Только имей в виду: я ничего не желаю знать о том, что ты еще там задумала. Я перезвоню тебе в течение часа.
Меня охватило воодушевление. Мой план начинал воплощаться в жизнь.
Я взяла записную книжку и отыскала номер Леши Фурунжева.
— Привет китаеведам, — сказала я. — Мне снова нужно поговорить с тобой о японском ресторане «Харакири».
— Ну как, ты встретилась с Мао Шоу Пхаем? Узнала то, что тебе нужно? — спросил Леша.
— Хилосёку-сан осень холёсий китайса, — ответила я. — Осень мне помогай!
Леша рассмеялся.
— Вижу, акцент ты уже освоила, — заметил он. — Осталось только выучить китайский язык. Что ты хочешь на этот раз?
— Ты говорил, что во многих китайских ресторанах есть отдельные кабинеты, куда пускают только своих, богатых китайцев. Ты не знаешь, в ресторане «Харакири» есть такой кабинет?
— Должен быть, — сказал Фурунжев. — Хуэй Цзин Гунь говорил, что есть, но туда допускаются лишь китайцы и, естественно, в кабинете подают китайские, а не японские блюда.
— А ты не знаешь, у китайцев есть какое-нибудь вещество, которое, если его добавить в вино, заставляет человека опьянеть гораздо быстрее и отчасти потерять контроль над своими действиями или словами? — спросила я.
— Ты имеешь в виду наркотики?
— Не обязательно наркотики. Скорее, психоделики. Эффект не должен быть чересчур сильным. Просто человек должен начать откровеннее выражать свои мысли.
Леша немного помолчал, размышляя.
— Есть один старинный состав сравнительно мягкого действия, — наконец сказал он. — Этот состав называется «Лепестки хризантемы». Это настой нескольких растений, произрастающих только в Юго-Восточной Азии. Несколько капель настоя, добавленные в вино, заставляют человека «раскрыться» подобно цветку, стать более откровенным, но в то же время усиливаются и его эмоциональные реакции. Так, радость может превратиться в эйфорию, а раздражение может перейти в агрессию.
— То, что надо, — обрадовалась я. — А у местных китайцев можно достать «Лепестки хризантемы»?
— У местных китайцев можно достать все, вплоть до атомной бомбы, если за это заплатить, — сказал Фурунжев.
— Я заплачу, — сказала я. — Но мне потребуется еще кое-что сделать. Ты сможешь организовать это для меня?..
Я выбрала телефон-автомат в районе метро «Кунцевская». Мне пришлось отъехать от дома достаточно далеко, но я не хотела, чтобы, вычислив, откуда я звоню, Муньос или Иррибаррен вышли на мой след. Адела так и не смогла раздобыть домашний телефон Муньоса, но она дала мне телефон клуба. Я молилась, чтобы Муньос и Иррибаррен оказались на месте, иначе осуществление моего плана пришлось бы отложить на неопределенное время.
Я достала из кармана небольшую прямоугольную коробочку преобразователя голоса. Жизнь с несостоявшимся разведчиком имела свои преимущества. Приятели из охранных предприятий или бывшие сотрудники спецслужб периодически баловали моего бывшего мужа очаровательными сувенирами, облегчающими жизнь шпионов и частных детективов. Со временем мы оказались обладателями внушительной коллекции «жучков» — миниатюрных подслушивающих устройств, «антижучков», миниатюрных записывающих устройств и прочих приятных прибамбасов, среди которых завалялся и преобразователь голоса. С этой штучкой по телефону я вполне могла сойти за мужчину.
Я набрала номер клуба «Кайпиринья». Трубку взяла женщина. Ее приятный молодой голос наводил на мысль о том, что секретарша Муньоса должна быть очень красивой.
— Мне нужно поговорить с управляющим клубом, — сказала я.
— Кто его спрашивает? — спросила секретарша.
— Захар Ильин. По очень важному делу, — ответила я.
— Подождите минутку.
Мне пришлось ждать как минимум минуты три.
— Кто это? — раздался, наконец, в трубке низкий мужской голос с сильным латиноамериканским акцентом.
— Захар Ильин, — сказала я.
— Прекрати болтать чушь, или я повешу трубку, — раздраженно сказал Муньос.
