Так что ты с таким же успехом могла бы говорить, скажем, в утюг… Но до того все работало исправно. Использовали тебя втемную, и не было необходимости суетиться и пускать за тобой «хвост».
— Но они же поймут, что она сломалась.
— Если оставить все, как есть, конечно, поймут. Но я починю. А ты имей в виду, что каждое твое слово, сказанное рядом с микрофоном, уйдет куда надо. Сейчас набросаю планчик, забросим им дезинформацию в лучшем виде. Только прежде пойду приведу твоего мужа. Не дело ему несколько часов на улице околачиваться.
— У него документов нет, — вякнула я.
— Не твоя печаль! В крайнем случае арестую.
Очень остроумно! Юмор типично милицейский.
Вернулся Володя довольно быстро вместе с моим благоверным, и вид у обоих был достаточно миролюбивый. По-видимому, чувство опасности на какое-то время их сплотило. Точнее, заставило моего мужа забыть свои глупые ревнивые подозрения. В чем он, как честный человек, тут же Володе и признался.
— Знаешь, это ты здорово придумал, что меня позвал. Извини, грешным делом думал, что вы с Ленкой…
— Забудь, старик, — не без юмора ответил ему мой приятель. — Ты думаешь, моя супружница прыгает от восторга, когда я с Леной по телефону болтаю, а тем более — лично общаюсь? Тоже шипит будь здоров. Женщины — они такие, ревнуют даже к забору, если на нем тряпка болтается.
На какое-то время мы с мужем онемели. Первой очнулась я и призвала мужчин к порядку:
— Теперь, надеюсь, будем дружить домами. Но, извини, я пришла к тебе немного по другому делу. Ты обещал набросать какой-то планчик…
— Раз обещал, значит, набросаю, — покладисто согласился Володя. — Во-первых, приставлю к тебе, Ленка, одного из моих сотрудников. Он только вышел после ранения, пусть разомнется на легкой работе. Заодно посмотрит обстановку на месте.
— Телохранитель мне вроде ни по рангу, ни по зарплате не положен, — хмыкнула я.
— А он по легенде будет твоим двоюродным братом. Из провинции. Ночевать, естественно, ему придется у вас…
Мой муж непроизвольно скривился. Ночующих родственников он не переносит физически. Равно как и знакомых, впрочем. Его гримаса от Володи не ускользнула.
— Ничего, старик, придется потерпеть. Это ненадолго. Зато Ленка будет под надежным присмотром.
— Я бы мог сам…
— Не получится. Ты — дилетант, а мой Виталий — профессионал. Он заметит что-нибудь интересное там, где ты в лучшем случае заподозришь очередного соперника.
Удивительно, но этот довольно-таки толстый намек супруг пропустил мимо ушей, что ему в принципе совершенно не свойственно.
— Кроме того, нам всем надо договориться и разработать простенький код для общения через пудреницу. Например, если мы договариваемся встретиться в шесть часов в сквере возле Большого театра, это означает, что свидание состоится в семь часов возле памятника Пушкину. Если обнаружится «хвост» — тоже не исключено! — ты, Ленка, должна сказать… ну… что у тебя в туфлю попал камешек и его надо вытряхнуть. И так далее. Пусть себе слушают на здоровье. А в-третьих, нужно будет что-то придумать, чтобы выманить их на прямой контакт. Это уже — по ходу событий.
— А если они по ходу этого контакта не промахнутся? — поинтересовалась я. — С меня предыдущих контактов хватает выше головы.
— Прежде чем что-нибудь делать, я должен поговорить с Асей. Разузнать, что там происходит и почему к тебе прицепились. В общем, нужно работать профессионально, а не на эмоциях, как ты это делаешь.
— Тебе только этой работы и не хватает? Больше делать нечего?
Володя заметно помрачнел:
— Дел-то как раз, подруга моя дорогая, невпроворот. Мы и раньше-то едва справлялись, а сейчас — вообще караул. Но — веришь? — руки опускаются. Начинаю разматывать дело, добываю улики, нахожу свидетелей, определяю преступника. И тут мне сверху по темечку — бац! Не трогать! Оказывается, преступник — двоюродный брат зятя сестры золовки. В общем, родственник. Или близкий друг. Или в крайнем случае деловой партнер, и если его тронуть — тут же заложит того, о ком нам и знать не полагается. Так и работаем, а нас за непрофессионализм только ленивый не ругает.
