Некоторые заведения стилизованы под Восток. Играет заунывная музыка, девушки сидят в национальных костюмах, у каждой в руках живые цветы.
Большинство же заведений неотличимы от амстердамских или марсельских аналогов: оглушительная музыка, секьюрити с набитыми кулаками, леди в декольте и полной боевой раскраске.
Впрочем, оказаться в объятиях проституции как раз и не хотелось. Из предыдущего опыта я вынес уверенность, что идея покупать любовь за деньги ошибочна изначально.
Заплатив и оказавшись с дамой наедине, вы чувствуете себя угодившим на конвейер. Полторы минуты на взаимное раздевание. Минута на введение в языкознание. Три минуты — основная часть с непременными театрализованными всхлипами и осточертевшим словечком «honey».
Кто не успел, тот опоздал: «Следующий!»
Основное внимание я сосредоточил на девушках… как сказать?.. случайно встреченных. Филиппинки оказались миниатюрны, белозубы и в разговоре с белым никогда не забывали добавить слово «сэр».
Заглянув как-то в дорогой и безлюдный универмаг «Robertson», в секции мужского трикотажа я застал продавщицу. Посетителей не было, и она стригла ногти на ногах.
Увидев меня, девушка обрадовалась, отложила ножницы, стала предлагать модные футболки. На одной человеческие скелеты сплетались в девяти наиболее распространенных эротических позициях. Я заинтересовался.
Перехватив мой взгляд, девушка тихонько дотронулась мизинцем до зиппера на моих джинсах и сказала: «Do you want to?..»
Сперва мне казалось, что филиппинцы — такие же монголоиды, как китайцы или вьетнамцы. Полистав путеводитель, я выяснил, что нет. На самом деле они совсем особая раса: малайцы.
Из чисто научного интереса я отправился в лучший манильский стрип-бар «Ахласар». Бармен посоветовал мне навороченный коктейль и рассказал, что именно у них американцы снимали знаменитую сцену из фильма «No Exit», в которой советский шпион Кевин Кестнер передает в Москву секретную шифровку.
В клетках под потолком извивались танцовщицы. Я подошел поближе и принялся изучать представительниц малайской расы.
Как и обещал путеводитель, отличались они темно-серым оттенком кожи, прямыми европейскими носами в сочетании с восточным разрезом глаз и небывалой для китаянок длиной ног.
Открыл я и еще одну особенность. Путеводитель о ней умалчивал. Там, где у прочих девушек подразумевается… как бы помягче?.. скажу так: «волосяной покров», у малаек он — нет, не подразумевается.
Не то чтобы они его сбривали или выводили. Он просто не растет. Такая вот раса.
И вечный boy! Покой нам только снится…
Манила — город, древностью не блещущий. Единственный памятник старины — форт Сантьяго. Полтысячи лет назад его построили испанские конкистадоры.
Во времена, когда излюбленным лакомством на этих островах считалась печень собственноручно убитого врага, к месту, где сейчас стоит форт, пришвартовались каравеллы мореплавателя Фернана Магеллана. На берег десантировался отряд закованных в латы испанцев.
Местный король Силапулапу выставил против пришельцев полторы тысячи лучников. Однако после получасовой артподготовки от армии туземцев не осталось и следа.
Конкистадоры отправились на зачистку острова. В суматохе никто из них не заметил, как вылетевшая из кустов стрела вонзилась в бедро их капитану.
Парализованного Магеллана туземцы унесли с собой. Оказавшись в непринужденной обстановке, они приготовили его мясо по своим оригинальным рецептам и с удовольствием отужинали.
Сегодня от форта Сантьяго осталась лишь каменная арка да груды серого гранита, почти утонувшего в ярко-зеленой растительности. На остатках крепостных стен местами различались полустертые фрески.
Уткнувшись жерлами в песок, лежали окислившиеся под тропическими ливнями испанские пушки. В старинных бойницах гроздьями висели мохнатые летучие мыши.
Говорят, особо удачливые туристы иногда находят в траве старинные монеты. По этой причине, а также опасаясь наступить на какую-нибудь ядовитую гадину, я внимательно смотрел под ноги.