— Не повесите. Вам будет интересно узнать то, что я собираюсь вам сказать.
— А нельзя ли ближе к делу?
— Речь пойдет о документах, которые вы купили у Захара Ильина и которые были похищены из вашего кабинета.
— Quien eres? — В голосе управляющего зазвучала сталь.
— Я не говорю по-испански.
— Кто ты такой?
— Скажем, человек, который готов продать вам документацию на автомат Захара.
— De puta madre!
— Я, кажется, уже объяснил, что не понимаю вашего языка. Так вы хотите обсудить со мной условия сделки или нет?
— Я хочу знать, кто ты такой, мать твою! — прорычал Муньос.
— До свиданья, — сказала я и повесила трубку.
Затем я набрала номер Иррибаррена.
— Клаудио Иррибаррен? — спросила я, услышав в трубке мужской голос.
— Да, это я.
— У меня есть нечто, что вы, возможно, захотите купить.
— С кем я говорю?
— Это не важно. Вас интересует документация на автомат принципиально новой конструкции, обладающий уникальными боевыми качествами?
Некоторое время в трубке царило молчание.
— Интересует, — сказал наконец Клаудио. Я повесила трубку и набрала номер клуба «Кайпиринья».
— Хосе Муньоса, пожалуйста, — сказала я секретарше. — Это снова Захар Ильин.
— Почему вы повесили трубку? — спросил управляющий.
То, что он перешел на «вы», меня порадовало. Это была пусть маленькая, но победа.
— Я не люблю, когда со мной грубо разговаривают, — ответила я. — У меня к вам деловое предложение, а вы обращаетесь со мной, как с коммивояжером, который пытается всучить вам миниатюрный пылесос для чистки ушей.
— Я готов купить то, что вы предлагаете, — сказал Муньос. — Каковы ваши условия?
— Мне кажется, что было бы лучше обсудить их при личной встрече.
— Совершенно с вами согласен. Может быть, вы подъедете ко мне в клуб?
— Нет, — возразила я. — Мы встретимся сегодня в восемь часов вечера в ресторане «Харакири».
— Почему вы выбрали именно этот ресторан? — Голос Муньоса звучал напряженно.
— Японская кухня нынче в моде, — сказала я. — Кроме того, там есть уютный кабинет, в котором нам никто не помешает. Так вы согласны?
— Согласен, — немного помешкав, сказал управляющий.
— Отлично. Подойдите к любой официантке и попросите провести вас в «кабинет девяти Будд». Скажете, что у вас там назначена встреча.
— Я приду.
— Кстати, у вас есть мобильный телефон?
— Естественно. А что?
— Дайте мне на всякий случай его номер. Да, и еще одно. На встречу вы должны прийти совершенно один и без оружия.
— Я вообще не ношу оружия, — сказал Хосе.
Он продиктовал мне номер своего мобильного телефона, и мы расстались. Затем я позвонила Иррибаррену.
— Нас разъединили. Видимо, какие-то проблемы на линии, — сказала я.
— Это бывает. Кажется, вы что-то упоминали об автомате? — напомнил террорист.
— Я ищу покупателя на него.
— Я готов обсудить условия. Мы можем встретиться?
— Именно это я и хотел предложить. Вы можете подойти сегодня в восемь вечера в ресторан «Харакири»?
— Это новый японский ресторан? Кажется, у метро «Смоленская»? — уточнил Иррибаррен.
— Совершенно верно. Единственное условие — вы должны прийти один и без оружия.
— Мне не нужно оружие, — сказал Клаудио.
Мне показалось, что голос его звучал угрожающе.
Как и у Муньоса, я попросила у него номер мобильного телефона, объяснила, что он должен пройти в «кабинет девяти Будд», и мы попрощались.
Вернувшись домой, я, как ненормальная, принялась рыться в шкафах и комодах. Наш дом был настоящим «цилиндром фокусника», в котором вещи появлялись и исчезали словно по мановению волшебной палочки. Учитывая устойчиво выработавшуюся у нас с бывшим мужем во времена социализма тенденцию запасать вещи и продукты питания впрок «на черный день», наш дом был забит барахлом под завязку, и я не имела ни малейшего представления, где в этом хаосе могут храниться миниатюрные камеры наблюдения, «клопы», устройства для дистанционной записи разговоров на магнитофон и прочие чудеса техники.
