса». Он утверждал, что выступает против коммерциализации гонок. Когда он не откладывал подписание контрактов, он мне нравился.
Он выдал Поллиту стандартную улыбку и подал мне руку. Его пожатие было теплым, сухим и сильным.
— Не пойти ли нам прямо к яхте? — предложил я.
— Это рабочий визит, мистер Арчер? — спросил Поллит. Арчер улыбнулся ему. Он должен был продать в год восемьсот яхт, так что он улыбался многим журналистам.
— Что именно вы имеете в виду? — спросил он.
— В Каусе говорят, будто вы ведете переговоры с Чарли о постройке серии яхт.
— В самом деле? — сказал я. Меня сейчас волновало другое. Единственным способом спасти контракт с «П. и Б.» было помалкивать о нем, пока я не смогу доказать, что «Эстет» затонул по причинам, не связанным с его конструкцией.
— Я восхищаюсь работой Чарли, — сказал Арчер.
— А как насчет слухов об «Эстете»? — Поллит подмигнул, будто он вместе со мной забавляется, а не пытается лишить меня средств к существованию благодаря статье, которую он мог настрочить.
— Болтают кое-что, — отозвался Арчер. — Но взрослые люди не питаются сплетнями, не так ли? Рад был встретить вас, Гектор. Поллит упорствовал:
— Но эти слухи достаточны для того, чтобы не подписывать контракта. — Он глуповато улыбнулся с извиняющимся видом и затем выдал: — Есть ли у вас на примете другой проектировщик, в случае... если здесь случится неудача?
У меня зачесались руки от желания наподдать ему. Арчер улыбнулся, покачал головой и сказал:
— Нам надо идти.
— Конечно, — согласился Поллит и слинял.
— Погляди, — сказал Арчер, — вон и другой объявился. На этот раз это был корреспондент по парусному спорту из «Морнинг пост». Мы побежали к «Наутилусу».
— Уф! — выдохнул Арчер и усмехнулся. Его усмешка выглядела мальчишеской, симпатичной и обеспечивала продажу по крайней мере сотни яхт в год для «Пэдмора и Бейлиса».
«Наутилус» был переоборудованной двенадцатиметровой яхтой и светом моих очей. Хьюго и я нашли ее пятнадцать лет назад на илистом берегу около Бернхэма. Совместная работа с Хьюго научила меня большему, чем любые курсы кораблестроения. Вместе с краской, обшивкой и винтами мы вложили в эту лодку наши души. Теперь эта темно-зеленая с золотой полосой поэма вызвала у меня почти такие же чувства, как встреча с братом. Почти.
Мы отдали швартовы и пошли мимо причала под парусом. Я чувствовал знакомый напор воды на штурвал и украдкой посмотрел на верхушку грота. Каждый раз, когда я оказывался на борту «Наутилуса», это походило на возвращение домой.
* * *
— Ладно, — командовал режиссер. — Теперь, мистер Эгаттер... Чарли, не могли бы вы сказать, кто есть кто?
Я представил ему Форсайта, а также Скотто и Джорджию. Скотто был симпатичным гориллой-блондином из Крайстчерча, Новая Зеландия, он трудился как вол на яхтах в Пултни, и в частности проводил много времени на борту «Наутилуса». Джорджия, его подружка, своим трудом проложила путь по Атлантике из Тринидада и так же ловко управлялась с яхтой, как и Скотто.
— Хорошо, — сказал режиссер. — Давайте начнем. Он обстрелял меня вопросами, и я отвечал не думая, потому что все время, оглядывая яхту, вспоминал: вот эту часть палубы брат собирался заменить на следующей неделе, а это деревянная голова турка, ее Хьюго привязал, когда мы последний раз ходили на Скагеррак.
Когда телевизионщик иссяк, он перекинулся на команду; я слышал, как он выпытывал, что для них значит ходить на двенадцатиметровой яхте; очень мудрый вопрос. Подошел Арчер и встал около штурвала.
— Чарли, тебе не понравится то, что я собираюсь сказать тебе сейчас. — Голубые глаза на его смуглом, обычно бесстрастном лице выражали беспокойство, но подбородок решительно выдался вперед, будто именно он принял решение и не допустит, чтобы его остановили.
— Что? — спросил я.
