Его интересует только Телма. Бедняга, наверное, сидит сиднем и грызет ногти.
В разговор впервые вступил Билл Уинслоу. Скверная погода, мартини и утренняя размолвка с женой настроили его на сердитый лад.
– Черта с два он сидит и грызет ногти. Ничего себе бедняга!
– Что ты хочешь сказать?
– А, неважно.
– Для меня важно, – резко сказал Тьюри. – Продолжай, что там еще за тайна? Что тебе известно?
– Много.
– А именно?
– А именно: Гарри не сидит сиднем и не грызет ногти, переживая за Телму. Давно уже не переживает.
– Что-то уж больно уверенно ты говоришь об этом.
– А почему бы и нет? Я вчера получил от него письмо. Вообще мы с ним не часто пишем друг другу. Не понимаю, почему он разоткровенничался со мной, а не с кем-нибудь из вас.
– Ну, и что же он пишет?
– Прочтите сами. Я таскаю письмо с собой. Для меня оно было своего рода ударом.
Уинслоу передал друзьям письмо через стол, и они оба стали читать его. Содержание письма было довольно простое: Гарри встретил удивительную, чудесную женщину по имени Энн Фармер. Она разведенная, разрыв с мужем произошел не по ее вине, муж был грубой скотиной, настоящим хамом и так далее, но несмотря на это, она оставалась нежной, доброй, надежным другом и тому подобное. Гарри намерен получить развод и взять в жены этот образец добродетели как можно скорей, и надеется, что парни пожелают ему счастья. Не то чтобы в этом была какая-то необходимость, потому что Энн такая понятливая, такая изумительная и прочая и прочая. С наилучшими пожеланиями – Гарри.
– Господи Иисусе! – воскликнул Тьюри и бросил письмо на стол.
Уинслоу подобрал его и засунул обратно в карман.
– Удобный момент выбрал, а?
– Я просто не могу поверить.
– Покрути мозгой получше.
– Ни в одном из своих писем ко мне он не упоминал о другой женщине. Я-то думал, он с утра до ночи работает.
– По твоему, это похоже на Гарри? Я так не думаю.
– Его подцепили на крючок, – мрачно сказал Хепберн. – Снова подцепили, а нас там не было, чтобы защитить его. Муж этой женщины, видите ли, был грубой скотиной. Естественно. Все бывшие мужья – грубые скоты. А все будущие – ангелы. Потом в какой-то момент совершается переход.
– Помолчи, – сказал Тьюри. – Я думаю.
– Время для раздумий миновало.
– Послушайте. Лучше все-таки послать телеграмму Гарри. Представьте себе, вдруг он решит написать Телме письмо вроде этого. Потрясение может убить ее. Врач сказал, что ее состояние "лишь удовлетворительное". На больничном жаргоне это означает, что всякое может случиться. Мы должны предупредить Гарри.
Текст телеграммы составили втроем, и Тьюри отправил ее по телефону из своего рабочего кабинета:
«Телма родила здорового мальчика. Состояние ее очень серьезное. Ты ни в коем случае не должен ничем тревожить ее. Жди письма. Ральф».
Под вечер того же дня Нэнси явилась в больницу с букетом роз для Телмы и подошла к стеклянной стене взглянуть на новорожденного. Сестра в марлевой маске подкатила плетеную колыбель с верхом и отвела покрывало, открыв личико младенца. Тот лежал спокойно, хотя и не спал, – прелестный мальчик, черноволосый и с ясными голубыми глазками.
Нэнси постучала пальцем по стеклу, улыбнулась и поворковала. Она не знала, что и на нее смотрят, пока рядом вдруг не раздался голос:
– Привет, Нэнси.
Нэнси обернулась, слегка вздрогнув от неожиданности.
– Бог ты мой – Эстер!
– Я тоже зашла. Хотела увидеть собственными глазами. – С ее водонепроницаемого плаща и шляпки стекали дождевые капли. – Боюсь, после меня на полу останется лужа.
– Вы тут ни при чем, погода виновата.
– Славный малыш, правда?
– Да, очень.
– Похож на отца. Вы не находите? Вылитый Рон. Нэнси молча кивнула.
– Да, я должна была увидеть его собственными глазами, – повторила Эстер и, бросив на ребенка прощальный взгляд сквозь стеклянную стену, повернулась и быстро пошла по коридору, полы плаща шелестели, как опавшие листья.