— А моим делом тебе заниматься разрешат?
— И разрешения спрашивать не буду. На своем уровне я пока еще начальник, черт, дьявол, ваше превосходительство. Не исключено, конечно, что в итоге опять упремся в какого-нибудь «неприкасаемого». Но тут есть один нюанс: хоть я и «мент поганый», да кое-что могу. В некотором роде со мной следует считаться. Посему в самом худшем варианте просто предложу некий обмен — а мне всегда есть чем меняться! — и тебя оставят в покое. А я оставлю в покое их, не тревожа вышестоящие инстанции…
— Все наше и морда в крови, — подал реплику мой муж.
— Вот именно. Сразу скажу: ради Аси твоей ненаглядной пальцем бы не шевельнул. Там есть деньги, связи, она сама в это влезла… или муж втащил. Не случайно же она сегодня с тобой ко мне прийти отказалась.
— Да, даже я удивилась, чего это она взялась у мужа разрешения спрашивать.
— Значит, и его пощупаем. Не боись, Ленка, разберемся. Мы же профессионалы, черт побери, и умыть эту сволочь обнаглевшую — просто удовольствие. Это с тобой они смелые. В общем, не сердись, но за подругу твою придется взяться всерьез, а она, как ты понимаешь, об этом знать не должна. Возможно, она ни в чем не замешана и вообще чиста, как слеза ребенка. Тогда я буду просто счастлив. Но что-то тут мне не нравится.
— Мне тоже — и давно, — оживился мой муж.
Более приятной вещи Володя, разумеется, просто не мог ему сообщить.
Дальше пошли технические детали. Володя кому-то позвонил, попросил «быстренько починить один пустячок». Пришла строгая, молчаливая девушка и забрала мою пудреницу. Потом пришел «мой двоюродный брат» Виталий, среднего роста молодой человек с совершенно незапоминающейся внешностью. Как говорится, без особых примет. Выслушал краткий рассказ Володи, сказал: «Сделаем» — и ушел. Как потом выяснилось, «организовывать» себе чемодан и «все для первого ночлега». После этого Володя нашел время разъяснить мне кое-что из событий сегодняшнего дня.
— Так. Значит, на Тверской, согласно рапорту, «двое неизвестных с хулиганскими целями обстреляли из пневматических винтовок летнее кафе „Лилит“ и нанесли ему материальный ущерб, после чего злоумышленники — заметь, Ленка, не преступники! — скрылись на машине неустановленной марки темного цвета. Номерной знак различить не удалось. Словесный портрет не дает возможности начать оперативный розыск».
— Ну, и что это означает?
— А ничего. Через два дня забудут, у нас таких случаев — по несколько штук в день, да еще с мертвецами. По прежним временам скомандовали бы: найти! — так мы бы и номер машины установили, и дело бы раскрыли за сутки-двое. А сейчас…
— А авария в переулке? Скажешь, не справился с управлением?
— Обязательно! Даже если он хотел кого-то сбить, да не вышло, он же нам обо этом докладывать не будет. Закружилась голова, временная потеря сознания… В общем, «поскользнулся, упал, очнулся — гипс».
— Весело живете, — посочувствовала я.
— Да уж не скучно. Так что тебе помочь — с превеликим удовольствием. А вдруг — на мое счастье! — твои оппоненты не имеют никакого блата и никаких покровителей. Тогда раскрою дело в лучшем виде, еще и благодарность в приказе получу.
— А если есть блат?
— Если, если… Дай мне хоть пятнадцать секунд помечтать о несбыточном.
Вернулась строгая девица, принесла пудреницу. На первый взгляд — как новенькая. На второй, кстати, тоже. Пудреница, разумеется. Володя запер безделушку в сейф (наверное, для звукоизоляции) и объявил:
— Теперь этот передатчик, с позволения сказать, мы тоже будем слушать и находиться в курсе событий. А еще — знать, где ты в данный момент находишься. Маячок тебе туда всадили — слышала о таком?
