В трех оставшихся ему удалось получить деньги.
Удача вдохновляла его (а он действительно был невероятно удачлив). Ему хотелось узнать, есть ли какие-нибудь приемы, похожие на фокус с двадцаткой, какие-нибудь способы заработать за час столько денег, сколько лохи получают за неделю.
Такие приемы были. Он познакомился с ними в баре тем самым вечером, когда праздновал там очередную удачу.
Толкнув Роя под руку, рядом уселся посетитель. Выпивка немного расплескалась, и незнакомец настоял на том, чтобы угостить его. Потом еще. После этого и Рой захотел его угостить. Но сосед в это время на что-то отвлекся. Он таращился на пол, потом наклонился и поднял игральные кости, которые затем положил на стойку.
— Это ты уронил, старина? Нет? Послушай, я не люблю так быстро пить, но, если хочешь, можем сыграть разок на выпивку; просто чтобы сквитаться...
Они бросили кости. Рой выиграл. Это, разумеется, было только началом. Они сыграли еще, уже на стоимость четырех стаканов, и на этот раз выиграл его сосед. Но это был еще не конец. Он не позволил закончить игру. В конце концов, они же просто сидят и выпивают, как старые друзья, — почему он должен уходить отсюда, обобрав приятеля до нитки?
— Теперь давай на восемь стаканов; скажем, это будет пять долларов, и...
«Кружево», постепенно удваиваемые ставки, — настоящая смерть для лоха. В этом есть жестокая красота. Человек, если только он не слишком напился, спокойно, всего за несколько партий обдирает простака как липку — исключительно из лучших побуждений.
Деньги, которые Рой заработал мошенничеством, были проиграны за двадцать минут.
Еще через десять минут он выложил все деньги, нажитые честным трудом. Новый приятель рассыпался в извинениях. Рой просто обязан взять назад хотя бы пару долларов...
Но Рой почуял здесь запах и вкус двойной игры. Он твердо заявил, что заберет половину денег. Кидала — его звали Минц — получит вторую, а за это научит Роя своим фокусам.
— Можешь приступать прямо сейчас, — сказал он. — Начни с этого приема с костями, который ты только что отработал на мне.
Минц негодующе запротестовал, но Рой оставался непреклонен. В конце концов они зашли в одну из кабинок, и на этот вечер, равно как и на несколько последующих, превратились в учителя и ученика. Минц не утаивал ничего. Напротив, он говорил столько, что становился почти невыносимым. Он получил счастливую возможность на время перестать притворяться. В своей обычной жизни он был вынужден прикидываться простофилей, а сейчас мог без всякой боязни продемонстрировать свои умственные способности.
Минцу не нравился трюк с двадцатками. Чтобы делать его как надо, Минцу чего-то не хватало. Он никогда не делал его без напарника, который отвлекал лоха, пока шла игра. Что до напарников, то их он тоже не любил. Удачу не стоит разрубать пополам. Получается так, что держишь на голове яблоко, а другой целится в тебя из пушки. Потому что кидалы, по всей вероятности, страдают от непреодолимого желания переплюнуть своих коллег. Чтобы «сделать» лоха, не надо большого умения — в конце концов, они для того и созданы. А вот победа над профессионалом, даже если она обойдется дорого, может заставить человека сиять от гордости.
Минц любил «шлепок». Отличная штука. Ведь все играют в орлянку.
Он любил «кружево», достоинства которого не поддавались исчислению. Подцепи на этот крючок нескольких парней, и у тебя хватит денег на неделю.
Этот прием нужно выполнять на небольшой поверхности, например на стойке бара или столике кабинки. На самом деле катать кости не надо — только создавать впечатление. Ты изо всех сил трясешь рукой, придерживая кубик за ребро и не выпуская его, а потом подбрасываешь. Он должен взлететь, упасть, но не перевернуться. Если кто-то из игроков становится чересчур подозрительным, можно положить кубик в чашку или, еще лучше, в стакан, поскольку в баре со стаканами проще. И снова нельзя дать кубику перевернуться. Нужно придерживать его, как и раньше, энергично стукая им о стекло, чтобы создать видимость перемещения, а потом бросить так же, как и раньше.
