Альбер налил себе немного вина.
— Мало того, что на мне висят два нераскрытых убийства, так еще и ты норовишь уколоть побольнее!
Марта словно бы и не слышала его слов. Посыпала салат солью и принялась размешивать.
— Коллеги наушничают за моей спиной, жену хлебом не корми, только дай мужа попилить… — Альбер ласково погладил ее по щеке, чтобы показать: он вовсе не думает так всерьез.
— Кто наушничает?
— Буасси. Шеф задал мне вопрос… уточнял одно мое предположение, высказанное в присутствии Буасси.
— И это такая уж беда?
— Беда, не беда… я сам вправе решать, когда сочту нужным поделиться с комиссаром своими соображениями. Хорошо еще, он не все выболтал: мол, звонил тот же самый тип, кто подстроил убийства.
Марта, конечно же, понятия не имела об анонимном телефонном звонке, но смолчала. Когда-то давно один из поклонников внушил ей, что самая отвратительная в женщине черта — постоянно перебивать мужчину вопросами.
— Вздумай он рассказать, что мы подвезли девушку домой и что этим предположением я поделился именно с ней, тогда Корентэн мне голову свернет.
— Какую девушку? — Марта все же вставила вопрос тем подчеркнуто безразличным тоном, какого Альбер особенно боялся. У каждой привычки есть свои недостатки.
— Сестру убитого террориста. Надо было хоть как-то утешить бедняжку.
Он пожалел о своих словах в тот же миг, как они сорвались с языка. Насчет способов утешения у Марты были свои четкие представления. Полночи они ссорились, вторую половину ночи мирились. Альбер уснул незадолго до того, когда пора было вставать.
Глава восьмая
Альбера разбудил телефонный звонок. Вначале ему приснилось, будто бы звонит телефон и никто не снимает трубку, затем — уже на грани пробуждения — будто бы Марта на кухне и сейчас ответит на звонок, и лишь постепенно до его сознания дошло, что эту задачу предстоит выполнить ему самому. Он выждал еще немного в надежде, что человеку на другом конце провода расхочется беседовать с ним. Но не тут-то было. Телефон все надрывался, и у Альбера от этого неумолчного звона разболелась голова, сердце забилось учащеннее. В какой-то момент ему показалось, что если телефон прозвонит еще хоть раз, он, Альбер, спятит. Форменным образом сойдет с ума и начнет крушить все подряд. С диким воплем он вскочил с постели и в три скачка пересек комнату. Будучи суеверным, он не сомневался, что, не заставь он это чудовище замолчать, прежде чем оно взвоет снова — и грядущий день будет полон черных неудач.
Он схватил трубку в тот самый миг, когда должен был раздаться очередной проклятущий звонок. И телефон не упал и не разбился… может, и в самом деле ему удастся сегодня поймать убийцу Ростана?
— Алло! Это вы, господин инспектор…? — Голос Реньяра звучал приподнято, энергично, как у человека, отлично выспавшегося.
— Да, — сердито буркнул Альбер, проглотив нелестные замечания в адрес собеседника.
— Я звонил вам на службу, но коллега сказал, что я наверняка застану вас дома.
— Сколько сейчас времени?
— Десять часов. Ваш коллега предупредил, чтобы я звонил подольше, так как обычно вы с головой уходите в работу.
Альбер буркнул нечто невразумительное, и Реньяру вольно было истолковать это как знак согласия.
— Я подумал, моя информация может оказаться для вас полезной. Задачу-то я отыскал.
— И что же? — Лелак сделал несколько круговых движений головой, затем, прижав трубку к уху плечом, потянулся. Надо было поскорее проснуться, чтобы понять, о чем идет речь.
— В условии задачи дается такое размещение фигур, какое не может возникнуть по ходу партии, играй хоть тысячу лет подряд, не вставая. А это маловероятно… хи-хи… ведь пришлось бы время от времени заводить часы.
До Альбера по-прежнему не доходил смысл сказанного. «Тьфу, черт, что же я никак не проснусь!» — с досадой подумал он. Прижимая трубку к уху, он сел на пол и попытался коснуться лбом коленей. Не получилось.
