Если бы не этот подонок, не его похоть и вседозволенность, Клара уже училась бы в университете, в будущем из неё получился бы толковый экономист и, кто знает, они с Фиделем Михайловичем были бы идеальной парой...
"Это уже утопия", - остановил себя профессор.
- И все-таки я поеду, - твердо заявил он Дарьяне Манукяновне.
В душе она страстно желала во что бы то ни стало разыскать и выручить Фиделя Михайловича, но не посылать туда своих людей. Будет лучше, если это сделают люди Януария Денисовича, у него необъятная власть. Неужели не сможет он уломать бандита? Конечно, бандит бандиту рознь. Очень денежного, пожалуй, и не уломает. - Вы посоветуйтесь с Иваном Ивановичем. Обязательно... - А еще... - продолжала Дарьяна Манукяновна. - Если бандиты потребуют выкуп, надо будет согласиться. Но сделку обставьте так, что это якобы аналитик расплачивается своими кровными. Деньги якобы у него есть даже на очень крупные покупки. Поморский бумкомбинат пока ещё не упущен. Но Тюлев теперь наверняка постарается выложить за него свои "зеленые". Скоро ему будет не до Поморского, - намекнула Дарьяна Манукяновна. - Для восстановления Северного он ещё не один миллион выложит.
Аркадий Семенович уточнять не стал: при чем тут восстановление? Но у Дарьяны Манукяновны зряшних слов не бывает.
Последние данные, которыми располагал товарищ полковник, свидетельствовали, что Тюлев застрял в Архангельске и то не в самом городе, а в лесу на арендованном под вырубку участке.
Своим домашним Аркадий Семенович не сказал, куда он срочно улетает. Сказал лишь: в командировку. Но у Клары чутье, как у ясновидицы. - Папочка, он жив. Ты ему передавай привет и скажи, что мы его любим. - Фантазерка ты... - Ладно уж... По глазам вижу, ты к нему летишь.
27
В то утро, когда Алик в станционном буфете продавал свой автомат какому-то бывшему зэку, а зэк, в свою очередь, передавал оружие жене-алкоголичке и та его прятала в просторную хозяйскую сумку, - в то утро профессор Герчик летел рейсовым ТУ - 134. Прилетел он в Архангельск, в Талаги. И пока Алик травил покупателю, что он офицер ФСБ, из мест заключения конвоирует в Москву знаменитого штангиста, да вот деньги кончились, приходится продавать автомат, а покупатель убеждался, что продавец оружия не врет (да, такого бородатого Власова показывали по телевизору, когда тот избирался в Думу), Аркадий Семенович Герчик, взяв с конвейера свой кейс, вышел на площадь. На такси он добирался до центра.
Город был залит ослепительным солнцем. На высокие белые дома, на полноводную реку глядело бирюзовое небо, но с севера, с моря, тянуло леденящим холодом. Аркадий Семенович в благодарностью подумал о дочери. Дочь настояла, чтобы он вместо легкой кожаной куртки, в которой проходил почти всю зиму, одел дубленку, а кепку-лужковку сменил на теплую удобную заячью шапку. Отказался надень меховые сапоги, посчитал, что брать их ни к чему - в ботинках было удобней, но скоро пожалел: уже в самолете мерзли ноги.
У него было два адреса, по которым он мог разыскать лесопромышленника Тюлева, если тот ещё в Архангельске. Позвонил по первому. Ответил старик, по говору - коренной одессит, еврей. В том, что евреи обслуживают русского миллионера, к тому же усердного патриота, ничего удивительного не было: так оно и должно быть - у кого деньги, тому и служат. Деньги - это магнит, к которому притягиваются люди бойкие любой национальности. А в отсутствии бойкости евреев не упрекнешь.
Квартира, в которую пригласили Аркадия Семеновича, была однокомнатной, из мебели - стол да кушетка, и жилец, как потом оказалось, квартирант, был одинокий вдовец. Назвался он скромно: - Ефим Львович Башин.
Гость тоже представил себя предельно скупо: - Герчик.
