.. Я вовсе не хочу быть модной! Почему зимородки не возвращаются?
— Они не вернутся, пока ты здесь.
— Значит, они меня тоже не любят.
— Ты маленькая глупышка. Кто же еще тебя не любит?
— Дядя Милтон. Он говорит, что меня надо отправить в пансион из-за того, что я везде сую свой нос. И что такого особенного, что я вчера нашла его кресло. Я думала, он сидит в нем, но его там не было. Там было только много подушек и плед. Как будто там человек. Я столкнула его в холл, — она повернулась к Эбби и захихикала. — Ну, я же не знала, что он в туалете. И потом он не мог выйти, потому что я укатила его кресло. Он вопил и звал Мэри. Он может пройти всего два шага на своих палках. Поэтому теперь они говорят, что я должна отправляться в пансион. Но я же не нарочно. А вообще-то я думаю, что все эти преследования начались потому, что я взяла у мамы ту губную помаду.
— Преследования! Какие глупости ты говоришь!
— А вот и не глупости, — продолжала Дэйдр, выглядя мученицей. — Вы пользуетесь той губной помадой?
— Конечно.
— Это хорошо. Я рада, что грабитель не забрал ее.
— Грабители обычно не берут такие вещи, — сказала Эбби тихо.
— Не знаю. У нее золотой футляр. Говорят, что воры всегда ищут золото. Вы намажетесь ею на мой день рождения?
— А я приглашена?
— Вы можете прийти, — сказала Дэйдр безразлично.
— А кто еще будет?
— Только мы. Может, мой папа придет.
— Твой папа? — Эбби резко повернула ребенка к себе. — Дэйдр, в чем дело? Ты не говорила мне, что твой папа дома.
— Он не дома, но он в Сиднее. Мама говорила с кем-то по телефону. Она сказала: «Теперь, когда Per вернулся…» — узкие глаза посмотрели на Эбби:
— Его зовут Per.
— Но почему ты не спросишь маму? Она бы тебе сказала.
— Бесполезно. Никто мне ничего не рассказывает. Они говорят, что мне нельзя доверять, — Дэйдр подобрала камушек и бросила в зимородков, заставив их взлететь.
— Мне и вправду нельзя доверять. — Она внезапно захихикала:
— Дядя Милтон был в ярости. В ужасной ярости.
— Из-за чего?
— Из-за того, что застрял в туалете, конечно. Но честно, в этом старом кресле было столько подушек, что все равно для него не было места.
Неожиданно зимородки, до этого тихо сидевшие на эвкалипте в конце сада, начали хрипло смеяться: «Ха, ха, ха, хо, хо, хо…»
— Дэйдр, — сказала Эбби настойчиво, — кто-нибудь еще ходит по ночам в твоем доме?
— Иногда. Я не всегда слышу, потому что сплю. Теперь я не уверена, Джок ли это или мой отец. Я думаю, это мой отец. Она подняла лукавые глаза. — Но вам не обязательно мне верить. Говорят, что я часто лгу.
— И сейчас?
В большом окне Моффатов стукнула рама. Появилось бледное лицо Мэри.
— Дэйдр! Дэйдр, уйди с солнца. Ты же была больна.
— Дэйдр! Ты на самом деле все выдумала? — снова спросила Эбби.
Вместо ответа Дэйдр ловко повторила язвительный смех зимородков.
— Увидимся вечером на моем празднике, — крикнула она, убегая. Ее узкое лисье личико было насмешливым и дерзким. Но под этой дерзостью Эбби почувствовала страх. Она была совершенно уверена, что девочка чем-то сильно напугана. И снова дурные предчувствия и сомнения стали одолевать ее.
Снова солнце сияло в медном небе. Прежде чем станет слишком жарко, Эбби пошла в сад с намерением высадить герани, прибывшие накануне. Она распланировала бордюр вдоль дома, где земля уже была подготовлена. Но все равно это была утомительная работа. Ящерицы удирали молнией, прячась в прохладе камней. Герани уже начинали расцветать ярко-красными и алыми цветами. Пастельные спокойные тона не подходили этой стране. Все было ярким и сочным, даже красная земля.
