Алла тоже молчала. Она никак не могла осознать увиденное в зеркале, но спрашивать у Толика не стала: история, в которую попала она с детьми перестала быть странной и становилась страшной, нужно было думать, как выпутаться из нее живыми и, если повезет, невредимыми.
Толик время от времени взглядывал на нее, но ничего не говорил. Молчание становилось тягостным, но тут Супермен вошел в комнату и сказал, что мокрую одежду развесил на сушилке для полотенец, если хозяйка не возражает.
— Хозяйка! — с горечью подумала Алла, — все вытворяют, что хотят. Кто все эти люди?!
Вслух же она произнесла что-то вежливое ничего не значащее, затем собралась с духом и спросила:
— Можно узнать, почему вы к нам таким странным образом забрались? Есть ведь двери, в конце концов, послали бы друга, чтобы он меня позвал! Вы только утром в себя пришли, разве можно вам такой акробатикой заниматься? А если бы сорвались, как бы я перед законом оправдывалась?
Гость выслушал ее и вежливо спросил:
— Могу я быть с вами откровенным?
— Ваша откровенность зависит от моего ответа? Почему? Я ведь все равно не смогу узнать, врете вы или говорите правду! Так что врите спокойно, тем более, что вы уже начали это делать.
— Когда это?!
— А когда вопрос свой задали! Такие вопросы задают, когда соврать хотят. Так я вас слушаю — чему вы хотите, чтобы я поверила?
Гость удивленно оглянулся на захохотавшего Толика и тоже хохотнул.
— А вы дама с юмором, как я посмотрю.
— Конечно, а как же! Поводов для юмора много, невозможно не острить! Чужие покалеченные люди, мертвая девушка, выдающая себя за родственницу хозяев, влезающий в окно полутруп… Просто животики надорвешь! Буря еще эта! С ума сойти можно от веселья!
— Между прочим, буря слабеет, — сообщил гость, — ветер стихает, и дождь уже не так льет.
— Почему же вы так вымокли?
— Я под водосточную трубу попал. Нижнюю часть трубы сорвало, вот и хлещет из нее на уровне карниза.
— Господи, я даже и не задумалась ни разу, что дом может быть поврежден!
— Ничего, лишь бы не разрушился.
— Типун вам на язык. Хорошо, о чем вы собирались со мной откровенничать?
— Сначала ответьте мне на пару вопросов. Ответите?
— Смотря, что за вопросы.
— Очень простые вопросы. Почему вы сказали о девушке, что она выдавала себя за родственницу? Вы ей не поверили?
— Не поверила.
Вроде бы, гость продолжал смотреть на нее, но у Аллы создалось впечатление, что он бросил на Толика молниеносный взгляд, под которым тот сжался.
— А мне поверите, если я скажу…
— Что вы троюродный дедушка хозяина? — перебила его Алла, — не поверю! Но если попросите, сделаю вид, что верю.
— Я ценю ваш юмор, но давайте говорить серьезно. Вы понимаете, что попали в серьезную переделку?
— Допустим, нет. Объясните мне.
— В этом доме спрятана чрезвычайно ценная вещь, не принадлежащая хозяину. Вернее, она принадлежала ему, но теперь она уже не его. Но он ее прячет, не хочет отдавать, а это неправильно.
— Кому он должен отдать эту вещь? Кто ее новый хозяин?
— Этого я вам сказать не могу, это секрет.
— И что же это за вещь?
— Этого я вам тоже сказать не могу — это не ваше дело.
— Да?! Вам не кажется, что говорить такое хозяйке это нахальство?
— Вы не хозяйка, вы заложница вместе с вашими детьми.
Алла вытаращила глаза и онемела от удивления. Справившись с собой, она зло спросила:
— Чьи же мы заложники?
— Этого вам тоже знать не нужно. Просто имейте в виду, что, сотрудничая с нами, сбережете жизни — свою и детей.
Сказано это было таким будничным тоном, что у Аллы мороз пошел по коже: она поняла, что человек этот ничего не преувеличивает.
— Дело еще и в том, что у нас есть конкурент. И вы поможете нам его обезвредить.
— Какой конкурент?
— Николай, адъютант.
— В каком смысле он конкурент?