— Слышала. Только его обычно к днищу машины присобачивают.
— Скажи спасибо, что в ухо не вдели, они у тебя не проколотые. А то окольцевали бы, как щуку, — и плавай.
— Какая она щука, — подал голос мой муж, — карась она. Карась-идеалист, мечтающий попасть на сковороду со сметаной.
Я даже не обиделась. Чего же на правду обижаться?
В общем, не было бы счастья… Теперь я по крайней мере могла быть уверенной в том, что наши с Володей дружеские отношения будут проходить нормально, а не в условиях строжайшей конспирации. Потом, когда все эти заморочки с прослушиванием и преследованием будут — надеюсь! — уже позади. А пока мы дружески распрощались, я положила драгоценную пудреницу в сумку, и мы с мужем отправились домой, причем почти всю дорогу молчали. Сознание того, что нас слушают с двух сторон, напрочь отбило охоту к любым разговорам.
— А все-таки Ася твоя — та еще штучка! — выпалил, не удержавшись, муж почти у самого дома. — Видишь, не один я такого мнения.
Я молча покрутила пальцем у виска и показала на сумку. Вслух же произнесла:
— Давай поругаемся как-нибудь в другой раз.
Давно бы мне завести такую штуку! Глядишь, цапались бы с мужем раза в три реже…
Дома я отнесла пудреницу в комнату и для пущей верности сунула ее в шкаф, под полотенца. Так что наша беседа в кухне могла проходить совершенно свободно. А через час к нам присоединился «кузен из провинции». Специально для невидимой аудитории мы разыграли сценку «встреча дальних, но любящих родственников», а потом я сказала:
— Ну, пойдемте на кухню чай пить.
И снова убрала чертов передатчик.
«Кузен» оказался приятным в общении парнем и попросил нас не обращать на него особого внимания: он будет заниматься своим делом, выполнять указания шефа. Гулять с Элси мы отправились вместе, и я еще раз — уже Виталию — рассказала историю об укушенном мной злоумышленнике. Рассказала уже не без юмора — присутствие охраны подействовало на меня явно положительно.
Глава 9
ЛОВЛЯ НА «ЖИВЦА»
Двое суток прошли без эксцессов: никто на мою драгоценную жизнь не покушался, никаких подозрительных незнакомцев поблизости не околачивалось. Правда, Виталий от меня не отходил ни на шаг, как только я оказывалась за пределами дома. Но и ему — с достаточно наметанным глазом — не к чему было прицепиться.
Вот только встречи с Асей я никак не могла добиться. Моя подруга или не подходила к телефону (при том, что у нее аппарат с определителем номера, это большого труда не составляло), или ее супруг сухим тоном информировал меня, что «Анастасии нет дома и неизвестно, когда вернется». Что ж, может, и не врал, хотя сам характер Асиной работы предполагал сидение за домашним компьютером.
А еще из Парижа позвонил Анри. И подтвердил свой приезд через две недели: чтобы я была готова приступить к новой работе. Морально я была почти готова: в конце концов никто не помешает мне вернуться обратно в научно-исследовательский институт, если что-то не задастся. Но… Но было в общем-то страшно бросать привычную и где-то даже любимую работу — пусть никому не нужную и низкооплачиваемую! — и очертя голову бросаться в совершенно новую для меня сферу. Частная фирма по распространению косметики и парфюмерии — не угодно ли? И вряд ли Анри обрадуется, если я начну объяснять ему про необходимость постоянно находиться в поле зрения милиции. Его заместитель — на «мушке» у неизвестных мафиози! Кому нужен такой работник? К тому же встречи с Анри могли быть и не чисто деловыми, а у меня в пудренице — микрофон. А без пудреницы ходить Володя не велел. Интересное получается кино.
Муж, проникнувшись идеей новой работы для меня, постоянно возвращался к этой теме, чем тоже сыпал соль на рану. Парфюмерия, по его представлению, — занятие сугубо женское, да и не в этом дело, что это даст мне возможность посмотреть мир, пока на нас — тьфу, тьфу, тьфу! — снова не опустили какой-нибудь железный занавес. Ну и заработок, разумеется…
— Если бы я знал хоть один иностранный язык, — сокрушался супруг, — я бы любое подобное предложение принял, не задумываясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
— Но они же поймут, что она сломалась.
