- Мотоциклистов, - сказал он, - по ночам привозят на самолете. Они убивают, кого надо, и тут же улетают на Северный Кавказ.
- Это бред?
- Ничуть. Этой информацией с милиционером поделился, ну с Борисом Вагановым, сам начальник милиции.
- Майор Мацак?
- Да, майор Мацак.
- Тащите сюда Алтунина.
- Он спит. После коньяка.
- А где аэродром ? Он сказал?
- Сказал. Где-то в районе Полынной балки. - Тогда вот что. Если уничтожите самолет, получите премию. - пообещал Питер Уайз.
29
Таинственным самолетом заинтересовался и Павел Петрович Ишутин. Болтливость начальника райотдела милиции майора Мацака могла дорого стоить участковому Барановки.
Майор, выслушав сообщение лейтенанта Байбая, поручил ему время от времени наведываться в Полынную балку и если будет замечено что-то подозрительное, как-то: появление на степных дорогах "дальнобойщиков", направляющихся в район Полынной балки или же скопление незнакомых людей в посадке вблизи расширенной шоссейки, немедленно звонить в райотдел. Майор обещал прислать наряд милиции, чтоб выяснить, что за личности и с какой целью пожаловали в пустынную местность,
Но Питер Уайз человек тоже впередсмотрящий. Чтоб отбить охоту кому-либо появляться на заброшенной шоссейке, ведущей в посадку, он послал туда лейтенанта Горчакова с прапорщиком Корецким, и те заложили на дороге мину.
По этой заброшенной шоссейке и должен был время от времени, согласно приказу своего начальника, проезжать на трехколесном "Урале" лейтенант Байбай.
Но случилось так, что ночью по этой дороге убегали от погони на санитарном "Уазике" санитары станции "Скорая помощь" - везли уворованных в Барановке овец.
Гнались за ними на бригадном "газоне" местные сторожа. Напротив Полынной балки они стали свидетелями удивительной по своей внезапности картины: сверкнула огромная - на весь горизонт вспышка, и "Уазик" взлетел на воздух. Шофер и оба санитары погибли сразу же, овцы, к радости сторожей, уцелели.
Лейтенант Байбай выехал на объезд уже при свете дня. Он и наткнулся на разбитый санитарный "Уазик". Из области приехала следственная группа. Медиков похоронили с почестями, а теракт списали на чеченцев.
30
Заранее было договорено: в случае непредвиденных обстоятельств торопятся не аспиранты в Каменку, а владелец "Автосервиса" едет в Мергель. Для местных жителей благовидный предлог - ремонт мотоцикла.
В указанное время ремонтник не появился. Был ещё вариант. В самом крайнем случае аспиранты обращаются к хозяину дома - Мите Козинскому, - и тот на попутном транспорте добирается до Каменки, разыскивает владельца "Автосервиса", сообщает ему, что мотоцикл опять обломался. Пользоваться телефоном не было смысла - телефон легко прослушивался.
Но к этому, крайнему случаю / обращаться за помощью к хозяину дома/, как раз и нельзя было прибегать. В поведении бывшего милиционера, а теперешнего бульдозериста Полунин и Давлетова заподозрили что-то неладное.
Уже тогда, в тот злополучный день, когда их попытались взять на испуг, хозяин дома с братом погибшего преспокойно отсиживались в погребе, из которого, как потом оказалось, можно было выбраться без особого труда. В отсутствие хозяев Семен и Гюзель обследовали погреб, изнутри дверь снималась с петель - подгнивший косяк это позволял. Хозяин безусловно изъяны своего строения прекрасно знал.
А сидели они в погребе вдвоем на случай, если у аспирантов окажется оружие и они будут схвачены, вот брат погибшего - от такого пощады не жди, и Митя, в прошлом виртуозно помогавший следователям "раскалывать" допрашиваемых, - заставят аспирантов разговориться, вынудят их признаться, что это они убили Сергея Данькина.
Но фокус не удался: аспиранты разоружили автоматчика и его напарника и сдали их в милицию.
Второй факт - загадочное ранение хозяина дома. На предложение Гюзели посмотреть рану, Митя отнекнулся, мол, ранение так себе - шурин по пьянке задел нечаянно. Рана скоро заживет - Прасковья Никитична дала какой-то лекарственной травки, присыпали.