Конечно, чтобы этому научиться, нужно время. На все нужно время.
Если обстановка накаляется, бармен за хорошие чаевые может тебя выручить. Он зовет тебя к телефону, говорит, что поблизости копы, или сочиняет еще что-нибудь в этом роде. Обычно бармены терпеть не могут алкашей. За лишний доллар они всегда готовы посмотреть, как тех дурят, разумеется, если это не друзья.
Минц знал множество разных приемчиков, не только традиционный набор. Некоторые из них обещали доход выше чем тысяча долларов — обычный для мелкого мошенника потолок. Однако в подобных делах был нужен еще один человек и немало времени на подготовку. На поверку выходило, что эти трюки граничили с крупным мошенничеством. Помимо прочего, у этих приемов был один серьезный недостаток: если жертва просечет, тебя поймают. Нельзя делать ошибок. Нельзя быть невезучим. Иначе тебе конец.
Минц не объяснил своему ученику две крайне необходимые вещи. Первая объяснению не поддавалась. Это была как раз та характерная черта, которой каждый должен был обзавестись сам, в только ему присущем стиле: научиться сохранять высочайшую степень анонимности, оставаясь при этом активным и деятельным. Конечно, речь тут шла не о переодевании. Необходимо было знать то, чего не надо делать. Например, избегать изысканности, каких-то особых словечек, особого тона или манеры говорить, каких-то поз, жестов, примечательной походки — того, что можно было запомнить.
Всему этому невозможно было научить.
Вероятно, Минц не объяснил второй вещи потому, что не видел в этом необходимости. Считалось, что Рой это и так знает.
Уроки закончились.
Рой усердно принялся за работу. Он завел приличный гардероб. Переехал в хорошую гостиницу. Он жил довольно расточительно, но мало-помалу скопил около четырех тысяч долларов.
Шли месяцы. Однажды, когда он ел в одной из закусочных Астории, туда явился сыщик, который искал именно его.
Беседуя с хозяином, детектив описал Роя в малейших подробностях. У него не было фотографии, а только карандашный рисунок, сделанный в полиции по словесному портрету, и схожесть была невероятная.
Рой видел, как они поглядывали в его сторону во время разговора, и ему страшно хотелось вскочить и ринуться прочь. Прорваться через кухню прямо к черному ходу. Возможно, единственное, что его останавливало, — это слабость в ногах.
Потом он посмотрел на себя в зеркало над стойкой, и из груди его вырвался облегченный вздох.
Когда он покинул отель, день разгулялся, и он сдал свою шляпу, пальто и галстук в камеру хранения метрополитена. Потом, примерно через час, подстригся под машинку.
Рой радикально изменил внешность. Так, чтобы его не сцапали. И все равно дрожал как осиновый лист. Он прокрался в свой номер. Интересно, хватит ли у него духу работать снова. Рой просидел в гостинице до темноты, а потом пошел искать Минца.
Минц съехал из маленького отеля, где раньше жил. Он исчез несколько месяцев назад, не оставив адреса. Рой принялся разыскивать его. К счастью, ему удалось встретить Минца в баре в шести кварталах отсюда.
Кидала страшно перепугался, узнав, что стряслось.
— Ты что, хочешь сказать, ты все это время работал здесь? На одном месте? Боже праведный! Знаешь, где я был за последние шесть месяцев? В дюжине мест! Отсюда до побережья и обратно!
— Но зачем? Нью-Йорк ведь большой город. Откуда...
Минц нетерпеливо прервал его. Нью-Йорк — не большой город, ответил он. Здесь просто очень много людей, но все они живут на сравнительно небольшой территории. И если ты переберешься из битком набитого Манхэттена в какой-нибудь соседний район, у тебя не станет больше шансов. Ты не только будешь сталкиваться с теми же людьми, которые работают в Манхэттене, а живут в Астории, на Джексон Хайтс и так далее, но там ты станешь еще сильнее бросаться в глаза. Там тебя легче заметить.
— Парень, тебя и слепой увидит. Посмотри на свою стрижку! На эти модные часики, на свои трехцветные ботинки! Еще не хватает черной повязки на глаз и полного рта золотых зубов!
