Кимберли лежала в постели, едва слушая диктора. Никогда раньше не испытывала она такой скуки и неудовлетворенности.
Винила она во всем прежде всего себя. В свои тридцать шесть она слишком много курила, пила и ела. Ее фигура, когда-то такая стройная и изящная, заметно потяжелела, кожа обвисла. Маленькая грудь вышла из моды, теперь уважали большие, стоящие торчком груди. Вот и ее подруга Бетси, на пять лет старше Кимберли, радостно демонстрировала свои буфера, благо этого требовал дух времени.
Кимберли связывала увеличение своего веса с возрастом. Ей не хотелось переваливать на пятый десяток, но сороковник все приближался и приближался.
Еще одной причиной для неудовлетворенности являлось безделье. Да, она принимала участие в работе женского комитета, как и любая другая патриотически настроенная женщина, но не получала от этого никакого удовольствия.
Херб Моррилл и Микки Салливан управлялись с делами «Лир бродкастинг компани», хотя часть персонала забрали в армию. Поначалу Кимберли полагала, что она займет кабинет Джека и возьмет на себя огромную ответственность за судьбу компании. Но Джек поступил иначе. Моррилл и Салливан держали с ним постоянную связь, так что все основные решения принимал он сам. К примеру, в апреле выставили на продажу радиостанцию в Балтиморе. Кимберли, как и ее отец, входила в состав совета директоров. На заседании совета она попросила показать ей отчетность компании, владеющей балтиморской радиостанцией, и сказала, что не будет голосовать за ее приобретение, пока не изучит эти документы и пока их не проверит аудитор. Херб Моррилл на это ответил, что готов предоставить ей все документы, но Джек уже принял решение купить радиостанцию, и «Лир бродкастинг» подала заявку на тендер.
Джек писал регулярно, но Кимберли находила эти письма сухими и формальными. Ее раздражало, что он диктовал письма секретарю, которая их печатала.
Хотя всякий раз Джек добавлял несколько строк от руки, заверяя, что любит ее и детей, Кимберли не могла отделаться от ощущения, будто она читает деловое письмо.
Когда звякнул дверной звонок, Кимберли радостно выдохнула. Она надела светло-синее неглиже и спустилась вниз. Служанка уже открыла дверь и приглашала Доджа войти в дом.
— Додж! Как приятно тебя видеть! — Кимберли попыталась изобразить сюрприз, хотя понимала, что служанка не так наивна, чтобы поверить, будто Додж Хэллоуэлл пришел в гости без предупреждения. Девушка, похоже, знала, что следующие два часа мистер Хэллоуэлл проведет в спальне миссис Лир и отбудет до того, как миссис Джимбел вернется с детьми.
— Ребекка, — Кимберли повернулась к служанке, — постарайся просушить пальто и шляпу мистера Хэллоуэлла.
Служанка взяла мокрое пальто и оставила их наедине.
Кимберли качнула головой в сторону лестницы. Додж взял ее под руку, они поднялись на второй этаж и прямиком проследовали в большую спальню.
Если бы старшие Уолкотты выбирали мужа Кимберли, они обеими руками проголосовали бы за симпатичного, умного, богатого Доджа Хэллоуэлла. Собственно, Кимберли отказала ему только по одной причине: семь лет разницы в возрасте в ее двадцать один год казались непреодолимой преградой. Теперь возрастные различия ни в коей мере ее не волновали.
Додж занимал пост президента «Бостон коммон траст», безусловно, не самого крупного банка Бостона, но далеко не последнего, со значительными кредитными ресурсами. Высокий, широкоплечий, с густыми, чуть тронутыми сединой волосами, здоровым цветом лица, волевым раздвоенным подбородком, Додж, как и Кертис Фредерик, предпочитал однобортные костюмы, даже когда все ходили исключительно в двубортных. Двубортные ему не нравились, а раз так, он их и не надевал.
Он терпеть не мог сигареты и свое отношение к сигаретам переносил и на курильщиков. Поэтому Кимберли никогда не курила в присутствии Доджа. Если б у них с самого начала не вошло в привычку вместе принимать игольчатый душ, она бы смывала с себя запах дыма до его прихода.
