Здравствуй, Багажник.
— Здорово, Силантий! — буркнул Петр.
— Значит все же привезли тебя? Не соврали.
— Получается так.
— Однако милостив ко мне в это утро Господь, — довольно произнес Свят. — И тебя прислал, и Лаврентия Павловича, — Свят кивнул на то, что осталось от девятки и усмехнулся. — Правда не в лучшем виде, но тут уж недовольным быть не след. Неисповедимы пути Господни.
И тут во двор опустился последний парашютист. Лицо у него было испуганное, глаза крепко зажмурены. В руках он держал автомат, и которого тут же и дал очередь. Пули застучали у Свята и четверых друзей над головами. Вера едва успела упасть на землю и повалить остальных. Братья Свята тоже попадали на землю словно мешки. Однако парашютист стрелял не долго, на него тут же опустился его парашют и накрыл, словно простыней. От ужаса бандит уронил автомат, заверещал и закрутился на месте, пытаясь сбросить с себя парашют. Однако освободиться ему никак не удавалось, он запутывался еще больше и походил на живой тюк с непонятно чем. Вдруг из этого тюка вылезла рука. В руке была граната. Рука размахнулась и бросила гранату. После чего незадачливый парашютист свалился и задрыгал ножками.
А граната перекрутилась в воздухе и прямиком упала на заднюю часть девятки. Через секунду раздался заложивший уши взрыв.
Когда Ник поднял голову он уже увидел свою любимицу объятую пламенем. Он застонал и на лице у него отразилась величайшая мука.
— Взять голубчика! — закричал Свят, указывая на замерший тюк.
Два святых брата поднялись на ноги, подбежали к тюку, взвалили его на плечи и понесли в подвал, куда уже увели всех пленников. Тюк не дергался, но крики издавал:
— Русские не сдаются! Я отомщу! Не будь я Перец! В натуре, блин!
— Кажись все, — сказал Свят, когда Перца унесли. Он внимательно оглядел небо. Небо было чистым. Лишь вдалеке помахивал как на прощанье крыльями улетающий кукурузник. — Поднимайтесь, дети мои. Теперь вы под моей защитой.
Марина, Вера, Ник и Петр медленно поднялись на ноги. Поднялись и воззрились на пылающую машину.
— И объял пламень душу грешную! — торжественно объявил Свят, крестя страшный костер. — Душу грешную, не раскаявшуюся. Пусть земля тебе будет пухом, Лаврентий Павлович. Аминь!
К машине уже спешили еще трое братьев с огнетушителями в руках. Однако машина горела так сильно, что их усилия оказались тщетными.
Свят подошел к четверке, окинул всех взглядом, при чем надолго останавливаясь на Вере и Марине, и спросил:
— Кто из вас мне звонил час назад?
Азарова сделала шаг вперед и смело ответила:
— Ну я.
— Красавица, да к тому же храбрая, как погляжу, — довольно заметил Свят. — Ну что ж, проходите в дом, гости дорогие. Разговоры на улице не ведутся.
МАДОННА ВМЕСТО ОДУВАНЧИКОВ
Приглашение, исходившее от Свята было больше похоже на приказ, потому что около каждого из четверых тут же встало по брату. Лица у них были грозными и в тоже время благостными.
— За мной, — сказал Свят и широким шагом направился к дому.
— Что будем делать? — тихо спросила Вера.
— Пока ничего, — ответила Марина. — Вроде бы все идет по плану.
— По какому плану? — усмехнулся Петр.
— По моему, — спокойно ответила Марина.
Уже у дверей дома Свят остановился и обернулся.
— Ты поедешь за мной, — ткнул он в Марину пальцем, — остальные пока могут отдохнуть.
Братья тут же отделили Марину от Веры, Ника и Петра.
— Эй, что-то мне это не нравится, — воскликнула Вера, видя, как уводят Марину.
— Расслабься, Вера, — с деланным весельем хмыкнула Марина, однако на лице у нее все же отразилось легкое беспокойство.
— Ты не бойся, — Свят взял ее словно ребенка за руку и повел за собой. — Ты же, когда по телефону разговаривала, смелая была. Я люблю смелых женщин. Очень люблю. Вот сюда.