Эбби была уверена, что Джок наблюдает за ней с лодки, возможно, затаив злобу на нее за то, что вчера она отказала ему в работе, а вот теперь мается на жарком солнце сама. Да и Моффаты наверняка пялят глаза из окон. Почему она была так глупа, что отказалась переехать, когда Люк предложил? Ей не следует приносить себя в жертву. Потому что, в конце концов, это проклятое место проглотит ее. Она знала, что проглотит. Она чувствовала себя золотой рыбкой в аквариуме, открытой любопытным взорам. Но так не могло продолжаться вечно. Было бы разумнее выдернуть отсюда Люка с корнем с самого начала.
Она допустила непростительную глупость, подчинившись мгновенному настроению, не желая показывать мужу, как сильно она трусит. Ей было как-то неловко настаивать на переезде, тем более что она чувствовала, что он предложил это с тайной надеждой на ее отказ.
Но он сам должен был бы понять, что в этом ограблении было что-то фальшивое. Все с начала до конца: и уверения Лолы в невиновности, и удобное алиби Джока, и беспокойная забота миссис Моффат, в которой не было истинной тревоги. Удивительно, никакой тревоги… Новое платье Дэйдр, о котором, наконец, вспомнили… Эти мысли все кружились и кружились в голове Эбби, невыносимые, как мухи, жужжащие возле ее горящего от невыносимой жары лица.
Может, они все просто старались напугать ее по каким-то своим причинам? Хотели выжить ее отсюда, чтобы Лола смогла завладеть Люком, которого, похоже, и так считала своей собственностью…
Даже губная помада, подарок Дэйдр, мог быть подстроен, в предвкушении реакции Люка…
— Эбби, Эбби!
Эбби вздрогнула от неожиданности. Но это была всего лишь Мэри, которая незаметно спустилась по тропинке.
— Вам, наверное, жарко. Мама велела позвать вас выпить что-нибудь холодное. Не следует так долго работать па солнце. Очень скоро вы это поймете.
Несмотря на явную заботливость в голосе, Мэри выглядела холодной в своем зеленом хлопчатобумажном платье. Но она всегда была такой. Если что-то огорчало ее, она просто становилась еще более бледной и незаметной. Жаль, подумала Эбби, что у меня эта внутренняя неприязнь ко всем Моффатам, возможно, Мэри нуждается в подруге.
Ей ничего не оставалось, как принять приглашение.
— Спасибо, Мэри. Я с удовольствием выпью что-нибудь холодное. Вот только умоюсь.
Ставни были наполовину закрыты в гостиной Моффатов, и тусклый свет был зеленоватым. Они все были в сборе: миссис Моффат, Мэри, Милтон и Дэйдр. Поднос с высокими стаканами и кувшином с охлажденным пивом стоял на столе.
Миссис Моффат отложила свое рукоделие, чтобы встретить Эбби. На ее костлявой шее было еще больше бус, чем обычно, и она выглядела, как цветной канделябр. Ее маленькое коричневое личико озарилось улыбкой.
— Эбби, дорогая, вы оправились от этого отвратительного происшествия? Лола говорит, что полиция ничего не обнаружила, даже отпечатков пальцев. Грабители так изворотливы. Я однажды видела фотографию набора воровских инструментов. В нем такие любопытные вещи, даже что-то похожее на вязальные спицы.
— Они теперь используют что-то вроде перископа, чтобы заглядывать в замочные скважины, — заметил Милтон. — Мэри, ты собираешься разливать пиво?
Мэри вскочила, чтобы наполнить высокие стаканы. Холодно звякнули льдинки.
— Необычно жарко для ранней весны. Но будет еще много холодных ночей. Выпьете пива?
— Что вы сажаете, Эбби? — спросила миссис Моффат.
— Герани.
— Прекрасно. Надо что-то сделать и с нашим садом, Мэри.
— Знаю, мама. Я займусь этим, когда у меня будет время. Разве не прекрасно быть богатыми, чтобы нанять кого-то для всей этой работы?
— Но мы не можем себе этого позволить. — Милтон взглянул на Эбби:
— Это наши любимые разговоры. Мечтать о богатстве. Но чудеса случаются. Во всяком случае, моя жена в это верит.
Мэри улыбнулась, но в ее темных глазах невозможно было ничего прочесть. Она, конечно, мечтала о чем-то. И, конечно, о том, что ее муж сможет снова ходить. Бедная Мэри. Мечты ни к чему не приводят, разве только делают настоящее более терпимым.
— Ну, хорошо вы провели вчера время? — оживленно спросила миссис Моффат, меняя тему.
