Зал опустел. Кроме Багажника и женщин остались только Кабачки. Даже Орех вышел.
— Скоты, — со злостью сказал им вслед Багажник. — Быдло. Как же они мне все надоели!
— Тогда может порвать с подобной жизнью, если она тебя не устраивает? — строго спросила Вера.
— И рад бы, да пути назад нет. Это тоже самое, как в библейской притче об изгнании из рая. Один грех и все. Кранты. Ангел с карающим мечом. Это шампанское слишком кислое. Что-то мне захотелось водки.
Багажник налил себе в бокал, в котором прежде было шампанское, водки, почти до краев и залпом выпил. Закусывать не стал. Посмотрел на Веру затуманенным взором и вдруг схватил ее за руки и покрыл их поцелуями, бормоча при этом:
— Вера! Прошу тебя, не отнимай у меня своих рук. Ты сводишь меня с ума! Еще никогда со мной такого не было. Честное слово!
Вера растерялась и даже не стала сопротивляться поцелуям Багажника. Она просто не знала, как себя вести и жалобно посмотрела на Марину.
— Петр, — быстро и строго сказала Азарова, — сейчас же возьми себя в руки! На тебя смотрят твои подчиненные.
— Пошли вон! — тут же зарычал Багажник на кабачков, и тех словно ветром сдуло. — Да, я потерял голову! Такого со мной никогда не было.
Вера наконец-то вырвала свои руки из рук Багажника.
— Как-то все это не так, — пробормотала она. — Ты пьян! Я боюсь…
— Я понимаю, — воскликнул Багажник, — но не надо бояться! Ничего не надо бояться. Все будет честно и благородно. Здесь вы обе в полной безопасности. И я не пьян.
Постепенно Багажник успокоился.
— Кажется я потерял голову, — улыбнулся он. — И это немудрено. Каждый раз, как я вижу тебя, Вера, со мной происходит нечто невероятное. Я теряю голову и потом с трудом нахожу ее. Давайте еще по шампанскому.
Он наполнил бокалы, и они выпили.
— Тебе не будет плохо? — с тревогой спросила Багажника Вера. — Шампанское после водки.
— С тобой рядом мне хорошо! И это главное! А водку я почти не пил. Что мне водка? В жизни мне приходилось пить не только водку.
— Кто-то нам обещал прогулку после ужина, — напомнила Марина. — Сейчас бы самый раз. А то что-то тут душно стало. Это наверно от свечей.
— Прогулка после ужина? Разве я такое обещал? Что-то не припомню.
— Короткая у тебя память! — усмехнулась Вера.
— Ничуть! Я вспомнил. Вера! Я вспомнил. Конечно. Я обещал вам прогулку. Что-то тут действительно стало невыносимо. Жарко и душно.
Багажник поднялся с места и слегка пошатываясь вышел из-за стола.
— Прошу следовать за мной! — сказал он и пошел к выходу.
— Кажется он готов, — быстро прошептала подруге Марина.
— Да нет. Что ты? Сейчас выйдет на воздух, сразу протрезвеет.
— Да я не об этом.
— А о чем?
— Он в тебя окончательно втюрился. Еще немного, и он будет ползать у твоих ног. Вот увидишь.
— Прекрати болтать глупости.
— Никакие это не глупости, а свершившийся факт. Что я мужиков не знаю? А ты молодец, сестренка!
— О чем вы, девочки? — Багажник обернулся в дверях.
— Так, пустые разговоры, — ответила Марина. — Мы просто обсуждаем мое платье. Оно чересчур вычурно.
— Возможно, — согласился Багажник. — Мне кажется, что к твоим зеленым глазам больше бы подошел розовый цвет. А вот к серым глазам Веры серебро идет идеально.
— Да? Ты так думаешь? — Марина скривила губы и критически осмотрела свое желтое платье. — В следующий раз я обязательно выберу розовое.
Они вышли из дома и оказались во дворе. Вера оказалась права. На свежем воздухе Багажник сразу стал стоять тверже на ногах, из его взгляда исчезла муть.
Во дворе и по всей территории шла судорожная деятельность. Бандиты к чему-то готовились, таскали какие-то ящики и мешки. На заборах несколько человек накручивали кольцами колючую проволоку.
— Что они делают? — воскликнула Марина.
— Убирают территорию, — немного подумав, ответил Багажник.
— А по моему тут проводятся оборонительные работы, — уверенно сказала Вера.