К счастью, мне сопутствовала удача, и всего через сорок минут, перевернув все в доме вверх дном, почище второпях проводящего обыск гестапо, я обнаружила ящик с аппаратурой слежения под коробками с собачьим кормом.
Я перевела дух, засунула его под мышку, села в машину и, нарушая правила уличного движения, погнала свой «Фиат» к ресторану «Харакири». До встречи с Муньосом и Иррибарреном оставалось не так много времени, а мне еще надо было все подготовить.
На всякий случай в лучших шпионских традициях я припарковала машину в нескольких кварталах от ресторана.
Дверь мне открыла та же самая загримированная под гейшу китаянка в деревянных тэта и лазоревом кимоно.
— Здлявствуйте, — склонившись в приветственном поклоне, прощебетала она. — Зелае-те плинять писсю?
— Нет, спасибо, — сказала я. — Я зелаю видеть Хилосёку-сана.
— Плёходите, — улыбнулась китаянка. — Вы знаете долёгу.
— Я здаль вас! — обрадовался моему приходу Мао Шоу Пхай. — Хуэй Цзин Гунь звониль. Говолиль, за вас его холёсий длюг плосиль. Длюг моего длюга — мой длюг. Сейчас мы вам помогать, потом когда-нибудь вы нам помогать. Это ессь длюзба!
— Да, дружба — отличная вещь, — согласилась я. — Вот что мы должны сделать…
Без двадцати восемь все приготовления были закончены, китайский персонал ресторана получил необходимые инструкции, а я засела в подсобке с «дипломатом», в который были вмонтированы небольшие мониторы, на которые передавали изображения несколько тщательно спрятанных в укромных местах миниатюрных объективов. Там же находился диктофон, на который я могла записывать разговоры, ведущиеся в комнатах, напичканных «клопами». Я надела наушники и уставилась на экраны мониторов.
Клаудио Иррибаррен был пунктуален. Я догадалась, что это он, потому что Адела детально описала мне внешность Муньоса. Представитель «Сендеро луминосо» прибыл без двух минут восемь, и на традиционный вопрос китайско-японской гейши «Зелаете плинять писсю?» он ответил, что будет принимать пищу в «кабинете девяти Будд», где у него назначена встреча.
По виду Иррибаррен ничуть не напоминал террориста. К моему удивлению, у него оказались темно-русые волосы и округлое простодушное лицо деревенского дурачка, совершенно нетипичное для латиноамериканца. Однако тело террориста было сильным и мускулистым, и в его движениях угадывалась властность уверенного в себе человека.
Кланяясь в японском стиле и дробно постукивая тэта по паркету, официантка проводила его в кабинет.
Клаудио удобно устроился в кресле и закурил кубинскую сигару.
Хосе Муньос прибыл в 8.03 и с теми же церемонными поклонами был препровожден в «кабинет девяти Будд». Гейша распахнула перед ним дверь и, не входя внутрь, удалилась.
Увидев развалившегося в кресле Иррибар-рена, Муньос окаменел, и его лицо исказилось от гнева.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он. Встреча с управляющим «Кайпириньей» произвела на террориста столь же неприятное впечатление.
— Аналогичный вопрос я хочу задать тебе, — резким жестом стряхнув пепел на ковер, произнес он.
— Это провокация? — поинтересовался Хосе.
— Ты меня об этом спрашиваешь? — вопросом на вопрос ответил Клаудио.
Говорят, трусы от волнения бледнеют, а люди смелые и агрессивные краснеют.
По тому, как налились кровью лица террориста и представителя Медельинского картеля, я поняла, что, если я срочно не вмешаюсь, события могут принять непредсказуемый оборот.
Я нажала кнопку звонка, и на кухне зазвенел звонок. Через несколько секунд на пороге «кабинета девяти Будд» показался Мао Шоу Пхай, одетый, как японский самурай.
— Вам плёсили пеледать запиську, — с утрированным японским поклоном сказал он и положил продолговатый белый конверт на стол между сверлящими друг друга ненавидящими взглядами противниками.