Но они всегда шли в душевую, даже перед тем, как пропустить по стаканчику. Кимберли скинула неглиже и, оставшись в бюстгальтере и трусиках с резинками для чулок, помогла Доджу раздеться. В свои сорок три года, крепкии и мускулистый, он выглядел получше Джека. А его пенис, который Додж иногда называл крантиком, зачаровывал Кимберли: длинный, изогнутый, тонкий и необрезанный. До этого она видела только два других и не могла точно сказать, уникальный он или нет.
Пользоваться им Додж умел. Опять же базы для сравнения у Кимберли почти не было, но Додж удовлетворял ее не хуже Джека, хотя его «крантик» не мог сравниться с членом Джека ни по длине, ни тем более по диаметру.
Кимберли еще не решилась приобщить Доджа к сексуальным приемам, почерпнутым ею из «Кама сутры». Даже после шести месяцев этих дневных встреч внебрачная половая связь с чужой женой все еще вызывала у него угрызения совести. С другой стороны, он с удовольствием приходил к Кимберли. Жениться Додж так и не собрался, но, разумеется, Кимберли не была первой его женщиной.
После душа они часто сидели голышом на диванчике в гостиной, примыкающей к большой спальне, и пили шотландское. Когда они зашли туда первый раз, Додж хотел было надеть трусы, но Кимберли ему не позволила. Эти моменты особенно ей нравились, они сидели рядышком, пили виски, она играла его «крантиком», он ласкал ей грудь.
— Я получил любопытное письмо. — Доджа отличала скверная привычка заводить разговор не пойми о чем, вместо того чтобы сосредоточиться на главном. — Мой коллега, который сейчас воюет на Тихом океане, руководил разгрузкой стрелкового оружия и обратил внимание, что оно маркировано «Кеттеринг армс, Инк.». Его изготовили по лицензии компании твоего отца. Мой коллега навел справки и выяснил, что отзывы об этом оружии самые положительные. Оно нравится тем, кто им пользуется.
Кимберли улыбнулась и так сильно дернула его за член, что Додж вскрикнул.
— Скажешь об этом отцу. Иначе мне придется объяснять, откуда я знаю об этом письме.
— Харрисон ничего не…
— Естественно, нет. Никто не знает. Может, только Ребекка, моя служанка. От слуг ничего не скроешь. Могла догадаться и Конни.
— Конни?
— Ей можно доверять. Эй… я уже мокрая.
Додж глубоко вдохнул.
— А я сейчас кончу. Но быстро соберусь с силами.
Он кончил быстро… Слишком быстро. Но десятью минутами позже вновь овладел ею, и она получила все, что хотела.
Потом, когда они лежали в постели, Кимберли осторожно предложила внести некоторое разнообразие в их любовные забавы. У Доджа округлились глаза. Но он не сказал, что и слышать об этом не хочет.
4
Сентябрь 1943 года
Телефон на прикроватном столике в «люксе» Джека в отеле «Парк-лейн» зазвонил в 2.33 утра. Сесили взяла трубку, передала Джеку.
— Алло?
— Полковник? Это Дуренбергер.
— Какого черта ты звонишь посреди ночи, Дуренбергер?
— Чепе, полковник. Слава Богу, я узнал об этом первым.
Джек сел. Сесили зажгла лампу.
— Какое чепе?
— Вы проснулись, полковник? Пусть Сесили даст вам глоток бренди. Дело серьезное.
— Это ты уже сказал. Выкладывай все остальное.
— Два сотрудника «Лир бродкастинг» сидят в каталажке и завтра утром должны предстать перед муниципальным судом на Боу-стрит.
— Кто и почему?
— Один из них Кертис Фредерик. Второй — Уиллард Фредерик, на самом деле Уиллард Ллойд. Кертису он не брат.
Джек знаком попросил Сесили дать ему сигарету.
— Может, ты все-таки объяснишь, что происходит?
— Конечно. Мне позвонил один приятель с Би-би-си. Похоже, Кертис Фредерик и мужчина, выдававший себя за его брата, возвращались домой после обеда в «Королевском кафе». Пьяные. Не могли дождаться, пока доберутся до дому, и начали заниматься этим делом прямо в такси.
— Заниматься чем?