— Спасибо, прекрасно, — ответила Эбби, поймав себя на том, что, как и Дэйдр, говорит неправду. Вечер вовсе не был прекрасным. Как ни старался Люк быть внимательным и заботливым, он не мог все время притворяться веселым. Они подолгу молчали, и странное напряжение между ними не проходило. Горели свечи, играла музыка, и была вкусная еда. Но они вели себя, как два малознакомых человека.
Однако утром Люк уехал с Лолой, оживленно разговаривая.
— Как заботлив ваш муж, Эбби! Он увез вас от этих неприятных впечатлений. Именно то, что вам было необходимо.
— Да, — сказала Эбби, поворачиваясь к Милтону. — Я надеюсь, что доктор вчера обрадовал вас.
— О, как обычно. Как обычно, — темные брови Милтона сдвинулись. Он беспокойно задвигал большими сильными руками по подлокотникам кресла.
— Ему хватило наглости предложить трудотерапию. Я сказал ему, что хочу только одного — снова ходить.
Мэри коснулась его плеча.
— Ты будешь ходить, Милтон. Будешь.
Должно быть, она сводит его с ума своими заботами, подумала Эбби.
— Милтон снова ложится в больницу в следующий понедельник, — объяснила Мэри. — Он всегда сильно нервничает перед этим. Но, возможно, на этот раз все будет не так болезненно, милый.
— Я бы смирился с болью, если бы были результаты. Но, ради Бога, давайте не будем говорить обо мне. Вы знаете, что я этого не терплю.
Он хмуро посмотрел на жену, и она заискивающе улыбнулась.
— Конечно. А Эбби знает о том, что мы собираемся уехать на уик-энд? Охотиться на кенгуру. Милтон обожает это. Не правда ли, дорогой?
— Пусть вредители подергаются, — злобно пробормотал Милтон.
— Вы останетесь со мной, — сказала миссис Моффат Эбби. — Вы наверняка не захотите заниматься таким кровожадным делом. Лола сказала мне, что вам эта идея совсем не правится.
— Да, я думаю, что это отвратительно.
Милтон посмотрел на нее бледными выпуклыми глазами. Он даже не пытался скрыть свое презрение.
— Тогда вам лучше остаться здесь. Нас не будет всего пару дней. Люк обожает это.
— Он ездил раньше? — спросила Эбби, думая, что муж ничего ей об этом не рассказывал.
— Не с нами. Но каждый настоящий австралиец умеет пользоваться ружьем. Лола стреляет, как мужчина. Но не Мэри. Она мазила.
Мэри вздрогнула от его презрительного тона, и Эбби показалось, что ей тоже ненавистна мысль об этой экспедиции. Конечно, она поедет на охоту только ради Милтона: никто другой не сможет ухаживать за ним. И вообще бедняжка не смела ему перечить.
А кто бы посмел, думала Эбби, глядя на это сильное сосредоточенное лицо. Болезнь сделала его злобным, но обязательно ли быть жестоким? Она решила бросить камень в холодное мутное болото гостиной.
— Дэйдр сказала, что у нее вечеринка сегодня.
— Да, дорогая. Вы придете, не так ли? — миссис Моффат снова дружелюбно улыбалась.
— Да. С удовольствием. Она пригласила меня. Мне хочется увидеть ее отца.
Эбби, кажется, ощутила, как в гостиной наступила тягостная тишина, как будто мрачное болото на мгновение расступилось, чтобы поглотить брошенный камень, и снова затянулось ряской. Миссис Моффат сказала в замешательстве:
— С чего вы это взяли, дорогая? Это Дэйдр наболтала вам, что ее отец вернулся домой? Но боюсь, она не всегда правдива.
Она посмотрела на девочку, сидевшую в углу, склонившись над книгой. Ее волосы закрывали глаза. Она не собиралась поднимать их и встречать взгляды, полные упреков.
— Боже милостивый! — сказала Мэри. — Что еще она вам говорила, Эбби? Я видела, вы долго разговаривали сегодня.
— Она сказала нам, что Бэрри Смит сломал все кусочки мозаики, — сказала миссис Моффат. — Хотя она прекрасно знает, что Бэрри не было здесь несколько месяцев. Она не хочет играть с ним. Боюсь, что она сломала их сама, и нарочно.
— Ее надо отправить в пансион, — сказал Милтон нетерпеливо. — Я вам все время это говорю. Она превращается в варвара. И лживого к тому же.
— Сегодня ее день рождения, — вырвалось у Эбби.
