Все двигались быстрым шагом, явно направляясь в какое-то одно место. Иногда образовывались стихийные группки и раздавался припев популярной песенки. Рестораны, лавки, трактиры, подвальные кабаки самого сомнительного толка – все они были открыты в этот неурочный час, и не зря – народу было битком набито. На первый взгляд казалось, что в городе происходит всенародное гулянье.
Но только на первый взгляд. Если присмотреться внимательно к людям, вышедшим на улицу в такое время, появлялось некое странное ощущение. Казалось, чего-то не хватает.
И действительно, в толпе можно было разглядеть либо богачей, либо откровенно нищих. На улицах необычным образом перемешались два полюса парижского общества. Бок о бок с элегантными посетителями ночных клубов можно было увидеть малокровных бродяг, для которых норы под городскими мостами многие годы уже были родным домом. Среди потерявших работу мастеровых с испитыми лицами и нищих в лохмотьях сновали молодые люди с напомаженными волосами, в ботинках из тонкой кожи, чей цепкий взгляд и нарочитая развинченность походки наводили на мысль о сомнительности их занятий.
…Не так давно, перед полуночью, весь Париж с быстротой молнии облетела сенсационная новость. О ней одинаково судачили в Бельвиле и «Чреве Парижа», в Монруж и Рабле, в Телемском аббатстве и Монико…
Всем сомнениям был положен конец – генеральный прокурор Республики утвердил смертный приговор. Казалось, тень гильотины упала на город. Гарн, убийца несчастного лорда Белтхема, сегодня на рассвете получит сполна за свое преступление.
Известно, что для определенного типа людей казнь – лучший праздник. Поэтому бесчисленное количество зевак высыпало на улицы. Из конюшен срочно выводились экипажи, седлались скакуны, женщины в изысканных туалетах, усыпанных драгоценными камнями, садились в автомобили, чтобы успеть на площадь Санте к месту казни.
Не меньшее оживление царило в предместьях. Завсегдатаи пивнушек, подхватив под руки своих бездельниц-подружек, двинулись к бульвару Араго, распевая песни и выкрикивая непристойности. Все стремились не опоздать на кровавый спектакль.
Казалось, от толпы исходит какой-то особый запах, характерный для ярмарок и «блошиных» рынков. На площади. Санте, несмотря на предстоящее зловещее действо, царила атмосфера радостного возбуждения. Тут и там зеваки усаживались прямо на землю, доставали бутылки с вином, колбасу и принимались завтракать. Точно так же, как перед премьерой в Опере обсуждают исполнителей главных ролей, так и здесь разговоры вертелись вокруг одного и того же. Люди пришли на спектакль и говорили о спектакле. Слышались грубые голоса:
– Наложит, небось, в штаны этот хваленый Гарн! Это тебе не шляться по чужим садам!
– Посмотри на себя, вояка! Сам бы от страха забыл, как тебя зовут!
Великосветские зрители, не желая смешиваться с плебсом, ожидали, не выходя из экипажей. Беседы их были более утонченными:
– Боюсь, вы испугаетесь, моя красавица.
– Я? Нисколько!
– Полноте, душенька, неужели вы такая бесчувственная?
– Именно так, мой дорогой. С тех пор, как я изучила мужчин, у меня больше нет сердца. Единственный, кому оно отдано, это вы!
В соседнем автомобиле состязались в остроумии по поводу предстоящей казни. Короче, прибывшие посмотреть на отрубленную голову Гарна забавлялись вовсю.
Тут на площади появилась новая компания зевак, возглавляемая Франсуа Бонбоном, хозяином таверны «Свинья святого Антуана». Трактирщик, одетый в выходной серый сюртук, покрикивал:
– Иди сюда, Билли Том! Держись меня, а то потеряешься!
Потом толкнул соседа:
– Ты не видел Жофруа-Бочку? Они шли в обнимку с Бузотером. Ну и парочка! Надо было Бузотеру еще взгромоздиться на свой «поезд», вообще была бы умора!
Билли Том пожал плечами:
– А чем он хуже всех этих хлыщей, что приехали сюда в экипажах?
