!
– Я просто знаю, что ни один интеллигентный человек с вами не согласится!
– Да, я тоже это знаю. Ну что ж, вот увидите, скоро ваш интеллигентный человек снова окажется в положении Васисуалия Лоханкина. Впрочем, еще Розанов отметил, что философия русского человека – это философия человека выпоротого. Думаю, весь двадцатый век с его историей это только подтвердил…
Альбина воспользовалась паузой и направила разговор в другое русло. Всех беспокоили грядущие изменения, которыми грозил Петербургу генеральный план Возрождения.
– Только представьте себе, город вздохнет свободно! – сказал Переплет. – Мы снесем старые обветшалые здания, оставим лишь исторические памятники. Пусть литературоведы по-прежнему считают шаги Раскольникова…
Впрочем, как тут же оговорился Александр, судьба некоторых монументов все же оказалась под вопросом. Первым в списке, но не первым по значению, был монумент на площади Восстания. Как сообщил Александр Акентьев, речи о возвращении на его место памятника Александру Третьему работы Трубецкого не шло. Центр площади займет некое сооружение, напоминающее лестницу в небо, которое на середине пути должно прерываться разверстым зубастым зевом.
– Весьма символично! – скептически заметил Марков, который пока что воспринимал все сказанное, как черный юмор.
Капустник! Остальное, впрочем, звучало не столь забавно.
– Незадолго до своей преждевременной кончины господин Ван Хеллер осмелился поинтересоваться историей Медного всадника… – сообщил Акентьев. – Да, нашего Медного всадника. И, представьте себе, выяснил, что первоначально предполагалось, что император будет восседать верхом на змее, крылатом, извивающемся змее, символизируя тем самым победу…
– Но вы же не хотите сказать, – от возмущения покрылся пятнами бородатый политик, – что верите в подобную ахинею? Петр Первый верхом на змее?!
– Если вдуматься, в этом нет ничего невозможного, – пожал плечами Акентьев. – Все зависит от художественного воплощения. Впрочем, вам вскоре предстоит самим убедиться в этом.
– Вы же не хотите сказать… – вопрос повис в воздухе.
Присутствующие ожидали ответа. Акентьев обвел всех насмешливым взором.
– Прошу вас, не надо драматизировать. Наш проект предусматривал создание альтернативного варианта памятника. Работа велась последние полгода в повышенном темпе, у нас лучший скульптор России. Все вы, само собой, приглашены на открытие! У нас будут два памятника, и горожанам предстоит выбрать, какой из них достоин занять свое место. Тот, что мы видим сейчас, или же тот, что должен был встать на место по первоначальному замыслу.
Он щелкнул пальцами, и одно из зеркал, украшавших стены комнаты, беззвучно исчезло, на его месте появился жидкокристаллический дисплей. Акентьев принял из рук слуги клавиатуру, набрал некую комбинацию, и на экране тут же появилась виртуальная модель. Сначала сетка – наружный скелет из белых линий, в которых только угадывались какие-то неясные очертания.
Переплет нажал на клавишу, и скелет оброс бронзовой плотью, пока что еще только в своем виртуальном пространстве, но эффект был потрясающий. Чтобы усилить его, Акентьев сменил синий бэкграунд фотографией площади, и новый памятник занял свое законное (по крайней мере, по словам хозяина особняка) место.
Все молчали. Он был чудовищен, этот змей, оседланный императором. И в то же время мощь свивающихся колец завораживала, отблески плясали на чешуе. В руке, воздетой над головой змея, Петр держал горящий факел. Было в этом что-то дьявольское – и притягательное, и отталкивающее.
– Боже мой, что же это такое?! – пробормотал Марков, придвигаясь ближе к монитору.
– Вероятно, то же самое сказала Екатерина Великая! – заметил Акентьев. – Не знаю, что именно послужило причиной отказа от первоначального проекта. Может быть, наличие символики, которую при изощренном воображении легко расценить как фаллическую. Как вы все прекрасно знаете, императрице ничто человеческое не было чуждо.