— Вы готовитесь к нападению? — воскликнула Марина.
Багажник смутился.
— Можно сказать и так, — пробормотал он. — В сущности это профилактика.
— Какая профилактика? — воскликнула Вера и указала на чердачное окно, в котором трое молодчиков устанавливали пулемет. — Вы ждете нападения.
Марина засмеялась:
— Думаешь, что за нами папа явится? С братишками? Правильно думаешь. Это вполне в его характере.
— Пусть приходит, — усмехнулся в свою очередь Багажник. — Мы найдем, чем его встретить.
— Кстати, в этом месте ставить пулемет нельзя, — заметила Вера.
— Вот как? — удивился Багажник. — Это почему же?
— Потому что с этой точки простреливается только левая половина двора и совершенно не просматриваются ворота. А противник скорее всего попытается проникнуть сюда через ворота и проникнет в дом по правому краю. Лучше всего пулемет установить вон в том окне второго этажа, а на чердаке достаточно оставить пару автоматчиков.
Багажник закусил губы, немного подумал и закричал:
— Орех!
Орех, который был в нескольких шагах от него, подбежал.
— Слыхал про пулемет?
— Слыхал.
— Тогда делай, как сказано.
— С чего это я бабу слушать буду? Чай лучше понимаю, что к чему.
Вера презрительно ухмыльнулась и пожала плечами:
— Подумаешь!
— Короче так, — Багажник взял Ореха за грудки, — если не сделаешь, как тебе велят, я тебя с автоматом поставлю перед воротами. Будешь на переднем крае и встретишь врага первым, Александр Матросов. Так как, врубился, или объяснить по другому?
— Ладно, — ответил Орех и злобно глянул на Веру. — Сделаю.
Когда Орех ушел, Багажник взял подруг под руку и повел по двору.
— Там на пригорке за теми березами есть чудная беседка. Нам никто не будет мешать. А пока можете посмотреть на владения калининской братвы.
— Какой ты скромный! — воскликнула Марина. — Другой бы на твоем месте обязательно сказал бы, что это его владения.
— К чему? — Багажник пожал плечами. — К чему такая бездарная ложь? Мне дешевой популярности не надо. Это все действительно принадлежит не мне, а браткам, потому что создано, смело можно сказать, всеобщими усилиями. Я лишь направлял деятельность этих людей. Не станет меня, это будет делать кто-то другой. Вот так-то. Я же в сущности нищий. Гол, как сокол.
— Ну не такой уж ты и голый, — заметила Марина. — Не прошло суток, как мы знакомы, а ты уже третий наряд сменил. Да еще и нас одел.
— Но надо же поддерживать имидж!
Они поднялись на пригорок, прошли сквозь небольшую березовую рощицу и вышли к беседке. Здесь открывался удивительный вид на Волгу. Река разливалась во все стороны, представляя собой чуть ли не морской простор. Было уже восемь часов вечера, и вода в реке была гладкая словно зеркало. Закатное солнце, повисшее над сосновым лесом правобережья, отражалось в воде вместе с небом.
Пришедшая троица устроилась на длинной скамейке с кривыми ножками и загнутой спинкой.
— Не правда ли красиво? — воскликнул Багажник. — Эх, где же мой старый мольберт? Краски? Кисти? Их нет! Как нет мастерства и умения. Нет, увы, мне никогда не перенести всей этой красоты на холст. Не правда ли обидно?
— А ты возьми фотоаппарат и сфотографируй все это, — посоветовала ему Вера. — И быстро и дешево.
— Нажми на кнопку, получишь результат, — хихикнула Марина. — Все просто, как в пивном ларьке.
— А что? Это мысль! Если мне не удалось стать художником живописцем, то можно стать фотохудожником. Надо будет подумать об этом на досуге.
— Подумай, Петр, подумай! — похлопала его по плечу Марина. — А то сколько можно на судьбу жаловаться и вздыхать?
— Надо что-то делать, — добавила Вера.
— Как ты права, Верочка!
— Верочка у нас всегда права, — опять хихикнула Марина. — В школе она была председателем совета дружины и возглавляла всю пионерскую организацию школы. А потом стала такой же знатной комсомолкой. Былые времена. Где вы?
— Это правда? — удивленно спросил Веру Багажник.
Вера смутилась.
— Правда, — краснея сказала она.
— Надо же, а в школе не знали про Лаврентия Павловича?