* * *
Лишь через две недели Телму выписали из больницы. Она уехала так же, как приехала, на такси, но на этот раз была не одна. Держала на руках младенца с гордостью и радостью, каких раньше не изведала, – даже не подозревая, что можно испытывать такие чувства.
Она переехала обратно в свой дом в Вестоне. К тому времени все соседи знали или догадывались об истинном положении дел, но это были все добрые люди, особенно ближайшая соседка миссис Мэлверсон, которая тотчас взяла на себя роль бабушки. Она помогала Телме делать покупки, стирать и прибираться, квохтала и ворковала над ребенком, подолгу катала его в коляске на свежем воздухе, измеряла его рост и вес с фармацевтической точностью.
Миссис Мэлверсон считала себя ближайшим другом и наперсницей Телмы. Поэтому она страшно удивилась, когда в конце октября увидела на дверях дома Телмы табличку: "Продается".
Телму она застала наверху, та сортировала содержимое старого сундука, а ребенок спал рядом в своей колыбельке.
– Я видела табличку, – напрямик сказала миссис Мэлверсон.
– Да? Уже вывесили? Очень хорошо. Я просила агента поторопиться.
– Вы плакали?
– Немного. Когда я смотрю на старые вещи, это всегда вызывает у меня грусть, сама не знаю почему. Ведь сейчас я такая счастливая, какой не была никогда в жизни.
– Значит, вы уезжаете?
– Да.
– Когда?
– Как только смогу.
– Куда?
– В Неваду.
– Но это же в Штатах.
– Да. Мне назначен прием в американском консульстве утром в пятницу. Я подала заявление на получение постоянной визы.
– Хорошо. Оч-чень хорошо. – Миссис Мэлверсон плюхнулась на стул рядом с кроватью. – Никак дух не перевести. Это для меня так неожиданно.
– Для меня – нет.
– Ронни слишком мал для такой дальней дороги.
– Нет, доктор сказал, что для ребенка это лучшее время, особенно если мы полетим самолетом.
– Но как же? Предстоит суд и все прочее...
– Суда не будет. Эстер пошла на полюбовное соглашение. Я не хотела никакой компенсации – она была так добра ко мне, после того как мы повстречались на Итон-Колледж, – но мой адвокат сказал, что я буду дурой, если откажусь. Это куча денег.
– Да, должно быть, немало.
Миссис Мэлверсон собиралась спросить – сколько, но постеснялась, рассчитывая, что Телма сама удовлетворит ее любопытство. Но та и не подумала этого сделать.
– Как бы там ни было, дело улажено. Я подписала все бумаги.
– Невада. Скажите, а почему Невада? Я слышала, это нехорошее место. Говорят, там даже по воскресеньям играют в карты.
– Но там легко получить развод, – мрачно сказала Телма. – Полтора месяца – и готово.
– Развод?
– Да. Мой муж. – На этом слове она запнулась, и щеки ее порозовели. – Мистер Брим позвонил мне по международному телефону вчера вечером. Он просит развод. Полюбил другую женщину.
– Хорошо. Оч-чень хорошо.
– Не поражайтесь. Я не поразилась. Собственно говоря, я с некоторых пор ждала именно этого. И испытала вроде бы облегчение, оттого что мои предположения подтвердились.
– Бедное дитя. О, несчастная вы...
– Нет. Мне до него теперь нет дела. Я еще думала, что Гарри мне небезразличен, когда услышала его, но по телефону и голос звучал неузнаваемо, будто я говорила с совершенно посторонним человеком. Ее зовут Энн.
– Кого – ее?
– Ту женщину. – Телма захлопнула крышку сундука, но немного поздно, как Пандора. Слишком много чего вылетело наружу. И она сказала довольно грубо: – Все это старое барахло Гарри я выброшу вон.
* * *
Телма покинула город на первой неделе ноября. Тьюри предложил отвезти ее в аэропорт "Мэлтон", но она отказалась. Со всеми попрощалась по телефону, словно не хотела будить чувства, которые могли бы заставить ее переменить свое решение.