– И где же это будет стоять?! – осведомился Марков.
– Есть у нас одна оригинальная идейка! – сообщил Акентьев, выключая дисплей. – Как вы смотрите на то, что в городе появится еще одна площадь?! С еще одним Исаакиевским собором!
После демонстрации памятника, пускай и виртуального, это сообщение прозвучало уже не столь сенсационно.
– Что?! Признайтесь, Александр Владимирович, что вы нас тут разыгрываете! – потребовал бородатый политик. – И я первый пожму вам руку в знак восхищения. Это просто гениально…
– Весьма польщен, – проговорил Акентьев, – однако должен вас уверить, что я совершенно серьезен. Что, собственно говоря, вам кажется невероятным?! Это строительство при современных методах и технике не займет много времени. А когда горожане примут решение на референдуме, мы уберем один из памятников…
– Думаешь, что подобные вопросы можно решать на референдуме?! – спросил Марков.
Акентьев улыбнулся.
– Глас народа! – сказал он. – Разве не этого мы все так упорно ждали?! Или ты не доверяешь нашему народу?
– Вот как раз в этом вопросе, – сказал Марков весело – он уже успокоился, – я ему полностью доверяю. Не понимаю, как ты можешь рассчитывать на успех. Население проголосует за старый памятник, так что вы совершенно напрасно все это затеяли. Я не спорю, вещь по-своему производит впечатление, но в городе ей не место. Это просто сюр какой-то!
– Посмотрим! – сказал Акентьев. – Возможно, ты и прав. Но я люблю рискованные эксперименты.
– Дорого обходятся такие эксперименты, – заметил Кирилл.
– А все настоящее всегда дорого. Подделка стоит дешево. Никому еще не надоела поговорка про бесплатный сыр?!
– Вот с этим я соглашусь на все сто или даже двести, как нынче принято говорить, процентов! – сказал Марков и поднял бокал, надеясь, что на этом странный и неприятный ему разговор закончится.
– То, что я вам сейчас показал, только часть плана возрождения города, – сообщил Акентьев. – Нам еще многое предстоит сделать.
– Город для избранных?! – повторил бородач недавние слова мэра, вызвавшие резонанс в прессе.
– Именно! Вас это смущает? Напрасно. Мы переселим часть населения в пригороды, обеспечив транспортом доставку к месту работы.
– А после работы они организованно будут отправляться назад, в свои гетто?! – спросил тот. – А что будет с теми, кто не захочет подчиниться?
– Захотят! – Акентьев был спокоен и словно не замечал негодования собеседника. – Им там просто будет нечего делать, понимаете? Нам еще многое предстоит сделать. Помните начало перестройки?! Многим казалось, что стоит сменить власть, поменять названия улиц и городов, и жизнь потечет по-новому. А чудес, господа, не бывает… Как говорится, блажен, кто верует, легко ему живется. Но я предпочитаю знание. Сейчас у нас есть шанс все исправить.
– А вы не боитесь, что кто-нибудь подложит динамит под ваш памятник?
– Надеюсь, вы не себя имеете в виду?! – спросил Акентьев и разрядил тем самым обстановку.
Бородач затряс головой, видимо, пытаясь что-то возразить, но не нашел слов.
– Я потом вам скажу, – пробормотал он, – что я обо всем этом думаю…
Что хотел сказать политик, осталось неизвестным, ибо на следующий день он уехал ни свет, ни заря. А вот Марков и Джейн задержались, уступив просьбе Акентьева. И какой был прок Переплету от их присутствия, Марков никак не мог понять. Однако Джейн была права – после того, как он подарил театру новое здание, пренебречь его уговорами без веских причин было бы невежливо.
В отсутствие посторонних общение стало более живым. Переплет словно снял с себя маску, в его чертах теперь проскальзывало что-то от прежнего Александра Акентьева. В тот же вечер они устроили небольшую попойку в одной из башенок поместья, откуда открывался чудесный вид на сад. Сад у Переплета был прекрасный, удивительно, как ему удалось этого добиться в столь короткий срок – поместье было построено совсем недавно. За окнами тихо и бесконечно шел дождь. С тех пор, как они приехали сюда, постоянно шли дожди.
