». Сидячая работа писателя особо не способствует физической выносливости, и сейчас я жалела, что не выбрала себе в качестве профессии что-нибудь более подвижное, вроде укладки шпал или службы в армии. Однако латинская среда, а может быть, вдохновляющее соседство Луиса явно оказывали на меня оглупляющее воздействие, и я твердо решила держаться до конца и танцевать до тех пор, пока не упаду на пол, как загнанная лошадь.
К счастью, мой партнер решил первым проявить благоразумие.
— Не хотите что-нибудь выпить? — спросил он.
— Охотно! — радостно откликнулась я. — Апельсиновый сок, если можно, натуральный. А здесь нет какого-нибудь местечка поспокойнее? Музыка так грохочет, что почти невозможно разговаривать.
— Здесь есть места на все вкусы, — сказал Луис. — Кстати, вы не возражаете, если мы перейдем на «ты»?
Я не возражала.
Луис что-то шепнул бармену за стойкой и вывел меня в проход, прикрытый бархатной шторой, такой же, как та, за которой мне померещилось лицо малахольного Бобчика.
Мы оказались в небольшом, метров на тридцать, зале с несколькими кожаными креслами и диванами, перед которыми стояли изящные журнальные столики. В стену был вмонтирован огромного размера телевизор. После грохота музыки тишина ватными тампонами заложила уши.
— Это комната отдыха, — объяснил Луис. — Сейчас официантка принесет наш заказ.
Я с наслаждением плюхнулась на диван. Ноги меня уже почти не держали. Блаженно откинувшись на спинку, я заметила, как в складке между подушками что-то блеснуло.
Это «что-то» оказалось маленькой карточкой с золотым тиснением, рекламирующей еще один недавно открытый японский ресторан «Харакири».
Я протянула карточку Луису.
— Ты только посмотри, какое название, — восхитилась я. — Интересно, кто до такого додумался. Думаю, московской братве понравится.
— Помимо названий японских автомобилей и терминов из боевых искусств, русские знают только два японских слова — харакири и камикадзе, — сказал Луис. — Конечно, некоторым знакомо еще и слово «сакура», но таких мало, и они не в счет. А «камикадзе» как название для ресторана звучало бы уж слишком двусмысленно.
— Потрясающе говоришь по-русски, — не удержалась я от комплимента. — Ты из какой страны?
— Колумбия.
— Колумбиец? — повторила я. — А с Медельинским картелем ты случайно не связан?
— А ты случайно не из Интерпола? — усмехнулся Луис. — Впрочем, если бы я оказался испанцем, ты наверняка спросила бы меня, нравится ли мне убивать быков и играть на гитаре.
— Только, пожалуйста, не обращай внимания на мои глупые вопросы, — попыталась оправдаться я. — Просто мне для одного издательства нужно написать детектив в стиле Иоанны Хмелевской. Вот я и пришла сюда в поисках вдохновения. Вдруг наткнусь на какую-то тайну или просто что-нибудь придумаю.
— Значит, ты пишешь детективы, — констатировал Луис. — К сожалению, я не очень увлекаюсь этим жанром, так что никогда не слышал о Хмелевской. А в каком стиле она пишет?
— Ну вот, например, в своем самом знаменитом романе «Что сказал покойник» пани Иоанна написала о том, как ее похитила и увезла в Бразилию международная мафия, но, как мафия ни старалась, она так и не смогла выпытать у нее слова, которые ей сказал человек, умерший у нее на руках, — объяснила я.
— Звучит странновато. Немного нереалистично, — заметил Луис. — В настоящее время получить сведения не слишком трудно.
— Я понимаю, ты имеешь в виду химические препараты, вроде пентотала натрия или некоторых наркотических средств, — сказала я.
— Что ты! — запротестовал Луис. — Какие в Бразилии химические препараты! Вот, например, в Японии на каждом углу стоят говорящие автоматы для мойки очков. А в России ты их видела?
— Ну тогда остаются только пытки, — сказала я. — А Хмелевская говорила мафии, что если ее будут пытать, она потеряет память.
Луис тяжело вздохнул.
— Вот поэтому я и не люблю детективы, — заметил он. — Чтобы женщина все рассказала, ее не нужно пытать. Достаточно вырвать у нее один волосок.