— Тем меньше причин для лжи, — заявила миссис Моффат. — Дэйдр, как ты можешь быть такой зловредной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— Они не вернутся, пока ты здесь.
— Значит, они меня тоже не любят.
— Ты маленькая глупышка. Кто же еще тебя не любит?
— Дядя Милтон. Он говорит, что меня надо отправить в пансион из-за того, что я везде сую свой нос. И что такого особенного, что я вчера нашла его кресло. Я думала, он сидит в нем, но его там не было. Там было только много подушек и плед. Как будто там человек. Я столкнула его в холл, — она повернулась к Эбби и захихикала. — Ну, я же не знала, что он в туалете. И потом он не мог выйти, потому что я укатила его кресло. Он вопил и звал Мэри. Он может пройти всего два шага на своих палках. Поэтому теперь они говорят, что я должна отправляться в пансион. Но я же не нарочно. А вообще-то я думаю, что все эти преследования начались потому, что я взяла у мамы ту губную помаду.
— Преследования! Какие глупости ты говоришь!
— А вот и не глупости, — продолжала Дэйдр, выглядя мученицей. — Вы пользуетесь той губной помадой?
— Конечно.
— Это хорошо. Я рада, что грабитель не забрал ее.
— Грабители обычно не берут такие вещи, — сказала Эбби тихо.
— Не знаю. У нее золотой футляр. Говорят, что воры всегда ищут золото. Вы намажетесь ею на мой день рождения?
— А я приглашена?
— Вы можете прийти, — сказала Дэйдр безразлично.
— А кто еще будет?
— Только мы. Может, мой папа придет.
— Твой папа? — Эбби резко повернула ребенка к себе. — Дэйдр, в чем дело? Ты не говорила мне, что твой папа дома.
— Он не дома, но он в Сиднее. Мама говорила с кем-то по телефону. Она сказала: «Теперь, когда Per вернулся…» — узкие глаза посмотрели на Эбби:
— Его зовут Per.
— Но почему ты не спросишь маму? Она бы тебе сказала.
— Бесполезно. Никто мне ничего не рассказывает. Они говорят, что мне нельзя доверять, — Дэйдр подобрала камушек и бросила в зимородков, заставив их взлететь.
— Мне и вправду нельзя доверять. — Она внезапно захихикала:
— Дядя Милтон был в ярости. В ужасной ярости.
— Из-за чего?
— Из-за того, что застрял в туалете, конечно. Но честно, в этом старом кресле было столько подушек, что все равно для него не было места.
Неожиданно зимородки, до этого тихо сидевшие на эвкалипте в конце сада, начали хрипло смеяться: «Ха, ха, ха, хо, хо, хо…»
— Дэйдр, — сказала Эбби настойчиво, — кто-нибудь еще ходит по ночам в твоем доме?
— Иногда. Я не всегда слышу, потому что сплю. Теперь я не уверена, Джок ли это или мой отец. Я думаю, это мой отец. Она подняла лукавые глаза. — Но вам не обязательно мне верить. Говорят, что я часто лгу.
— И сейчас?
В большом окне Моффатов стукнула рама. Появилось бледное лицо Мэри.
— Дэйдр! Дэйдр, уйди с солнца. Ты же была больна.
— Дэйдр! Ты на самом деле все выдумала? — снова спросила Эбби.
Вместо ответа Дэйдр ловко повторила язвительный смех зимородков.
— Увидимся вечером на моем празднике, — крикнула она, убегая. Ее узкое лисье личико было насмешливым и дерзким. Но под этой дерзостью Эбби почувствовала страх. Она была совершенно уверена, что девочка чем-то сильно напугана. И снова дурные предчувствия и сомнения стали одолевать ее.
Снова солнце сияло в медном небе. Прежде чем станет слишком жарко, Эбби пошла в сад с намерением высадить герани, прибывшие накануне. Она распланировала бордюр вдоль дома, где земля уже была подготовлена. Но все равно это была утомительная работа. Ящерицы удирали молнией, прячась в прохладе камней. Герани уже начинали расцветать ярко-красными и алыми цветами. Пастельные спокойные тона не подходили этой стране. Все было ярким и сочным, даже красная земля.
Эбби была уверена, что Джок наблюдает за ней с лодки, возможно, затаив злобу на нее за то, что вчера она отказала ему в работе, а вот теперь мается на жарком солнце сама. Да и Моффаты наверняка пялят глаза из окон. Почему она была так глупа, что отказалась переехать, когда Люк предложил? Ей не следует приносить себя в жертву. Потому что, в конце концов, это проклятое место проглотит ее. Она знала, что проглотит. Она чувствовала себя золотой рыбкой в аквариуме, открытой любопытным взорам. Но так не могло продолжаться вечно. Было бы разумнее выдернуть отсюда Люка с корнем с самого начала.
