Ответ должен быть совсем простой, совсем рядом. Первое, что приходит на ум — это наверняка был кто-то, с кем отец не дружит, но кто часто приезжает к нам по делам. Ведь отец не может дружить с человеком, способным на воровство, так? Он быстро раскусывает таких «махинаторов», как он их называет. И у нас есть ещё одна зацепка — в багаже наверняка были и другие ценные вещи, но ружья прельстили вора больше всего, именно за них он схватился в первую очередь. А вы видели, какой у министра кожаный чемодан? Чемодан, который сам по себе стоит о-го-го! Но чемодана вор не тронул, хотя продать такой чемодан за хорошую цену — раз плюнуть! Не говоря уж о том, что и на содержимом чемодана можно было хорошо поживиться! И что всё это значит?
— Ну, что? — спросила Фантик.
— Что, скорей всего, мы имеем дело с заядлым охотником. С человеком, не очень чистым на руку, но для которого деньги и ценные вещи имеют меньшее значение, чем охотничьи принадлежности. Зачем такой человек мог к нам ехать?
— Чтобы предъявить отцу лицензию на право застрелить какого-нибудь зверя! — провозгласил Ванька. — Получить отцовскую подпись, что отец принял его лицензию, и узнать у отца, в какой части заповедника лучше охотиться.
— Но раз ему нужно предъявить отцу лицензию, он ведь все равно появится очень быстро, так? — спросил я.
— Верно! — воскликнул Ванька. — Первый охотник, приехавший с лицензией, и будет вор!
— Все это очень хорошо, — вмешалась Фантик, — но я одного не понимаю. Неужели кому-то могли дать лицензию на право охоты на те дни, когда в заповеднике находится министр — тем более, такой министр, которого надо особенно охранять?
— Министр ехал к нам в строгой тайне, поэтому они могли не знать, — возразил я.
— Но разве министру не нужна лицензия? — возразил Ванька.
— Да, министр всегда оформляет лицензию, он очень заботится о том, чтобы всё было по закону, — согласился я. — Но, во-первых, он эту лицензию выписывает, так сказать, сам себе, а во-вторых, она вполне может быть оформлена на одного из охранников или секретаря, для того же сохранения тайны приезда к нам.
— В общем, — подытожила Фантик, — если кто-то получил лицензию, а после этого не приехал охотиться — значит, он и есть преступник! А можно узнать, кто получал лицензию за последние дни?
— Элементарно! — сказал я. — Ведь все это регистрируется.
— Надо будет сказать об этом отцу! — заявил Ванька. — Ведь сами мы проверить не можем.
Я задумчиво покачал головой.
— Думаю, отцу это пришло на ум ещё раньше, чем нам. И Михаилу тоже. Согласись, что если даже мы подумали об охотнике с лицензией, то для профессионалов эта идея вообще должна лежать на поверхности. Не удивлюсь, если они уже проверили… и ничего не нашли. Хотя, я согласен, сказать надо.
— Погоди! — сказала Фантик. — Я вот чего не понимаю. Ты сказал, что министр, вроде того, подписывает лицензию сам себе. То есть, кто бы ни обратился за разрешением поохотиться в одном из охотничьих заповедников — эта просьба в любом случае пройдёт через руки министра. Так?
— Так. — согласился я, уже понимая, куда она клонит.
— И как ты думаешь, стал бы он подписывать разрешение на охоту в том заповеднике, где сам собирается поохотиться? Зачем ему присутствие лишних людей? Даже если бы министра не надо было особенно охранять, он бы всё равно не захотел, чтобы у него под ногами путались другие охотники!
— А ведь верно! — сказал Ванька.
— Верно, — согласился я. — Но не надо забывать, что какие-то разрешения отец может выдавать самостоятельно. И, кроме того… Да, ведь многие покупают себе поездки в заповедник заранее, за два-три месяца. Человек мог приобрести лицензию и оплатить охотничий домик на три-четыре дня ещё в октябре, задолго до того, как министр принял решение уехать сюда, пока не минует опасность. А с октября он мог десять раз забыть, какие он там бумажки подписывал… Тем более, что подпись под такими разрешениями он ставит не глядя — ведь раз такое разрешение принесли ему на подпись, значит, все документы у этого человека проверены, и все с ним в порядке.