И третье, что тоже настораживало, Митя, как правило, дома не ночевал, жил у тещи, там же пребывала и его жена. Днем Митя наведывался, покрутится по дому, по саду, и уходит. Маруся тоже редко приходила, в разговоры почти не вступала, занималась огородом.
Гюзель несколько раз пыталась с ней поговорить по душам, как женщина с женщиной, но в больших Марусиных глазах был только страх. Что-то её угнетало и пугало.
Но вчера вечером Маруся заговорила первая. Поздоровалась, спросила о погоде: какое ждать лето? А Гюзель, будто ненароком, напомнила о Мите.
- Напрасно он таится со своей раной, - сказала она. - Для него это может печально кончиться. Травка травкой, но это же рана, и ножик мог быть ржавым.
- А при чем тут ножик? - отозвалась Маруся, наполняя бочку студеной водой из колодца - на завтрашний полив.
- Но его же ударили ножом?
- Врет он. Это все из-за шлюхи. В него стреляли.
- Тогда, тем более нужно показаться врачу. А я все-таки врач.
Гюзель старалась вести разговор исключительно о ранении, чтоб не расспрашивать о "шлюхе": женщина, которую готовы участливо выслушивать, сама расскажет, какие черви гложут её сердце.
- И я ему о том же. А он мне: "Эта аспирантка понимает в медицине, как я в кибернетике". Я спросила, что такое кибернетика, он меня матом... Раньше не злобствовал.
Гюзель сделала вид, что неприятный в свой адрес комплимент она не услышала, а вот почему Митя стал материть безропотную Марусю, высказала свое, женское предположение: - Со шлюхой он побалуется, покатает на своем мотоцикле...
О мотоцикле Маруся никогда даже не заикалась. Поэтому откуда Гюзель все это знает? Еще секунду назад Марусины утомленные глаза вдруг преобразились, сверкнули недобрым огнем, словно в чем-то тут была замешана и Гюзель.
- Вы... Вы их видели на мотоцикле?
- Нет, Маруся, не видела. Это я к слову, так... На чем же ещё молодых женщин катают?
- Видели... Не вы, так другие. Сестра моя посоветовала последить за ним. Я его предупредила, что выслежу. И всю её цыганскую морду ...
- И он что?
- Сказал: "Убью".
- Ну и ... мог бы?
- Не знаю... Как вернулся из Москвы... Да ещё с деньгами... Совершенно другой.
- Хуже или лучше?
- Чужой. А еще... - Тут Маруся перешла на шепот: - Моя сестра - она сейчас живет у мамы - слышала, как он с ней разговаривал.
- Со шлюхой?
- Ну да.
- Значит, шлюха у вас бывает?
- Не. Он говорил с ней по телефону. Ну, который без проводов. Поговорил и уехал.
- На мотоцикле?
- Ну да.
- А мы и не видели у него мотоцикла.
- Он ставит у мамы. А нас предупредил, чтоб мы не вякали. Он взял у друга...
- И потому надо молчать?
- Он врет. Это у него уже третий. Он же служил в милиции. Ну и доставались. По случаю. А этот, ну, что одолжил у друга... Я знаю, как он одолжил. Года четыре назад приезжали в степь какие-то умельцы. Овец воровать. За ними Митя гонялся. Одному он пробил колесо. Тот свой мотоцикл бросил, пересел на другой, к товарищу. Вот и трофей получился.
- И он его зажилил? - догадалась Гюзель.
- Вроде того.
- А на чем гонялся?
- На мотоцикле. У него был казенный.
- И хорошо он водит?
- "Хорошо"... У него за гонки столько призов... Вы разве не видели?
- Нет. - Ах, да. Они стояли на этажерке... Он их спрятал. На чердак...Среди мотогонщиков он известный. Дома почти не жил.
Гюзель усмехнулась, сочувствуя Марусе.
- Вот и разгадка, почему к вашему Мите прилипла шлюха. Женщины любят спортсменов.
В ответ усмехнулась Маруся, но это была не усмешка, а ухмылка.
- За что его любить? Как мужик он раз в году по обещанию. Раньше хоть выпивал маленько, тогда у него что-то получалось. А как стал где-то рвать эти самые зеленые - он их называет "баксы", - пить совсем перестал. Делает только видимость.
- Зачем?
- Я и сама не понимаю... Глотнет самогонки - и как раздухарится. Чтоб соседи видели... Да и вы вот... Для него теперь вся жизнь - это баксы.