— Алло, вы слушаете? Задача интересная и на редкость сложная. Здесь, можно сказать, объединены два типа задач.
— Вот как? — Альбер надеялся, что голос его в достаточной степени выражает, насколько не интересны ему в данный момент эти подробности. Но он либо переоценил выразительные способности своего голоса, либо недооценил желание Реньяра во что бы то ни стало поделиться новостью.
— С одной стороны, это задача-эмблема, то есть фигуры расставлены таким образом, что образуют определенный рисунок. В данном случае расстановка фигур напоминает эмблему мирового чемпионата. С другой стороны, это очень трудный, хотя и форсированный мат в несколько ходов, для игрока, предпочитающего стиль позиционной игры. Суть заключается в том, что к мату ведет только кружной путь с применением так называемых тихих ходов.
Эффект, которого не удавалось достичь никакими физическими упражнениями, произошел вмиг. Альбер почувствовал себя окончательно проснувшимся, бодрым и готовым действовать.
— Скажите, не возникает ли там позиция, когда у черных еще очень много фигур на доске, а у белых только две пешки, зато одною как раз и ставится мат?
— Да, таков финал. Господи, да вы просто гений! Неужели вы решили эту задачу, господин инспектор?
— Вроде того… — скромно ответил Альбер. — Не знаете, кто составитель задачи?
— Нет. Но могу узнать. Сегодня же забегу в редакцию.
— Благодарю. — Он хотел положить трубку, но чувствовал, что Реньяр порывается еще что-то сказать.
— Э-э… господин инспектор, вы ведь обещали снабдить меня информацией. Помните, мы говорили о статье, которую я собираюсь писать…
— Будет вам информация, как только сам что-нибудь узнаю…
— Можно подумать, вы до сих пор ничего не узнали! — перебил его Реньяр. — Скажите хотя бы, почему вы придаете такое важное значение этой шахматной задаче?
Альбер на мгновение задумался. Нет, вовсе не над тем, почему шахматная задача имеет ключевое значение — на этот счет у него почти не оставалось сомнений. Но вот стоит ли делиться своим открытием с Реньяром, он не знал. Старик действительно во многом ему помог и вполне заслужил толику материала для своей статьи. Беда лишь в одном: доверить ему секрет — все равно что вывесить объявление в холле гостиницы «Чемпион».
— Ждите меня в редакции после обеда, — сказал он. — И приготовьте бумагу и ручку. Если мои предположения подтвердятся, мне будет что рассказать.
На полный комплекс гимнастических упражнений времени уже не оставалось, поэтому Альбер сделал у стены стойку на руках, чтобы прогнать остатки сна, затем потренировал запястья и пятьдесят раз повторил отжимание из положения лежа. Едва он успел принять позу кобры, чтобы расслабить усталые брюшные мышцы, как вновь затрезвонил телефон. Плюхнувшись животом на колючий ковер, Альбер невольно чертыхнулся. Ну чтоб им оставить его в покое!
На сей раз звонил Бополе, сыщик из окружного участка. Счастливчик, приятель той восхитительной дамочки с улицы Афин. Альбер и сам собирался позвонить ему, как только покончит с зарядкой, примет душ и позавтракает.
— Я ждал вашего звонка… — сказал Бополе, скорее оправдываясь, нежели с укором. Альбер предпочел бы, чтоб тот держался заносчивее, тогда легче было бы проникнуться к нему антипатией.
— Видите ли, я… хм… занят работой.
— Знаю. Ваш коллега сказал, что вы захватили домой папки с делами.
— А он не предупредил, что нужно звонить настойчивее?
— Да, — сказал Бополе и рассмеялся. — Со мной тоже так. Стоит мне уткнуться в папку с делами, и тогда уж меня не добудишься.
Альбер счел за благо оставить скользкую тему.
— По вашему совету я беседовал с той мегерой.
Судя по всему, они найдут общий язык. Угадав в «мегере» почтенную мадам Дюбуа, Бополе поймет, что может говорить начистоту. В войне соседских кумушек с Клодин Потье он, Альбер, на стороне последней.
— И какое у вас сложилось мнение?
— Если верить свидетельнице, старуха сама истыкала себя ножом.