Хилосёку-сакеще раз поклонился и, пятясь как рак, удалился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Меня охватило воодушевление. Мой план начинал воплощаться в жизнь.
Я взяла записную книжку и отыскала номер Леши Фурунжева.
— Привет китаеведам, — сказала я. — Мне снова нужно поговорить с тобой о японском ресторане «Харакири».
— Ну как, ты встретилась с Мао Шоу Пхаем? Узнала то, что тебе нужно? — спросил Леша.
— Хилосёку-сан осень холёсий китайса, — ответила я. — Осень мне помогай!
Леша рассмеялся.
— Вижу, акцент ты уже освоила, — заметил он. — Осталось только выучить китайский язык. Что ты хочешь на этот раз?
— Ты говорил, что во многих китайских ресторанах есть отдельные кабинеты, куда пускают только своих, богатых китайцев. Ты не знаешь, в ресторане «Харакири» есть такой кабинет?
— Должен быть, — сказал Фурунжев. — Хуэй Цзин Гунь говорил, что есть, но туда допускаются лишь китайцы и, естественно, в кабинете подают китайские, а не японские блюда.
— А ты не знаешь, у китайцев есть какое-нибудь вещество, которое, если его добавить в вино, заставляет человека опьянеть гораздо быстрее и отчасти потерять контроль над своими действиями или словами? — спросила я.
— Ты имеешь в виду наркотики?
— Не обязательно наркотики. Скорее, психоделики. Эффект не должен быть чересчур сильным. Просто человек должен начать откровеннее выражать свои мысли.
Леша немного помолчал, размышляя.
— Есть один старинный состав сравнительно мягкого действия, — наконец сказал он. — Этот состав называется «Лепестки хризантемы». Это настой нескольких растений, произрастающих только в Юго-Восточной Азии. Несколько капель настоя, добавленные в вино, заставляют человека «раскрыться» подобно цветку, стать более откровенным, но в то же время усиливаются и его эмоциональные реакции. Так, радость может превратиться в эйфорию, а раздражение может перейти в агрессию.
— То, что надо, — обрадовалась я. — А у местных китайцев можно достать «Лепестки хризантемы»?
— У местных китайцев можно достать все, вплоть до атомной бомбы, если за это заплатить, — сказал Фурунжев.
— Я заплачу, — сказала я. — Но мне потребуется еще кое-что сделать. Ты сможешь организовать это для меня?..
Я выбрала телефон-автомат в районе метро «Кунцевская». Мне пришлось отъехать от дома достаточно далеко, но я не хотела, чтобы, вычислив, откуда я звоню, Муньос или Иррибаррен вышли на мой след. Адела так и не смогла раздобыть домашний телефон Муньоса, но она дала мне телефон клуба. Я молилась, чтобы Муньос и Иррибаррен оказались на месте, иначе осуществление моего плана пришлось бы отложить на неопределенное время.
Я достала из кармана небольшую прямоугольную коробочку преобразователя голоса. Жизнь с несостоявшимся разведчиком имела свои преимущества. Приятели из охранных предприятий или бывшие сотрудники спецслужб периодически баловали моего бывшего мужа очаровательными сувенирами, облегчающими жизнь шпионов и частных детективов. Со временем мы оказались обладателями внушительной коллекции «жучков» — миниатюрных подслушивающих устройств, «антижучков», миниатюрных записывающих устройств и прочих приятных прибамбасов, среди которых завалялся и преобразователь голоса. С этой штучкой по телефону я вполне могла сойти за мужчину.
Я набрала номер клуба «Кайпиринья». Трубку взяла женщина. Ее приятный молодой голос наводил на мысль о том, что секретарша Муньоса должна быть очень красивой.
— Мне нужно поговорить с управляющим клубом, — сказала я.
— Кто его спрашивает? — спросила секретарша.
— Захар Ильин. По очень важному делу, — ответила я.
— Подождите минутку.
Мне пришлось ждать как минимум минуты три.
— Кто это? — раздался, наконец, в трубке низкий мужской голос с сильным латиноамериканским акцентом.
— Захар Ильин, — сказала я.
— Прекрати болтать чушь, или я повешу трубку, — раздраженно сказал Муньос.