Почтенного трактирщика быстро обогнали двое мужчин. В одном из них нетрудно было узнать Жюва. Он негромко спросил у своего спутника:
– Узнал их?
– Нет, – ответил Жером Фандор.
Усмехнувшись, инспектор быстро перечислил ему имена людей, мимо которых они только что прошли.
– Понимаешь теперь, почему я потащил тебя вперед? Мне вовсе не хочется с ними встречаться.
Фандор улыбнулся.
– Забавно все же, – продолжал Жюв, – до чего некоторых влечет зрелище казни. Впрочем, по многим из присутствующих тоже плачет гильотина. Посмотри вокруг – сплошные жулики и хулиганы!
Вскоре толпа стала такой плотной, что пробраться дальше не представлялось возможным. Инспектор тронул журналиста за плечо.
– Нет, дружище, так нам не протолкнуться. Доставай-ка свой пропуск.
Фандор достал из кармана маленький картонный квадратик, который Жюв выхлопотал для него в префектуре:
– И кому его показывать?
Инспектор огляделся:
– Скоро здесь будет городская жандармерия. Вон там, кажется, уже блестят сабли. Пойдем за газетный киоск, подождем, пока наши доблестные вояки немного разгонят толпу.
Богатый опыт не подвел Жюва. Не прошло и минуты, как с бульвара Араго вывернул отряд конной жандармерии. Гордо возвышаясь на ухоженных скакунах, жандармы, преисполненные чувством собственной значительности, бросали по сторонам грозные взгляды. Послышался короткий приказ, и блюстители порядка принялись теснить толпу, освобождая площадь. Раздались возмущенные крики:
– Так мы ничего не увидим, черт побери! Как вам не стыдно? Мы уже два часа здесь торчим, заняли хорошие места, в вы… В газетах было объявлено, что казнь будет публичной!
Тем временем Жюв и Фандор, счастливые обладатели пропусков, выданных префектурой полиции лишь небольшому числу избранных, спокойно пересекли площадь и, преодолев тройной кордон полицейских, подошли к гильотине. Теперь они стояли в тупике, образованном стенами монастыря и тюрьмы. Здесь прогуливалось не более десятка мужчин в черных сюртуках и цилиндрах. Если предстоящее их как-то и трогало, то на лицах это нисколько не отражалось.
– Кто это? – спросил Фандор.
– Все довольно известные люди. Вон там мои коллеги, старшие инспекторы Службы безопасности, а вот и твои собратья по перу. Узнаешь? Хроникеры крупнейших еженедельников Парижа. Когда они были в твоем возрасте, им и мечтать не приходилось о такой удаче, которая выпала сегодня на твою долю!
Журналист покраснел.
– Нечего смущаться, это действительно удача для молодого репортера, – сказал Жюв. – Такие события бывают нечасто!
– Событие событию рознь, – процедил юноша. – Если вы не ошиблись и это действительно Фантомас, то он мне почти родственник.
Молодой человек прищурил глаза:
– А насколько я вас знаю, Жюв, ошибаться – не в ваших правилах. Поэтому я испытаю истинное удовлетворение, когда увижу, как голова Гарна упадет в корзину. Эта казнь принесет спокойствие всему Парижу, и я хочу быть уверенным, что негодяй мертв. В противном случае, поверьте, я уклонился бы от чести делать этот репортаж.
Инспектор положил руку юноше на плечо:
– Нервничаешь?
– Конечно!
– Я тоже, дружище.
– Вы?!
– Да, я. Подумай – я чуть ли не единственный, кто всерьез верил в существование Фантомаса, несмотря на бесчисленные насмешки. В течение пяти лет я боролся с неуловимым призраком. Пять лет я молил небо, чтобы оно отдало в мои руки этого мерзавца, потому что только смерть может остановить вереницу его преступлений.
Инспектор помолчал.
– И теперь, – медленно продолжал он, – меня мучает то, что Фантомас умрет неузнанным. Да, я знаю, что это он, мне удалось убедить в этом тебя и еще несколько неглупых людей, не поленившихся детально ознакомиться с моим расследованием. Но юридически мне так и не удалось ничего доказать! Для судьи, для присяжных, наконец, для всего общественного мнения сегодня будет обезглавлен только Гарн, и никто больше.
