— Много времени отнимает ремонт: восстанавливаем храм. Денег из-за границы никто нам не пришлет. А только на восстановление уникального купола нужно несколько сотен тысяч долларов.
Еще я езжу по домам. То ребенок родится — нужно дать имя. То умер кто-то — провожаем в последний путь.
— У мусульман эти услуги платные?
— Платные конечно. Но недорогие. Беру только, чтобы окупить бензин.
Мне хотелось о многом порасспросить имама. Меня интересовало его мнение насчет того, сможет ли мусульманин в ближайшее время стать Президентом России, и то, что за музыку он слушает в машине, и то…
Стрелки часов приближались к 2.20. Имам сказал, что интервью окончено.
Облачившись для молитвы (на голове небольшая белая чалма, в руках Коран, на ветру развевается зеленый, цвета ислама, плащ…), Жофяр Пончаев прошагал в мечеть.
Я попробовал пройти следом.
Старичок-привратник по-отечески строго спросил, мусульманин ли я. Узнав, что так и есть, я НЕ мусульманин, дальше идти запретил.
Я стоял у порога и смотрел, как прихожане (человек семь, из них двое — негры), на ходу надевая тюбетейки, проходили в мечеть. Мужчины шли прямо. Женщины — направо, за занавеску.
Огромный, как футбольное поле, пол был до сантиметра застелен коврами. Ходить по ним разрешалось лишь босиком. Для удобства прихожан у входа висел сапожный рожок.
Время подошло. Тени от минаретов исчезли. Молящиеся встали плечом к плечу и устремили взгляды на темную арку в самой дальней стене мечети.
Арка указывала направление строго на восток.
Туда, где под ослепительным аравийским солнцем своей непонятной жизнью живет древний город Мекка.
Родина пророка Мухаммада.
Глава 5
Интервью
Сперва хочу рассказать вам о самом коротком интервью в своей жизни.
На тот момент я работал в журнале, в котором постоянно возникали проблемы с тем, чье лицо следует ставить на обложку. Для очередного номера выбрали певицу Линду. Ее концерт как раз должен был проходить в клубе «Candyman».
Я разыскал телефон ответственного за Линдины гастроли и позвонил. Парень сказал, что проблемы нет. Встречаемся завтра в полдень в клубе, и можно снимать.
Помню, я еще удивился: какой, на хрен, полдень? Она небось спать ложится в девять утра. Но все равно приехал в клуб к назначенному времени. Привез с собой фотографа, две машины фотоаппаратуры, стилиста, визажиста и всех, кого положено привозить на съемки.
Звонили в дверь мы долго. Потом нам открыл заспанный охранник. Он удивился: Линда? какая Линда? Клуб пуст. Внутрь мы все равно прошли.
Часов до трех мы просто сидели и всей компанией скучали. Потом начали появляться работники клуба, и фотограф предложил выпить пива. Все равно сидим, почему не выпить?
Мой вчерашний собеседник появился около шести вечера. Он был похмелен, помят и чувствовал себя виноватым. Парень сказал, что это его вина и, раз он выволок нас всех в такую рань, то пусть, пока не приехала певица, нам дают пиво в баре бесплатно.
Это было стратегической ошибкой.
К полуночи стилисты-визажисты окончательно потерялись, а мой фотограф уснул за столом. Я тоже был пьян, но нашел в себе силы наорать на организатора гастролей по поводу того, что съемка срывается.
Тот успел опохмелиться, пришел в себя и сказал, что хрен с ней, со съемкой. Раз так получилось, брат, просто возьми у Линды интервью, а снимешь ее завтра, идет? Я сказал «Идет!» и выпил с ним на брудершафт.
Концерт начался в два ночи. Кончился в полпятого утра. За истекшие часы я успел два раза перейти с пива на водку и обратно.
После концерта возле гримерки певицы толпилось не меньше взвода журналистов с диктофонами и минимум три телекамеры. Мой собутыльник кричал: «Не все сразу!»
Он раздвинул толпу плечом, запихнул меня внутрь и сказал, что десять минут я могу разговаривать спокойно, а потом он, наверное, не сможет сдерживать толпу. Стараясь не боднуть качающиеся во все стороны стены, я зашел и увидел Линду.