— И что? — тупо спросила я.
— Ничего. Если она не захочет говорить, этот волосок просто сожгут у нее на глазу.
Я замерла, открыв рот. Простота и оригинальность решения восхитили меня. Я бы до такого не додумалась. Вот что значит побеседовать с умным человеком! Похоже, не зря я пришла в «Кайпиринью».
— Наверное, Хмелевской повезло, что она не встретилась с тобой, — предположила я. — Хотя лично мне не нравится насилие. Это слишком примитивно.
Ответить Луису помешал приход официантки с подносом. Девушка поставила на столик бокал свежевыдавленного апельсинового сока и кувшин «Сангрии» — смеси вина и лимонада с добавлением свежих фруктов.
— Так о чем мы говорили? — спохватился он, наливая «Сангрию» в стакан. — Мне бы не хотелось, чтобы у тебя создалось неверное представление обо мне. Я вполне мирный и законопослушный гражданин, работаю консультантом по экспорту в московском представительстве одной латиноамериканской компании и не имею ни малейшего отношения к торговле наркотиками, Медельинскому картелю или бразильской международной мафии. Просто я привык реально смотреть на жизнь.
— С одной стороны, это даже хорошо, — сказала я.
— В твоем голосе слишком заметно разочарование, — рассмеялся колумбиец. — Жаль, если в этом смысле я не смогу тебе помочь. А о чем еще писала эта Иоанна Хмелевская?
— Она постоянно влюблялась в таинственных блондинов, связанных со спецслужбами и набитых под завязку всяческими тайнами.
— Надо же, и тут пролетел! — сокрушенно развел руками колумбиец. — То есть, насколько я понимаю, скучный бизнесмен с темными волосами, не связанный со спецслужбами и без тайн, никак не тянет на героя романа?
— На героя, может, и не тянет, но в качестве источника вдохновения очень даже неплох, — окинув Луиса восхищенным взглядом, сообщила я.
Подкинув мне идею с волосом, который сжигают на глазу, он окончательно покорил меня. И, несмотря на все его заверения в законопослушности, шестое чувство нашептывало мне, что что-то тут нечисто. Кроме того, Луис действительно был потрясающе красив.
— Рад это слышать! — улыбнулся колумбиец, наклоняясь ко мне.
Я задумалась. Для романа, по моим представлениям, все развивалось чересчур стремительно, а, с другой стороны, жизнь у нас только одна, и убивать прекрасные порывы души все равно, что обкрадывать себя…
— Так вот вы где! Луис, привет! — Взволнованная Адела вихрем влетела в комнату.
Я тяжело вздохнула. Если бы не судьба в лице моей взбалмошной подруги, я бы все-таки поцеловалась с загадочным красавцем. Но ничего не поделаешь — момент был испорчен.
— Я убью его! Клянусь, я убью его! — потрясая в воздухе сжатыми кулаками, оповестила нас Адела. — Ну, теперь он меня окончательно достал!
— Росарио? — спросила я.
— А кто же еще? — прошипела девушка. — Пойдем. Я отвезу тебя домой. Ни минуты не хочу здесь оставаться!
Я поднялась с дивана.
— Уже поздно. Мне действительно пора ехать, — сказала я колумбийцу. — Извини, что так получилось. Мне было очень приятно познакомиться с тобой.
— Тогда имеет смысл продолжить наше знакомство, — Луис протянул мне визитную карточку. — Можешь звонить мне в любое время дня и ночи.
— Позвоню, — пообещала я…
Адела гнала машину по пустынным ночным улицам с отчаянной решимостью самоубийцы.
Я потуже затянула ремень безопасности и попыталась разрядить обстановку, отвлекая подругу разговором.
— Судя по твоему виду, бедняге Росарио не поздоровилось, — заметила я. — Ну-ка расскажи, что еще ты с ним сотворила?
— Я с ним что-то сотворила! — возмущенно фыркнула Адела. — Да этот обезьяний хрен посмел заявить, что во мне сексуальности меньше, чем в шелудивой беременной верблюдице и что бородавки на моем плече способны превратить в импотента даже сексуального маньяка, выпившего флакон универсального возбудителя для мужчин.