Ефим Львович восторженно воскликнул: - Так это вы и есть знаменитый психиатр? Это вы лечили президента? - Консультировал, - уточнил Аркадий Семенович. - Не все ли равно? - Ефим Львович улыбался всеми морщинами своего старческого лица. Он тут же принялся о себе рассказывать, как он добросовестно работал бухгалтером, как по вине директора - нехорошего человека - его на три года поместили в "Кресты" и как потом из "Крестов" его вытащил очень хороший человек.
Он только ни словом не обмолвился, как несколько дней назад на скандально прерванном аукционе он утопил московского покупателя. Подробности этого паскудства гостю были известны. Товарищ полковник его обстоятельно проинформировал, не забыв предупредить, что "мерзавец Башин" покончит с собой - он повесится, но не на южном берегу Белого моря, а на северном Черного.
Аркадий Семенович слушал болтовню довольного собой Башина, твердо зная, что скоро этот мерзавец будет лежать в гробу. К главному виновнику неудачи Фиделя Михайловича он не испытывал никакой жалости.
Теперь с помощью этого коварного одессита предстояло найти попавшего в беду неудачника. - Уважаемый Ефим Львович, - ласково заговорил Аркадий
Семенович. - Мне дали этот адрес, чтобы вы меня связали с вашим хозяином Александром Гордеевичем.
Башин долго молчал, всей пятерней маленьких желтых пальцев почесывал за ухом. Сказал вкрадчиво, как бы давая понять, что любая информация , как и всякая услуга в условиях рынка, стоит денег. - И рад бы в рай... Морщинистым лбом он показал на потолок. - Понимаете, уважаемый доктор, меня предупредили... Это такой человек... - Знаю, - гость перебил одессита. - Я прилетел сюда не по пустяковому поводу. - Да, конечно, - согласился Башин. - Коль вы лечили самого президента...Но мой благодетель, к великому счастью, в помощи психиатра пока не нуждается. Что же касается меня, завтра ехать в Одессу, а билет по известной причине взять не могу. Вот сижу, размышляю, к кому обратиться. Надо бы дать телеграмму. Племяннику. Может, он выручит. Но нынешняя молодежь это же молодежь.
Аркадий Семенович молча достал бумажник, отсчитал две сотенные, положил на кушетку. Ефим Львович словно не заметил. - Да, молодежь, продолжал он раздумчиво. - эта молодежь... Развратили мы... А хозяин ... хозяин мой улетел на Северный бумкомбинат. Кто-то там что-то взорвал. Ну и произошло возгорание. Вы разве не слышали?
Новость не обрадовала гостя. Если там происшествие серьезное, Александру Гордеевичу будет не до профессора. И тем не менее не возвращаться же, ничего не выяснив о судьбе Фиделя Михайловича. - Это точно? - Что улетел на Северный? Как и то, что я вижу перед собой два портрета одного президента. - Он глазами показал на кушетку, где лежали доллары. - Не вижу только третьего...
"Однако же вымогатель", - подумал Аркадий Семенович и к двум сотенным добавил третью.
Лицо Ефима Львовича помолодело, как сказал бы он сам, ровно на сто долларов. - Вы его можете догнать, - подсказал старик, осчастливленный тремя "зелеными". - Сегодня из Талаг намечается чартерный рейс. В Питер. А оттуда до Северного - рукой подать.
Так Аркадий Семенович и поступил. В Питере он Тюлева не догнал. Встретились они уже в управлении бумкомбината.
- А, профессор! - воскликнул Александр Гордеевич, как будто и не было никакого ЧП. Пожар как пожар - горел цех. - Каким ветром? Слыхал... Слыхал... В Архангельске вы меня искали? Что-то пожарное? - Как и у вас. У нас хлеб да квас, - наигранно бодро отшутился лесопромышленник. Взорвали, подлюки. Лучший цех страны!
Александр Гордеевич вернулся к окну. Рукой поманил профессора.
- Полюбуйтесь. Потом расскажете моему лучшему другу, а вашему шефу. Печальный будет рассказ... - Почему? Наоборот... В правительстве уже отреагировали. Я ещё только подлетал, а телевизионщики уже снимали натуру. Как же! Сенсация! Огонь уничтожил предпринимателя Тюлева. А кто сотворил? Вы можете мне ответить, профессор? - Могу. Небрежность или же завистники. Не то говорите, профессор. Завистники - это народ, у которого ни гроша в кармане. Он быстрей пропьет, чем купит взрывчатку. А чтоб охраняемый цех улетел в небо, тут потребовалась не одна тысяча баксов. У кого они - вам известно... Ну, ничего. Где наша не пропадала.