Послала авиапочтой письма миссис Мэлверсон, супругам Тьюри и Эстер о том, что благополучно прибыла в Лас-Вегас. Перелет прошел гладко, Ронни вел себя бесподобно, но город Лас-Вегас Телме не понравился. Вокруг него была пустошь, а в самом городе полно подозрительных личностей. Дождавшись развода, она намеревалась переменить место жительства, уехать куда-нибудь еще, например, в Южную Калифорнию. Никакого упоминания о ностальгии, одиночестве или сожалении. Или о Гарри.
К Рождеству она послала всем своим друзьям корзинки с фруктами, дочерям Тьюри – пояса с серебряной чеканкой, мальчикам Эстер – кожаные кобуры ручной работы. На обратной стороне поздравительной открытки Джо Хепберну, которая пришла только к Новому Году, она приписала, что получила документы о разводе и что теперь она с Ронни временно остановилась в мотеле в местечке Пасифик Палисейдс, пока не решит вопроса о постоянном местожительстве. Не сообщила ни название мотеля, ни сведений о том, где же находится Пасифик Палисейдс, о котором Хепберн в жизни не слыхал и отыскать его на карте не смог.
Создавалось впечатление, что Гарри и Телма Брим, когда-то неразлучные теперь старались отдалиться друг от друга на как можно большее расстояние. В феврале, в очередном письме Тьюри Гарри сообщал, что ему удалось получить перевод во Флориду. Климат Канзас-Сити оказался слишком суровым для Энн, здоровье которой оставляет желать лучшего. К письму в виде послесловия было приложено официальное объявление о свадьбе. Мистер и миссис Пол Девис Дьюган объявляли о бракосочетании своей дочери Энн с мистером Гарри Элсуортом Бримом.
– Вот оно как, – сказал Тьюри и через стол передал письмо и объявление своей жене.
– Да. Да, я понимаю.
– Ты как будто не очень рада этому. Я-то думал, тебе нравится, когда люди женятся и потом счастливо живут и тому подобное. Что тебя гложет?
– Когда видишь такие вещи напечатанными в газете, они представляются чем-то окончательным и бесповоротным.
– Будем надеяться, что это конец истории.
– Я ничего не могу с собой поделать... ну, мне всегда казалось, что Телма и Гарри созданы друг для друга. И я в душе надеялась, что у них все наладится.
– Ты мечтательница.
Нэнси перечитала письмо, издавая неодобрительные звуки, похожие на ворчанье.
– Здоровье оставляет желать лучшего. Гм, она родилась и выросла в Канзас-Сити, а теперь оказалось, что тамошний климат для нее слишком суровый. О, держу пари, Гарри и на этот раз заполучил фальшивую монету.
– Нэнси, дорогая...
– Кроме того, я слыхала, что в этой самой Флориде чертовская жара, и люди постоянно гибнут в болотах.
Новая миссис Брим не завязла в болоте. Но она довольно быстро разочаровалась во Флориде, и Гарри был вынужден еще раз сменить место работы, устроился по протекции родичей Энн в нефтяную компанию в Боливии. Поскольку он не имел ни малейшего представления ни о нефти, ни о Боливии, то писал, что будет очень занят и не сможет слать письма так часто, как прежде. К следующему Рождеству он перестал писать вообще.
Глава 21
К рождественскому поздравлению Телмы в этом году была приложена фотография ее сына; мальчик стоял в неглубокой луже и смотрел в объектив серьезными, широко открытыми глазами. Красивый, черноволосый, как отец, плотного сложения, как мать; ему шел уже второй год. Письмо супругам Тьюри не было похоже на прежние письма Телмы. Даже почерк ее изменился, стал крупнее и размашистее, строчки капризно загибались кверху.
"Дорогие Нэн и Ральф! Вы смогли бы узнать Ронни? Спорю, что нет. Он уже такой большой, что я с трудом беру его на руки (23 фунта!), но, к счастью, мне редко приходится его поднимать. Он и без меня легко добирается туда, куда ему надо, иногда слишком легко!
Я так давно вам не писала, что не знаю, с чего начать. Впрочем, начну с главного, так будет вернее всего. На этой неделе я выхожу замуж, и я так счастлива, что еще чуточку счастья – и грудь моя разорвалась бы! Его зовут Чарли, он вдовец, дети у него взрослые, лучше его нет в мире человека. Мы повстречались летом на пляже Малибу. Он прогуливался с собакой, и собака укусила меня за ногу. Не очень-то романтично! Жить мы будем в Санта-Монике, у Чарли там дом (собственно говоря, я пишу оттуда – Чарли во дворе мастерит качели для Ронни).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
В разговор впервые вступил Билл Уинслоу. Скверная погода, мартини и утренняя размолвка с женой настроили его на сердитый лад.