Она допустила непростительную глупость, подчинившись мгновенному настроению, не желая показывать мужу, как сильно она трусит. Ей было как-то неловко настаивать на переезде, тем более что она чувствовала, что он предложил это с тайной надеждой на ее отказ.
Но он сам должен был бы понять, что в этом ограблении было что-то фальшивое. Все с начала до конца: и уверения Лолы в невиновности, и удобное алиби Джока, и беспокойная забота миссис Моффат, в которой не было истинной тревоги. Удивительно, никакой тревоги… Новое платье Дэйдр, о котором, наконец, вспомнили… Эти мысли все кружились и кружились в голове Эбби, невыносимые, как мухи, жужжащие возле ее горящего от невыносимой жары лица.
Может, они все просто старались напугать ее по каким-то своим причинам? Хотели выжить ее отсюда, чтобы Лола смогла завладеть Люком, которого, похоже, и так считала своей собственностью…
Даже губная помада, подарок Дэйдр, мог быть подстроен, в предвкушении реакции Люка…
— Эбби, Эбби!
Эбби вздрогнула от неожиданности. Но это была всего лишь Мэри, которая незаметно спустилась по тропинке.
— Вам, наверное, жарко. Мама велела позвать вас выпить что-нибудь холодное. Не следует так долго работать па солнце. Очень скоро вы это поймете.
Несмотря на явную заботливость в голосе, Мэри выглядела холодной в своем зеленом хлопчатобумажном платье. Но она всегда была такой. Если что-то огорчало ее, она просто становилась еще более бледной и незаметной. Жаль, подумала Эбби, что у меня эта внутренняя неприязнь ко всем Моффатам, возможно, Мэри нуждается в подруге.
Ей ничего не оставалось, как принять приглашение.
— Спасибо, Мэри. Я с удовольствием выпью что-нибудь холодное. Вот только умоюсь.
Ставни были наполовину закрыты в гостиной Моффатов, и тусклый свет был зеленоватым. Они все были в сборе: миссис Моффат, Мэри, Милтон и Дэйдр. Поднос с высокими стаканами и кувшином с охлажденным пивом стоял на столе.
Миссис Моффат отложила свое рукоделие, чтобы встретить Эбби. На ее костлявой шее было еще больше бус, чем обычно, и она выглядела, как цветной канделябр. Ее маленькое коричневое личико озарилось улыбкой.
— Эбби, дорогая, вы оправились от этого отвратительного происшествия? Лола говорит, что полиция ничего не обнаружила, даже отпечатков пальцев. Грабители так изворотливы. Я однажды видела фотографию набора воровских инструментов. В нем такие любопытные вещи, даже что-то похожее на вязальные спицы.
— Они теперь используют что-то вроде перископа, чтобы заглядывать в замочные скважины, — заметил Милтон. — Мэри, ты собираешься разливать пиво?
Мэри вскочила, чтобы наполнить высокие стаканы. Холодно звякнули льдинки.
— Необычно жарко для ранней весны. Но будет еще много холодных ночей. Выпьете пива?
— Что вы сажаете, Эбби? — спросила миссис Моффат.
— Герани.
— Прекрасно. Надо что-то сделать и с нашим садом, Мэри.
— Знаю, мама. Я займусь этим, когда у меня будет время. Разве не прекрасно быть богатыми, чтобы нанять кого-то для всей этой работы?
— Но мы не можем себе этого позволить. — Милтон взглянул на Эбби:
— Это наши любимые разговоры. Мечтать о богатстве. Но чудеса случаются. Во всяком случае, моя жена в это верит.
Мэри улыбнулась, но в ее темных глазах невозможно было ничего прочесть. Она, конечно, мечтала о чем-то. И, конечно, о том, что ее муж сможет снова ходить. Бедная Мэри. Мечты ни к чему не приводят, разве только делают настоящее более терпимым.
— Ну, хорошо вы провели вчера время? — оживленно спросила миссис Моффат, меняя тему.