Много на своем веку Аркадий Семенович встречал людей, ударенных бедой. Многих беда посылала в нокаут и многие потом оказывались в психушке или же кончали с собой. Но большинство - после угона машины или разграбленной квартиры - быстро приходили в себя и все начинали сначала - зарабатывали, воровали - до следующего удара судьбы. А действительность тем и колоритна, что бьет, не спрашивая кого и зачем.
Встречал Аркадий Семенович и таких, кто терял миллионы, взятые в долг. Безвольные - выбрасывались из окна, волевые - сжимали челюсти до зубовного скрежета, напрягали силы, чтобы подняться и вновь окунуться в пучину бизнеса. Но никто в подобных обстоятельствах не разыгрывал из себя этакого мальчишку, построившего на пляже домик из песка, а потом, наигравшись, дал спокойно растоптать свое строение.
Впервые Аркадий Семенович видел человека, которому пожар нанес убыток на миллионы долларов, а он смотрел на этот пожар, как будто любовался жутким зрелищем. Так, наверное, император Нерон обозревал полыхающий Рим. Но радость Нерона была объяснима: император входил в историю.
А Тюлев, Александр Гордеевич Тюлев, что ему за радость с олимпийским спокойствием и трезвой рассудительностью взирать на печальное происшествие в своем собственном царстве? Да, это было его царство. Здесь он бог, судья и главный законодатель - комбинат на правах частной собственности принадлежал ему и только ему.
Потом Аркадий Семенович узнает, в чем заключалось горделивое спокойствие лесопромышленника. Агент товарища полковника сообщит: подобного пожара Александр Гордеевич ждал как манны небесной. Нанесенный пожаром убыток по распоряжению северо-западного политбюро ему возместили из общака, притом в такой сумме, которую он запросил. Этих денег оказалось достаточно, чтоб перекрыть пропажу из поезда.
Пожар был потушен. Но люди не расходились. - Надеюсь, обошлось без жертв? - Почти, - ответил владелец и уточнил: - Сгорело восемь. Двое в реанимации.
Видя, что профессор слушает вполуха, наблюдает, как пожарные, укротив пламя, отводят машины, скатывают шланги, как лужи на легком морозце уже покрываются ледком, - Александр Гордеевич тихо произнес: - Это правильно, что вы приехали... Как узнали? - О чем? - Ну, что в реанимации сын вашего шефа. - Сузик? - Сердца Аркадия Семеновича дрогнуло. Мелькнула мысль: "Ведь он же в лесотехнической школе?" - Профессор, не делайте удивленные глаза. На своем квадратном лице Тюлев изобразил ухмылку. - Вам-то не знать, кто его загнал в ЛТШ? Не вы ли? Намерение у вас, конечно, благое - вытащить парня из болота, подальше от водки. - Может быть, - согласился Аркадий Семенович. - Но как он здесь очутился? - Это вы его спросите...У вас он был никто, а я его сделал мастером. Он же прирожденный производственник. - Он просто талантлив. А в чем? Не исключено, что и в производственной деятельности...И все же вы меня удивили. - Вы хотите, профессор, сказать, что для вас это неожиданность? - И какая! - Тогда с какой целью вы здесь? Чтоб на мою морду взглянуть, как на ней отражается пламя пожара? Не так ли?
Тюлев явно издевался. Он что-то заподозрил, но сделал вид, что очень рад своевременному приезду психиатра: друг на всякий случай прислал своего врача - после такого ЧП и у крепкого предпринимателя может крыша поехать. Но такой друг - это же первый недруг, и поэтому Александр Гордеевич уже говорил как думал: - Профессор, я вас очень уважаю. Не исключено, случится так, что вы согласитесь стать моим врачом. Не всегда же Суркисам быть на гребне волны. А почему бы не взлететь на гребень парню из рабочего класса, коренному пролетарию? А? - У вас все впереди.