Певица на меня посмотрела. Я посмотрел на певицу.
Только в этот момент до меня дошло, что диктофона у меня с собой нет. Что там диктофона! У меня не было ни ручки, ни бумаги… ни одного заготовленного вопроса… ни единой мысли насчет того, зачем я сюда приперся.
Я икнул. Пошатался. Попробовал собрать вместе разбегающиеся глаза. Сказал: «Sorry» и вышел вон.
Следующий номер журнала появился без Линдиного лица на обложке.
Впрочем, бывали в моей практике интервью и поудачнее. Накопленным опытом спешу поделиться с вами.
Прежде всего: не парьтесь. Интервью — это не страшно.
Начинающие журналисты много переживают: а как им следует себя вести? как бы сделать так, чтобы никто не догадался, что они — именно начинающие журналисты?
Можете быть уверены: человек, предупрежденный о том, что к нему придут ИЗ ГАЗЕТЫ, сам пребывает в состоянии стресса. Любой ваш понт он воспримет как должное.
Можете прийти на интервью пьяным в сосиску или одетым в семейные трусы вместо брюк. Контрагент решит, что именно так и должна вести себя пресса.
Другое дело, что за текст у вас получится на выходе. У меня вот с Линдой фокус не удался.
Вообще интервью бывают двух разных видов. Каждый из них требует особого подхода. Забыть об этом отличии — главная причина неудачи.
Во-первых, бывают интервью со звездами. Звезду можно спрашивать о чем угодно. Раз вы сумели попасть на эксклюзив к Майклу Джексону, то, даже если единственные слова, которых вы добились, были словами «Пшел вон!» — интервью удалось.
Все, что говорит звезда, — интересно само по себе. Режим дня, любимые сорта одеколонов и пива, детские воспоминания — каждое лыко в строку.
Во-вторых же, бывают интервью с не— или малоизвестными персонажами. И вот от них вы должны добиться уже сногсшибательных историй.
Если ваш собеседник — Вася Хренсбугров, то рассказывать Вася должен о том, как занимался сексом с мумией или, на худой конец, на дирижабле летал вокруг света. Иначе не стоит тратить пленку в диктофоне.
Конечно, оптимален третий вид интервью: когда вы говорите со звездой, а она, звезда, открывает вам какие-нибудь секреты. Типа того, что известный политик мечтает переспать с 9-летней девочкой или бородатый поп-идол является незаконнорожденной дочерью Григория Распутина.
К сожалению, более распространен ублюдочный четвертый вариант. Газеты лопаются от умничанья никому на свете не известных Васей, которые (подумать только!) любят холодное пиво и не любят скрежет вилкой по тарелке.
В качестве иллюстрации к сказанному предлагаю вам два интервью собственного изготовления.
Первое — с нынешним митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Владимиром. Но сперва расскажу, как это интервью было взято.
В конце 1995-го скончался питерский митрополит Иоанн (Снычев). Я встречался с владыкой несколько раз. Встречи происходили в резиденции митрополита.
Она располагалась на Каменном острове, среди особняков звезд и политиков. Внутри серого гранитного здания были обитые дубовыми панелями стены, много картин и мебель под XVIII век. Еще при резиденции имелась собственная церковь.
Последние месяцы владыка выглядел плохо. Было видно, как он болен. Одно из интервью мне хотелось зажать, какое-то время не публиковать и, дождавшись момента, выдать текст за последнее предсмертное интервью митрополита.
Посоветовавшись с совестью, я не стал так поступать.
Прибытие же нового владыки я отслеживал с самого начала. После заседания Синода, на котором отец Владимир получил новое назначение, я позвонил в его бывшую епархию, поговорил с теми, кто знает батюшку лично.
Потом поприсутствовал на последней литургии, отслуженной епископом, замещавшим умершего митрополита Иоанна. Позже ходил на вокзал встречать нового митрополита с поезда.
Такие штуки полезны. К интервью стоит готовиться: выяснить биографию собеседника, набросать план вопросов, навести справки о том, каков он в общении.