— И все равно, — сказала Фантик. — Вот сам посуди. Министру надо куда-то исчезнуть, и он решает пересидеть опасное время в одном из охотничьих заповедников. Почему он выбрал именно ваш? Это значит, что его охрана проверила все — в том числе, не приобретали ли путёвки как раз на эти дни какие-нибудь посторонние люди. Если бы кому-то было выдано разрешение на охоту — министр поехал бы в другой заповедник, чтобы не пересекаться ни с кем незнакомым!
— Тоже верно! — сказал Ванька. Он вертел головой, смотря во все глаза на того из нас, кто в данный момент говорил, и каждый новый довод казался ему убедительней предыдущих.
— Пожалуй, ты права, — сказал я Фантику. — Но это не зачёркивает нашего главного вывода: что скорей всего вор ехал к отцу по делу. В ряде случаев отец может разрешать охоту и самостоятельно. А может, к отцу хотели обратиться из-за чего-нибудь другого.
— Например, за разрешением спилить на брёвна несколько деревьев, если человеку надо избу поднимать или менять венец в срубе! — сказал Ванька.
— Зимой ведь избы не ремонтируют… — с сомнением сказала Фантик.
— Но зимой очень часто заготавливают бревна, чтобы к середине лета они поотлежались и пообсохли, — сказал я. — Такое вполне могло быть. Но… Мне трудно представить себе мужика, который первого января уже прекратил бы гулять и занялся делами. Заготовка брёвен к летнему ремонту — дело не такой срочности, чтобы браться за него в первый день нового года. Да и отца постеснялись бы тревожить вы такой день, даже если бы у них руки зудели приступить к работе. И, кроме того, если б ехали за брёвнами, то приехали бы на тракторе или на тяжёлом грузовике, и следы от колёс — или от гусениц — были бы очень броскими. Вора сразу бы выследили.
— Подожди!.. — сказал Ванька. — Вот именно, первого января!..
— Что ты имеешь в виду? — спросили мы с Фантиком.
— Ведь первое января — это тот день, когда многие привозят подарки. Ну, те, кто не успевал заехать перед новым годом. Положим, это какой-то деловой знакомый, который вёз подарки.
— Точно! — я хлопнул себя по лбу. — Топа знает запах этого человека, и знает, что тот часто приезжает по делам или с подарками. Поэтому когда вор остановился на дороге и вылез из машины — и его запах долетел до Топы — Топа не стал нервничать. Мало ли за чем человеку может приспичить остановиться по пути! И только когда Топа учуял, что этот «даритель» делает что-то нехорошее с чужой машиной, он поднял шум! Да, конечно, человек с подарками!.. Значит, круг поисков сужается!
— Значит, нам надо искать человека, который уважает вашего папу и обычно поздравляет его с Новым годом, но при этом бывает нечист на руку… — проговорила Фантик.
— Так ведь… — мы с Ванькой поглядели друг на друга.
— Черт, ведь это ж яснее ясного! — сказал я.
— Нам надо было быть этими, как их… слепо-глухо-немыми дубинами стоеросовыми, чтобы не сообразить! — сказал Ванька.
— Что? — живо спросила Фантик. — Мальчики, не томите, выкладывайте поскорей!
— Есть у нас такой, — объяснил я. — Гришка Торбышев, бывший вор. Три раза сидел, последний раз вышел года два или три назад. Решил начать честную жизнь, обратился к отцу за помощью. Поклялся, что не подведёт. Отец под своё слово пристроил его к знакомому бригадиру шабашников, в бригаду, которая баньки ставит и колодцы роет. Ну, может и ремонт городской квартиры сделать. Они дают объявления в местные газеты и набирают заказы не только в наших краях, но и в Белозерске, и в Вологде, а раза два или три даже в Череповце шабашили. У них это дело крепко поставлено и мужики зарабатывают прилично. Гришка вкалывает на совесть — а уж как отцу благодарен! И по всем праздникам привозит какие-нибудь подарки. Видела красивую дубовую дверь гостиной? Это Гришка сам сделал и привёз седьмого ноября, потому что решил, что у нас дверь рассохлась и надо её заменить. Бригадир потом звонил отцу, рассказывал, ухмыляясь, что Гришка больше недели трудился над этой дверью, оставаясь по вечерам. У бригады есть в городе мастерская с небольшим складом — так они выполняют заказы на дверные коробки, оконные рамы, резные наличники и тому подобное, а потом развозят заказчикам. Гришка даже попросил бригадира вычесть стоимость использованного дерева из его зарплаты, но бригадир, узнав, что Гришка для отца трудится, сказал ему, что дерево на дверь он может брать бесплатно. Вот такая история!