Других слов он и не ожидал. Психиатр читал его мысли, а они - такие мысли - всегда на поверхности. - Ну, допустим, не все. Но многое, поскромничал Александр Гордеевич и повторил вопрос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
"Это уже утопия", - остановил себя профессор.
- И все-таки я поеду, - твердо заявил он Дарьяне Манукяновне.
В душе она страстно желала во что бы то ни стало разыскать и выручить Фиделя Михайловича, но не посылать туда своих людей. Будет лучше, если это сделают люди Януария Денисовича, у него необъятная власть. Неужели не сможет он уломать бандита? Конечно, бандит бандиту рознь. Очень денежного, пожалуй, и не уломает. - Вы посоветуйтесь с Иваном Ивановичем. Обязательно... - А еще... - продолжала Дарьяна Манукяновна. - Если бандиты потребуют выкуп, надо будет согласиться. Но сделку обставьте так, что это якобы аналитик расплачивается своими кровными. Деньги якобы у него есть даже на очень крупные покупки. Поморский бумкомбинат пока ещё не упущен. Но Тюлев теперь наверняка постарается выложить за него свои "зеленые". Скоро ему будет не до Поморского, - намекнула Дарьяна Манукяновна. - Для восстановления Северного он ещё не один миллион выложит.
Аркадий Семенович уточнять не стал: при чем тут восстановление? Но у Дарьяны Манукяновны зряшних слов не бывает.
Последние данные, которыми располагал товарищ полковник, свидетельствовали, что Тюлев застрял в Архангельске и то не в самом городе, а в лесу на арендованном под вырубку участке.
Своим домашним Аркадий Семенович не сказал, куда он срочно улетает. Сказал лишь: в командировку. Но у Клары чутье, как у ясновидицы. - Папочка, он жив. Ты ему передавай привет и скажи, что мы его любим. - Фантазерка ты... - Ладно уж... По глазам вижу, ты к нему летишь.
27
В то утро, когда Алик в станционном буфете продавал свой автомат какому-то бывшему зэку, а зэк, в свою очередь, передавал оружие жене-алкоголичке и та его прятала в просторную хозяйскую сумку, - в то утро профессор Герчик летел рейсовым ТУ - 134. Прилетел он в Архангельск, в Талаги. И пока Алик травил покупателю, что он офицер ФСБ, из мест заключения конвоирует в Москву знаменитого штангиста, да вот деньги кончились, приходится продавать автомат, а покупатель убеждался, что продавец оружия не врет (да, такого бородатого Власова показывали по телевизору, когда тот избирался в Думу), Аркадий Семенович Герчик, взяв с конвейера свой кейс, вышел на площадь. На такси он добирался до центра.
Город был залит ослепительным солнцем. На высокие белые дома, на полноводную реку глядело бирюзовое небо, но с севера, с моря, тянуло леденящим холодом. Аркадий Семенович в благодарностью подумал о дочери. Дочь настояла, чтобы он вместо легкой кожаной куртки, в которой проходил почти всю зиму, одел дубленку, а кепку-лужковку сменил на теплую удобную заячью шапку. Отказался надень меховые сапоги, посчитал, что брать их ни к чему - в ботинках было удобней, но скоро пожалел: уже в самолете мерзли ноги.
У него было два адреса, по которым он мог разыскать лесопромышленника Тюлева, если тот ещё в Архангельске. Позвонил по первому. Ответил старик, по говору - коренной одессит, еврей. В том, что евреи обслуживают русского миллионера, к тому же усердного патриота, ничего удивительного не было: так оно и должно быть - у кого деньги, тому и служат. Деньги - это магнит, к которому притягиваются люди бойкие любой национальности. А в отсутствии бойкости евреев не упрекнешь.
Квартира, в которую пригласили Аркадия Семеновича, была однокомнатной, из мебели - стол да кушетка, и жилец, как потом оказалось, квартирант, был одинокий вдовец. Назвался он скромно: - Ефим Львович Башин.
Гость тоже представил себя предельно скупо: - Герчик.
Ефим Львович восторженно воскликнул: - Так это вы и есть знаменитый психиатр? Это вы лечили президента? - Консультировал, - уточнил Аркадий Семенович. - Не все ли равно? - Ефим Львович улыбался всеми морщинами своего старческого лица. Он тут же принялся о себе рассказывать, как он добросовестно работал бухгалтером, как по вине директора - нехорошего человека - его на три года поместили в "Кресты" и как потом из "Крестов" его вытащил очень хороший человек.