— Не повесите. Вам будет интересно узнать то, что я собираюсь вам сказать.
— А нельзя ли ближе к делу?
— Речь пойдет о документах, которые вы купили у Захара Ильина и которые были похищены из вашего кабинета.
— Quien eres? — В голосе управляющего зазвучала сталь.
— Я не говорю по-испански.
— Кто ты такой?
— Скажем, человек, который готов продать вам документацию на автомат Захара.
— De puta madre!
— Я, кажется, уже объяснил, что не понимаю вашего языка. Так вы хотите обсудить со мной условия сделки или нет?
— Я хочу знать, кто ты такой, мать твою! — прорычал Муньос.
— До свиданья, — сказала я и повесила трубку.
Затем я набрала номер Иррибаррена.
— Клаудио Иррибаррен? — спросила я, услышав в трубке мужской голос.
— Да, это я.
— У меня есть нечто, что вы, возможно, захотите купить.
— С кем я говорю?
— Это не важно. Вас интересует документация на автомат принципиально новой конструкции, обладающий уникальными боевыми качествами?
Некоторое время в трубке царило молчание.
— Интересует, — сказал наконец Клаудио. Я повесила трубку и набрала номер клуба «Кайпиринья».
— Хосе Муньоса, пожалуйста, — сказала я секретарше. — Это снова Захар Ильин.
— Почему вы повесили трубку? — спросил управляющий.
То, что он перешел на «вы», меня порадовало. Это была пусть маленькая, но победа.
— Я не люблю, когда со мной грубо разговаривают, — ответила я. — У меня к вам деловое предложение, а вы обращаетесь со мной, как с коммивояжером, который пытается всучить вам миниатюрный пылесос для чистки ушей.
— Я готов купить то, что вы предлагаете, — сказал Муньос. — Каковы ваши условия?
— Мне кажется, что было бы лучше обсудить их при личной встрече.
— Совершенно с вами согласен. Может быть, вы подъедете ко мне в клуб?
— Нет, — возразила я. — Мы встретимся сегодня в восемь часов вечера в ресторане «Харакири».
— Почему вы выбрали именно этот ресторан? — Голос Муньоса звучал напряженно.
— Японская кухня нынче в моде, — сказала я. — Кроме того, там есть уютный кабинет, в котором нам никто не помешает. Так вы согласны?
— Согласен, — немного помешкав, сказал управляющий.
— Отлично. Подойдите к любой официантке и попросите провести вас в «кабинет девяти Будд». Скажете, что у вас там назначена встреча.
— Я приду.
— Кстати, у вас есть мобильный телефон?
— Естественно. А что?
— Дайте мне на всякий случай его номер. Да, и еще одно. На встречу вы должны прийти совершенно один и без оружия.
— Я вообще не ношу оружия, — сказал Хосе.
Он продиктовал мне номер своего мобильного телефона, и мы расстались. Затем я позвонила Иррибаррену.
— Нас разъединили. Видимо, какие-то проблемы на линии, — сказала я.
— Это бывает. Кажется, вы что-то упоминали об автомате? — напомнил террорист.
— Я ищу покупателя на него.
— Я готов обсудить условия. Мы можем встретиться?
— Именно это я и хотел предложить. Вы можете подойти сегодня в восемь вечера в ресторан «Харакири»?
— Это новый японский ресторан? Кажется, у метро «Смоленская»? — уточнил Иррибаррен.
— Совершенно верно. Единственное условие — вы должны прийти один и без оружия.
— Мне не нужно оружие, — сказал Клаудио.
Мне показалось, что голос его звучал угрожающе.
Как и у Муньоса, я попросила у него номер мобильного телефона, объяснила, что он должен пройти в «кабинет девяти Будд», и мы попрощались.
Вернувшись домой, я, как ненормальная, принялась рыться в шкафах и комодах. Наш дом был настоящим «цилиндром фокусника», в котором вещи появлялись и исчезали словно по мановению волшебной палочки. Учитывая устойчиво выработавшуюся у нас с бывшим мужем во времена социализма тенденцию запасать вещи и продукты питания впрок «на черный день», наш дом был забит барахлом под завязку, и я не имела ни малейшего представления, где в этом хаосе могут храниться миниатюрные камеры наблюдения, «клопы», устройства для дистанционной записи разговоров на магнитофон и прочие чудеса техники.