Гюзель как бы с одобрением:
- Может, он копит для хозяйства? Для вашего благополучия. И шлюха его не разоряет.
Маруся задумалась, как бы в уме подсчитывая Митины баксы.
- Вроде, да, - согласилась. - А сестра не верит: не верит, что любовница пощадит карманы своего любовника. Такого, мол, в природе не бывает.
Гюзель почувствовала, что хозяйка уходить уже торопится, подхватила ведра, вернулась к колодцу.
- Я рада, Маруся, - говорила Гюзель, - что мы ближе познакомились. Конечно, Мите об этом знать ни к чему.
- Ваша правда, - сказала Маруся. - Он страсть не любит. когда о нем, особенно о его прошлом...
- О работе в милиции?
- О ней, - вздохнула Маруся. - Он помогал следствию. Ему стали угрожать. Он и ушел.
Выслушивая Марусю, Гюзель по своей недостаточной опытности упустила главное: женщина никогда не бывают до конца откровенной. Даже такая, как Маруся.
Но, догадка крепла: не Митя ли водитель того мотоцикла, на котором раскатывает загадочный убийца. Может, и есть "шлюха" та самая убийца? А может, это он? И это Марусе известно?
31
На следующий день утром Митя появился в усадьбе. Бледный, с потухшими глазами, обросший, как бомж, он выглядел болезненным, но на нездоровье не жаловался, а правой рукой, раненой, работал вроде, как и левой. Равнодушно поздоровался, принялся что-то искать в сарае.
Гюзель незаметно за ним следила: нашел он бутылку с темной жидкостью, с гвоздя снял велосипедную камеру, в ящике с инструментом выбрал трехгранный напильник. Принялся клеить камеру.
Когда он был на чердаке, у двора остановился старенький "газик". Шофер, полный мужчина, уже пенсионного возраста, направился в калитку.
- Хозяин дома? - поздоровавшись, спросил шофер.
- Вы имеете в виду Дмитрия Козинского? - переспросил Семен. Этого человека он видел впервые.
- Его самого. Я - в карьер, говорят, больной. Дома лечится. А вы кто ему?
- Квартиранты.
- Понятно, - кивнул шофер мясистым подбородком. - У него всегда квартиранты. Весной тут проживал капитан из милиции, следователь. Вы, наверное, слышали, тут мужа и жену убили. Так он вел следствие. Ему нужно было в Жабокрюковку, к родителям убитого. А тут я подвернулся. Взял его с собой... У вас попить не найдется? Жара.
Гюзель метнулась в дом, вынесла кружку колодезной воды. Пока шофер утолял жажду, Гюзель и Семен переглядывались: сейчас позвать Митю или погодить немного? Наконец-то им встретился человек, который одним из последних видел капитана Довбышенко.
- Так Митька дома? - повторил свой вопрос шофер. - Он где?
- На чердаке, - ответила Гюзель.
- Спуститься может? - Если не уснул. - И громко позвала: - Митя, к тебе гость.
Митя не спускался. Тогда голос подал шофер: - Митка! Это я, Корневич!
Молчок.
- Спит.
Нет, он не спал. Он разговор слышал, и голос, конечно, узнал. Не торопясь спустился по лесенке. Здоровой рукой подтянул замызганные брюки, издали спросил:
- Тебе - чего?
Не трудно было догадаться, что они давно знают друг друга, но у них это было заметно - и давние, видимо были, неприязненные отношения.
- "Чего-чего", - передразнил Корнеевич. - Я вот кабинку чистил и под сиденьем наткнулся на эту штуковину.
При этих словах шофер достал из нагрудного кармана магазин с патронами.
Семен и Гюзель определили сразу: от Макарова. - На. Передай в милицию.
Митя испуганно отшатнулся.
- Я-то тут при чем?
- Соображаю, что потерял Довбышенко. А ты с ним вроде бы дружил... Ну, даешь!.. - Митя отступил.
А шофер продолжал:
- Он что - не напомнил о потере?
- Когда?
- Когда вез его.
- Никого я не вез! - крикнул Митя. - И в милиции я уже не вкалываю.
Шофер держал в руке магазин, не зная, что с ним делать. А Митя:
- Сам и отвези... Если нечего делать.
- Отвез бы... Да в Каменку нет надобности. А тут друг твоего покойного друга просит перевезти его на этот раз в Табеев Стан. К татарам. У него, понимаешь, бзык. - Темным морщинистым пальцем шофер покрутил у своего виска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31