Изящная вещица очень напоминала антикварную мебель вековой давности. Чертежи на полях фотографии демонстрировали чудеса новейшей электронной аппаратуры, вмонтированной в столик. Альбер одобрительно кивнул.
— Должно быть, дорогое удовольствие.
— Да уж не дешевое, — подтвердил Мартинэ. — Я и не располагал такими средствами. Фирма уступила мне по оптовой цене и в рассрочку.
— Вы были настолько близкими друзьями?
— Нет, — Мартинэ задумался. — Не сказал бы. Просто мы работали вместе. И в какой-то момент почувствовали, что дело пошло. Еще максимум год, и у нас будет все, что пожелаем. Будет непобедимый шахматный компьютер — плод наших трудов. Будет слава, будет богатство. Покупая эту баснословно дорогую игрушку, я знал, что через два года я смогу достать такую сумму из жилетного кармашка, — и этим я обязан Ростану. Меня переполняло предвкушение успеха.
— Да, большие затраты имеют смысл, если они впоследствии окупаются.
— Хотите взглянуть, на что способен подобный автомат?
Альбер утвердительно кивнул, и они повернули к вестибюлю. Телохранитель сделал чуть заметный знак мужчине, стоявшему в другом углу зала. Пришлось обождать, пока тот появится снова и в свой черед сделает знак, что можно идти. Лелак машинально пытался прикинуть, сколько всего телохранителей дежурит в зале и где они расставлены. К примеру, пожелай он убить Мартинэ, сумел бы? Да, вне всяких сомнений, сумел бы. Но ведь он более десяти лет занимается убийствами. Эта мысль не утешила его. Что, если противник прибегнет к услугам профессионального наемного убийцы?
Пробившись сквозь оживленную толпу людей, они подошли к стенду фирмы «Компьютой». Вверху на светящемся табло перечислялись победы «Ультимата»; список побежденных все увеличивался и результат каждого матча по-прежнему был один и тот же: пять — ноль. Мартинэ подвел Альбера к плоскому, изящно оформленному автомату.
— Это Р-43. До «Ультимата» он считался лучшим нашим компьютером.
— Действительно красиво, — сказал Альбер. — По-моему, удачная была идея — оформить автомат наподобие чемоданчика.
Мартинэ, шокированный, уставился на него, а Буасси не знал, куда деваться со стыда. Такие профаны только подрывают авторитет полиции!
— Я имел в виду его игровые способности, — наконец обрел дар речи Мартинэ и, включив автомат, подтолкнул к нему Альбера. — Начинайте, ваш ход!
Альбер сделал ход. Хорошо еще, что он успел с утра заглянуть в шахматный учебник. Он разыграл ферзевый гамбит, поскольку ему понравилось само название. «Староиндийская партия» звучало еще лучше, но до этого места в учебнике он не дошел. Судя по всему, Р-43 тоже ознакомился с этим пособием, потому что ответил в точности так, как было рекомендовано в тексте. Альбер сделал очередной ход и почувствовал, что Мартинэ смотрит на него не без удивления и даже с некоторым пиететом. Ответный ход автомата был известен заранее. Все происходящее напоминало не умственный спорт, а ритуальный рыцарский турнир, где каждому отведена строго определенная роль.
В книге указывались всевозможные обходные маневры и побочные ходы с вариантами развития, вызывающими раздражение своей многочисленностью, но утром Альберу некогда было на них отвлекаться. По всей видимости, Р-43 был запрограммирован аналогичным образом, поскольку он тоже не намерен был отклоняться от основных ходов. Все шло как по маслу. Альбер не раздумывая сделал ход, и на доске действительно возникла позиция, предсказанная автором пособия. Согласно замечанию эксперта, у белых имеется некоторое позиционное преимущество. Сейчас следовало бы прекратить игру. Альбер играл белыми, и у его позиции действительно было некоторое преимущество. Что делать дальше — он понятия не имел. До сих пор он разыгрывал дебют. Он наугад двинул крайнюю пешку и услышал, как Мартинэ досадливо крякнул, но ему было наплевать. Автомат по-прежнему развивал атаку в центре. «Конечно, ведь главное — захватить центр», — осенило Альбера, он тоже сделал ход конем. Автомат взял коня. Альбер нанес ответный удар и завладел пешкой. Он сделал еще четыре хода, когда Мартинэ похлопал его по плечу.