Можно и не готовиться. Не удивляйтесь в таком случае, что чувствовать вы себя будете, как полный кретин.
Как только митрополит обустроился на месте, я стал звонить его пресс-секретарю насчет личной встречи. Тот повторял, что владыка не хочет отвлекаться на глупости. Я настаивал. Потом пресс-секретарь сдался.
Секретарь приехал с митрополитом из самого Краснодара. Подозреваю, что прежде он был приходским священником. Где-нибудь в глубинке.
Само по себе это не плохо. Плохо то, что специфики работы с прессой он не представлял даже приблизительно.
Когда я дожал батюшку насчет интервью и пришел в канцелярию митрополита, то обнаружил, что там сидит уже человек пятнадцать журналюг-конкурентов.
То есть вы понимаете, да? Я договаривался о встрече. Под эксклюзив с владыкой в моей газете была отведена громадная полоса. А пресс-секретарь думал решить вопрос разом и предлагал вместо эксклюзива пресс-конференцию. Которая не нужна ни мне, ни журналюгам.
Интервью — дело интимное. Интимнее, чем девушек целовать. А пресс-конференции — самый отстойный способ получения информации. Настоящие reporters сюда не ходят.
Я орал. Я даже толкал коллег в грудь. И я победил. После получаса скандала было решено, что вместо общей пресс-конференции владыка станет принимать прессу по очереди. Каждому отводится пятнадцать минут.
Сев за стол, отец Владимир положил перед собой часы. Я аккуратно прикрыл их листком бумаги. Каждый вопрос после второго я начинал со слов: «И последнее!» Тактичный митрополит так и не выставил меня за дверь.
Вместо пятнадцати минут я разговаривал с владыкой два часа двадцать минут. Тоже немного, но все-таки…
Иногда озверевшие коллеги засовывали в кабинет головы. Я не обращал внимания. Одному, самому доставучему, подойдя к двери, я сказал, что подкараулю после и сломаю нос.
Кстати, тот день закончился тем, что после интервью я, выжатый и убитый, мечтающий только о холодном пиве, пришел в редакцию, а мне позвонили из Законодательного Собрания и сказали, что в Мариинском дворце депутаты сегодня встречаются с Далай-ламой.
Вместо пива я купил новую кассету в диктофон и побежал во дворец.
Упоминаю об этом, лишь чтобы вы представляли, в каких условиях приходится работать.
Как бы то ни было, вот текст получившегося интервью:

Митрополит Владимир в городе святого Петра
В коридоре, который ведет к приемной петербургских митрополитов, висит тридцать один портрет. Словно предки в старинном рыцарском замке, со стен смотрят лица тех, кто занимал Петербургскую кафедру на протяжении двух с половиной столетий.
Недавно здесь повесили тридцать второй портрет.
Митрополит Владимир прибыл в епархию совсем недавно. Тем не менее трудно найти в городе человека, который бы о нем не слышал.
Мирское имя владыки — Владимир Саввич Котляров. Ему скоро семьдесят. Новый владыка располагает к себе даже внешностью: невысокий, коренастый, с пушистой седой бородой.
Коллеги-священники отмечают работоспособность владыки. Интеллигенция — начитанность и умение аргументированно объяснить свою точку зрения. Женщины — природное обаяние.
В общем, едва появившись в городе, митрополит Владимир уже успел его покорить.
— Давайте начнем с самого начала: с вашей семьи.
— Я родился в 1929-м в Северном Казахстане. Мои предки были крестьянами. В те края они перебрались при моем дедушке, во времена столыпинских реформ.
Отец с детства пел в церковном хоре. У него был очень красивый голос — альт. Когда еще мальчишкой, по большим праздникам он читал «Апостол», барыня за голос давала ему каждый раз рубль. Это в те времена, когда корова стоила три рубля!
Со временем отец стал регентом, псаломщиком, затем его рукоположили в дьяконы, а умер он уже священником.
В семье было шестеро детей. Я самый младший. Двое детей умерли еще в младенчестве. Остальные живы до сих пор.
Брат у меня живет в Москве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29