– На, дунь. Азиатец. Круто-о-й… От сердца открываю. С дурцой-то в этом сезоне напряг.
Хиппоза протянула мне папиросу. Я взял беломорину левой рукой. Высунул руку в окно. Раздавил папиросу и разжал пальцы.
У Хиппозы отвалилась челюсть.
– Ты…ты…
Она по инерции оглянулась на стремительно убегающую назад дорогу.
– Ты что ж это наделал, фашист?!
– Я везу тебя, а не анашу.
Хиппоза беззвучно похлопала ртом.
– Много я гадов видела, но такого… Останови машину!
Вместо ответа я прибавил скорости.
– Останови, придурок, я кому говорю?!
От негодования голос у Хиппозы сорвался на шип. Я, не реагируя на ее слова, молча смотрел прямо перед собой, на дорогу. Хиппоза отстегнула ремень. Выдернула из магнитофона свою кассету. Через спинку полезла на заднее сиденье. Перевалилась. Забилась в дальний угол. Трясущимися от злости руками вставила кассету в "волкмэн". Надела свои жуткие очки, потом наушники. Я наблюдал за ней в зеркало заднего обзора. Хиппоза с ненавистью уставилась на мой затылок.
– Ну, ладно, Ловкачище, – зловеще пообещала Хиппоза. – Ты еще пожалеешь о своем мерзком поступке. Учти, за мной не заржавеет.
И отвернулась к окну.
Больше она не сказала ни слова. Молчала, пока мы ехали до Ростова-на-Дону. Молчала, когда крутились по улицам, пробираясь к выезду из города. Я время от времени поглядывал на нее в зеркало. Но ни разу не встретился с Хиппозой глазами. Мешали ее очки.
"БМВ" шла по трассе Ростов-Краснодар. Я держал постоянную скорость – где-то окола ста десяти. Смотрел перед собой, придерживая правой рукой руль, а левую положив на обрез открытого окна. Навстречу со свистом проносились машины – и легковые, и грузовики. Я посмотрел в зеркало. Глаз Хиппозы по-прежнему не было видно за непроницаемо-черными стеклами очков. Она слегка сползла на сиденье. В ушах все так же торчали наушники "волкмэна". Судя по всему, Хиппоза смотрела вперед и чуть вбок.
Мимо проплывали синие иззубренные очертания перелесков. Быстро сваливалось к перепаханным сиреневым полям огромное багровое солнце. Сгущались сумерки. Я включил дальний свет.
Уже в полной темноте, когда давно упала непроглядная южная ночь, мы проехали мирно спящий степной поселок. Лениво брехали собаки, кое-где мигали огоньки, светилась пара окошек в домах, промелькнула слабо освещенная витрина поселкового, уже давно закрытого магазинчика. Пахло скошенным сеном и сладковатым дымом.
Отвлекшись почему-то на магазин, я в очередной раз посмотрел назад и не смог сдержать улыбки. Хиппоза крепко спала. Черные очки сползли на кончик носа, рот был по-детски приоткрыт. Под головой у нее, свернувшейся на заднем сиденье в клубочек, лежал рюкзак. Наушники свалились, охватив металлическим полукружьем тонкую шею, торчащую из широкого воротника моего свитера. Вид у Хиппозы был совершенно мирный и очень домашний.
В заднее стекло "БМВ" светили фары какой-то машины, идущей за нами метрах в пятидесяти.
"Краснодар, Новороссийск, Сочи", – белели над дорогой слова на люминисцентном синем фоне.
Машина нырнула под уклон и быстро взобралась по пологому подъему трассы. До конца пути оставалось совсем немного.
Глава 8. МОЛЧАНИЕ ЯГНЯТ.
Пробка была что надо. Пожалуй, с полкилометра. Машины стояли в два ряда с выключенными моторами. В салонах некоторых горел неяркий свет. Но все это я рассмотрела чуть позже. А сейчас я изо всех сил растирала затекшую со сна ногу, по которой болезненно бегали иголочки.
Вообще-то меня разбудило нарастающее завывание сирены. По боковому стеклу нашей машины скользнули синие отблески мигалки "Скорой помощи", ее отражение – только на несколько секунд: сирена истерично взвыла еще раз, смолкла было и тут же завопила снова. Я прилипла к стеклу, сонно моргая, пытаясь разглядеть – что же происходит впереди на трассе, в ночи. Но ни черта не было видно. Я выпрямилась на заднем сиденье.