— А у этого Гришки есть машина? — спросила Фантик.
— Есть, — ответил Ванька. — Старенький «москвичок», с которым он вечно возится. Он и дверь привёз на верхнем багажнике этого «москвича».
— Значит, — задумчиво подытожила Фантик, — когда Гришка всё-таки привезёт свой подарок, надо поглядеть, как поведёт себя Топа.
Мы с Ванькой опять переглянулись.
— В том-то и дело, что реакция Топа не будет ничего значить! — сообщил я. — Дело в том, что Гришка жутко боится Топы, а Топа это чувствует и постоянно кидается на него — без злого умысла, просто из вредности, чтобы попугать! Ну, шутит он так. Гришка говорит, что он боится больших собак после лагерей, где заключённых охраняли обученные овчарки, а отец говорит, что вообще у многих, отсидевших по многу лет и не по одному разу, вот такой комплекс — страха перед собаками. А собакам очень нравится пугать тех, кто их боится. Поэтому если Топа начнёт рычать и кидаться на Гришку, это не будет доказательством, что ружья украл Гришка, понимаешь?
— Причём Топа ещё тот гад и хитрец! — добавил Ванька. — На самом деле он относится к Гришке совершенно спокойно, и пока Гришка его не видит, лежит себе смирненько. Но стоит Гришке заметить его и напрячься, как Топа тут же подскакивает и начинает его облаивать!
— В общем, — сказал я, — Гришка сейчас очень хочет жить честно, но он из тех людей, кто при виде роскошной машины, брошенной на обочине, мог и не утерпеть…
— Как ты думаешь, взрослым пришло на ум, что это мог быть Гришка? — спросила Фантик.
— Отцу наверняка пришло, — ответил я. — Но он не будет ни с кем делиться подозрениями, пока сам не проверит. Видишь ли, к «отсидевшим» относятся насторожённо. Первое время после того, как Гришка начал работать, Алексей Николаевич навещал его всякий раз, когда в округе что-нибудь случалось. Просто для подстраховки. Отцу пришлось специально поговорить с Алексеем Николаевичем и попросить не тягать Гришку — потому что из-за лишнего внимания милиции о Гришке опять поползли дурные слухи, а дойди эти слухи до бригадира — он вполне мог бы взять и уволить Гришку. Ну, как бы, избавиться от греха подальше, а то мало ли что. А если б Гришка потерял работу — он бы почти наверняка скатился на прежнюю дорожку!
— А если Гришку хоть чуточку заподозрят в краже министровских ружей, его наверняка арестуют! — сказал Ванька. — И даже если отпустят через два дня, работу он всё равно потеряет!
— Поэтому, — подхватил я, — нам никому, кроме отца, нельзя рассказывать о наших подозрениях насчёт Гришки. Я бы даже отцу рассказывать не стал, пока мы сами все не проверим! Иначе мы можем Гришке всю жизнь испортить — и вовек себе этого не простим!
— Да, этому полковнику только подай кого-нибудь, кого можно подозревать… — задумчиво проговорила Фантик. — Теперь я лучше понимаю, что имел в виду отец Василий, когда говорил, что излишнее недоверие — это издевательство над разумом. Когда можно искалечить человеку жизнь, если поделишься подозрениями насчёт него — это и есть то самое!
Мы с Ванькой были с ней вполне согласны: мы и сами думали о приблизительно том же самом.
— Так что нам делать-то? — практично спросил мой братец.
— Я думаю, что завтра нам надо навестить Гришку, — сказал я. — Он не удивится, ведь мы иногда заходим к нему в гости, когда берём молоко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28