Он только ни словом не обмолвился, как несколько дней назад на скандально прерванном аукционе он утопил московского покупателя. Подробности этого паскудства гостю были известны. Товарищ полковник его обстоятельно проинформировал, не забыв предупредить, что "мерзавец Башин" покончит с собой - он повесится, но не на южном берегу Белого моря, а на северном Черного.
Аркадий Семенович слушал болтовню довольного собой Башина, твердо зная, что скоро этот мерзавец будет лежать в гробу. К главному виновнику неудачи Фиделя Михайловича он не испытывал никакой жалости.
Теперь с помощью этого коварного одессита предстояло найти попавшего в беду неудачника. - Уважаемый Ефим Львович, - ласково заговорил Аркадий
Семенович. - Мне дали этот адрес, чтобы вы меня связали с вашим хозяином Александром Гордеевичем.
Башин долго молчал, всей пятерней маленьких желтых пальцев почесывал за ухом. Сказал вкрадчиво, как бы давая понять, что любая информация , как и всякая услуга в условиях рынка, стоит денег. - И рад бы в рай... Морщинистым лбом он показал на потолок. - Понимаете, уважаемый доктор, меня предупредили... Это такой человек... - Знаю, - гость перебил одессита. - Я прилетел сюда не по пустяковому поводу. - Да, конечно, - согласился Башин. - Коль вы лечили самого президента...Но мой благодетель, к великому счастью, в помощи психиатра пока не нуждается. Что же касается меня, завтра ехать в Одессу, а билет по известной причине взять не могу. Вот сижу, размышляю, к кому обратиться. Надо бы дать телеграмму. Племяннику. Может, он выручит. Но нынешняя молодежь это же молодежь.
Аркадий Семенович молча достал бумажник, отсчитал две сотенные, положил на кушетку. Ефим Львович словно не заметил. - Да, молодежь, продолжал он раздумчиво. - эта молодежь... Развратили мы... А хозяин ... хозяин мой улетел на Северный бумкомбинат. Кто-то там что-то взорвал. Ну и произошло возгорание. Вы разве не слышали?
Новость не обрадовала гостя. Если там происшествие серьезное, Александру Гордеевичу будет не до профессора. И тем не менее не возвращаться же, ничего не выяснив о судьбе Фиделя Михайловича. - Это точно? - Что улетел на Северный? Как и то, что я вижу перед собой два портрета одного президента. - Он глазами показал на кушетку, где лежали доллары. - Не вижу только третьего...
"Однако же вымогатель", - подумал Аркадий Семенович и к двум сотенным добавил третью.
Лицо Ефима Львовича помолодело, как сказал бы он сам, ровно на сто долларов. - Вы его можете догнать, - подсказал старик, осчастливленный тремя "зелеными". - Сегодня из Талаг намечается чартерный рейс. В Питер. А оттуда до Северного - рукой подать.
Так Аркадий Семенович и поступил. В Питере он Тюлева не догнал. Встретились они уже в управлении бумкомбината.
- А, профессор! - воскликнул Александр Гордеевич, как будто и не было никакого ЧП. Пожар как пожар - горел цех. - Каким ветром? Слыхал... Слыхал... В Архангельске вы меня искали? Что-то пожарное? - Как и у вас. У нас хлеб да квас, - наигранно бодро отшутился лесопромышленник. Взорвали, подлюки. Лучший цех страны!
Александр Гордеевич вернулся к окну. Рукой поманил профессора.
- Полюбуйтесь. Потом расскажете моему лучшему другу, а вашему шефу. Печальный будет рассказ... - Почему? Наоборот... В правительстве уже отреагировали. Я ещё только подлетал, а телевизионщики уже снимали натуру. Как же! Сенсация! Огонь уничтожил предпринимателя Тюлева. А кто сотворил? Вы можете мне ответить, профессор? - Могу. Небрежность или же завистники. Не то говорите, профессор. Завистники - это народ, у которого ни гроша в кармане. Он быстрей пропьет, чем купит взрывчатку. А чтоб охраняемый цех улетел в небо, тут потребовалась не одна тысяча баксов. У кого они - вам известно... Ну, ничего. Где наша не пропадала.