Полицейский замолчал и посмотрел в сторону бульвара Араго, куда жандармы оттеснили публику. Оттуда послышались крики «браво!», смех, аплодисменты. Фандор вздрогнул:
– Что это?
– Сразу видно, что, в отличие от меня, ты новичок на таких зрелищах, – усмехнулся Жюв. – Подобным образом наши милые добрые соотечественники обычно приветствуют появление гильотины.
Инспектор, как всегда, был прав.
Вдали показалась старая кляча, с трудом тянувшая черный, наглухо запертый фургон. По бокам гарцевали четыре жандарма с саблями наголо. Повозка остановилась в нескольких метрах от Жюва и Фандора. Откуда-то появились трое мужчин в черном.
– Почтеннейший Дебле и его помощники, – пояснил инспектор.
Глядя на палача, журналист невольно содрогнулся. Жюв продолжал:
– Их «орудие производства» сейчас в разобранном виде. Через полчаса они смонтируют его, и максимум через час Фантомас перестанет существовать.
Пока полицейский говорил, мэтр Дебле быстро подошел к жандармскому офицеру и обменялся с ним репликами, видимо, получая инструкции. Затем поклонился местному комиссару полиции и, повернувшись к помощникам, буднично произнес:
– За работу, ребята.
Те принялись за дело. Дебле, заметив Жюва, подошел к нему и протянул руку:
– Здравствуйте, инспектор. Извините, мы немного задержались сегодня, – произнес он так, как будто речь шла об опоздании к обеду.
Тем временем его помощники вытаскивали из фургона длинные холщовые мешки, по виду очень тяжелые, и осторожно укладывали их на землю.
– Посмотри, – сказал инспектор журналисту. – Это опорные балки для гильотины. Их ни в коем случае нельзя перепутать. Это очень точный инструмент.
Разгрузив фургон, работники сняли сюртуки, закатали рукава и под руководством палача начали собирать орудие казни. Вначале они тщательно подмели площадку и очистили ее от крупных булыжников, способных нарушить равновесие механизма. Затем поставили подпорки и укрепили на них красные ступеньки эшафота. После этого принялись делать настил, укрепляя доски большими медными скобами. На настил они аккуратно установили зловещие полозья, по которым опускается разящий нож гильотины и, снеся голову преступнику, исчезает под полом.
И вот наконец гильотина подняла свои страшные руки к светлеющему небу. Жюв тронул Фандора за плечо, обращая его внимание на скорость монтажа.
– Видишь, – сказал он. – Совсем немного времени требуется, чтобы приготовить этот инструмент к работе. Теперь палачу остается сделать главное – установить рычаг и люнет, да закрепить нож.
Словно иллюстрируя пояснения инспектора, мэтр Дебле принялся за работу. С помощью какого-то прибора он проверил равновесие механизма, потом параллельность полозьев и подергал две доски, образующие люнет, куда кладут шею приговоренного к смерти, затем вставил рычаг и коротко приказал:
– Нож!
Помощник услужливо протянул ему тяжелое лезвие с острием, скошенным по диагонали. Палач без видимых усилий поднял его, вставил в пазы, закрепил и провел пальцем по мрачно блеснувшему острию. В каждом его движении чувствовалась долгая практика. Оглядев сооружение, Дебле скомандовал:
– Солому!
Ему подали пучок соломы. Палач уложил его в люнет и нажал на рычаг. Сверкнуло лезвие, и нож исчез внизу, не почувствовав препятствия. Солома была перерезана пополам.
Итак, репетиция закончилась. Пора было переходить к страшному спектаклю.
Нервно затянувшись, Жюв произнес:
– Теперь все готово. Дебле осталось только надеть сюртук и приказать привести Фантомаса.
Тем временем подручные палача поставили по обеим сторонам страшного механизма две большие корзины, выстланные соломой. В одну из них после казни падает отсеченная голова, в другую – тело.
