– Давай подождем, пока включат свет! Не пойдем дальше!
Он видел, что она боится, но только помотал головой и двинулся дальше. Он ощутил азарт. Оно и к лучшему, что остальные не пошли с ними. Так спокойнее, за этими молодыми нужен глаз да глаз. «Да, я превращаюсь в старого брюзгу, – подумал Вадим, – но для этого есть основания».
Служебный лифт, к кабинке которого они вышли, конечно, не работал, но рядом была лестница, она вилась вокруг клетки лифта. Спуск по ступеням ада. Нет, это были металлические ступени, которые вились по стенам шахты. Козин, безусловно, преувеличивал – подземная часть бывшего Дворца Советов не была зеркальным отражением наземной, но ярусы подземелий уходили глубоко вниз, и бродить по ним без плана можно было бесконечно долго. Он чувствовал, что его пульс учащается. Воздух был спертый, дышать становилось труднее – вентиляция здесь пока не работала.
– Этак мы в другом полушарии выйдем наружу! – сказал Домовой.
– Ой, как интересно! – пробормотала Ника и тут же продолжила громче: – Не торопись, Вадим, а то я, и правда, упаду.
Эхо гулко разносилось по лестничной шахте.
– Эге-гей! – крикнула она вдруг, сорвавшись на визг.
– Прекрати! – попросил он.
– Ой! – Ника внезапно вцепилась в его руку, так что Иволгин сам едва не потерял равновесие.
– Держись за перила, – сказал он раздраженно.
Теперь ему было неприятно оттого, что она увязалась за ним, оттого, что она вообще рядом. Но прогнать ее сейчас было бы слишком жестоко.
– Ты слышал? – спросила она, удерживая его на месте, тяжело дыша.
– Что?! – Вадим вдруг понял, что она действительно сильно напугана.
– Там, внизу! – сказала она. – Там кто-то есть, они мне ответили…
– Здесь до нас пятьдесят лет никого не было, – сказал Вадим. – Тебе показалось.
– Да, наверное… – в ее глазах все равно читался страх.
Вадим предложил ей отправиться к остальным и подождать, пока подключат электричество. Возиться с истеричкой не хотелось – он был уверен, что здесь найдется занятие и поинтереснее. Уходить Ника не хотела – сказала, что не оставит его одного, но, судя по всему, ей просто было страшно возвращаться по всем этим пустым коридорам, которые остались позади.
Иволгин буквально протащил ее вниз до следующего уровня, который был обозначен, как 1-А. Номер был выведен жирной краской на углу. Том первый, книга вторая, часть третья, глава пятая. Вадим вдруг понял, что система нумерации здесь точно такая же, как в новом деловом центре города, такая же, как в здании КУГИ, где ему довелось побывать. Задумываться над этим не было времени, хотя совпадение казалось странным.
На этом этаже они бродили недолго. Иволгин вскоре понял, что здесь находятся лаборатории и кабинеты администрации. Он и сам не мог сказать, что ищет, но доверился интуиции. Интуиция провела его на следующий ярус. Голосов больше не было слышно, Ника немного успокоилась, но все равно держалась к нему поближе. Луч ее фонарика выписывал дерганые кривые по стенам, натыкаясь на забытые графики и плакаты. Впрочем, Вадим не сомневался, что важных документов здесь нигде не осталось – все вынесли перед консервацией.
Прежде чем они спустились на следующий ярус, Ника снова хотела задержать его, но в это время сверху послышались голоса. Сотрудники, которым надоело ждать света, понемногу осмелели и прошли вслед за ними.
– Я пойду дальше! – сказал Вадим. – А тебе лучше вернуться к остальным.
Она заколебалась, но в конце концов последовала за ним. На этом ярусе им наконец повезло. Двери узкого длинного коридора были украшены табличками, предупреждавшими о необходимости наличия нулевого уровня доступа.
Вадим нахмурился, первый доступ получали только ведущие разработчики и некоторые члены правительства. А о нулевом он и не слышал никогда. Никто не слышал. Кроме тех, кто работал здесь когда-то. Он решил обследовать эти кабинеты потом – интуиция подсказывала, что самое интересное впереди – в конце коридора, который заканчивался широкими двойными дверьми. Двери были выкрашены в темно-красный цвет. Цвет тревоги.
I see a red door…
Прежде чем открыть их, Иволгин замер. Было какое-то радостное предчувствие. Двери поддались не сразу. Тьма вокруг казалась угрожающей. Старое оборудование, которое теперь можно увидеть лишь в музеях, эти огромные тумблеры…
Вадим повернул один из них, услышал щелчок, похожий на тот, с которым взводят курок пистолета. И улыбнулся. Он не знал, по какой причине это оборудование не было демонтировано, но, так или иначе, оно здесь. Опытным специалистам, работающим под его началом, не составит труда разобраться в его предназначении. Он сам займется этим.