— Вы задаете столько вопросов, что проще от вас избавиться уже сейчас. Замолчите и делайте то, что я вам скажу. Вы сейчас спуститесь вниз и попросите его подняться в вашу комнату. Придумайте причину. Подниметесь первая, зайдете в комнату и запрете дверь. Дальнейшее вас не касается. Отправляйтесь.
Алла встала и посмотрела на детей.
— Ничего мы с ними не сделаем, если вы не сделаете никакой глупости. Идите.
Алла пошла к двери. Она уже взялась за дверную ручку, когда ее остановил голос страшного гостя:
— Алла Сергеевна, вы меня поняли? Не наделайте глупостей.
После этих слов она присела на корточки перед собаками и, делая вид, что гладит их, прошептала им одно слово:
— Стеречь!
Собаки тут же поднялись с ковра, пошли к кроватям детей и улеглись в проходе между ними. Спокойствие оставило их: теперь это были два зверя, лежащие, чисто внешне, спокойно, но готовые в любой момент броситься на подошедшего к охраняемой зоне.
— Чего это они? — удивился Толик.
— Волнуются, — ответила Алла, — все-таки, чужие люди в доме.
С этими словами она вышла из комнаты.
Постояв в коридоре, чтобы унялось сердцебиение, она подошла сначала к комнате, в которой должен был ждать сигнала — как ей думалось, — еще один «мотоциклист», и прислушалась. За дверью было тихо.
Алла подождала несколько секунд, затем, стараясь не шуметь, открыла дверь и, сняв туфли, в одних носках вошла в комнату.
В следующую секунду она увидела то, что заставило ее выскочить в коридор и побежать вниз по лестнице, прижимая к груди туфли.
На последних ступеньках лестницы она подвернула ногу и упала бы, но ее поддержала чья-то рука. Это был Николай, который почему-то не спал, был при полной форме и с пистолетом в руке.
— Что с вами, Алла Сергеевна, почему вы разутая, не спите, что случилось?
— Я шуметь не хотела, вот и разулась. Заснуть не могу никак: буря шумит, мысли одолевают. Проголодалась вот, решила кефира или молока выпить. А может быть, чаю. Хотите чаю, Николай?
Все это Алла говорила довольно громко, стараясь, чтобы голос ее звучал естественно. Она была уверена, что в комнате детей дверь сейчас открыта, и незваные гости вслушиваются в ее слова. Сама же она шла к кухне и тащила Николая за рукав, понуждая идти с собой.
Николай выглядел удивленным, но шел за Аллой, видно поняв, что дело не только в чае.
Зайдя в кухню, Алла продолжала нести какой-то вздор, а сама лихорадочно писала карандашом на салфетке: « В доме бандиты. Тот, что был без сознания, притворялся, второй убит в их комнате, Толик с ними заодно, они взяли детей в заложники, собаки стерегут детей».
Лицо Николая мрачнело все сильнее, по мере того, как она писала.
Он взял из ее руки карандаш и написал:"Почему вы пишете? Почему не говорите?"
«Они предупредили меня, чтобы я не делала глупостей. Может быть, они жучка ко мне прицепили».
Николай взял записку и сжег ее в раковине. Затем набрал воды в чайник и поставил его на огонь.
— Ах, Алла Сергеевна, — говорил он при этом, — дорого бы я отдал, чтобы называть вас просто Аллочкой! Ваш муж неправ: нельзя хорошенькую женщину оставлять одну, да еще и на отдыхе. Вы достаньте чего-нибудь из холодильника — пусть это будет поздний ужин, я тоже проголодался.
Жестами он показывал Алле, чтобы она успокоилась и накрыла на стол. Сам же стащил сапоги и бесшумно выскочил в холл.
Алла начала греметь посудой, открывать и закрывать холодильник, шуршать бумагой. Придав голосу легкую игривость, она отвечала Николаю, который в это время надевал бронежилет, принесенный им из холла:
— Однако, вы осмелели. Это буря на вас так действует?
— Нет, безделье. Я всегда глупею от безделья.
Приблизившись вплотную к Алле и почти прижав губы к ее уху, он зашептал:
— Сделайте вид, что я к вам пристаю: пищите и отбивайтесь. И когда я выйду, не останавливайтесь.
Алла тут же начала причитать:
— Ну, что вы, Николай, нельзя же так, я мужу пожалуюсь, прекратите, я вам говорю!
Николай выскочил из кухни, а она продолжала визжать, двигала по столу чашки и блюдца, бросила на пол ложку и нож, разбила банку — изображала сопротивление неожиданному любовному натиску мужчины.