Дебле натянул сюртук, машинально потер руки и широким шагом подошел к группе людей, прибывших пока он работал и теперь ожидавших его поодаль в специальном экипаже.
– Господа, – произнес палач, поклонившись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Но только на первый взгляд. Если присмотреться внимательно к людям, вышедшим на улицу в такое время, появлялось некое странное ощущение. Казалось, чего-то не хватает.
И действительно, в толпе можно было разглядеть либо богачей, либо откровенно нищих. На улицах необычным образом перемешались два полюса парижского общества. Бок о бок с элегантными посетителями ночных клубов можно было увидеть малокровных бродяг, для которых норы под городскими мостами многие годы уже были родным домом. Среди потерявших работу мастеровых с испитыми лицами и нищих в лохмотьях сновали молодые люди с напомаженными волосами, в ботинках из тонкой кожи, чей цепкий взгляд и нарочитая развинченность походки наводили на мысль о сомнительности их занятий.
…Не так давно, перед полуночью, весь Париж с быстротой молнии облетела сенсационная новость. О ней одинаково судачили в Бельвиле и «Чреве Парижа», в Монруж и Рабле, в Телемском аббатстве и Монико…
Всем сомнениям был положен конец – генеральный прокурор Республики утвердил смертный приговор. Казалось, тень гильотины упала на город. Гарн, убийца несчастного лорда Белтхема, сегодня на рассвете получит сполна за свое преступление.
Известно, что для определенного типа людей казнь – лучший праздник. Поэтому бесчисленное количество зевак высыпало на улицы. Из конюшен срочно выводились экипажи, седлались скакуны, женщины в изысканных туалетах, усыпанных драгоценными камнями, садились в автомобили, чтобы успеть на площадь Санте к месту казни.
Не меньшее оживление царило в предместьях. Завсегдатаи пивнушек, подхватив под руки своих бездельниц-подружек, двинулись к бульвару Араго, распевая песни и выкрикивая непристойности. Все стремились не опоздать на кровавый спектакль.
Казалось, от толпы исходит какой-то особый запах, характерный для ярмарок и «блошиных» рынков. На площади. Санте, несмотря на предстоящее зловещее действо, царила атмосфера радостного возбуждения. Тут и там зеваки усаживались прямо на землю, доставали бутылки с вином, колбасу и принимались завтракать. Точно так же, как перед премьерой в Опере обсуждают исполнителей главных ролей, так и здесь разговоры вертелись вокруг одного и того же. Люди пришли на спектакль и говорили о спектакле. Слышались грубые голоса:
– Наложит, небось, в штаны этот хваленый Гарн! Это тебе не шляться по чужим садам!
– Посмотри на себя, вояка! Сам бы от страха забыл, как тебя зовут!
Великосветские зрители, не желая смешиваться с плебсом, ожидали, не выходя из экипажей. Беседы их были более утонченными:
– Боюсь, вы испугаетесь, моя красавица.
– Я? Нисколько!
– Полноте, душенька, неужели вы такая бесчувственная?
– Именно так, мой дорогой. С тех пор, как я изучила мужчин, у меня больше нет сердца. Единственный, кому оно отдано, это вы!
В соседнем автомобиле состязались в остроумии по поводу предстоящей казни. Короче, прибывшие посмотреть на отрубленную голову Гарна забавлялись вовсю.
Тут на площади появилась новая компания зевак, возглавляемая Франсуа Бонбоном, хозяином таверны «Свинья святого Антуана». Трактирщик, одетый в выходной серый сюртук, покрикивал:
– Иди сюда, Билли Том! Держись меня, а то потеряешься!
Потом толкнул соседа:
– Ты не видел Жофруа-Бочку? Они шли в обнимку с Бузотером. Ну и парочка! Надо было Бузотеру еще взгромоздиться на свой «поезд», вообще была бы умора!
Билли Том пожал плечами:
– А чем он хуже всех этих хлыщей, что приехали сюда в экипажах?
Почтенного трактирщика быстро обогнали двое мужчин. В одном из них нетрудно было узнать Жюва. Он негромко спросил у своего спутника:
– Узнал их?