— Если оставить все, как есть, конечно, поймут. Но я починю. А ты имей в виду, что каждое твое слово, сказанное рядом с микрофоном, уйдет куда надо. Сейчас набросаю планчик, забросим им дезинформацию в лучшем виде. Только прежде пойду приведу твоего мужа. Не дело ему несколько часов на улице околачиваться.
— У него документов нет, — вякнула я.
— Не твоя печаль! В крайнем случае арестую.
Очень остроумно! Юмор типично милицейский.
Вернулся Володя довольно быстро вместе с моим благоверным, и вид у обоих был достаточно миролюбивый. По-видимому, чувство опасности на какое-то время их сплотило. Точнее, заставило моего мужа забыть свои глупые ревнивые подозрения. В чем он, как честный человек, тут же Володе и признался.
— Знаешь, это ты здорово придумал, что меня позвал. Извини, грешным делом думал, что вы с Ленкой…
— Забудь, старик, — не без юмора ответил ему мой приятель. — Ты думаешь, моя супружница прыгает от восторга, когда я с Леной по телефону болтаю, а тем более — лично общаюсь? Тоже шипит будь здоров. Женщины — они такие, ревнуют даже к забору, если на нем тряпка болтается.
На какое-то время мы с мужем онемели. Первой очнулась я и призвала мужчин к порядку:
— Теперь, надеюсь, будем дружить домами. Но, извини, я пришла к тебе немного по другому делу. Ты обещал набросать какой-то планчик…
— Раз обещал, значит, набросаю, — покладисто согласился Володя. — Во-первых, приставлю к тебе, Ленка, одного из моих сотрудников. Он только вышел после ранения, пусть разомнется на легкой работе. Заодно посмотрит обстановку на месте.
— Телохранитель мне вроде ни по рангу, ни по зарплате не положен, — хмыкнула я.
— А он по легенде будет твоим двоюродным братом. Из провинции. Ночевать, естественно, ему придется у вас…
Мой муж непроизвольно скривился. Ночующих родственников он не переносит физически. Равно как и знакомых, впрочем. Его гримаса от Володи не ускользнула.
— Ничего, старик, придется потерпеть. Это ненадолго. Зато Ленка будет под надежным присмотром.
— Я бы мог сам…
— Не получится. Ты — дилетант, а мой Виталий — профессионал. Он заметит что-нибудь интересное там, где ты в лучшем случае заподозришь очередного соперника.
Удивительно, но этот довольно-таки толстый намек супруг пропустил мимо ушей, что ему в принципе совершенно не свойственно.
— Кроме того, нам всем надо договориться и разработать простенький код для общения через пудреницу. Например, если мы договариваемся встретиться в шесть часов в сквере возле Большого театра, это означает, что свидание состоится в семь часов возле памятника Пушкину. Если обнаружится «хвост» — тоже не исключено! — ты, Ленка, должна сказать… ну… что у тебя в туфлю попал камешек и его надо вытряхнуть. И так далее. Пусть себе слушают на здоровье. А в-третьих, нужно будет что-то придумать, чтобы выманить их на прямой контакт. Это уже — по ходу событий.
— А если они по ходу этого контакта не промахнутся? — поинтересовалась я. — С меня предыдущих контактов хватает выше головы.
— Прежде чем что-нибудь делать, я должен поговорить с Асей. Разузнать, что там происходит и почему к тебе прицепились. В общем, нужно работать профессионально, а не на эмоциях, как ты это делаешь.
— Тебе только этой работы и не хватает? Больше делать нечего?
Володя заметно помрачнел:
— Дел-то как раз, подруга моя дорогая, невпроворот. Мы и раньше-то едва справлялись, а сейчас — вообще караул. Но — веришь? — руки опускаются. Начинаю разматывать дело, добываю улики, нахожу свидетелей, определяю преступника. И тут мне сверху по темечку — бац! Не трогать! Оказывается, преступник — двоюродный брат зятя сестры золовки. В общем, родственник. Или близкий друг. Или в крайнем случае деловой партнер, и если его тронуть — тут же заложит того, о ком нам и знать не полагается. Так и работаем, а нас за непрофессионализм только ленивый не ругает.