Много на своем веку Аркадий Семенович встречал людей, ударенных бедой. Многих беда посылала в нокаут и многие потом оказывались в психушке или же кончали с собой. Но большинство - после угона машины или разграбленной квартиры - быстро приходили в себя и все начинали сначала - зарабатывали, воровали - до следующего удара судьбы. А действительность тем и колоритна, что бьет, не спрашивая кого и зачем.
Встречал Аркадий Семенович и таких, кто терял миллионы, взятые в долг. Безвольные - выбрасывались из окна, волевые - сжимали челюсти до зубовного скрежета, напрягали силы, чтобы подняться и вновь окунуться в пучину бизнеса. Но никто в подобных обстоятельствах не разыгрывал из себя этакого мальчишку, построившего на пляже домик из песка, а потом, наигравшись, дал спокойно растоптать свое строение.
Впервые Аркадий Семенович видел человека, которому пожар нанес убыток на миллионы долларов, а он смотрел на этот пожар, как будто любовался жутким зрелищем. Так, наверное, император Нерон обозревал полыхающий Рим. Но радость Нерона была объяснима: император входил в историю.
А Тюлев, Александр Гордеевич Тюлев, что ему за радость с олимпийским спокойствием и трезвой рассудительностью взирать на печальное происшествие в своем собственном царстве? Да, это было его царство. Здесь он бог, судья и главный законодатель - комбинат на правах частной собственности принадлежал ему и только ему.
Потом Аркадий Семенович узнает, в чем заключалось горделивое спокойствие лесопромышленника. Агент товарища полковника сообщит: подобного пожара Александр Гордеевич ждал как манны небесной. Нанесенный пожаром убыток по распоряжению северо-западного политбюро ему возместили из общака, притом в такой сумме, которую он запросил. Этих денег оказалось достаточно, чтоб перекрыть пропажу из поезда.
Пожар был потушен. Но люди не расходились. - Надеюсь, обошлось без жертв? - Почти, - ответил владелец и уточнил: - Сгорело восемь. Двое в реанимации.
Видя, что профессор слушает вполуха, наблюдает, как пожарные, укротив пламя, отводят машины, скатывают шланги, как лужи на легком морозце уже покрываются ледком, - Александр Гордеевич тихо произнес: - Это правильно, что вы приехали... Как узнали? - О чем? - Ну, что в реанимации сын вашего шефа. - Сузик? - Сердца Аркадия Семеновича дрогнуло. Мелькнула мысль: "Ведь он же в лесотехнической школе?" - Профессор, не делайте удивленные глаза. На своем квадратном лице Тюлев изобразил ухмылку. - Вам-то не знать, кто его загнал в ЛТШ? Не вы ли? Намерение у вас, конечно, благое - вытащить парня из болота, подальше от водки. - Может быть, - согласился Аркадий Семенович. - Но как он здесь очутился? - Это вы его спросите...У вас он был никто, а я его сделал мастером. Он же прирожденный производственник. - Он просто талантлив. А в чем? Не исключено, что и в производственной деятельности...И все же вы меня удивили. - Вы хотите, профессор, сказать, что для вас это неожиданность? - И какая! - Тогда с какой целью вы здесь? Чтоб на мою морду взглянуть, как на ней отражается пламя пожара? Не так ли?
Тюлев явно издевался. Он что-то заподозрил, но сделал вид, что очень рад своевременному приезду психиатра: друг на всякий случай прислал своего врача - после такого ЧП и у крепкого предпринимателя может крыша поехать. Но такой друг - это же первый недруг, и поэтому Александр Гордеевич уже говорил как думал: - Профессор, я вас очень уважаю. Не исключено, случится так, что вы согласитесь стать моим врачом. Не всегда же Суркисам быть на гребне волны. А почему бы не взлететь на гребень парню из рабочего класса, коренному пролетарию? А? - У вас все впереди.
Других слов он и не ожидал. Психиатр читал его мысли, а они - такие мысли - всегда на поверхности. - Ну, допустим, не все. Но многое, поскромничал Александр Гордеевич и повторил вопрос:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45