— Все это кажется мне чрезвычайно странным, — признался Северн, раздеваясь.
Спальня была довольно тесной, но очень уютной. Здесь стояли четыре сундука, накрытые покрывалами с вышитыми на них именами сестер, ванна в углу за ширмой и узкая кровать, застланная роскошной медвежьей шкурой.
Гастингс наблюдала за ловкими движениями мужа. А ведь многие рыцари не обходились без услуг пажей и оруженосцев.
— Да, странно, — задумчиво сказала она. — У меня теперь четыре сестры.
— Почему он не сказал об этом мне?
— Не хотел опозориться? Или думал, что его сочтут безвольным, раз он не убил неверную жену.
— Эта мысль не дает мне покоя, Гастингс. Ведь он должен был понимать, что рано или поздно я все узнаю.
— Значит, решил, что мертвые сраму не имут, им безразлично, хвалят их или ругают.
Северн лег на благоухавшую свежестью кровать.
— Где Трист?
— Остался с девочками. Надеюсь, ему не станет дурно от водопада их нежностей. — И Гастингс скользнула под одеяло.
— Почему ты не сняла рубашку?
— Твои мысли далеки от любви, Северн. Я не хотела тебя дразнить.
Он засмеялся, помог ей раздеться и швырнул рубашку на пол. Он всегда так аккуратен со своей одеждой, а вот с ее…
— Что нам теперь делать? — Гастингс поцеловала мужа в плечо.
— Розовая гавань, — задумчиво сказал он, начиная ласки. — Твоя мать назвала это место Розовой гаванью в честь цветов. Она передала тебе свою любовь к растениям и способность их понимать.
— Да. Завтра она покажет розу, названную в мою честь.
— Не сомневаюсь, что на ней окажется множество шипов.
— Я бы не хотела, чтобы меня сравнивали с каким-нибудь колючим цветком.
— Но кое-какие шипы не дают мне покоя. Твоя мать прожила здесь десять лет. Этот замок — ее дом, он надежно защищен. И я понятия не имею, что мне с ним делать, Гастингс.
— Давай спросим ее. Мама не пролила ни одной слезы, узнав о смерти отца. Видимо, ее это совсем не огорчило.
— Ты не можешь этого знать. Пройдет еще немало времени, пока вы снова узнаете друг друга. Не надо печалиться, Гастингс, лучше покрепче люби своего мужа, И она выполнила приказ с величайшим усердием. — У меня теперь четыре сестры, — пробормотала Гастингс, засыпая.
«И всем им нужно хорошее приданое». Северн улыбался. У него не было сестер, и вот он одним махом обзавелся сразу четырьмя. Хорошо бы вернуть их в Оксборо, жить в окружении большой семьи. Он стал бы им защитой и опорой. Да, ему нравилось иметь четырех сестер.
— Здесь мой дом, я люблю Розовую гавань. — Леди Жанет была спокойна и невозмутима.
— Матушка, мы не можем оставить тебя здесь. Я нашла тебя после десяти лет разлуки, нашла сестер. Тебе необходимо вернуться в Оксборо, ведь там прежде был твой дом.
— Я не желаю ворошить дурные воспоминания.
— Больше нет дурных воспоминаний. Северн прогнал их.
Тот глядел на женщин. Теперь он мог представить, как будет выглядеть с годами его жена, и остался весьма доволен. Только бы она не превратилась в спокойную особу, как леди Жанет. Нет, ему нужны ее страстность, непредсказуемость, вопли в те моменты, когда она готова его убить. И ему нужны дети от нее.
Северн молил небеса, чтобы они оградили его от встреч с Марджори. Он никогда не признается Гастингс, но однажды чуть не поддался желанию обладать ею. Во вторую ночь, когда привязал жену к злосчастному Эдгару. Но он не пошел к Марджори, заставил себя глядеть на жену, заснувшую рядом с волкодавом, и овладел собою. А потом Гастингс соблазнила его.
Жена, соблазнившая мужа. Вряд ли такое часто случается. А с ним случилось.
— Я знаю! — прервал его мысли крик Харлетт. — Мама не желает оставлять свой сад.
— Но мы хотим, чтобы она оставила, — добавила Марелла, щекоча Триста.
— Да, — подтвердила Матильда, бочком подбираясь к Северну. — Мама все свое время отдает цветам да цветам, а мы хотим, чтобы она отдавала его нам.