Затем, словно сдавшись, она простонала:
— Ну, не здесь же! Поднимемся наверх. Зойкина комната пустая. Отпустите меня, наконец! Я первая поднимусь.
Засвистел чайник, Алла выключила газ и, не в силах больше играть спектакль, отправилась в мансарду.
Наверху царила странная тишина, на площадке никого не было. Не понимая, куда делся Николай, она вошла в комнату, предварительно взлохматив волосы и расстегнув две лишние пуговицы на рубашке.
Двое мужчин встретили ее глумливыми взглядами, но от реплик воздержались и выскочили в коридор.
Алла немедленно заперла за ними дверь и стала двигать к ней комод. Тут проснулся Лешка и сел в постели.
— Мам, чего ты делаешь?
— Тихо! — прошипела Алла, — помоги-ка мне!
Вдвоем они кое-как загородили дверь, и Алла потащила в ванную комнату раскладушку, а затем — постели.
— Мам?! Зачем это?
— Здесь спать будем.
— Зачем?
— Слушай, давай ты не будешь спрашивать, хорошо? Черт, не помещается раскладушка! Я тебе в ванне постелю, а мы с Юлькой на полу ляжем.
— Ну, ты даешь, — только и промолвил сын, выглядывая из ванны, когда Алла приволокла Юльку, так и не проснувшуюся, и уложила ее в приготовленную на полу постель.
— Ложись и спи, — велела она мальчику.
— Я все равно не засну.
— Полежи и заснешь. Или хотя бы лежи молча. У меня сил нет тебе отвечать.
— Хорошо, — вдруг покладисто согласился мальчик, улегся и закутался чуть ли не с головой.
Алла не могла понять, куда делся Николай, но решила, что наступило время беспокоиться лишь о себе, а потому задернула получше шторы на окнах, велела собакам стеречь, выключила везде свет, и ушла в ванную, закрыв и заперев дверь в комнату.
Со стоном утомления легла она рядом со спящей Юлькой и неожиданно для себя заснула, как провалилась во мрак сна.
Так же внезапно, как и заснула, Алла проснулась. Что-то вырвало ее из сна, но что, понять она не могла. Прислушавшись к темноте, она поняла, что дети рядом и спят.
Юлька дышала спокойно, ее сон перестал быть каменным забытьем, наступающим в результате действия успокоительного, а перешел в спокойный и тихий сон здорового ребенка.
— Пусть бы и весь день проспала, — подумала Алла, — может быть, во сне успокоится окончательно. Я бы и сама спала, не просыпаясь. И чего я часы сюда не взяла?! Что сейчас — ночь, утро, день?
Ответа на этот вопрос не было. Пространством вокруг владели непроглядная темнота и тишина, лишь ветер шумел над крышей мансарды. Впрочем, и он притих: не было уже в его голосе неистовства бури. Просто сильный ночной ветер, шумящий в кронах деревьев, порождая в сердце тревогу и страх.
Аллу передернуло, она постаралась улечься удобнее и снова заснуть, но не тут-то было — сон улетел и возвращаться не собирался.
Повертевшись пару минут, она сдалась и решила, раз уж ей не удается заснуть, обдумать, наконец, события прошедших двух дней.
— Неужели всего два дня прошло, — чуть ли не вслух удивилась она, — столько случилось разного, я думала, мы целую вечность здесь заперты.
Значит, так. В доме орудует банда, а может быть, и две — это нужно понять.
Если одна, то это все: мотоциклисты, Николай, Толик, Зойка… А если две?
Мотоциклиста и Зойку убили, я в этом совершенно убеждена. Пусть Николай не втюхивает мне про кочергу! Вопрос, кто убил.
Допустим, Николай. За что? И когда? Может быть, мотоциклисты ее убили? Ладно, с этим потом.
Зойку убили, причем в то время, когда Юлька была в подвале, чуть ли не у нее на глазах. Значит, убийца был в подвале одновременно с Юлькой. Придется ее расспросить, когда проснется. Жалко девочку, но пусть лучше мне расскажет, чем милиции.
Так. Теперь подумаем, чем можно убить человека на расстоянии, но бесшумно. Только пистолет с глушителем. Интересно, он совсем не издает никакого звука? Почему я раньше этим не поинтересовалась, сейчас бы знала и вопросов было бы меньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12