К счастью, мне сопутствовала удача, и всего через сорок минут, перевернув все в доме вверх дном, почище второпях проводящего обыск гестапо, я обнаружила ящик с аппаратурой слежения под коробками с собачьим кормом.
Я перевела дух, засунула его под мышку, села в машину и, нарушая правила уличного движения, погнала свой «Фиат» к ресторану «Харакири». До встречи с Муньосом и Иррибарреном оставалось не так много времени, а мне еще надо было все подготовить.
На всякий случай в лучших шпионских традициях я припарковала машину в нескольких кварталах от ресторана.
Дверь мне открыла та же самая загримированная под гейшу китаянка в деревянных тэта и лазоревом кимоно.
— Здлявствуйте, — склонившись в приветственном поклоне, прощебетала она. — Зелае-те плинять писсю?
— Нет, спасибо, — сказала я. — Я зелаю видеть Хилосёку-сана.
— Плёходите, — улыбнулась китаянка. — Вы знаете долёгу.
— Я здаль вас! — обрадовался моему приходу Мао Шоу Пхай. — Хуэй Цзин Гунь звониль. Говолиль, за вас его холёсий длюг плосиль. Длюг моего длюга — мой длюг. Сейчас мы вам помогать, потом когда-нибудь вы нам помогать. Это ессь длюзба!
— Да, дружба — отличная вещь, — согласилась я. — Вот что мы должны сделать…
Без двадцати восемь все приготовления были закончены, китайский персонал ресторана получил необходимые инструкции, а я засела в подсобке с «дипломатом», в который были вмонтированы небольшие мониторы, на которые передавали изображения несколько тщательно спрятанных в укромных местах миниатюрных объективов. Там же находился диктофон, на который я могла записывать разговоры, ведущиеся в комнатах, напичканных «клопами». Я надела наушники и уставилась на экраны мониторов.
Клаудио Иррибаррен был пунктуален. Я догадалась, что это он, потому что Адела детально описала мне внешность Муньоса. Представитель «Сендеро луминосо» прибыл без двух минут восемь, и на традиционный вопрос китайско-японской гейши «Зелаете плинять писсю?» он ответил, что будет принимать пищу в «кабинете девяти Будд», где у него назначена встреча.
По виду Иррибаррен ничуть не напоминал террориста. К моему удивлению, у него оказались темно-русые волосы и округлое простодушное лицо деревенского дурачка, совершенно нетипичное для латиноамериканца. Однако тело террориста было сильным и мускулистым, и в его движениях угадывалась властность уверенного в себе человека.
Кланяясь в японском стиле и дробно постукивая тэта по паркету, официантка проводила его в кабинет.
Клаудио удобно устроился в кресле и закурил кубинскую сигару.
Хосе Муньос прибыл в 8.03 и с теми же церемонными поклонами был препровожден в «кабинет девяти Будд». Гейша распахнула перед ним дверь и, не входя внутрь, удалилась.
Увидев развалившегося в кресле Иррибар-рена, Муньос окаменел, и его лицо исказилось от гнева.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он. Встреча с управляющим «Кайпириньей» произвела на террориста столь же неприятное впечатление.
— Аналогичный вопрос я хочу задать тебе, — резким жестом стряхнув пепел на ковер, произнес он.
— Это провокация? — поинтересовался Хосе.
— Ты меня об этом спрашиваешь? — вопросом на вопрос ответил Клаудио.
Говорят, трусы от волнения бледнеют, а люди смелые и агрессивные краснеют.
По тому, как налились кровью лица террориста и представителя Медельинского картеля, я поняла, что, если я срочно не вмешаюсь, события могут принять непредсказуемый оборот.
Я нажала кнопку звонка, и на кухне зазвенел звонок. Через несколько секунд на пороге «кабинета девяти Будд» показался Мао Шоу Пхай, одетый, как японский самурай.
— Вам плёсили пеледать запиську, — с утрированным японским поклоном сказал он и положил продолговатый белый конверт на стол между сверлящими друг друга ненавидящими взглядами противниками.
Хилосёку-сакеще раз поклонился и, пятясь как рак, удалился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33