— Уважающий себя шахматист в таких случаях сдается.
— Почему? — Он с искренним удивлением уставился на доску, где было еще полно фигур.
— Потому что шансы ваши равны нулю, если, конечно, противник где-нибудь не прозевает, но в случае с компьютером такое предположение не допустимо. Вот, смотрите! Если, например, ферзь идет с4, то… — и он принялся объяснять, точно фокусник с молниеносной быстротой передвигая фигуры. — Тогда вам остается ход сюда, автомат отвечает вот так, вы — сюда, автомат — сюда, и готово дело: мат. Ну а если бы вы сделали ход b4, у вас открывается слон; если же вы убираете слона, то получаете шах ладьей, а в результате все равно проигрыш. Понятно?
— Нет! — Альбер вскинул руку, вынуждая Мартинэ помолчать. — Верю, что вы правы, но, просчитай я все это наперед, я бы и не попал в критическую ситуацию, не правда ли?
Мартинэ пожал плечами.
— Поначалу вы играли вполне прилично, а затем стали делать какие-то дикие ходы.
— В шахматах я профан, зато убежден, что человек никогда не должен сдаваться без боя. И до сих пор во всех видах спорта я сталкивался с одним и тем же принципом: безвыходных положений не бывает. При ином подходе лучше и не пытайся мериться силой с противником — проигрыш заранее обеспечен.
— Сразу видно, что шахматами вы не занимались. Шахматист взвешивает все шансы за и против и в зависимости от этого принимает решение. Мы привыкли полагаться не на чудеса, не на геройство или удачу, а только на свои знания. Если мне грозит проигрыш и нет реальных шансов свести хотя бы к ничьей, то продолжать игру было бы попросту бестактно. К чему отнимать у противника время? Этот принцип распространяется и на турнирные партии, но, пожалуй, в еще большей степени на любительские, когда играешь лишь развлечения или практики ради. Какой смысл вынуждать противника попусту терять время, если вместо безнадежно проигранной партии можно начать новую.
— Да, логика в ваших рассуждениях есть, но звучат они так холодно!
— Шахматная игра, как таковая, вся подчинена холодной логике. Если вы вдруг увидите шахматистов, передвигающих фигуры, хотя у одного из игроков явно выигрышная ситуация, то знайте — перед вами дилетанты. Профессионал всегда чувствует, когда пора сдаваться.
«Нелишне знать», — подумал Альбер. Еще один штрих к психологии шахматиста, которую, по словам прекрасной Марианны, ему необходимо постичь, если он намерен поймать убийцу. К тому же принцип этот не лишен смысла. Альберу вспомнились затяжные допросы, когда убийца, казалось, окончательно приперт к стенке неопровержимыми уликами. На одежде его обнаружена кровь жертвы, есть свидетели их ссоры с убитым, на ноже найдены отпечатки пальцев подозреваемого, а этот кретин по-прежнему тупо отпирается в отличие от профессионала, который в таких случаях просит закурить и выкладывает все начистоту. Стоит ли тянуть время? Стоит ли злоупотреблять хотя бы крупицей снисхождения полицейских?
— Начальные ходы я знал, — пояснил Альбер.
— Да, вы разыграли дебют вполне грамотно, — свысока бросил Мартинэ.
— А если бы я так же заучил и дальнейшие ходы?
— Не исключено, что вы выиграли бы.
— Значит, чем больше ходов удастся заучить, тем лучше шахматист?
— Ну как вам сказать… — Мартинэ явно находился в затруднении… — В конце концов, ведь это вам самому предстоит избрать стратегию, то есть решить, какой дебют предпочесть, где отклониться от основной линии развития, как организовать игру в центре, избрать ли вам закрытую позицию или атаку…
— Но в принципе, чем больше ходов я заучу, тем лучше я и играю, так ведь?
— Да, но…
Альбер похлопал Мартинэ по плечу, как в детстве поступая с ним самим отец, желая охладить ребяческий пыл.