Рой покраснел. Он беспокойно спросил, в каждом ли городе так обстоят дела? Обязательно ли надо переезжать с места на место, тратя деньги и бросая все именно в тот момент, когда уже знаешь окрестности как свои пять пальцев?
— Чего ты хочешь? — Минц пожал плечами. — Бутербродов с икрой? Обычно только в Лос-Анджелесе можно оставаться долго, потому что это не один город. Это целый округ с десятками городков. Движение там ужасное, транспорт ходит из рук вон плохо и люди не передвигаются так активно, как в Нью-Йорке. Но, — он сурово погрозил пальцем, — это все же не значит, что ты можешь пускаться во все тяжкие. Ты кидала, понимаешь? Вор. У тебя нет ни дома, ни друзей и никаких легальных способов существования. И лучше, черт тебя побери, чтобы ты этого не забывал.
— Не забуду, — пообещал Рой. — Слушай, Минц...
— Что?
Рой улыбнулся и покачал головой, оставив свои мысли при себе. «А что, если бы у меня был дом, постоянное место жительства, так сказать? И сотня друзей-приятелей? И работа...»
Но тут в дверь постучали, и он сказал:
— Заходи, Лилли.
И вошла его мать.
6
Казалось, она ничуть не постарела за те семь лет, что они не виделись. Сейчас ему было двадцать пять, а ей исполнялось тридцать девять. Но выглядела она так, словно ей только-только исполнилось тридцать или, к примеру, тридцать один. Она выглядела как... как... Ну конечно! Как Мойра Лангтри! Именно Мойру она ему и напомнила. Нельзя сказать, что они были похожи, разве что обе были брюнетками примерно одного телосложения. Скорее, они принадлежали к одному типу людей, относились к одной категории женщин, которые прекрасно знали, как сохранить красоту и стать более привлекательной, чем дано природой. Такие женщины либо платили нужную цену, либо вовсе не прилагали к этому никаких усилий.
Лилли неуверенно села в кресло. Она не знала, действительно ли Рой рад ей, и незамедлительно объяснила, что в Лос-Анджелесе она по делам.
— Я распоряжаюсь деньгами на плейбэк, Рой. Уеду в Балтимор сразу же после окончания бегов.
Рой спокойно кивнул. Объяснение его устроило. Плейбэк — когда ставки на лошадь сбивают, заключая серьезные взаимные пари, — был обычным делом среди серьезных игроков на серьезных бегах.
— Рад тебя видеть, Лилли. Я бы обиделся, если в ты не заехала.
— Я тоже рада тебя видеть, Рой. Я... — Она осмотрела комнату, слегка подавшись вперед, чтобы рассмотреть ванную. Чувство неловкости уступило место недоумению. — Рой, — сказала она, — что происходит? Почему ты живешь в таком месте?
— А чем оно плохо?
— Ты шутишь, наверное! Просто это на тебя совершенно не похоже. Только взгляни на это! На эти безвкусные глупые картины! И это вкус моего сына! У Роя Диллона, оказывается, дурной вкус?
Рой рассмеялся бы, если в не был так слаб. Эти четыре картины он купил сам и повесил на стену. В рамах были спрятаны деньги. Пятьдесят две тысячи долларов наличными.
Он пробормотал в ответ, что снял первую попавшуюся квартиру и это лучшее, что он мог себе позволить. В конце концов, он всего лишь коммивояжер, и...
— Об этом тоже надо поговорить, — перебила Лилли. — В Лос-Анджелесе ты уже четыре года, и все это время торгуешь орешками? Думаешь, я поверю? Это же прикрытие! Эта дыра — твое прикрытие! Ты — кидала, и не говори, что нет, потому что я вижу тебя насквозь!
— Лилли... — Его слабый голос, кажется, доносился откуда-то издалека. — Лилли, не лезь не в свое дело...