– Черта с два он сидит и грызет ногти. Ничего себе бедняга!
– Что ты хочешь сказать?
– А, неважно.
– Для меня важно, – резко сказал Тьюри. – Продолжай, что там еще за тайна? Что тебе известно?
– Много.
– А именно?
– А именно: Гарри не сидит сиднем и не грызет ногти, переживая за Телму. Давно уже не переживает.
– Что-то уж больно уверенно ты говоришь об этом.
– А почему бы и нет? Я вчера получил от него письмо. Вообще мы с ним не часто пишем друг другу. Не понимаю, почему он разоткровенничался со мной, а не с кем-нибудь из вас.
– Ну, и что же он пишет?
– Прочтите сами. Я таскаю письмо с собой. Для меня оно было своего рода ударом.
Уинслоу передал друзьям письмо через стол, и они оба стали читать его. Содержание письма было довольно простое: Гарри встретил удивительную, чудесную женщину по имени Энн Фармер. Она разведенная, разрыв с мужем произошел не по ее вине, муж был грубой скотиной, настоящим хамом и так далее, но несмотря на это, она оставалась нежной, доброй, надежным другом и тому подобное. Гарри намерен получить развод и взять в жены этот образец добродетели как можно скорей, и надеется, что парни пожелают ему счастья. Не то чтобы в этом была какая-то необходимость, потому что Энн такая понятливая, такая изумительная и прочая и прочая. С наилучшими пожеланиями – Гарри.
– Господи Иисусе! – воскликнул Тьюри и бросил письмо на стол.
Уинслоу подобрал его и засунул обратно в карман.
– Удобный момент выбрал, а?
– Я просто не могу поверить.
– Покрути мозгой получше.
– Ни в одном из своих писем ко мне он не упоминал о другой женщине. Я-то думал, он с утра до ночи работает.
– По твоему, это похоже на Гарри? Я так не думаю.
– Его подцепили на крючок, – мрачно сказал Хепберн. – Снова подцепили, а нас там не было, чтобы защитить его. Муж этой женщины, видите ли, был грубой скотиной. Естественно. Все бывшие мужья – грубые скоты. А все будущие – ангелы. Потом в какой-то момент совершается переход.
– Помолчи, – сказал Тьюри. – Я думаю.
– Время для раздумий миновало.
– Послушайте. Лучше все-таки послать телеграмму Гарри. Представьте себе, вдруг он решит написать Телме письмо вроде этого. Потрясение может убить ее. Врач сказал, что ее состояние "лишь удовлетворительное". На больничном жаргоне это означает, что всякое может случиться. Мы должны предупредить Гарри.
Текст телеграммы составили втроем, и Тьюри отправил ее по телефону из своего рабочего кабинета:
«Телма родила здорового мальчика. Состояние ее очень серьезное. Ты ни в коем случае не должен ничем тревожить ее. Жди письма. Ральф».
Под вечер того же дня Нэнси явилась в больницу с букетом роз для Телмы и подошла к стеклянной стене взглянуть на новорожденного. Сестра в марлевой маске подкатила плетеную колыбель с верхом и отвела покрывало, открыв личико младенца. Тот лежал спокойно, хотя и не спал, – прелестный мальчик, черноволосый и с ясными голубыми глазками.
Нэнси постучала пальцем по стеклу, улыбнулась и поворковала. Она не знала, что и на нее смотрят, пока рядом вдруг не раздался голос:
– Привет, Нэнси.
Нэнси обернулась, слегка вздрогнув от неожиданности.
– Бог ты мой – Эстер!
– Я тоже зашла. Хотела увидеть собственными глазами. – С ее водонепроницаемого плаща и шляпки стекали дождевые капли. – Боюсь, после меня на полу останется лужа.
– Вы тут ни при чем, погода виновата.
– Славный малыш, правда?
– Да, очень.
– Похож на отца. Вы не находите? Вылитый Рон. Нэнси молча кивнула.
– Да, я должна была увидеть его собственными глазами, – повторила Эстер и, бросив на ребенка прощальный взгляд сквозь стеклянную стену, повернулась и быстро пошла по коридору, полы плаща шелестели, как опавшие листья.