Нормандия скрестила руки на груди. Со временем девочка обещала стать настоящей красавицей, и Северн решил, что она будет очень похожа на Гастингс, когда вырастет.
— Мама, я согласна с девочками, — рассудительно сказала Нормандия, и Северн тут же решил, что он полная противоположность Гастингс. — Ты слишком много возишься с цветами. Иногда нам кажется, что ты вспоминаешь про нас только зимой. Это нехорошо. Мы обо всем поговорили и решили, что хотели бы вернуться в Оксборо. А наш брат, — она уверенно кивнула на Северна, — согласен, чтобы ты устроила сад во внутреннем дворе Оксборо.
Он ни с чем подобным не соглашался, однако без колебаний подтвердил:
— Да, миледи. Ваши цветы придутся по душе и Гастингс, ей предстоит еще многое перенять от вас. Мне кажется, ее водосбор выглядит довольно чахлым, а люпин не идет ни в какое сравнение с вашим.
Леди Жанет по очереди взглянула на дочерей и обратилась к Гастингс:
— В Оксборо хозяйничаешь ты, дочка, боюсь, меня не удовлетворит роль приживалки в твоем доме, а Розовая гавань находилась в полном моем распоряжении почти десять лет. Я привыкла устраивать дела по своему разумению. Я нужна здесь.
Четыре сестры дружно вздохнули и беспомощно посмотрели на Северна и Гастингс.
Компромисс нашли два дня спустя. Леди Жанет согласилась на зиму перебраться с девочками в Оксборо.
— В конце концов зимой мы цветем не хуже, чем летом, в отличие от маминых растений, — утешалась Харлетт. — Зимой она будет принадлежать нам.
— Я не хочу расставаться с Тристом, — пожаловалась Нормандия.
— А как насчет меня? — спросила Гастингс.
— А ты не расстанешься с мужем, — отрезал Северн и добавил, обращаясь к теще:
— Ваше присутствие в Оксборо будет крайне желательным, ведь у Гастингс должен родиться первый ребенок.
Леди Жанет радостно захлопала в ладоши:
— У меня родится внук или внучка, которых не придется называть в честь Вильгельма Завоевателя, его матери или жены.
— Мама, а ведь меня назвали в честь лошади, но я смирилась, — напомнила Марелла. — Отец рассказывал, что Вильгельм всегда ездил на Марелле, когда собирался посетить жену, по словам Вильгельма, запах пота этой лошади напоминал ему о Матильде.
— Странно, — заметила Гастингс. — Ты, наверное, что-то не так поняла.
— Отец говорил, — продолжала Марелла, — что эту кобылу просил у Вильгельма епископ Одо, но тот не захотел с ней расставаться.
— Довольно, — воскликнула леди Жанет. — Меня вполне устроит, если Северн даст обещание не называть сына ни Одо, ни Ральфом, ни Грейсоном.
— Готов в этом поклясться. А ты, жена?
— Я больше склоняюсь к тому, чтобы назвать сына Люпином, а дочку, к примеру, Наперстянкой.
Он схватил ее в охапку и крепко поцеловал, не стесняясь присутствия тещи и четырех девочек.
Глава 30
Беда пришла неожиданно. Один из воинов, крича от боли, схватился за живот и упал с лошади.
В следующие несколько минут то же произошло и с остальными. Последним свалился Гвент, огромное тело беспомощно забилось в конвульсиях.
Не пострадали только Гастингс и Северн. Испуганные лошади ржали, метались, по дороге, вставали на дыбы. Соскочив на землю, Северн бросился к Гвенту:
— Что случилось? Что с тобой?
— Не знаю, — выдавил из себя гигант, бессильно запрокинув голову. Северн закричал от отчаяния.
— Он жив, — успокоила подбежавшая Гастингс и быстро осмотрела других. — Все живы, только без сознания. Видимо, их чем-то отравили. Не понимаю, как можно было отравить всех, кроме нас?
— Зато я понимаю. Когда мы остановились в деревне, все захотели промочить горло, а мы с тобой пошли гулять в соседний лес. Ни ты, ни я не пили эль.
— Но кто мог это сделать?
— Не знаю. — Северн взял под уздцы своего коня и привязал к дереву возле дороги. — Надо позаботиться о них. Тебе не повредит, если ты поможешь мне их перетаскивать?
— Не беспокойся. Давай не будем терять время. Однако он позволил ей лишь поддерживать за ноги воинов, которые оказались для него слишком тяжелы. Других он перенес сам, перекинув через плечо. Они разбили лагерь на краю небольшого луга, и Гастингс, встав на колени рядом с Гвентом, приступила к осмотру.