Она помолчала, пытаясь переварить услышанное, осознать, что этот незнакомец — ее сын. Потом сказала просящим тоном:
— Не нужно этого делать, Рой. У тебя гораздо больше возможностей, больше, чем было у меня... Ты ведь знаешь, что бывает с людьми, Рой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Удача вдохновляла его (а он действительно был невероятно удачлив). Ему хотелось узнать, есть ли какие-нибудь приемы, похожие на фокус с двадцаткой, какие-нибудь способы заработать за час столько денег, сколько лохи получают за неделю.
Такие приемы были. Он познакомился с ними в баре тем самым вечером, когда праздновал там очередную удачу.
Толкнув Роя под руку, рядом уселся посетитель. Выпивка немного расплескалась, и незнакомец настоял на том, чтобы угостить его. Потом еще. После этого и Рой захотел его угостить. Но сосед в это время на что-то отвлекся. Он таращился на пол, потом наклонился и поднял игральные кости, которые затем положил на стойку.
— Это ты уронил, старина? Нет? Послушай, я не люблю так быстро пить, но, если хочешь, можем сыграть разок на выпивку; просто чтобы сквитаться...
Они бросили кости. Рой выиграл. Это, разумеется, было только началом. Они сыграли еще, уже на стоимость четырех стаканов, и на этот раз выиграл его сосед. Но это был еще не конец. Он не позволил закончить игру. В конце концов, они же просто сидят и выпивают, как старые друзья, — почему он должен уходить отсюда, обобрав приятеля до нитки?
— Теперь давай на восемь стаканов; скажем, это будет пять долларов, и...
«Кружево», постепенно удваиваемые ставки, — настоящая смерть для лоха. В этом есть жестокая красота. Человек, если только он не слишком напился, спокойно, всего за несколько партий обдирает простака как липку — исключительно из лучших побуждений.
Деньги, которые Рой заработал мошенничеством, были проиграны за двадцать минут.
Еще через десять минут он выложил все деньги, нажитые честным трудом. Новый приятель рассыпался в извинениях. Рой просто обязан взять назад хотя бы пару долларов...
Но Рой почуял здесь запах и вкус двойной игры. Он твердо заявил, что заберет половину денег. Кидала — его звали Минц — получит вторую, а за это научит Роя своим фокусам.
— Можешь приступать прямо сейчас, — сказал он. — Начни с этого приема с костями, который ты только что отработал на мне.
Минц негодующе запротестовал, но Рой оставался непреклонен. В конце концов они зашли в одну из кабинок, и на этот вечер, равно как и на несколько последующих, превратились в учителя и ученика. Минц не утаивал ничего. Напротив, он говорил столько, что становился почти невыносимым. Он получил счастливую возможность на время перестать притворяться. В своей обычной жизни он был вынужден прикидываться простофилей, а сейчас мог без всякой боязни продемонстрировать свои умственные способности.
Минцу не нравился трюк с двадцатками. Чтобы делать его как надо, Минцу чего-то не хватало. Он никогда не делал его без напарника, который отвлекал лоха, пока шла игра. Что до напарников, то их он тоже не любил. Удачу не стоит разрубать пополам. Получается так, что держишь на голове яблоко, а другой целится в тебя из пушки. Потому что кидалы, по всей вероятности, страдают от непреодолимого желания переплюнуть своих коллег. Чтобы «сделать» лоха, не надо большого умения — в конце концов, они для того и созданы. А вот победа над профессионалом, даже если она обойдется дорого, может заставить человека сиять от гордости.
Минц любил «шлепок». Отличная штука. Ведь все играют в орлянку.
Он любил «кружево», достоинства которого не поддавались исчислению. Подцепи на этот крючок нескольких парней, и у тебя хватит денег на неделю.
Этот прием нужно выполнять на небольшой поверхности, например на стойке бара или столике кабинки. На самом деле катать кости не надо — только создавать впечатление. Ты изо всех сил трясешь рукой, придерживая кубик за ребро и не выпуская его, а потом подбрасываешь. Он должен взлететь, упасть, но не перевернуться. Если кто-то из игроков становится чересчур подозрительным, можно положить кубик в чашку или, еще лучше, в стакан, поскольку в баре со стаканами проще. И снова нельзя дать кубику перевернуться. Нужно придерживать его, как и раньше, энергично стукая им о стекло, чтобы создать видимость перемещения, а потом бросить так же, как и раньше.