— А моим делом тебе заниматься разрешат?
— И разрешения спрашивать не буду. На своем уровне я пока еще начальник, черт, дьявол, ваше превосходительство. Не исключено, конечно, что в итоге опять упремся в какого-нибудь «неприкасаемого». Но тут есть один нюанс: хоть я и «мент поганый», да кое-что могу. В некотором роде со мной следует считаться. Посему в самом худшем варианте просто предложу некий обмен — а мне всегда есть чем меняться! — и тебя оставят в покое. А я оставлю в покое их, не тревожа вышестоящие инстанции…
— Все наше и морда в крови, — подал реплику мой муж.
— Вот именно. Сразу скажу: ради Аси твоей ненаглядной пальцем бы не шевельнул. Там есть деньги, связи, она сама в это влезла… или муж втащил. Не случайно же она сегодня с тобой ко мне прийти отказалась.
— Да, даже я удивилась, чего это она взялась у мужа разрешения спрашивать.
— Значит, и его пощупаем. Не боись, Ленка, разберемся. Мы же профессионалы, черт побери, и умыть эту сволочь обнаглевшую — просто удовольствие. Это с тобой они смелые. В общем, не сердись, но за подругу твою придется взяться всерьез, а она, как ты понимаешь, об этом знать не должна. Возможно, она ни в чем не замешана и вообще чиста, как слеза ребенка. Тогда я буду просто счастлив. Но что-то тут мне не нравится.
— Мне тоже — и давно, — оживился мой муж.
Более приятной вещи Володя, разумеется, просто не мог ему сообщить.
Дальше пошли технические детали. Володя кому-то позвонил, попросил «быстренько починить один пустячок». Пришла строгая, молчаливая девушка и забрала мою пудреницу. Потом пришел «мой двоюродный брат» Виталий, среднего роста молодой человек с совершенно незапоминающейся внешностью. Как говорится, без особых примет. Выслушал краткий рассказ Володи, сказал: «Сделаем» — и ушел. Как потом выяснилось, «организовывать» себе чемодан и «все для первого ночлега». После этого Володя нашел время разъяснить мне кое-что из событий сегодняшнего дня.
— Так. Значит, на Тверской, согласно рапорту, «двое неизвестных с хулиганскими целями обстреляли из пневматических винтовок летнее кафе „Лилит“ и нанесли ему материальный ущерб, после чего злоумышленники — заметь, Ленка, не преступники! — скрылись на машине неустановленной марки темного цвета. Номерной знак различить не удалось. Словесный портрет не дает возможности начать оперативный розыск».
— Ну, и что это означает?
— А ничего. Через два дня забудут, у нас таких случаев — по несколько штук в день, да еще с мертвецами. По прежним временам скомандовали бы: найти! — так мы бы и номер машины установили, и дело бы раскрыли за сутки-двое. А сейчас…
— А авария в переулке? Скажешь, не справился с управлением?
— Обязательно! Даже если он хотел кого-то сбить, да не вышло, он же нам обо этом докладывать не будет. Закружилась голова, временная потеря сознания… В общем, «поскользнулся, упал, очнулся — гипс».
— Весело живете, — посочувствовала я.
— Да уж не скучно. Так что тебе помочь — с превеликим удовольствием. А вдруг — на мое счастье! — твои оппоненты не имеют никакого блата и никаких покровителей. Тогда раскрою дело в лучшем виде, еще и благодарность в приказе получу.
— А если есть блат?
— Если, если… Дай мне хоть пятнадцать секунд помечтать о несбыточном.
Вернулась строгая девица, принесла пудреницу. На первый взгляд — как новенькая. На второй, кстати, тоже. Пудреница, разумеется. Володя запер безделушку в сейф (наверное, для звукоизоляции) и объявил:
— Теперь этот передатчик, с позволения сказать, мы тоже будем слушать и находиться в курсе событий. А еще — знать, где ты в данный момент находишься. Маячок тебе туда всадили — слышала о таком?
— Слышала. Только его обычно к днищу машины присобачивают.