— Мадам Дюбуа сказала вам, что следила за входом в дом?
— Да. — Альбер с секунду помолчал. — Но вот вопрос: в какой степени можно положиться на ее наблюдательность? Как по-вашему, сколько мужчин посещали вашу приятельницу?
— Клодин? — переспросил Бополе безо всякой бравады. — Если не ошибаюсь, только я, ну и еще этот вечный жених. А почему вы спрашиваете?
Альбер колебался, сказать ли правду. Возможно, заденет сокровенные чувства коллеги.
— Видите ли мадам Дюбуа утверждает, что у мадмуазель бывает много разных мужчин.
Бополе рассмеялся, и Альбер продолжил уверенно:
— Самая разношерстная компания. По ее мнению, среди них и следует искать убийцу.
Полицейский не мог побороть смех.
— Знаю, знаю! Она и мне об этом твердила. Представляете, именно мне! — подчеркнуто произнес он, еще подразумевая какую-то несуразную шутку.
— Ну и что? — холодно парировал Альбер.
— Так ведь каждый раз это был я.
— Вы хотите сказать, что… — Альбер умолк, ошарашенный нелепостью ситуации.
— Знали бы вы, до чего вредный народ эти сплетницы, — пояснил Бополе. — Если бы я просто так, в открытую, навещал Клодин, то через неделю-другую уже всей округе стало бы известно, что к мадемуазель Потье повадился ходить сыщик. А ведь я человек семейный.
«Любопытно, откуда он звонит?» — подумал Альбер. — Уж наверняка не из полицейского участка.
— Так что я всякий раз слегка менял внешность. Нет, не подумайте, никаких накладных бород и усов или других подобных ухищрений. Я имею в виду мелкие трюки, какими все мы пользуемся, скажем, во время слежки.
Альбер прекрасно понимал, что Бополе имеет в виду. Вывернутая наизнанку куртка, нахлобученная на лоб шляпа, зажатый под мышкой сверток, измененная походка — только и всего. И тем не менее создается впечатление, будто каждый раз были разные мужчины. Один всегда таскает какие-то свертки, другой имеет привычку надвигать шляпу на глаза, третий ходит бесшумно, крадущейся походкой… ведь людям всегда запоминаются одна-две характерные черты. На языке профессионалов это называется маскировкой с изменением стиля. Представьте себе — говорил им когда-то преподаватель на курсах — театр, где небогато с декорациями. Выстави на авансцену два кресла в стиле рококо, освети их поярче софитами, и готово — перед вами изящная гостиная. Теперь задвиньте кресла вглубь сцены, направьте свет софитов на виселицу, и всем ясно, что это тюремный двор.
Значит, находчивый коллега, наведываясь к своей любовнице, постоянно меняет обличье. Но что хорошего находит в этом она сама?
— Клодин это очень забавляло. Пусть старые ведьмы лопнут от зависти, говорила она. Да и ей так было спокойнее. Если сплетня дойдет до жениха, он только посмеется. Разве можно поверить, будто Клодин — шлюха, к которой что ни день шляются разные клиенты? Но если пройдет слушок, что у его невесты завелся постоянный кавалер, к тому же и имя его известно… тут уж совсем другой расклад…
Альбера так и подмывало задать еще парочку вопросов, но он понимал, что они не имеют никакого отношения к делу. А коллега Бополе производил впечатление толкового парня и опытного полицейского, такой сразу сообразит, что к чему. Поэтому Альбер не стал расспрашивать, как тот познакомился с Клодин, с чего началась их дружба, перешедшая в столь необычную, пикантную связь. Может, так оно и к лучшему: пусть он не узнает подробностей этой странной житейской истории, зато сохранит ее в памяти, как волнующую, эротическую загадку. Когда Альбер положил трубку, мыслями его владела Клодин Потье. Знать бы хоть, как он выглядит, этот Бополе!
Третий телефонный звонок чуть запоздал. Он раздался в тот момент, когда Альбер, покончив с бритьем, умывался холодной водой. Он не спеша вытерся, плеснул в ладонь лосьона и, морщась от боли, растер лицо. Затем сполоснул руки и неторопливой, размеренной походкой, точно герои вестерна, направился к телефону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32