Мой обидчик, распроклятый Ловкачище, преспокойно сидел за рулем, курил, запрокинув на подголовник голову. Сизый дым слоился и неторопливо утекал в раскрытое окно. Его пижонская пайлотовская куртка висела на крючке рядом с моим сиденьем.
– Где мы? – нарочито нахально спросила я. Со сна голос у меня был сиплый, как у записного алкоголика. Кажется, Ловкач слегка вздрогнул от неожиданности (возможно, мне показалось), но даже не обернулся на мой голос, подонок.
– До Краснодара слегка не доехали, – невнятно буркнул он, словно делая мне великое одолжение.
– А чего стоим?
– Случилось что-то впереди. Наверное, авария. Не знаю.
Не знает он, как же! Скорее не хочет ничего знать, паршивый ленивец! Я злобно уставилась на его затылок. Если бы мой взгляд обладал убойной силой лазера мистера Фримена из Half-Life, от Ловкача через секунду осталась бы лишь кучка пепла с оплавившимися зубами. Но увы – мой злобный взгляд его вовсе не пронял. Тогда я снова посмотрела вперед. Перед нашей машиной стоял фургон, крытый брезентом. Светились алым его габаритные огни. Справа от фургона, на ближней к обочине полосе, приткнулась белая "девятка". Свет в ее салоне был выключен. За "девяткой" еще угадывались в ночи очертания машин. По-прежнему доносилось завывание "Скорой помощи", только что проехавшей мимо нас по встречной полосе.
Мерзкий Ловкач протянул руку, включил в салоне верхний свет, завозился, как барсук в норе. Я увидела, как он вылил в крышку остатки наверняка уже холодного кофе. Я холодный кофе на дух не переношу, но он хотя бы для приличия мог бы предложить его мне, бедной уставшей девушке. Не удосужился, хам черноморский.
Старая обида снова нахлынула на меня. Ну, ладно! Плохо же ты меня знаешь, приятель. Придется узнать получше. Должна честно признаться, что коварный план мести созрел у меня почти мгновенно и так же мгновенно я начала приводить его в исполнение.
Я покусала нижнюю губу. Оглянулась назад. Наша "БМВ" стояла в бесконечном заторе одной из последних. Очень хорошо. Я помолчала, подбирая мысленно нужную интонацию, а потом попросила, очень-очень вежливо:
– Игорь, сходи, пожалуйста, вперед. Узнай, сколько еще будем стоять. Пожалуйста.
То-то он, небось, удивился моему ласковому тону, такой неожиданной перемене в зловредном девичьем характере! Но внешне проклятый упрямец Ловкач на мои слова никак не отреагировал, даже не обернулся. Однако он и не насторожился: моя незатейливая ловушка исправно сработала. Крепкий стальной капкан захлопнулся и прихватил доверчивого барсука за толстую жадную лапу.
Все мужики – дремучие лохи. Тут двух мнений быть не может. Потому что Ловкач, помедлив, выключил верхний свет и полез из машины наружу.
Я быстро опустила стекло со своей стороны и высунула голову в окошко. Я внимательно за ним наблюдала. Ловкач о чем-то тихо, так, что я не расслышала ни слова, поговорил с водителем "девятки". Той самой, что стояла сразу перед нами.
Впереди происходило что-то явно нехорошее. По встречной полосе тянулись рваные клочья дыма, стояло колеблющееся багровое зарево, вспыхивали яркие отсветы электросварки, доносился глухой скрежет. Мигали синие и красные огни на гаишных "жигуленках", на пожарных и на двух, насколько я сумела разглядеть, каретах "Скорой помощи": метались пожарные в касках, санитары бегом тащили носилки. Слышался треск пламени, шипенье и крики. Ярко горели фары спецмашин и их прожектора, стрекотали на холостом ходу двигатели двух милицейских мотоциклов с колясками. Отчетливо тянуло запахом горелой резины.
Потом, я увидела, как Ловкач не оглядываясь, зашагал вперед и исчез за густо стоящими в пробке машинами. Возле некоторых из них переминались с ноги на ногу шоферы; они негромко переговаривались, курили. Я высунулась в окошко как можно дальше. Ловкача не было видно.