– Нет, – ответил Жером Фандор.
Усмехнувшись, инспектор быстро перечислил ему имена людей, мимо которых они только что прошли.
– Понимаешь теперь, почему я потащил тебя вперед? Мне вовсе не хочется с ними встречаться.
Фандор улыбнулся.
– Забавно все же, – продолжал Жюв, – до чего некоторых влечет зрелище казни. Впрочем, по многим из присутствующих тоже плачет гильотина. Посмотри вокруг – сплошные жулики и хулиганы!
Вскоре толпа стала такой плотной, что пробраться дальше не представлялось возможным. Инспектор тронул журналиста за плечо.
– Нет, дружище, так нам не протолкнуться. Доставай-ка свой пропуск.
Фандор достал из кармана маленький картонный квадратик, который Жюв выхлопотал для него в префектуре:
– И кому его показывать?
Инспектор огляделся:
– Скоро здесь будет городская жандармерия. Вон там, кажется, уже блестят сабли. Пойдем за газетный киоск, подождем, пока наши доблестные вояки немного разгонят толпу.
Богатый опыт не подвел Жюва. Не прошло и минуты, как с бульвара Араго вывернул отряд конной жандармерии. Гордо возвышаясь на ухоженных скакунах, жандармы, преисполненные чувством собственной значительности, бросали по сторонам грозные взгляды. Послышался короткий приказ, и блюстители порядка принялись теснить толпу, освобождая площадь. Раздались возмущенные крики:
– Так мы ничего не увидим, черт побери! Как вам не стыдно? Мы уже два часа здесь торчим, заняли хорошие места, в вы… В газетах было объявлено, что казнь будет публичной!
Тем временем Жюв и Фандор, счастливые обладатели пропусков, выданных префектурой полиции лишь небольшому числу избранных, спокойно пересекли площадь и, преодолев тройной кордон полицейских, подошли к гильотине. Теперь они стояли в тупике, образованном стенами монастыря и тюрьмы. Здесь прогуливалось не более десятка мужчин в черных сюртуках и цилиндрах. Если предстоящее их как-то и трогало, то на лицах это нисколько не отражалось.
– Кто это? – спросил Фандор.
– Все довольно известные люди. Вон там мои коллеги, старшие инспекторы Службы безопасности, а вот и твои собратья по перу. Узнаешь? Хроникеры крупнейших еженедельников Парижа. Когда они были в твоем возрасте, им и мечтать не приходилось о такой удаче, которая выпала сегодня на твою долю!
Журналист покраснел.
– Нечего смущаться, это действительно удача для молодого репортера, – сказал Жюв. – Такие события бывают нечасто!
– Событие событию рознь, – процедил юноша. – Если вы не ошиблись и это действительно Фантомас, то он мне почти родственник.
Молодой человек прищурил глаза:
– А насколько я вас знаю, Жюв, ошибаться – не в ваших правилах. Поэтому я испытаю истинное удовлетворение, когда увижу, как голова Гарна упадет в корзину. Эта казнь принесет спокойствие всему Парижу, и я хочу быть уверенным, что негодяй мертв. В противном случае, поверьте, я уклонился бы от чести делать этот репортаж.
Инспектор положил руку юноше на плечо:
– Нервничаешь?
– Конечно!
– Я тоже, дружище.
– Вы?!
– Да, я. Подумай – я чуть ли не единственный, кто всерьез верил в существование Фантомаса, несмотря на бесчисленные насмешки. В течение пяти лет я боролся с неуловимым призраком. Пять лет я молил небо, чтобы оно отдало в мои руки этого мерзавца, потому что только смерть может остановить вереницу его преступлений.
Инспектор помолчал.
– И теперь, – медленно продолжал он, – меня мучает то, что Фантомас умрет неузнанным. Да, я знаю, что это он, мне удалось убедить в этом тебя и еще несколько неглупых людей, не поленившихся детально ознакомиться с моим расследованием. Но юридически мне так и не удалось ничего доказать! Для судьи, для присяжных, наконец, для всего общественного мнения сегодня будет обезглавлен только Гарн, и никто больше.