— Мы решили пересмотреть свое отношение к контракту, — сказал он.
— То есть аннулировать его. — Большое белое крыло паруса «Наутилуса» наполнилось, и я мягко повернул яхту к ветру, пока передняя шкаторина не задрожала.
— Не надо усложнять ситуацию, — сказал Арчер. — Мы приостанавливаем действие контракта до выяснения всех причин крушения «Эстета». — Он выдал это, как бы говоря: ну вот так-то, и оставим это.
Но я не хотел отмолчаться.
— Ты прислушиваешься к слухам, — сказал я. — Арчер, ты ведь мне друг. Что ты слышал?
— Говорят, что отвалился руль, — сообщил он. — Говорят, что у тебя не будет лодки для отборочных гонок на Кубок Капитана в этом году.
— Я думал, серьезные люди не столь жадны до слухов, — усмехнулся я. «Наутилус» с уютным всплеском нырнул в волну.
Голубые глаза Арчера теперь определенно выражали беспокойство.
— Послушай, — сказал он, — если эти сплетни обойдутся нам в два отказа от покупки, то мы потеряем пятьдесят тысяч монет. А дальше слухи могут привести к двум сотням отказов. Понял?
— Итак, вы расторгаете контракт.
— Приостанавливаем его. Если сумеешь убедить нас и прессу, что причина заключалась не в ошибках проекта «Эстета», и если сможешь одну или две лодки протащить хотя бы в отборочные соревнования, мы все будем счастливы. Я ничего не могу сказать более прямо.
— Жестоко, но честно, — ответил я с иронией.
— Не будь чертовски ребячлив, Чарли. Мы поворачиваем назад, — сказал Арчер.
— Конечно, — согласился я и начал пропускать штурвал под руками. — Я думаю, пора возвращаться.
Режиссер попросил:
— Еще двадцать минут, пока не изменится освещение.
— А пошел ты... — сказал я.
Скотто потравил шкоты, и острый нос «Наутилуса» повернулся в сторону расположенных ярусами домиков Пултни. Я знал, что веду себя как безумец. Но теперь, когда не было Хьюго и не было работы, я как будто завис над пропастью без всякой видимой опоры.
Кроме опоры на друзей, подумал я. Скотто и Джорджия выглядели обеспокоенными, а Форсайт повернулся к режиссеру телевидения — Джонни что-то объяснял ему. Втолковывал, что я несколько нервно настроен, смерть в семье, бедный парень? Или, может, он старался немножко подсуетиться, чтобы сделать небольшую рекламу самому себе?
Всегда нелегко угадать, что собираются предпринять ваши друзья в этом исполненном спортивного духа мире прибрежных гонок.
Глава 6
Когда я пришел домой, позвонила сестра Боллом.
— Вашему отцу немного лучше, — сказала она бодро.
Я поднялся в его половину.
— Барнс заходил, — сказал он. — Рассказал о твоем брате. — Его глаза оставались розовато-голубыми и яркими. — Твоя мать ужасно бы расстроилась, бедная девочка. — Отец помолчал. — Несчастный парень. — Он поднял худые плечи в глубоком вздохе. — Давай выпьем. — Он наполнил стаканы из бутылки, которую прятал под пледом. — Помню день, когда вы, два маленьких плутишки, потопили того адмирала, что приехал открыть регату. Прокололи его втулки, не так ли? — Он покачал головой. — Славный парень Хьюго. Чертовски печально. — Слеза образовалась в уголке глаза и упала в стакан с виски. Он осушил стакан и смотрел, как я делаю то же самое, словно священнослужитель, наблюдающий за огненным причастием. Вопрос был закрыт.
Я заставил себя рассказать отцу о проблеме с Арчером, с усилием подбирая слова. Он покачал головой при упоминании этого имени.
— Арчер! — сказал отец. — Он был чертовски хорош, когда парусный спорт был спортом. Жаль, что Арчер стал профессионалом. — Я уныло ждал. Все, что будет дальше, я знал заранее. — Конечно, когда я был парнем, мы не думали о деньгах, — продолжал вспоминать он. — Ты ходил под парусом, потому что чертовски хотел этим заниматься. Никто не финансировал мне строительство «Петрела». — На «Петреле» он прошел в одиночку от Сан-Франциско до Йокохамы в двадцать шестом году. — И гонки тогда были удовольствием, как ты знаешь. Теперь на палубе одни головорезы и законники в кокпите. И нельзя назвать эти штуки лодками.