— Короче, Уиллард начал в такси делать Кертису минет. Водитель, как добропорядочный христианин, не мог позволить, чтобы такими делами занимались в его такси, и поехал в полицейский участок. Сладкую парочку арестовали за аморальное поведение, и утром они предстанут перед судом.
— Показаний водителя…
— Они продолжали заниматься этим и когда подошел констебль.
— Где ты?
— В полицейском участке. Будет неплохо, если вы тоже приедете. У меня сложилось такое впечатление, что еще не все потеряно.
— Я попытаюсь захватить с собой кого-нибудь из Штаба совместных операций.
— Об этом я позаботился. Капитан Харви уже выехал.
— Отлично. Пока я одеваюсь, продиктуй Сесили адрес участка. Она скорее всего знает, где это и как туда добраться.
Город стоял темный, экранированные фары «форда» чуть освещали мостовую. Джек не переставал удивлялся, каким чудом в кромешной тьме Сесили всегда удавалось добраться до нужного места.
Зато парковалась она где хотела: автомобили грязно-оливкового цвета с большими белыми звездами, которые возили старших офицеров, никогда не штрафовали. Вот и теперь она остановила «форд» перед входом в полицейский участок.
Дуренбергер поджидал Джека в компании высокого, статного моряка-англичанина. По выражению его лица чувствовалось, что он не в восторге от ночной прогулки. Но в глазах мелькали насмешливые искорки.
— Полковник Лир, это капитан Харви.
Офицеры обменялись рукопожатием.
— Что мы можем сделать, капитан? Есть у нас шанс?
— Все уже сделано, полковник. Обоих мужчин отпустят под вашу ответственность. Обвинения с них сняты.
— Позвольте вас поблагодарить.
— Это часть моей работы, — чуть более резко, чем следовало, ответил капитан. — Американские офицеры частенько попадают в щекотливые ситуации. — Губы его изогнулись в легкой улыбке. — Но с обвинением в мужеложстве мне приходится сталкиваться впервые.
Джек шумно выдохнул.
— Один из них отправится домой. Как можно скорее. Можем мы это устроить?
— Один из них отправится домой? — переспросил капитан.
— Кертис Фредерик нужен нам здесь, капитан. Он отлично справляется со своей работой. Не так-то просто объяснить американцам, что происходит в Европе, убедить их в том, что англичане — достойные люди, защитить которых — наш долг. Я не думаю, что мы сумеем найти замену Кертису Фредерику. Когда мы сможем усадить второго в самолет?
— Завтра не получится. В среду или в четверг.
— Под мою ответственность… — промурлыкал Джек. — Я бы хотел, чтобы тот, кто отправится домой, оставался в тюрьме, пока его не увезут в аэропорт.
— Решать вам, полковник.
— Тогда я уже решил. А Кертиса Фредерика, если не возражаете, я заберу с собой.
Таким пристыженным и подавленным Кертиса Фредерика Джеку видеть не доводилось. Когда его вывели из камеры, пахло от него не перегаром, а блевотиной. Красный как рак, со всклокоченными волосами, он взглянул на капитана Харви, которого знал, на капитана Дуренбергера и молча последовал за Джеком к автомобилю, за рулем которого сидела Сесили.
Только в машине он решился спросить: «А как же Уиллард?»
— На этой неделе его самолетом отправят в Соединенные Штаты, — сквозь зубы процедил Джек. — До отлета он останется в тюрьме.
Больше Фредерик ничего не сказал и забился в угол, надвинув шляпу на лицо.
Какое-то время спустя Джек, сидевший рядом с Сесили, повернулся к Фредерику.
— А как же Бетси? — резко спросил он.
— Она же ничего не знает.
— А я вот знал. Меня предупреждали. Но я не поверил.
— Бетси ни о чем не подозревает. — Голос Фредерика дрожал.
— Давай определимся с этим раз и навсегда, Кертис. С этого момента подозревать будет нечего. Твой дружок возвращается не в Бостон, а в Вашингтон. Его предупредят, что путь в Бостон ему заказан и что он должен держаться от тебя подальше. Дуренбергер все ему разобъяснит. Если он нарушит приказ, его отделают бейсбольной битой.
— Право же, Джек!
— И тебя тоже, Кертис. Можешь не сомневаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60