* * *
Лишь через две недели Телму выписали из больницы. Она уехала так же, как приехала, на такси, но на этот раз была не одна. Держала на руках младенца с гордостью и радостью, каких раньше не изведала, – даже не подозревая, что можно испытывать такие чувства.
Она переехала обратно в свой дом в Вестоне. К тому времени все соседи знали или догадывались об истинном положении дел, но это были все добрые люди, особенно ближайшая соседка миссис Мэлверсон, которая тотчас взяла на себя роль бабушки. Она помогала Телме делать покупки, стирать и прибираться, квохтала и ворковала над ребенком, подолгу катала его в коляске на свежем воздухе, измеряла его рост и вес с фармацевтической точностью.
Миссис Мэлверсон считала себя ближайшим другом и наперсницей Телмы. Поэтому она страшно удивилась, когда в конце октября увидела на дверях дома Телмы табличку: "Продается".
Телму она застала наверху, та сортировала содержимое старого сундука, а ребенок спал рядом в своей колыбельке.
– Я видела табличку, – напрямик сказала миссис Мэлверсон.
– Да? Уже вывесили? Очень хорошо. Я просила агента поторопиться.
– Вы плакали?
– Немного. Когда я смотрю на старые вещи, это всегда вызывает у меня грусть, сама не знаю почему. Ведь сейчас я такая счастливая, какой не была никогда в жизни.
– Значит, вы уезжаете?
– Да.
– Когда?
– Как только смогу.
– Куда?
– В Неваду.
– Но это же в Штатах.
– Да. Мне назначен прием в американском консульстве утром в пятницу. Я подала заявление на получение постоянной визы.
– Хорошо. Оч-чень хорошо. – Миссис Мэлверсон плюхнулась на стул рядом с кроватью. – Никак дух не перевести. Это для меня так неожиданно.
– Для меня – нет.
– Ронни слишком мал для такой дальней дороги.
– Нет, доктор сказал, что для ребенка это лучшее время, особенно если мы полетим самолетом.
– Но как же? Предстоит суд и все прочее...
– Суда не будет. Эстер пошла на полюбовное соглашение. Я не хотела никакой компенсации – она была так добра ко мне, после того как мы повстречались на Итон-Колледж, – но мой адвокат сказал, что я буду дурой, если откажусь. Это куча денег.
– Да, должно быть, немало.
Миссис Мэлверсон собиралась спросить – сколько, но постеснялась, рассчитывая, что Телма сама удовлетворит ее любопытство. Но та и не подумала этого сделать.
– Как бы там ни было, дело улажено. Я подписала все бумаги.
– Невада. Скажите, а почему Невада? Я слышала, это нехорошее место. Говорят, там даже по воскресеньям играют в карты.
– Но там легко получить развод, – мрачно сказала Телма. – Полтора месяца – и готово.
– Развод?
– Да. Мой муж. – На этом слове она запнулась, и щеки ее порозовели. – Мистер Брим позвонил мне по международному телефону вчера вечером. Он просит развод. Полюбил другую женщину.
– Хорошо. Оч-чень хорошо.
– Не поражайтесь. Я не поразилась. Собственно говоря, я с некоторых пор ждала именно этого. И испытала вроде бы облегчение, оттого что мои предположения подтвердились.
– Бедное дитя. О, несчастная вы...
– Нет. Мне до него теперь нет дела. Я еще думала, что Гарри мне небезразличен, когда услышала его, но по телефону и голос звучал неузнаваемо, будто я говорила с совершенно посторонним человеком. Ее зовут Энн.
– Кого – ее?
– Ту женщину. – Телма захлопнула крышку сундука, но немного поздно, как Пандора. Слишком много чего вылетело наружу. И она сказала довольно грубо: – Все это старое барахло Гарри я выброшу вон.
* * *
Телма покинула город на первой неделе ноября. Тьюри предложил отвезти ее в аэропорт "Мэлтон", но она отказалась. Со всеми попрощалась по телефону, словно не хотела будить чувства, которые могли бы заставить ее переменить свое решение.
Послала авиапочтой письма миссис Мэлверсон, супругам Тьюри и Эстер о том, что благополучно прибыла в Лас-Вегас. Перелет прошел гладко, Ронни вел себя бесподобно, но город Лас-Вегас Телме не понравился. Вокруг него была пустошь, а в самом городе полно подозрительных личностей. Дождавшись развода, она намеревалась переменить место жительства, уехать куда-нибудь еще, например, в Южную Калифорнию. Никакого упоминания о ностальгии, одиночестве или сожалении. Или о Гарри.