— Спасибо, прекрасно, — ответила Эбби, поймав себя на том, что, как и Дэйдр, говорит неправду. Вечер вовсе не был прекрасным. Как ни старался Люк быть внимательным и заботливым, он не мог все время притворяться веселым. Они подолгу молчали, и странное напряжение между ними не проходило. Горели свечи, играла музыка, и была вкусная еда. Но они вели себя, как два малознакомых человека.
Однако утром Люк уехал с Лолой, оживленно разговаривая.
— Как заботлив ваш муж, Эбби! Он увез вас от этих неприятных впечатлений. Именно то, что вам было необходимо.
— Да, — сказала Эбби, поворачиваясь к Милтону. — Я надеюсь, что доктор вчера обрадовал вас.
— О, как обычно. Как обычно, — темные брови Милтона сдвинулись. Он беспокойно задвигал большими сильными руками по подлокотникам кресла.
— Ему хватило наглости предложить трудотерапию. Я сказал ему, что хочу только одного — снова ходить.
Мэри коснулась его плеча.
— Ты будешь ходить, Милтон. Будешь.
Должно быть, она сводит его с ума своими заботами, подумала Эбби.
— Милтон снова ложится в больницу в следующий понедельник, — объяснила Мэри. — Он всегда сильно нервничает перед этим. Но, возможно, на этот раз все будет не так болезненно, милый.
— Я бы смирился с болью, если бы были результаты. Но, ради Бога, давайте не будем говорить обо мне. Вы знаете, что я этого не терплю.
Он хмуро посмотрел на жену, и она заискивающе улыбнулась.
— Конечно. А Эбби знает о том, что мы собираемся уехать на уик-энд? Охотиться на кенгуру. Милтон обожает это. Не правда ли, дорогой?
— Пусть вредители подергаются, — злобно пробормотал Милтон.
— Вы останетесь со мной, — сказала миссис Моффат Эбби. — Вы наверняка не захотите заниматься таким кровожадным делом. Лола сказала мне, что вам эта идея совсем не правится.
— Да, я думаю, что это отвратительно.
Милтон посмотрел на нее бледными выпуклыми глазами. Он даже не пытался скрыть свое презрение.
— Тогда вам лучше остаться здесь. Нас не будет всего пару дней. Люк обожает это.
— Он ездил раньше? — спросила Эбби, думая, что муж ничего ей об этом не рассказывал.
— Не с нами. Но каждый настоящий австралиец умеет пользоваться ружьем. Лола стреляет, как мужчина. Но не Мэри. Она мазила.
Мэри вздрогнула от его презрительного тона, и Эбби показалось, что ей тоже ненавистна мысль об этой экспедиции. Конечно, она поедет на охоту только ради Милтона: никто другой не сможет ухаживать за ним. И вообще бедняжка не смела ему перечить.
А кто бы посмел, думала Эбби, глядя на это сильное сосредоточенное лицо. Болезнь сделала его злобным, но обязательно ли быть жестоким? Она решила бросить камень в холодное мутное болото гостиной.
— Дэйдр сказала, что у нее вечеринка сегодня.
— Да, дорогая. Вы придете, не так ли? — миссис Моффат снова дружелюбно улыбалась.
— Да. С удовольствием. Она пригласила меня. Мне хочется увидеть ее отца.
Эбби, кажется, ощутила, как в гостиной наступила тягостная тишина, как будто мрачное болото на мгновение расступилось, чтобы поглотить брошенный камень, и снова затянулось ряской. Миссис Моффат сказала в замешательстве:
— С чего вы это взяли, дорогая? Это Дэйдр наболтала вам, что ее отец вернулся домой? Но боюсь, она не всегда правдива.
Она посмотрела на девочку, сидевшую в углу, склонившись над книгой. Ее волосы закрывали глаза. Она не собиралась поднимать их и встречать взгляды, полные упреков.
— Боже милостивый! — сказала Мэри. — Что еще она вам говорила, Эбби? Я видела, вы долго разговаривали сегодня.
— Она сказала нам, что Бэрри Смит сломал все кусочки мозаики, — сказала миссис Моффат. — Хотя она прекрасно знает, что Бэрри не было здесь несколько месяцев. Она не хочет играть с ним. Боюсь, что она сломала их сама, и нарочно.
— Ее надо отправить в пансион, — сказал Милтон нетерпеливо. — Я вам все время это говорю. Она превращается в варвара. И лживого к тому же.
— Сегодня ее день рождения, — вырвалось у Эбби.
— Тем меньше причин для лжи, — заявила миссис Моффат. — Дэйдр, как ты можешь быть такой зловредной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26