– Немножко волшебства, немножко технологий… – ответил расплывчато Акентьев на вопрос о саде.
Альбина не стала сидеть с ними, она занималась с детьми. Пили вино и говорили.
– Поймите, мы сейчас должны действовать как можно оперативнее! – Акентьев глядел на Кирилла в упор. – Помните пророчество, будто Петербургу суждено существовать ровно три века со времени основания?..
– Не помню, – признался Марков, – но все равно продолжай, это интересно!
– Так вот, – серьезно сказал Акентьев, – есть все основания полагать, что именно так оно и будет, если только мы не прекратим процесс разрушения…
– Это, безусловно, камешек в «Чистую Балтику»!
– Именно о ней и речь, только камешками мы кидаться не станем. Ответ должен быть адекватен!
– Ты же не хочешь сказать, что этот взрыв устроили британские экологи?
– Какие там экологи? Вы что, не в курсе того, что происходит в городе? За последние годы «Чистая Балтика» ничего, кроме несчастий, городу не принесла. Все их громкие заявления – ширма для отвода глаз. Город медленно превращается в болотистую трясину, а друзья Курбатова этому процессу только активно способствуют. А вы знаете, что происходит на островах возле дамбы?! Черт знает что там происходит, а мы вмешаться боимся – что скажут в Европе!
– Но разве это не забота городской администрации?!
– Не все сразу, – сказал Акентьев. – Мы, по крайней мере, отвоевали центральную часть города. Но если мы сейчас не остановим этот процесс, для Петербурга это будет иметь катастрофические последствия. Кстати, как раз это и обсуждалось на нашем совещании, которое закончилось так трагично для бедного Яна!
– И для этого нужно пересадить Петра на змея?! – спросила Джейн.
– Напрасно иронизируете! Интересно, что в наше время принято так много говорить о духовном, но стоит коснуться конкретных дел, и сразу все становятся законченными прагматиками. Неужели вы не понимаете, что все это неспроста? В таком-то городе, как наш! Есть множество точек, которые нельзя оставлять без присмотра. Это даже коммунисты, кстати, понимали, хотя и накуролесили сначала по дикости мужицкой…
– Решетка Летнего сада, – сказал Марков.
Он вспомнил старый разговор с Невским, когда тот пересказывал ему любопытную теорию некоего Пригарина, с которым познакомился во время недолгой своей больничной практики. Что-то там было в том же роде.
Акентьев кивнул, по-прежнему внимательно глядя на него.
– Бедная Наташа даже не подозревает, за каким монстром она замужем! – сказала Джейн.
– Не за монстром! – ответил Акентьев. – Но монстры у него в друзьях. Вы знаете, кто это такие…
– Так-так… – подмигнул Марков Джейн. – И кто же они такие?
– Цверги! – сказал Переплет.
Джейн нахмурилась, припоминая слово.
– Цверги, – повторил Марков.
Страницы старинного фолианта, рассказ Лайона, все это промелькнуло в его памяти, прежде чем он пояснил вслух для Джейн.
– Цверги – это существа скандинавских сказаний…
– Именно! – подтвердил Александр. – Норманны в свое время пришли в Британию и привели с собой цвергов. А может быть, даже наоборот. Цверги их с собой привели! Очень возможно……
Он задумался, словно это было, в самом деле, очень важно.
– Только вот, – Марков потихоньку хмелел, – это ведь такие зловредные зверюги. Как же с ними бороться? Кроме того, свет их давно превратил бы в камни или же я заблуждаюсь, прекрасный сэр?
– Это полукровки. Плоды противоестественной связи! – щелкнул языком Переплет и наполнил их бокалы вином. – Пейте! Прямиком из лучших французских погребов. Все для старых друзей.
Марков видел, что и сам Акентьев пил, и пил много, но, похоже, алкоголь не оказывал на него никакого влияния. Про себя он не мог сказать того же самого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Я просто знаю, что ни один интеллигентный человек с вами не согласится!