К Рождеству она послала всем своим друзьям корзинки с фруктами, дочерям Тьюри – пояса с серебряной чеканкой, мальчикам Эстер – кожаные кобуры ручной работы. На обратной стороне поздравительной открытки Джо Хепберну, которая пришла только к Новому Году, она приписала, что получила документы о разводе и что теперь она с Ронни временно остановилась в мотеле в местечке Пасифик Палисейдс, пока не решит вопроса о постоянном местожительстве. Не сообщила ни название мотеля, ни сведений о том, где же находится Пасифик Палисейдс, о котором Хепберн в жизни не слыхал и отыскать его на карте не смог.
Создавалось впечатление, что Гарри и Телма Брим, когда-то неразлучные теперь старались отдалиться друг от друга на как можно большее расстояние. В феврале, в очередном письме Тьюри Гарри сообщал, что ему удалось получить перевод во Флориду. Климат Канзас-Сити оказался слишком суровым для Энн, здоровье которой оставляет желать лучшего. К письму в виде послесловия было приложено официальное объявление о свадьбе. Мистер и миссис Пол Девис Дьюган объявляли о бракосочетании своей дочери Энн с мистером Гарри Элсуортом Бримом.
– Вот оно как, – сказал Тьюри и через стол передал письмо и объявление своей жене.
– Да. Да, я понимаю.
– Ты как будто не очень рада этому. Я-то думал, тебе нравится, когда люди женятся и потом счастливо живут и тому подобное. Что тебя гложет?
– Когда видишь такие вещи напечатанными в газете, они представляются чем-то окончательным и бесповоротным.
– Будем надеяться, что это конец истории.
– Я ничего не могу с собой поделать... ну, мне всегда казалось, что Телма и Гарри созданы друг для друга. И я в душе надеялась, что у них все наладится.
– Ты мечтательница.
Нэнси перечитала письмо, издавая неодобрительные звуки, похожие на ворчанье.
– Здоровье оставляет желать лучшего. Гм, она родилась и выросла в Канзас-Сити, а теперь оказалось, что тамошний климат для нее слишком суровый. О, держу пари, Гарри и на этот раз заполучил фальшивую монету.
– Нэнси, дорогая...
– Кроме того, я слыхала, что в этой самой Флориде чертовская жара, и люди постоянно гибнут в болотах.
Новая миссис Брим не завязла в болоте. Но она довольно быстро разочаровалась во Флориде, и Гарри был вынужден еще раз сменить место работы, устроился по протекции родичей Энн в нефтяную компанию в Боливии. Поскольку он не имел ни малейшего представления ни о нефти, ни о Боливии, то писал, что будет очень занят и не сможет слать письма так часто, как прежде. К следующему Рождеству он перестал писать вообще.
Глава 21
К рождественскому поздравлению Телмы в этом году была приложена фотография ее сына; мальчик стоял в неглубокой луже и смотрел в объектив серьезными, широко открытыми глазами. Красивый, черноволосый, как отец, плотного сложения, как мать; ему шел уже второй год. Письмо супругам Тьюри не было похоже на прежние письма Телмы. Даже почерк ее изменился, стал крупнее и размашистее, строчки капризно загибались кверху.
"Дорогие Нэн и Ральф! Вы смогли бы узнать Ронни? Спорю, что нет. Он уже такой большой, что я с трудом беру его на руки (23 фунта!), но, к счастью, мне редко приходится его поднимать. Он и без меня легко добирается туда, куда ему надо, иногда слишком легко!
Я так давно вам не писала, что не знаю, с чего начать. Впрочем, начну с главного, так будет вернее всего. На этой неделе я выхожу замуж, и я так счастлива, что еще чуточку счастья – и грудь моя разорвалась бы! Его зовут Чарли, он вдовец, дети у него взрослые, лучше его нет в мире человека. Мы повстречались летом на пляже Малибу. Он прогуливался с собакой, и собака укусила меня за ногу. Не очень-то романтично! Жить мы будем в Санта-Монике, у Чарли там дом (собственно говоря, я пишу оттуда – Чарли во дворе мастерит качели для Ронни).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32