Конечно, чтобы этому научиться, нужно время. На все нужно время.
Если обстановка накаляется, бармен за хорошие чаевые может тебя выручить. Он зовет тебя к телефону, говорит, что поблизости копы, или сочиняет еще что-нибудь в этом роде. Обычно бармены терпеть не могут алкашей. За лишний доллар они всегда готовы посмотреть, как тех дурят, разумеется, если это не друзья.
Минц знал множество разных приемчиков, не только традиционный набор. Некоторые из них обещали доход выше чем тысяча долларов — обычный для мелкого мошенника потолок. Однако в подобных делах был нужен еще один человек и немало времени на подготовку. На поверку выходило, что эти трюки граничили с крупным мошенничеством. Помимо прочего, у этих приемов был один серьезный недостаток: если жертва просечет, тебя поймают. Нельзя делать ошибок. Нельзя быть невезучим. Иначе тебе конец.
Минц не объяснил своему ученику две крайне необходимые вещи. Первая объяснению не поддавалась. Это была как раз та характерная черта, которой каждый должен был обзавестись сам, в только ему присущем стиле: научиться сохранять высочайшую степень анонимности, оставаясь при этом активным и деятельным. Конечно, речь тут шла не о переодевании. Необходимо было знать то, чего не надо делать. Например, избегать изысканности, каких-то особых словечек, особого тона или манеры говорить, каких-то поз, жестов, примечательной походки — того, что можно было запомнить.
Всему этому невозможно было научить.
Вероятно, Минц не объяснил второй вещи потому, что не видел в этом необходимости. Считалось, что Рой это и так знает.
Уроки закончились.
Рой усердно принялся за работу. Он завел приличный гардероб. Переехал в хорошую гостиницу. Он жил довольно расточительно, но мало-помалу скопил около четырех тысяч долларов.
Шли месяцы. Однажды, когда он ел в одной из закусочных Астории, туда явился сыщик, который искал именно его.
Беседуя с хозяином, детектив описал Роя в малейших подробностях. У него не было фотографии, а только карандашный рисунок, сделанный в полиции по словесному портрету, и схожесть была невероятная.
Рой видел, как они поглядывали в его сторону во время разговора, и ему страшно хотелось вскочить и ринуться прочь. Прорваться через кухню прямо к черному ходу. Возможно, единственное, что его останавливало, — это слабость в ногах.
Потом он посмотрел на себя в зеркало над стойкой, и из груди его вырвался облегченный вздох.
Когда он покинул отель, день разгулялся, и он сдал свою шляпу, пальто и галстук в камеру хранения метрополитена. Потом, примерно через час, подстригся под машинку.
Рой радикально изменил внешность. Так, чтобы его не сцапали. И все равно дрожал как осиновый лист. Он прокрался в свой номер. Интересно, хватит ли у него духу работать снова. Рой просидел в гостинице до темноты, а потом пошел искать Минца.
Минц съехал из маленького отеля, где раньше жил. Он исчез несколько месяцев назад, не оставив адреса. Рой принялся разыскивать его. К счастью, ему удалось встретить Минца в баре в шести кварталах отсюда.
Кидала страшно перепугался, узнав, что стряслось.
— Ты что, хочешь сказать, ты все это время работал здесь? На одном месте? Боже праведный! Знаешь, где я был за последние шесть месяцев? В дюжине мест! Отсюда до побережья и обратно!
— Но зачем? Нью-Йорк ведь большой город. Откуда...
Минц нетерпеливо прервал его. Нью-Йорк — не большой город, ответил он. Здесь просто очень много людей, но все они живут на сравнительно небольшой территории. И если ты переберешься из битком набитого Манхэттена в какой-нибудь соседний район, у тебя не станет больше шансов. Ты не только будешь сталкиваться с теми же людьми, которые работают в Манхэттене, а живут в Астории, на Джексон Хайтс и так далее, но там ты станешь еще сильнее бросаться в глаза. Там тебя легче заметить.
— Парень, тебя и слепой увидит. Посмотри на свою стрижку! На эти модные часики, на свои трехцветные ботинки! Еще не хватает черной повязки на глаз и полного рта золотых зубов!