Иногда ловил себя на мысли: сейчас… вот сейчас я разгляжу в траве любовно обсосанные ребрышки Фернана Магеллана.
— Искьюзми, сэр, нельзя попросить у вас зажигалку?
Молодой паренек. Набриолиненная челочка, губки бантиком, в отставленной руке незажженная сигарета. Взгляд — томный.
После долгого прикуривания филиппинец поинтересовался, не желает ли одинокий белый мистер, чтобы он составил ему компанию? Узнав о том, что мистер придерживается более традиционных взглядов на отношения между полами, парень расстроился.
Я все равно предложил угостить его пивом. Мы выбрались из руин и сели в открытом кафе. Парень представился как Арнольд. Да, он действительно гей, а разве мистер не знает, что форт — излюбленное место свиданий местных пидорасов?
— Хотя гей-клабы в Маниле тоже есть. Есть бары трансвеститов, где публика сплошь с накладными сиськами и в фиолетовых париках. Есть стрип-шоу с участием людей, поменявших пол. Там танцуют брюнетки с пенисами и мускулистые мужики с женскими бюстами. Но все равно знакомиться со своими лучше всего в форте.
— Почему?
— Знакомиться в клубах опасно. Там тусуются в основном эксчейнджеры: те, кто хочет поменяться партнерами. Либо некрасивые старики, либо извращенцы с булавками в мошонке. А в форте много белых. Жалко, мистер, что вы не гей.
— Да?
— Я хотел бы завести себе белого друга и уехать в Штаты или Европу. Осточертели эти тропики!
Чайные тайны Чайна-Тауна
У владельца подпольного публичного дома было абсолютно непроизносимое имя: Лю Чжэнь-цзюа.
Несмотря на мои протесты, он заявил, что за выпивку платит сам и теперь поил меня китайской водкой из чумазой бутылки.
— Филиппинцы — дикий народ! Ты согласен? Что эти островитяне могут знать о настоящем сексе? Если покупать, то только китаянку! Ты согласен? Я тренировал своих девушек сам! Я знаю, что говорю!
— За это и выпьем! — ответил я.
…Совершенно особая достопримечательность Манилы — это манильские китайцы. Китайцев на Филиппинах много: приблизительно каждый третий-четвертый.
Китайцы не любят филиппинцев. Говорят они о них приблизительно так, как у нас говорят о чукчах: смешной и непонятный народец.
Чтобы не смешиваться с аборигенами, китайцы отгородили свой квартал, Чайна-Таун, здоровенной белой стеной.
Прохоiдите под украшенной драконами аркой и попадаете на улицу с названием «Трежери-авеню» — «Проспект Сокровищ». Магазины — исключительно ювелирные. В витринах выставлены тысячи одинаковых поддельных «Ролексов».
Один раз мне, правда, попалась китайская аптека. На земле перед входом были разложены образцы продукции: несколько связок телячьих хвостов, сушеные морские коньки, колба с надписью «Драконьи кости. Средство от головной боли», пыльная бутылка с чем-то, больше всего похожим на человеческие глаза в собственном соку.
Пагоды, визгливые рикши, аромат благовоний. Вывески — иероглифами. И везде — реклама водки «Столичная».
Ну и конечно, кабинеты восточного массажа. Фотографировать внутри запрещено. Оставив «Nikon» у портье, я прошел внутрь и оказался в руках пятерых чаровниц. Они уложили меня на стол, вылили на спину пахучую и вязкую гадость и принялись растирать ее с помощью палок, на конце которых вращался мягкий шар.
На выходе подозрительного вида субъект поинтересовался, не желаю ли я, чтобы чаровницы предложили мне чего-нибудь этакого? В смысле, помимо массажа?
Как-то само собой получилось, что, размассажированный и разомлевший, я оказался вместе с хозяином салона, господином Лю в соседнем ресторанчике. После однообразной филиппинской китайская кухня пленяла.
Я заказал креветок с грибами, фаршированного кальмара и блюдо из настоящей жабы. Помню, еще в Петербурге, один знаток уверял меня, что больше всего на вкус жаба напоминает цыпленка. Ничего подобного. Больше всего на вкус жаба напоминает рыбу. Скажем, морского окуня.