— Откуда? Это же тщательно скрывалось! Даже мы до недавнего времени не подозревали, кем является наш отец, — затараторила Марина. — Нам всегда говорили, что он скромный служащий.
— Для вас наверно было очень тяжело узнать всю правду о нем?
— Это уж точно, — усмехнулась Вера.
— Я рыдала целую ночь! — Марина кажется сама начала верить в свою ложь. На глазах у нее навернулись слезы, словно от тяжких воспоминаний. — А Вера замолчала на целую неделю.
— Замолчала?
— Да. Словно воды в рот набрала. Я даже испугалась, что она уйдет в монастырь.
— Вера, и вдруг в монастырь?
— Да, тогда как раз все помешались на крещении, церквях и монастырях. Такое у нее было состояние.
— Да, наверно это чертовски тяжело.
— Ой! — вдруг вскрикнула Марина.
— Что с тобой! — испуганно спросила Вера.
— Да вот, каблук сломала. Теперь придется сходить в дом и переобуться. Да и платье сменить хочется. Что-то оно мне разонравилось. А там в шкафу, помнится, было розовое со шлейфом. Не успокоюсь, пока его не одену. Это ничего, Петр, что я ухожу и оставляю вас одних?
— Конечно сходи, — тут же радостно согласился Багажник. — Каблук и розовое платье это веские причины.
— Я пойду с тобой! — быстро сказала Вера и встала со скамейки.
Марина посмотрела на Веру и очень серьезно, отчетливо проговаривая каждое слово, сказала:
— Нет, Вера, ты лучше останься здесь. Я вернусь очень скоро.
Марина вышла из беседки и пошла обратно в сторону дома. Из-за березы тут же показался один из кабачков. Он пристроился за Азаровой и пошел за ней, держась на расстоянии в несколько шагов. Вера стояла и с тревогой смотрела им вслед.
— Не вижу причин для беспокойства, — поймав ее тревожный взгляд, сказал Багажник. Он тоже покинул скамейку и подошел к ней. — Твоя сестра под надежной охраной. Никто ее здесь и пальцем не тронет.
— Надеюсь, — произнесла Вера. — А то ведь я такое тут устрою! Мало не покажется.
— Я в этом ни сколько не сомневаюсь. — Багажник вдруг стал оттягивать бабочку, словно она мешала ему дышать. Наконец он ее расслабил, после чего она развязалась и уныло повисла на шее. — Послушай, Вера, нам надо серьезно поговорить. Мы в первый раз за все это время остались наедине. И очень многое изменилось, с того момента, как мы познакомились. И теперь я хочу рассказать тебе о своем решении.
— Что такое? — спросила Вера. Тон и выражение лица Багажника ее удивили. Тот был сам не свой. Какой-то растерянный и даже немного жалкий.
— Если случится так, что твой отец и его кореша явятся сюда этой ночью, я и мои братки не станем стрелять в них. Теперь, после того, как узнал тебя, я просто не в силах буду отдать приказ открыть огонь.
— Вот как? А что же ты сделаешь?
— Я пойду к нему без оружия. Так сказать с оливковой ветвью.
— С чем ты пойдешь?
— Оливковая ветвь. Это символ мира у древних греков. Как у нас белый флаг.
— А белый флаг! Так бы сразу и сказал. Только я не поняла. Ты что решил сдаться? Пойдешь с белым флагом?
— Да, с белым флагом. Говорю это конечно образно. Я выйду навстречу твоему отцу. Лаврентий мужик честный. Он не станет стрелять в безоружного. Я подойду к нему, упаду перед ним на колени, скажу, что сделаю все, что он желает, и попрошу у него твоей руки. Что ты на это скажешь?
— Что? — Вера замерла словно пораженная громом. Смысл сказанного дошел до нее не сразу. — Моей руки?
— Да!
— Ты хочешь попросить у моего отца моей руки?
— Да! Я люблю тебя, Вера!
Багажник взял ее за плечи и привлек к себе. Заглянул в глаза. Медленно приблизился к ее лицу и поцеловал в губы. Вера Грач была так ошеломлена, что не смогла сразу воспротивиться этому, а потом у нее уже не хватило для этого желания. Поцелуй вскружил голову, закипела кровь, и Вера неожиданно для себя ответила на него.
Багажник целоваться умел. Вера поймала себя на мысли, что ни разу в жизни ее так не целовали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38