Рой покраснел. Он беспокойно спросил, в каждом ли городе так обстоят дела? Обязательно ли надо переезжать с места на место, тратя деньги и бросая все именно в тот момент, когда уже знаешь окрестности как свои пять пальцев?
— Чего ты хочешь? — Минц пожал плечами. — Бутербродов с икрой? Обычно только в Лос-Анджелесе можно оставаться долго, потому что это не один город. Это целый округ с десятками городков. Движение там ужасное, транспорт ходит из рук вон плохо и люди не передвигаются так активно, как в Нью-Йорке. Но, — он сурово погрозил пальцем, — это все же не значит, что ты можешь пускаться во все тяжкие. Ты кидала, понимаешь? Вор. У тебя нет ни дома, ни друзей и никаких легальных способов существования. И лучше, черт тебя побери, чтобы ты этого не забывал.
— Не забуду, — пообещал Рой. — Слушай, Минц...
— Что?
Рой улыбнулся и покачал головой, оставив свои мысли при себе. «А что, если бы у меня был дом, постоянное место жительства, так сказать? И сотня друзей-приятелей? И работа...»
Но тут в дверь постучали, и он сказал:
— Заходи, Лилли.
И вошла его мать.
6
Казалось, она ничуть не постарела за те семь лет, что они не виделись. Сейчас ему было двадцать пять, а ей исполнялось тридцать девять. Но выглядела она так, словно ей только-только исполнилось тридцать или, к примеру, тридцать один. Она выглядела как... как... Ну конечно! Как Мойра Лангтри! Именно Мойру она ему и напомнила. Нельзя сказать, что они были похожи, разве что обе были брюнетками примерно одного телосложения. Скорее, они принадлежали к одному типу людей, относились к одной категории женщин, которые прекрасно знали, как сохранить красоту и стать более привлекательной, чем дано природой. Такие женщины либо платили нужную цену, либо вовсе не прилагали к этому никаких усилий.
Лилли неуверенно села в кресло. Она не знала, действительно ли Рой рад ей, и незамедлительно объяснила, что в Лос-Анджелесе она по делам.
— Я распоряжаюсь деньгами на плейбэк, Рой. Уеду в Балтимор сразу же после окончания бегов.
Рой спокойно кивнул. Объяснение его устроило. Плейбэк — когда ставки на лошадь сбивают, заключая серьезные взаимные пари, — был обычным делом среди серьезных игроков на серьезных бегах.
— Рад тебя видеть, Лилли. Я бы обиделся, если в ты не заехала.
— Я тоже рада тебя видеть, Рой. Я... — Она осмотрела комнату, слегка подавшись вперед, чтобы рассмотреть ванную. Чувство неловкости уступило место недоумению. — Рой, — сказала она, — что происходит? Почему ты живешь в таком месте?
— А чем оно плохо?
— Ты шутишь, наверное! Просто это на тебя совершенно не похоже. Только взгляни на это! На эти безвкусные глупые картины! И это вкус моего сына! У Роя Диллона, оказывается, дурной вкус?
Рой рассмеялся бы, если в не был так слаб. Эти четыре картины он купил сам и повесил на стену. В рамах были спрятаны деньги. Пятьдесят две тысячи долларов наличными.
Он пробормотал в ответ, что снял первую попавшуюся квартиру и это лучшее, что он мог себе позволить. В конце концов, он всего лишь коммивояжер, и...
— Об этом тоже надо поговорить, — перебила Лилли. — В Лос-Анджелесе ты уже четыре года, и все это время торгуешь орешками? Думаешь, я поверю? Это же прикрытие! Эта дыра — твое прикрытие! Ты — кидала, и не говори, что нет, потому что я вижу тебя насквозь!
— Лилли... — Его слабый голос, кажется, доносился откуда-то издалека. — Лилли, не лезь не в свое дело...
Она помолчала, пытаясь переварить услышанное, осознать, что этот незнакомец — ее сын. Потом сказала просящим тоном:
— Не нужно этого делать, Рой. У тебя гораздо больше возможностей, больше, чем было у меня... Ты ведь знаешь, что бывает с людьми, Рой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23