После второй бутылки господин Лю Чжэнь-цзюа попросил называть его просто «брат» и посвятил меня в тайны своего мастерства.
Например, я узнал, что каждый уважающий себя китаец обязан не только тренировать свою love-мускулатуру, но и носить на мускуле особое кольцо, без которого дама может никогда не достичь полноты ощущений.
Братец Лю продиктовал мне рецепт старинного приворотного элексира, показал на теле точки, надавливая на которые, можно без устали заниматься избранным делом двое суток подряд, а под конец научил почти без акцента произносить по-китайски «Давай займемся любовью!»
Впрочем, наутро все эти ценные уменья как-то сами собой изгладились из моей памяти. Не знаю, из чего уж там готовили свою ароматную настоечку китайцы, но похмелье она давала страшное. Ни до ни после мною не испытанное.
Эрго: чертов Чайна-Таун.
Бурные страсти с видом на Тихий океан
Филиппинский архипелаг состоит из трех больших островов — Лусон, Панай и Минданао, пары дюжин средних и многих тысяч совсем маленьких.
Северная часть архипелага сплошь покрыта болотами и непролазными джунглями. Единственные, кого она привлекает, — это рыбаки.
На хорошую наживку здесь можно поймать даже тигровую акулу. Что говорить о мелочевке, вроде трех-, четырехметровых мурен?
На восточных, почти совсем необитаемых островах, говорят, до сих пор водятся филиппинские пираты, самые жестокие во всей Юго-Восточной Азии. Местные газеты уверяют, будто пираты любят отлавливать европейских туристов, закатывать их в бочки и топить в бирюзовых лагунах.
Ну а южные острова традиционно считаются лучшими пляжами Старого Света.
На манильском пирсе за $15 я нанял настоящую джонку. У нее был цветастый, похожий на застиранные трусы, парус и команда моряков в набедренных повязках. На таких лодках островитяне катались еще во времена фараонов.
Какое-то время меня перло от осознания экзотики происходящего. Ощущение притупилось в тот момент, когда берег скрылся из виду и я понял, насколько моя жизнь зависит от прочности этой допотопной посудины.
Джонка отвезла меня на Тагайтай. Так называется ближайший к Маниле курортный островок. Я понырял в лагуне, прокатился на надувном банане с подвесным моторчиком, сфотографировался рядом с дрессированным слоном.
С трех сторон лагуна Тагайтай окружена берегом, а с четвертой вход в нее перекрывает вулканчик Таал. Действующий, но не опасный.
Кратер Таала всего полметра в диаметре. Из него валил дым, и в воду изливались неприлично белесые потоки лавы. От этого вода в лагуне становилась совсем теплой и очень полезной для кожи.
Очевидно, желая по максимуму воспользоваться ее целебным эффектом, местные красотки разгуливали по пляжу топлесс. Чем здорово смущали целомудренных филиппинских мужчин.
Отправившись переодевать плавки, я обнаружил, что дверь кабинки заперта. Изнутри доносились стоны и всхлипывания. Не узнать их было сложно.
Чем ближе к вечеру, тем оживленнее становилась жизнь в лагуне. Вокруг реденького леска за пляжем имело место непрекращающееся движение. Из-под сени дерев европейцы выплывали всклокоченные, тяжело дышащие и тут же плюхались в прибой.
Уже на пирсе, где я пытался нанять джонку для обратного пути, ко мне подошла молоденькая девочка. Почти черные соски детских грудок. Жирно подведенные глаза. Заходить издалека она не стала, а может быть, просто плохо говорила по-английски:
— Let's fuck, mister!
— Sorry, дорогая. В моей стране за fuck с такими, как ты, положена уголовная ответственность.
— Фи, какая глупая страна! Как она называется? Никогда туда не поеду!
* * *
А еще, за день до того, как мне предстояло улетать из Манилы, я решил сходить в театр.
По филиппинским меркам театр считался роскошным. Больше всего здание напоминало деревенский дом культуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29