— Просто ума не приложу, что это такое, Северн.
— Зато я уверен, это знает моя дорогая Марджори.
Меч будто сам по себе вылетел из ножен, мускулы напряглись для боя, который так и не начался. Их окружало не меньше десятка вооруженных людей во главе с Ричардом де Лючи.
— Ты же мертв, — не веря глазам, пробормотал Северн. — Лорд Грилэм де Мортон сказал мне, что ты умер.
— Но ведь тело мое не нашли, верно? Когда мне донесли об этом, я чуть не умер со смеху. И долго не мог решить, как с тобой поступить, Северн из Лугеза…
— Теперь еще и эрл Оксборо.
— Ну да, ты добрался до нее первым. — Ричард кивнул в сторону Гастингс, стоявшей на коленях возле Гвента.
— В отличие от тебя. — Северн до боли сжал рукоять меча. — Ее отец выбрал меня, а ты навсегда останешься тем, кем был, Ричард.
— Ты, проклятый ублюдок! Это ложь! Старик выжил из ума, и Грилэм де Мортон силой заставил его выбрать тебя. Ты, Гастингс, должна была стать моею, я должен был носить титул эрла Оксборо. А теперь все земли, все богатства достались тебе, Северн. Но был ли старик так богат, как про него говорили?
— Даже богаче.
— Ублюдок. — Ричард потянулся к мечу, но уже в следующий миг успокоился и к нему вернулась самоуверенность. — Я без конца думал над этим. Поначалу казалось, что от твоей смерти мне будет мало проку. Король приберет к рукам и Оксборо, и другие земли, отдаст Гастингс в жены своему приближенному. Если я даже успею жениться на ней, король разгневается и станет требовать возмездия. Ха, но я все же отыскал решение.
— Ни о каком решении не может быть и речи. Гастингс — моя. И все остальное тоже. А насчет короля ты прав. Ты отравил моих людей. Выживут ли они?
— А почему бы им не жить? Марджори сказала, что просто выведет их из строя на день-другой. Я спрашивал, откуда у нее такая осведомленность по части ядов. Оказывается, она начиталась манускриптов Гастингс, в них упоминались и яды. Я чуть не придушил ее, когда узнал, что она едва не отравила тебя, Гастингс. Но раз ты избежала смерти, она тоже осталась в живых. Вам двоим полагалось бы сейчас валяться без сознания, как вашим людям и крестьянам той несчастной деревушки. Мы же не знали, из какой бочки вам нальют, пришлось отравить весь эль. Марджори не составило большого труда сделать это, но вы двое не пострадали. Почему?
— Ты — злобный и порочный человек. — Гастингс с ненавистью смотрела ему в глаза. — Ты ничего не приобрел, кроме вражды с моим мужем. Советую тебе, трусливая собака, убираться, пока жив. Король Эдуард никогда не позволит тебе вернуться в Седжвик. Ты будешь жить и умрешь вне закона.
— Она права, — подхватил Северн. — Зачем ты напал на нас? Ведь ты сам сказал, что ничего этим не выиграешь.
Ричард де Лючи скрестил руки на груди, внимательно глядя на лежавших без сознания воинов.
— Все не так просто. Моя Марджори хочет тебя, Северн. Но, конечно, ей нужен не только ты. Ей не терпится стать графиней, уж очень она боится нищеты, в которой оставил ее второй супруг. Ну, пока она ублажает в постели меня. А что касается тебя, Гастингс, то у меня есть один-единственный путь. Я прикончу Северна, женюсь на тебе, и мы будем скрываться, пока ты не забеременеешь. Что тогда сможет мне сделать король Эдуард? Убить меня, человека, который оплодотворил твое чрево? Не думаю.
— Он все равно тебя убьет, — возразил Северн. — А если тебе удастся избежать гнева короля, тебя убьет лорд Грилэм де Мортон.
— Не убьет, если у меня останется Гастингс. Она — ключ ко всему. Она и ее чрево.
— Ты опоздал.
— Молчи, Гастингс, — тихо одернул ее Северн, но кто-то из подручных Лючи его услышал.
— Милорд, я чего-то не понял, но она сказала, что вы опоздали.
— Опоздал? Почему, Гастингс?
— Потому что я люблю своего мужа и убью тебя, если ты поднимешь руку на Северна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43