Он привел ее в роскошный зал, в центре которого стоял большой телевизор и другая аппаратура. Напротив телевизора стоял диван просто гигантских размеров. Но главной особенностью помещения было то, что все стены в нем были украшены фотографиями и плакатами, на которых красовались обнаженные и полуобнаженные женщины. Правда кроме них здесь еще прямо у телевизора стояла репродукция, на которой была изображена Мадонна, кормящая младенца Иисуса. Она с нежностью склонилась над сыном и ничего ее больше не интересовало в этой жизни. Зато красотки встретили Марину лучезарными улыбками. Марина посмотрела на них, потом встретила полный нетерпения и томления масляный взгляд Свята, его слюнявые губы, поднимающуюся и опускающуюся могучую грудь и все поняла.
— Что ты хочешь? — спросила она, отступив на один шаг.
— Любить тебя! — улыбнулся Свят и вдруг завопил: — О, божественная!
— Ну нет, мы так не договаривались! — воскликнула Марина, отступая от Силантия. — Я за картиной пришла, а не в постельке резвиться. Говори, где картина!
— Какая картина?
— А такая! Которую вы у Багажника забрали.
— Да вот же она! — обижено воскликнул Свят. — Поцелуй меня, и она твоя!
— Где она? — Марина начала злиться.
— Да вот! — Свят указал на Мадонну. — Богоматерь. Пречистая дева Мария.
— Вы что, издеваетесь? На той картине, которая мне нужна, должны быть одуванчики.
— Одуванчики? У меня одуванчиков нет, — в глазах у Свята мелькнула растерянность. — Зачем мне одуванчики? Я что кролик, что ли?
— Не знаю, кто ты, кролик, или еще кто. Только ты меня обманываешь, и пытаешься всучить другую картину!
— Ничего подобного! Эту картину я у Багажнику сам лично взял. Ее тебе и отдаю.
— Не верю! — отрезала Марина.
— Напрасно. Вера она завсегда с человеком должна быть.
Больше Свят разговаривать не стал. Он вдруг неожиданно подскочил к Марине, схватил ее за обе руки и привлек к себе:
— Хватит искушать! Отдайся, прекрасная девственница!
После этих слов Свят попытался поцеловать Азарову, но та как уж выкрутилась из его объятий, вырвалась и закричала:
— Какая я тебе девственница! Ах ты, мурло бородатое!
Она подпрыгнула и с диким криком нанесла Святу ногой прямой удар в грудь, после чего свалилась на пол. Свят же как стоял, так и остался стоять. Удар Марины даже не сдвинул его с места. Он только охнул и засмеялся. Азарова опять резво вскочила и стала молотить его кулаками, как молотят в спортзале боксерскую грушу.
— Вот тебе! — кричала она. — Вот тебе!
Свят кряхтел, сопел, а когда Марина, вконец уставшая и запыхавшаяся, вцепилась ему в бороду, рассмеялся:
— Да что же ты сердешная так серчаешь! Только кровь мне еще более разгорячила. Да я же тебя сейчас облагодетельствую! Все грехи тебе сразу спустятся. Отдайся только святому человеку. Прости меня, Господи!
С этими словами он через голову стащил с себя рясу и остался в одних подштанниках, сбросил с ног ботинки и бросился на оторопевшую от этого зрелища Марину. Та попыталась бежать, но Свят несмотря на свои крупные габариты оказался стремителен, как гепард. Он через две секунды поймал Марину, поднял ее и понес к дивану. Марина задрыгала руками и ногами, но все было бесполезно. Вырваться из этих железных объятий оказалось невозможно. А когда Свят повалил ее на диван и стал стаскивать с нее одежду, она пронзительно закричала:
— Караул! На помощь! Мама-а-а-а!
Свят заткнул ей рот слюнявым поцелуем. Марина почувствовала, мерзкий запах идущий от насильника, и все поплыло у нее перед глазами. Силы стали стремительно покидать ее…
Веру, Багажника и Ника святые братья завели в какую-то комнату, уставленную иконами и пропахшую свечным воском и ладаном.
— Вы пока здесь подождите, — смиренным монашеским голосом сказал один из них с козлиной бородкой.
— Что значит подождите? — возмутилась Вера. — А как же наша подруга?