— Скажи спасибо, что в ухо не вдели, они у тебя не проколотые. А то окольцевали бы, как щуку, — и плавай.
— Какая она щука, — подал голос мой муж, — карась она. Карась-идеалист, мечтающий попасть на сковороду со сметаной.
Я даже не обиделась. Чего же на правду обижаться?
В общем, не было бы счастья… Теперь я по крайней мере могла быть уверенной в том, что наши с Володей дружеские отношения будут проходить нормально, а не в условиях строжайшей конспирации. Потом, когда все эти заморочки с прослушиванием и преследованием будут — надеюсь! — уже позади. А пока мы дружески распрощались, я положила драгоценную пудреницу в сумку, и мы с мужем отправились домой, причем почти всю дорогу молчали. Сознание того, что нас слушают с двух сторон, напрочь отбило охоту к любым разговорам.
— А все-таки Ася твоя — та еще штучка! — выпалил, не удержавшись, муж почти у самого дома. — Видишь, не один я такого мнения.
Я молча покрутила пальцем у виска и показала на сумку. Вслух же произнесла:
— Давай поругаемся как-нибудь в другой раз.
Давно бы мне завести такую штуку! Глядишь, цапались бы с мужем раза в три реже…
Дома я отнесла пудреницу в комнату и для пущей верности сунула ее в шкаф, под полотенца. Так что наша беседа в кухне могла проходить совершенно свободно. А через час к нам присоединился «кузен из провинции». Специально для невидимой аудитории мы разыграли сценку «встреча дальних, но любящих родственников», а потом я сказала:
— Ну, пойдемте на кухню чай пить.
И снова убрала чертов передатчик.
«Кузен» оказался приятным в общении парнем и попросил нас не обращать на него особого внимания: он будет заниматься своим делом, выполнять указания шефа. Гулять с Элси мы отправились вместе, и я еще раз — уже Виталию — рассказала историю об укушенном мной злоумышленнике. Рассказала уже не без юмора — присутствие охраны подействовало на меня явно положительно.
Глава 9
ЛОВЛЯ НА «ЖИВЦА»
Двое суток прошли без эксцессов: никто на мою драгоценную жизнь не покушался, никаких подозрительных незнакомцев поблизости не околачивалось. Правда, Виталий от меня не отходил ни на шаг, как только я оказывалась за пределами дома. Но и ему — с достаточно наметанным глазом — не к чему было прицепиться.
Вот только встречи с Асей я никак не могла добиться. Моя подруга или не подходила к телефону (при том, что у нее аппарат с определителем номера, это большого труда не составляло), или ее супруг сухим тоном информировал меня, что «Анастасии нет дома и неизвестно, когда вернется». Что ж, может, и не врал, хотя сам характер Асиной работы предполагал сидение за домашним компьютером.
А еще из Парижа позвонил Анри. И подтвердил свой приезд через две недели: чтобы я была готова приступить к новой работе. Морально я была почти готова: в конце концов никто не помешает мне вернуться обратно в научно-исследовательский институт, если что-то не задастся. Но… Но было в общем-то страшно бросать привычную и где-то даже любимую работу — пусть никому не нужную и низкооплачиваемую! — и очертя голову бросаться в совершенно новую для меня сферу. Частная фирма по распространению косметики и парфюмерии — не угодно ли? И вряд ли Анри обрадуется, если я начну объяснять ему про необходимость постоянно находиться в поле зрения милиции. Его заместитель — на «мушке» у неизвестных мафиози! Кому нужен такой работник? К тому же встречи с Анри могли быть и не чисто деловыми, а у меня в пудренице — микрофон. А без пудреницы ходить Володя не велел. Интересное получается кино.
Муж, проникнувшись идеей новой работы для меня, постоянно возвращался к этой теме, чем тоже сыпал соль на рану. Парфюмерия, по его представлению, — занятие сугубо женское, да и не в этом дело, что это даст мне возможность посмотреть мир, пока на нас — тьфу, тьфу, тьфу! — снова не опустили какой-нибудь железный занавес. Ну и заработок, разумеется…
— Если бы я знал хоть один иностранный язык, — сокрушался супруг, — я бы любое подобное предложение принял, не задумываясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12