– Да, я тоже это знаю. Ну что ж, вот увидите, скоро ваш интеллигентный человек снова окажется в положении Васисуалия Лоханкина. Впрочем, еще Розанов отметил, что философия русского человека – это философия человека выпоротого. Думаю, весь двадцатый век с его историей это только подтвердил…
Альбина воспользовалась паузой и направила разговор в другое русло. Всех беспокоили грядущие изменения, которыми грозил Петербургу генеральный план Возрождения.
– Только представьте себе, город вздохнет свободно! – сказал Переплет. – Мы снесем старые обветшалые здания, оставим лишь исторические памятники. Пусть литературоведы по-прежнему считают шаги Раскольникова…
Впрочем, как тут же оговорился Александр, судьба некоторых монументов все же оказалась под вопросом. Первым в списке, но не первым по значению, был монумент на площади Восстания. Как сообщил Александр Акентьев, речи о возвращении на его место памятника Александру Третьему работы Трубецкого не шло. Центр площади займет некое сооружение, напоминающее лестницу в небо, которое на середине пути должно прерываться разверстым зубастым зевом.
– Весьма символично! – скептически заметил Марков, который пока что воспринимал все сказанное, как черный юмор.
Капустник! Остальное, впрочем, звучало не столь забавно.
– Незадолго до своей преждевременной кончины господин Ван Хеллер осмелился поинтересоваться историей Медного всадника… – сообщил Акентьев. – Да, нашего Медного всадника. И, представьте себе, выяснил, что первоначально предполагалось, что император будет восседать верхом на змее, крылатом, извивающемся змее, символизируя тем самым победу…
– Но вы же не хотите сказать, – от возмущения покрылся пятнами бородатый политик, – что верите в подобную ахинею? Петр Первый верхом на змее?!
– Если вдуматься, в этом нет ничего невозможного, – пожал плечами Акентьев. – Все зависит от художественного воплощения. Впрочем, вам вскоре предстоит самим убедиться в этом.
– Вы же не хотите сказать… – вопрос повис в воздухе.
Присутствующие ожидали ответа. Акентьев обвел всех насмешливым взором.
– Прошу вас, не надо драматизировать. Наш проект предусматривал создание альтернативного варианта памятника. Работа велась последние полгода в повышенном темпе, у нас лучший скульптор России. Все вы, само собой, приглашены на открытие! У нас будут два памятника, и горожанам предстоит выбрать, какой из них достоин занять свое место. Тот, что мы видим сейчас, или же тот, что должен был встать на место по первоначальному замыслу.
Он щелкнул пальцами, и одно из зеркал, украшавших стены комнаты, беззвучно исчезло, на его месте появился жидкокристаллический дисплей. Акентьев принял из рук слуги клавиатуру, набрал некую комбинацию, и на экране тут же появилась виртуальная модель. Сначала сетка – наружный скелет из белых линий, в которых только угадывались какие-то неясные очертания.
Переплет нажал на клавишу, и скелет оброс бронзовой плотью, пока что еще только в своем виртуальном пространстве, но эффект был потрясающий. Чтобы усилить его, Акентьев сменил синий бэкграунд фотографией площади, и новый памятник занял свое законное (по крайней мере, по словам хозяина особняка) место.
Все молчали. Он был чудовищен, этот змей, оседланный императором. И в то же время мощь свивающихся колец завораживала, отблески плясали на чешуе. В руке, воздетой над головой змея, Петр держал горящий факел. Было в этом что-то дьявольское – и притягательное, и отталкивающее.
– Боже мой, что же это такое?! – пробормотал Марков, придвигаясь ближе к монитору.
– Вероятно, то же самое сказала Екатерина Великая! – заметил Акентьев. – Не знаю, что именно послужило причиной отказа от первоначального проекта. Может быть, наличие символики, которую при изощренном воображении легко расценить как фаллическую. Как вы все прекрасно знаете, императрице ничто человеческое не было чуждо.