— По-моему, вы вовремя изобрели свой компьютер.
Мартинэ промолчал, нажимая какие-то кнопки автомата. И вдруг внутри Р-43 что-то заурчало, изрыгая из недр машины длинную бумажную ленту, как из кассового аппарата в магазине.
— Вот ваша партия, прошу! Если пожелаете снова начать игру с того места, где вы ее загубили, вам нужно лишь нажать вот эти кнопки. Автомат запомнил позицию, и вам остается лишь расставить фигуры.
— Ясно. — У Альбера не было ни малейшей охоты начинать игру заново.
— А вот это программа по решению шахматных задач.
— Страстное увлечение Ростана…
— Да. Но он не пользовался этой программой, поскольку стремился дойти до разгадки своим умом.
— Я вообще не понимаю, для чего она, эта программа, — задумчиво проговорил Альбер. — Играть вместо живого партнера с автоматом — еще куда ни шло. Но чтобы задачи вместо тебя решала машина… По-моему, это ни в какие ворота не лезет.
Мартинэ тоже призадумался.
— Ну а можете вы понять человека, который покупает часы с противоударным и водонепроницаемым механизмом, притом что лишний раз под краном руки не вымоет? Одно ясно: потребность в такой программе существовала.
Альбер не стал спорить. Эта сторона дела его меньше интересовала.
— А откуда ваш приятель Ростан брал задачи?
— Из газеты. Там каждую неделю печатают целую подборку, и Даниэль не пропускал ни одной.
— Значит, вероятно предположить, что взрыв застал его за этим занятием?
— Почти наверняка. Либо он решал предложенную газетой задачу, либо сам составлял новую. Ростан считался довольно известным шахматным композитором.
— Какую газету он выписывал?
— «Ля ви д эшек». И время от времени, но не регулярно, он покупал какую-то русскую шахматную газету.
Итак, во вторник после обеда Ростан, по обыкновению, уселся в кресло возле вмонтированного в столик красного дерева автомата Р-43 и занялся решением задачи из шахматной газеты. Затем автомат, куда взрывчатки было заложено вдвое больше необходимого, взорвался.
Отчего? Альбер попытался ответить на этот вопрос. Когда была заложена взрывчатка — эту пластинку сыщики уже прокрутили, причем безуспешно. Получалось, что, кроме супругов Корню, в последние недели некому было спрятать заряд в шахматный столик. Никто из посторонних не оставался там надолго в отсутствие хозяина.
Это могли сделать супруги Корню или кто-то другой, гораздо раньше — несколько месяцев или год назад. Пластику ведь ничего не делается. Его выгодное качество как раз в том и заключается, что пластик можно сколько угодно трясти, швырять, бросать. Взрывается он лишь в тот момент, когда приводят в действие детонатор.
На этот счет тоже существует техническое объяснение. Вместе с взрывчаткой в шахматный столик мог быть поставлен часовой механизм, который ровно через год, в три часа пополудни включил детонатор. Эксперт полиции с пеной у рта отстаивал эту версию, однако Альбер был от нее не в восторге. Возможно, с технической стороны это не проблема, а вот с точки зрения психологии здесь явно неувязка. Где вы найдете остряка, который подкладывает бомбу, не зная заранее, где и при каких условиях она взорвется. Разве можно быть уверенным, что в течение года Ростан не продаст столик, не снесет его в подвал, или, например, не угодит в больницу или не уедет из города к моменту взрыва? Нет, преступник, не пожалевший ста граммов пластика, хотел действовать наверняка.
У Альбера возникла одна идея, но нужно было ее проверить. Он распрощался с Мартинэ, который нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Буасси забавлялся с Р-43: расставил фигуры и крутил ручку переключателя.
— Для вас будет трудновато, — покосился на него Мартинэ. — На этой ступени автомат играет в силе мастера.
— Ничего страшного, — самоуверенно парировал Буасси.
Альбер оставил их и прошел в зал. Сенсация уже улеглась, и никто не обращал на него внимания, пока он, не спеша, прохаживался вдоль рядов между столиками играющих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32