— А разве у тебя есть бородавки на плече? — удивилась я.
— У меня на плече две очаровательные родинки, — с чувством оскорбленного достоинства объяснила Адела.
Я наклонилась к плечу подруги.
— Действительно родинки и очень даже симпатичные, — подтвердила я. — Интересно, что же ты такого сказала несчастному Чайо, что он обозвал их бородавками?
— Да ничего особенного, — пожала плечами Адела. — Всего лишь, что его член даже меньше его мозгов и что при его росте…
— Хватит, — взмолилась я. — Вы стоите друг друга.
— Интересно, ты на чьей стороне, — вскинулась она, — на моей или на его?
— На твоей, на твоей, — заверила я. — Просто, если логически подумать, трудно ожидать от мужчины комплиментов после того, как ты подобным образом отзываешься о его росте, мозгах и… мужских достоинствах.
— Платон мне друг, но истина дороже, — гордо процитировала Адела.
— Истина — штука субъективная, — заметила я, но подруга меня не слушала, поглощенная бурлящими внутри эмоциями.
— Ничего! Я ему отомщу! Отомщу! — шипела она. — Я уже знаю, что делать!
— И что же? — заинтересовалась я.
— Афро-антильская магия! — зловеще и многозначительно произнесла Адела.
— Афро-антильская магия? — переспросила я. — Ты имеешь в виду вуду?
— Туда входят разные культы, в том числе и вуду, но магия «Конго» мне нравится больше, — пояснила Адела. — Уж больно там ритуалы зрелищные. Я этого гада навек импотентом сделаю.
— Ну зачем же так жестоко? — Я попыталась смягчить жаждущую мести подругу. — Подумаешь, ты его обругала, он тебя обругал. Забудь, и дело с концом.
Адела вперила в меня сверкающий взгляд.
— Ты считаешь, что я могу простить человека, который назвал мои родинки бородавками? — возмущенно спросила она.
— Ради бога, смотри на дорогу, — взмолилась я. — Если мы сейчас разобьемся, ты уж точно не сможешь отомстить.
Подруга выровняла вильнувшую в сторону машину и снова уставилась на шоссе. Я облегченно вздохнула.
— А что, здесь кто-то практикует ритуалы афро-антильской магии? — спросила я.
— Еще как! — хмыкнула Адела.. — Здесь же полно латиносов, а в Латинской Америке большинство населения, не исключая президентов и членов правительства, по крайней мере тех, в чьих жилах течет негритянская и индейская кровь, помешано на магических культах, а компьютеры и европейские манеры — это так, больше для отвода глаз.
— Я слышала об этом, — заметила я. — Говорят, генерал Норьега регулярно занимался колдовством, а когда его арестовали, американцы обнаружили во всех домах Норьеги разных идолов, ритуальные сосуды с черной водой, травы и булавки, цветные ленточки, испещренные именами врагов, а также запеченные в маисовые лепешки и перевязанные ленточками фотографии Рональда Рейгана, Джорджа Буша и панамского лидера Эндары.
— Норьега практиковал культ «Кукуту», возникший в результате слияния некоторых негритянских культов с магическими ритуалами индейцев гуайми и куна, — объяснила Адела.
— А ты откуда знаешь? — удивилась я. — Вот уж не думала, что тебя интересуют магические культы.
— Просто я регулярно хожу в «Каса де брухос», — пожала плечами подруга.
— В «Дом колдунов», — перевела я. — А что это за заведение?
— У одного дипломата из посольства Гайаны, помешанного на магических ритуалах, есть огромный коттедж в Змиевке, — объяснила Адела. — Там собираются все латиноамериканцы, занимающиеся афро-антильской магией или интересующиеся ею. Дело организовано с таким размахом, что «Каса де брухос» приносит своему хозяину очень приличный дополнительный доход. Завтра я как раз собираюсь в Змиевку. Запеку фотографию Чайо в маисовую лепешку. Хочешь, поезжай со мной. Там ты такого насмотришься. — на дюжину детективов хватит.
— Конечно, поеду, — вдохновилась я. — А как дипломат к этому отнесется?
— Об этом не беспокойся. Он до сих пор влюблен в меня, — усмехнулась Адела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33