– И где же это будет стоять?! – осведомился Марков.
– Есть у нас одна оригинальная идейка! – сообщил Акентьев, выключая дисплей. – Как вы смотрите на то, что в городе появится еще одна площадь?! С еще одним Исаакиевским собором!
После демонстрации памятника, пускай и виртуального, это сообщение прозвучало уже не столь сенсационно.
– Что?! Признайтесь, Александр Владимирович, что вы нас тут разыгрываете! – потребовал бородатый политик. – И я первый пожму вам руку в знак восхищения. Это просто гениально…
– Весьма польщен, – проговорил Акентьев, – однако должен вас уверить, что я совершенно серьезен. Что, собственно говоря, вам кажется невероятным?! Это строительство при современных методах и технике не займет много времени. А когда горожане примут решение на референдуме, мы уберем один из памятников…
– Думаешь, что подобные вопросы можно решать на референдуме?! – спросил Марков.
Акентьев улыбнулся.
– Глас народа! – сказал он. – Разве не этого мы все так упорно ждали?! Или ты не доверяешь нашему народу?
– Вот как раз в этом вопросе, – сказал Марков весело – он уже успокоился, – я ему полностью доверяю. Не понимаю, как ты можешь рассчитывать на успех. Население проголосует за старый памятник, так что вы совершенно напрасно все это затеяли. Я не спорю, вещь по-своему производит впечатление, но в городе ей не место. Это просто сюр какой-то!
– Посмотрим! – сказал Акентьев. – Возможно, ты и прав. Но я люблю рискованные эксперименты.
– Дорого обходятся такие эксперименты, – заметил Кирилл.
– А все настоящее всегда дорого. Подделка стоит дешево. Никому еще не надоела поговорка про бесплатный сыр?!
– Вот с этим я соглашусь на все сто или даже двести, как нынче принято говорить, процентов! – сказал Марков и поднял бокал, надеясь, что на этом странный и неприятный ему разговор закончится.
– То, что я вам сейчас показал, только часть плана возрождения города, – сообщил Акентьев. – Нам еще многое предстоит сделать.
– Город для избранных?! – повторил бородач недавние слова мэра, вызвавшие резонанс в прессе.
– Именно! Вас это смущает? Напрасно. Мы переселим часть населения в пригороды, обеспечив транспортом доставку к месту работы.
– А после работы они организованно будут отправляться назад, в свои гетто?! – спросил тот. – А что будет с теми, кто не захочет подчиниться?
– Захотят! – Акентьев был спокоен и словно не замечал негодования собеседника. – Им там просто будет нечего делать, понимаете? Нам еще многое предстоит сделать. Помните начало перестройки?! Многим казалось, что стоит сменить власть, поменять названия улиц и городов, и жизнь потечет по-новому. А чудес, господа, не бывает… Как говорится, блажен, кто верует, легко ему живется. Но я предпочитаю знание. Сейчас у нас есть шанс все исправить.
– А вы не боитесь, что кто-нибудь подложит динамит под ваш памятник?
– Надеюсь, вы не себя имеете в виду?! – спросил Акентьев и разрядил тем самым обстановку.
Бородач затряс головой, видимо, пытаясь что-то возразить, но не нашел слов.
– Я потом вам скажу, – пробормотал он, – что я обо всем этом думаю…
Что хотел сказать политик, осталось неизвестным, ибо на следующий день он уехал ни свет, ни заря. А вот Марков и Джейн задержались, уступив просьбе Акентьева. И какой был прок Переплету от их присутствия, Марков никак не мог понять. Однако Джейн была права – после того, как он подарил театру новое здание, пренебречь его уговорами без веских причин было бы невежливо.
В отсутствие посторонних общение стало более живым. Переплет словно снял с себя маску, в его чертах теперь проскальзывало что-то от прежнего Александра Акентьева. В тот же вечер они устроили небольшую попойку в одной из башенок поместья, откуда открывался чудесный вид на сад. Сад у Переплета был прекрасный, удивительно, как ему удалось этого добиться в столь короткий срок – поместье было построено совсем недавно. За окнами тихо и бесконечно шел дождь. С тех пор, как они приехали сюда, постоянно шли дожди.