Я всосалась в машину, как улитка в раковину. Мгновенно запихнула свои вещи, разбросанные по сиденью, в рюкзак. Сзади с рокотом подъехала очередная машина – судя по звуку мотора, – дизельный грузовик. Я включила свет в салоне. Схватила куртку Ловкача, висевшую на крючке и лихорадочно стала ее обшаривать. Нашла бумажник и быстро стала его потрошить. Из бумажника выпали на сиденье два сложенных вчетверо листа бумаги. Я пробежала пальцами по отделениям бумажника. Выудила несколько мелких русских купюр и упитанную пачечку баксов. На мой взгляд в ней было никак не меньше штуки. Но я не вульгарная карманница, его поганые деньги мне были не нужны. А потом мои пальцы наконец вытащили то, что я искала: водительские права и техпаспорт.
Я сунула их в кармашек рюкзака и злорадно прошептала:
– Ты у меня доедешь, подонок!..
Я схватила с сиденья выпавшие листы бумаги, чтобы засунуть их обратно в бумажник и на мгновение задержалась взглядом на одном из них, раскрывшемся. "Доверенность" – было напечатано вверху этого листа. Я совершенно машинально пробежала глазами строчки и замерла. Я ничего не понимала. Тогда я снова вытащила из рюкзака его водительские права и раскрыла их. "Ловкачев Александр Николаевич", – было написано в них черным по белому. И фотография тоже его – Ловкача. А куда же тогда подевался господин Смирнов Игорь Александрович? Я зашарила по карманам куртки и во внутреннем таки нашла паспорт. Та же фотография, та же фамилия – Ловкачев, и имя. Я пролистала страницы паспорта. Родился в Москве (хоть здесь не наврал, и на том спасибо); стандартные штампы о браке и разводе. Прописка. Город Москва – постоянно. Адрес. Надо же: ко всему прочему этот гнусный обманщик живет на Ордынке – совсем недалеко от меня.
Увлекшись импровизированным расследованием, я не заметила, как слева бесшумно подъехал красный "лендровер". Также я не заметила, как из него вышел молодой мужчина, шагнул к нашей машине и постучал по дверце с моей стороны. Вот тут-то я и взвилась сизым соколом от неожиданности, да так, что со всей силы треснулась головой о потолок. Спасибо, что тевтоны делают в своих машинах достаточно мягкую обивку потолка, иначе моя бедная черепушка непременно раскололась бы надвое. Но и так было очень больно.
– Что там случилось, девушка, вы не знаете? – вежливо спросил мужчина.
– Не знаю. Извините, я занята, – пробормотала я, потирая ушибленное темечко.
Мужчина вернулся к своему "лендроверу" и полез в салон. Там уже загорелся свет, и в машине обнаружился еще один молодой мужик, который откручивал голову пластмассовой бутылке с "пепси".
Я кое-как запихнула листы и паспорт обратно в бумажник и сунула бумажник во внутренний карман ловкачевской навороченной куртки. А права и техпаспорт оставила у себя.
– Ай да Ловкач! – прошептала я. – Ничего себе, Игорь Александрович!.. Ну, ты у меня доедешь! До первого гаишника, умник!
Я выключила свет в салоне, схватила в охапку рюкзак, свою куртку и уже совсем было протиснулась в дверь, как за моей спиной послышался знакомый до противности голос:
– Ты куда это? Чего машину бросаешь?
Я поспешно выпустила рюкзак из рук и медленно обернулась. Он, ненаглядный мой цербер, был тут как тут. Мрачно уставился на меня, нависая, как скала. Я промямлила первое, что пришло в голову:
– Я хотела это… ну, это… Ты что, не врубаешься? На минутку выйти… Писать я захотела!
– Успеется. Садись в машину, – хмуро пробурчал, залезая на свое место, Ловкач-Ловкачев.
Я послушно села на свое место и захлопнула дверцу. Передвинулась вправо, чтобы видеть его лицо. Он вытащил из бардачка потрепанный атлас автодорог, недолго пошуршал им. Потом завел двигатель.
– Что там случилось? – негромко спросила я его. Все мое хваленое нахальство при виде этого двухметрового громилы (к тому же почему-то скрывающего свою настоящую фамилию и имя), куда-то резко испарилось. А если бы он меня застукал на воровстве?
– Бензовоз с автобусом столкнулся…каша, – помедлив, тихо ответил он. Коротко просигналил и вывернул баранку, глядя влево.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38