— Какие штуки?
— Те самые. — Сердце у меня упало, когда его костлявая, в старческих пятнах рука поднялась в знакомом жесте и начала что-то ощупывать. Он опять ускользал. — Эти каноэ из серебряной бумаги, которые вы называете яхтами. Я слышал, один из твоих пластиковых рулей отвалился.
— Кто тебе сказал?
— Не помню. Кто-то. В мое время делали рули из дуба. И скрепляли железом. Это разумно. Кстати, где твой брат? Давно я его не видел. — Я вцепился в ручки кресла. — Что касается меня, я бы не дал руль из пудинга своему брату. Кто-то сказал, что он умер.
Так я сидел в маленьком персональном аду, в то время как отец в очередной раз впал в состояние, когда мысли его начинали путаться, прошлое и настоящее завязывалось в один узел. Единственное, что он знал твердо, — это что кто-то обязательно будет платить медицинской сестре и заботиться о нем.
Если дела пойдут так, как они обстояли сейчас, уверенность отца в прочности своего бытия окажется не слишком-то обоснованной.
* * *
Я провел почти весь день в офисе. Не то чтобы там накопилось много дел. Но я сидел за чертежной доской, пытаясь набросать эскиз парусника с мотором, который вряд ли теперь будет построен для фирмы «Пэдмор и Бейлис». И когда мне это надоело, я выглянул в окно и увидел, как Чифи замазывает свинцовым суриком ржавые места на лебедке, чтобы спустить плетеную ловушку для ловли омаров. Было бы гораздо проще, подумал я, установить верши.
Телефон. Салли. Говорила так, словно крепко обмотала шею шарфом.
— Это про Генри, — сказала она. — В больнице. Доктор сказал ему, что ноги останутся парализованными. Он... — Голос распался на звуки, похожие и на кваканье, и на рыдание. Я слышал, как она набрала воздух в легкие. — Он надел на голову пластиковый мешок и задушил себя, — сказала она.
Губы Чифи шевелились, и я знал, что, счищая ржавчину, он поет.
— Я приеду, — сказал я.
* * *
У подъезда стоял пикап «субару». Я вошел без стука. Из гостиной доносились голоса, кепка Хьюго исчезла с головы мраморной птицы. Его пальто тоже испарились с вешалки у двери. Я смотрел на то место, где они висели раньше, когда за спиной послышался голос Салли:
— Кто-нибудь что-нибудь выяснил? — Она плакала.
— Нет еще. Море неспокойно.
— Да, действительно. Бедный Чарли, как ужасно.
— Не беспокойся обо мне, — глупо сказал я. Мелькнула улыбка, щеки Салли стали маленькими и круглыми, что на секунду сделало ее похожей на девочку.
— Это лучше, чем беспокоиться о себе. Я слышала, полагают, что дело в системе управления яхтой. Входи. Эд Бейс здесь.
— Это ужасно... с Генри. Как Эми?
Салли пожала плечами:
— Негодует. Ты ведь знаешь Эми. Только... — Она заколебалась.
— Да?
— Ну, она, может... Боже, как ужасно это говорить... Но они с Генри не особенно ладили. Я думаю, что, возможно, втайне она чувствует облегчение.
Я вспомнил недавний разговор с Эми. Менять его проклятые — или вонючие? — пеленки, сказала она.
— Может, ты и права.
Салли задрожала, и я заметил, что она опять готова заплакать.
— Пошли. Выпей.
Было здорово вновь оказаться вместе с Салли и Эдом, однако брешь, оставленная Хьюго, ощущалась очень болезненно.
Эд был крупным мужчиной с вьющимися волосами, как всегда, одетый в грязный рабочий комбинезон. Он сидел на диване, держа в руке стакан с виски. Никто из нас не нашел, что сказать. Наконец я спросил, что за проблема у него с яхтой «Кристалл». Он ответил, что все прекрасно, хотя прозвучало это не вполне убедительно.
— Фрэнк Миллстоун хочет ее купить, — сказал он.
— Так продай.
— Мне вообще неохота что-нибудь продавать Миллстоуну, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33