Полицейский замолчал и посмотрел в сторону бульвара Араго, куда жандармы оттеснили публику. Оттуда послышались крики «браво!», смех, аплодисменты. Фандор вздрогнул:
– Что это?
– Сразу видно, что, в отличие от меня, ты новичок на таких зрелищах, – усмехнулся Жюв. – Подобным образом наши милые добрые соотечественники обычно приветствуют появление гильотины.
Инспектор, как всегда, был прав.
Вдали показалась старая кляча, с трудом тянувшая черный, наглухо запертый фургон. По бокам гарцевали четыре жандарма с саблями наголо. Повозка остановилась в нескольких метрах от Жюва и Фандора. Откуда-то появились трое мужчин в черном.
– Почтеннейший Дебле и его помощники, – пояснил инспектор.
Глядя на палача, журналист невольно содрогнулся. Жюв продолжал:
– Их «орудие производства» сейчас в разобранном виде. Через полчаса они смонтируют его, и максимум через час Фантомас перестанет существовать.
Пока полицейский говорил, мэтр Дебле быстро подошел к жандармскому офицеру и обменялся с ним репликами, видимо, получая инструкции. Затем поклонился местному комиссару полиции и, повернувшись к помощникам, буднично произнес:
– За работу, ребята.
Те принялись за дело. Дебле, заметив Жюва, подошел к нему и протянул руку:
– Здравствуйте, инспектор. Извините, мы немного задержались сегодня, – произнес он так, как будто речь шла об опоздании к обеду.
Тем временем его помощники вытаскивали из фургона длинные холщовые мешки, по виду очень тяжелые, и осторожно укладывали их на землю.
– Посмотри, – сказал инспектор журналисту. – Это опорные балки для гильотины. Их ни в коем случае нельзя перепутать. Это очень точный инструмент.
Разгрузив фургон, работники сняли сюртуки, закатали рукава и под руководством палача начали собирать орудие казни. Вначале они тщательно подмели площадку и очистили ее от крупных булыжников, способных нарушить равновесие механизма. Затем поставили подпорки и укрепили на них красные ступеньки эшафота. После этого принялись делать настил, укрепляя доски большими медными скобами. На настил они аккуратно установили зловещие полозья, по которым опускается разящий нож гильотины и, снеся голову преступнику, исчезает под полом.
И вот наконец гильотина подняла свои страшные руки к светлеющему небу. Жюв тронул Фандора за плечо, обращая его внимание на скорость монтажа.
– Видишь, – сказал он. – Совсем немного времени требуется, чтобы приготовить этот инструмент к работе. Теперь палачу остается сделать главное – установить рычаг и люнет, да закрепить нож.
Словно иллюстрируя пояснения инспектора, мэтр Дебле принялся за работу. С помощью какого-то прибора он проверил равновесие механизма, потом параллельность полозьев и подергал две доски, образующие люнет, куда кладут шею приговоренного к смерти, затем вставил рычаг и коротко приказал:
– Нож!
Помощник услужливо протянул ему тяжелое лезвие с острием, скошенным по диагонали. Палач без видимых усилий поднял его, вставил в пазы, закрепил и провел пальцем по мрачно блеснувшему острию. В каждом его движении чувствовалась долгая практика. Оглядев сооружение, Дебле скомандовал:
– Солому!
Ему подали пучок соломы. Палач уложил его в люнет и нажал на рычаг. Сверкнуло лезвие, и нож исчез внизу, не почувствовав препятствия. Солома была перерезана пополам.
Итак, репетиция закончилась. Пора было переходить к страшному спектаклю.
Нервно затянувшись, Жюв произнес:
– Теперь все готово. Дебле осталось только надеть сюртук и приказать привести Фантомаса.
Тем временем подручные палача поставили по обеим сторонам страшного механизма две большие корзины, выстланные соломой. В одну из них после казни падает отсеченная голова, в другую – тело.
Дебле натянул сюртук, машинально потер руки и широким шагом подошел к группе людей, прибывших пока он работал и теперь ожидавших его поодаль в специальном экипаже.
– Господа, – произнес палач, поклонившись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45