– Немножко волшебства, немножко технологий… – ответил расплывчато Акентьев на вопрос о саде.
Альбина не стала сидеть с ними, она занималась с детьми. Пили вино и говорили.
– Поймите, мы сейчас должны действовать как можно оперативнее! – Акентьев глядел на Кирилла в упор. – Помните пророчество, будто Петербургу суждено существовать ровно три века со времени основания?..
– Не помню, – признался Марков, – но все равно продолжай, это интересно!
– Так вот, – серьезно сказал Акентьев, – есть все основания полагать, что именно так оно и будет, если только мы не прекратим процесс разрушения…
– Это, безусловно, камешек в «Чистую Балтику»!
– Именно о ней и речь, только камешками мы кидаться не станем. Ответ должен быть адекватен!
– Ты же не хочешь сказать, что этот взрыв устроили британские экологи?
– Какие там экологи? Вы что, не в курсе того, что происходит в городе? За последние годы «Чистая Балтика» ничего, кроме несчастий, городу не принесла. Все их громкие заявления – ширма для отвода глаз. Город медленно превращается в болотистую трясину, а друзья Курбатова этому процессу только активно способствуют. А вы знаете, что происходит на островах возле дамбы?! Черт знает что там происходит, а мы вмешаться боимся – что скажут в Европе!
– Но разве это не забота городской администрации?!
– Не все сразу, – сказал Акентьев. – Мы, по крайней мере, отвоевали центральную часть города. Но если мы сейчас не остановим этот процесс, для Петербурга это будет иметь катастрофические последствия. Кстати, как раз это и обсуждалось на нашем совещании, которое закончилось так трагично для бедного Яна!
– И для этого нужно пересадить Петра на змея?! – спросила Джейн.
– Напрасно иронизируете! Интересно, что в наше время принято так много говорить о духовном, но стоит коснуться конкретных дел, и сразу все становятся законченными прагматиками. Неужели вы не понимаете, что все это неспроста? В таком-то городе, как наш! Есть множество точек, которые нельзя оставлять без присмотра. Это даже коммунисты, кстати, понимали, хотя и накуролесили сначала по дикости мужицкой…
– Решетка Летнего сада, – сказал Марков.
Он вспомнил старый разговор с Невским, когда тот пересказывал ему любопытную теорию некоего Пригарина, с которым познакомился во время недолгой своей больничной практики. Что-то там было в том же роде.
Акентьев кивнул, по-прежнему внимательно глядя на него.
– Бедная Наташа даже не подозревает, за каким монстром она замужем! – сказала Джейн.
– Не за монстром! – ответил Акентьев. – Но монстры у него в друзьях. Вы знаете, кто это такие…
– Так-так… – подмигнул Марков Джейн. – И кто же они такие?
– Цверги! – сказал Переплет.
Джейн нахмурилась, припоминая слово.
– Цверги, – повторил Марков.
Страницы старинного фолианта, рассказ Лайона, все это промелькнуло в его памяти, прежде чем он пояснил вслух для Джейн.
– Цверги – это существа скандинавских сказаний…
– Именно! – подтвердил Александр. – Норманны в свое время пришли в Британию и привели с собой цвергов. А может быть, даже наоборот. Цверги их с собой привели! Очень возможно……
Он задумался, словно это было, в самом деле, очень важно.
– Только вот, – Марков потихоньку хмелел, – это ведь такие зловредные зверюги. Как же с ними бороться? Кроме того, свет их давно превратил бы в камни или же я заблуждаюсь, прекрасный сэр?
– Это полукровки. Плоды противоестественной связи! – щелкнул языком Переплет и наполнил их бокалы вином. – Пейте! Прямиком из лучших французских погребов. Все для старых друзей.
Марков видел, что и сам Акентьев пил, и пил много, но, похоже, алкоголь не оказывал на него никакого влияния. Про себя он не мог сказать того же самого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44