Братья ничего не сказали, и по одному вышли из комнаты. Тот, который выходил последним, а это был как раз смиренный брат с козлиной бородкой вдруг ухмыльнулся и подмигнул Вере. Это заметил Петр. Он резко бросился вперед, и когда бандит уже закрывал дверь, схватил его за шиворот и за руку и приволок обратно в комнату. Брат попытался вырваться, но ничего не получилось. Багажник так скрутил ему запястье, что тот заскулил. Братья, оставшиеся снаружи, попытались прийти на помощь, но Багажник спиной закрыл за собой дверь и локтем поднял ручку автозамка. Все это он проделал невероятно быстро. В дверь забарабанили.
— Ты чего, гад, ухмыляешься? — строго спросил Багажник плененного.
— Ничего, — жалобно ответил тот. — Тебе показалось.
Багажник вывернул ему запястье так, что бандит согнулся вдвое и подметая бородкой пол заверещал:
— Ой, больно! Больно! Отпусти!
— Отпущу, как только ты скажешь, чему ты так ухмылялся, и почему подмигивал моей девушке?
Говоря эти слова, Багажник ловко обыскал бандита и вытащил у него из-за пазухи обрез. Приставил его к голове пленника.
— Ну что, падла, шкерить будешь или базарить начнешь?
— Тебя мои братья на куски порвут, если ты со мной что-то сделаешь! — стал угрожать бандит, но Багажник снова так заломил ему руку, что тот опять заверещал. — Ой больно!
— Ты на что намекал, что нашу подругу решили трахнуть? Свят решил трахнуть? Говори!
— Да! — не выдержав боли, закричал бандит. — Он всех баб трахает! А, га-а-а-д!
Петр отпустил бандита и тот повалился на пол. Ник и Вера посмотрели друг на друга, потом оба уставились на Багажника. Тот был бледен.
И тут до них донесся далекий еле слышимый крик.
— Это Марина! — воскликнула Вера.
Не долго думая, она подбежала к двери, нажала на ручку и резким движением распахнула ее. Бандиты, которые ломились снаружи, горохом посыпались внутрь. Попадав друг на друга они образовали кричащую кучу малу. Вера ловко перепрыгнула через эту кучу и побежала по коридору. По дороге ей попались еще два бандита. С наглыми ухмыляющимися лицами они преградили ей дорогу. Оружия в руках у них не было. Они не предполагали, что с Верой Грач без оружия может связаться только человек подобный Брюсу Ли или Арнольду Шварценнегеру. Пройдя сквозь них, как нож сквозь масло, она сделала какое-то неуловимое движение, и святые братья громко стукнулись головами и отлетев друг от друга, попадали на пол словно кегли в боулинге.
Петр и Ник бросились за Верой. Но перепрыгнуть через братьев им не удалось. Бандиты уже опомнились и схватив обоих за ноги, повалили на пол. Началась свалка. Петр треснул рукояткой обреза кого-то по челюсти, кого-то по ребрам, затем откатился в сторону и выстрелил в потолок, где висела люстра. Люстра рухнула прямо на бандитов и обсыпала их брызгами хрусталя.
За это время Вера прибежала к выходу дома затем свернула в коридор, куда Свят увел Марину. Больше криков никаких она не слышала и это затрудняло дело. Перед ней было три двери. За которой из них кричала Марина?
Вера Грач выбрала самую красивую двойную дверь с матовыми стеклами и ворвалась в комнату. Видимо Бог в этот день был на ее стороне, потому что она сразу увидела и Марину, валявшуюся на диване и Свята, стаскивающего с нее одежду. Он уже добрался до трусиков и вожделенно вздыхая и облизываясь готовился стащить их, как с диким яростным криком Вера подбежала к нему и схватила святого отца за уши.
Грач была опытным бойцом и сразу поняла, что с человеком такого богатырского телосложения, каким обладал Свят, ничего не сделаешь при помощи ударов или заломов. Здесь можно было победить только воздействуя на болевые точки и нервные окончания.
Свят дико закричал от боли и мигом забыл про Марину. Вера подняла его с дивана и заставила отойти в сторону. После чего она с ненавистью глянула ему в глаза. Затем Вера оглянулась на истерзанную и несчастную Марину и не выдержала. Ее сильное острое колено метко вошло Святу между ног. Тот открыл рот, выпучил глаза. От страшной боли он даже не мог кричать. Просто согнулся вдвое и схватившись обеими руками за пострадавшее место, повалился на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38