Вадим остановился перед стальной сферой, стоявшей посредине помещения. Металл тускло блестел под слоем пыли. Он заглянул внутрь через узкое окошко, стерев платком пыль с толстого стекла. За его спиной Ника щелкнула тумблерами.
– Отойди оттуда, пожалуйста! – сказал он.
За ней нужен глаз да глаз, как за ребенком. Впрочем, будь здесь Вера, он чувствовал бы себя увереннее.
Он сорвал пломбу с тяжелой рукояти. Помимо нее, был еще винтовой засов, как на подводной лодке. Вадим повернул вентиль несколько раз, он поддался легко, и спустя несколько секунд дверь распахнулась.
Внутри сферы на круглом мраморном основании стояли два латунных цилиндрика. Мрамор под ними был пронизан блестящими проводниками. Иволгин склонился над ними, словно археолог, изучающий орнамент в каком-нибудь древнем храме.
– Что же вы здесь делали, черти?! – обратился он к своим предшественникам. – Что все это значит?
– Вадим! – испуганно пискнула из темноты Ника. – Где ты?! Я боюсь!
«Ага, призналась!» – подумал он с какой-то мальчишеской радостью.
– Я здесь! – сказал он, не спеша покидать свое место. – В этом… В этой штуке!
– Мне кажется, здесь кто-то есть, – сказала она тихо.
Вадим вздохнул и поднялся на ноги, отряхнул пыль с колен. Вдруг кольнуло странное предчувствие, из тех, что посещают в последнее мгновение, когда все равно нельзя ничего отменить. Бесполезное предчувствие. Где-то наверху электрик закончил разбираться со своими пробками, предохранителями и рубильниками.
– Свет! – крикнул кто-то вдалеке. – Свет сейчас будет!
– Оперативно, – кивнул Иволгин.
В следующее мгновение в зале загорелись лампы, а между латунными столбиками зазмеилась голубая дуга. В воздухе раздался мелодичный звон. На стенах заплясали тени, его собственная тень, искаженная, вытянулась до противоположной стены. Дверь сферы стала закрываться.
– Ох! – Вадим испугался и обрадовался, как ребенок.
Такое чувство он испытывал разве что в далеком детстве, когда ждал в Новый год приближения полуночи, а свет голубой дуги напоминал сияние гирлянд. Сюрприз… «Сюрпрайз», как сказал бы Корнеев.
Вадим услышал крик Ники, ее фигура появилась в сужающемся проеме двери. Он взмахнул рукой, хотел крикнуть, чтобы она не подходила, но не успел. Ника исчезла, исчезла сфера. Исчезло все.
Вокруг была странная пустота. Серая и пыльная. Где-то рядом тихо вздыхало море, а далеко-далеко на горизонте, если здесь было применимо это слово, то вспыхивал, то затухал голубой огонек. Но ничто из этого не подходило в качестве ориентира, ибо и огонек, и шум прибоя беспрестанно перемещались, да и само понятие направления здесь было весьма абстрактным. Иволгин вскоре убедился, что, двигаясь к огню, он удаляется от него и наоборот. «Зазеркалье», – подумал он. Любимая книжка его дочери в недавнем прошлом.
Потом Вадим услышал голос. Голос позвал его по имени.
– Вадим!
* * *
– Что за странное видение? – говорил один из офицеров, разглядывая из-под руки показавшуюся впереди захудалую деревушку. – Это не есть ли город Питербурх?!
– Вы, поручик, разумеется, шутите, но, полагаю, зрелище нас ждет не менее удручающее. Сколько нам еще месить грязь?! – его спутник снял треуголку, чтобы промокнуть лоб платком.
Оба офицера возглавляли авангард дивизии под командованием графа Суворова, посланной прямо с маневров на усмирение холерного бунта. Дело-то привычное. Сколько этих бунтов уже было и сколько еще будет.
– Миль десять до этого недоразумения. Трудно промахнуться. Учудил же блаженной памяти Петр Алексеевич, воздвигнув город посреди болот… Будто нельзя было представить, чем эта затея обернется – болезни, мор и вот вам бунт…
– Да, не посчастливилось графу Суворову родиться столь запоздало, при дворе петровом он со своими чудачествами был бы куда более кстати! Здесь для спокойствия границ следует иметь не более одного-двух военных поселений с фортециями, а людей крепкими телом и духом.
Поручик кивнул, думая про себя, что в этих болотах даже крепкий телом долго не выдержит.
Ныне здравствующий император Петр Второй только соизволением божьим пережил все заговоры и смуты. Сколько их было, не сосчитать. Неудивительно, что любое возмущение среди подданных вызывало у старца приступ бешенства. Говорили, что, прослышав о холерном бунте в Питербурхе, он лишился чувств. Опасались апоплексического удара, но бог миловал.
«Я божий странник», – с каким-то удивительным душевным спокойствием подумал Иволгин, провожая взглядом проезжавших офицеров. Над свежим лошадиным пометом вились с жужжанием мухи. Да, он был странником, он стоял на обочине, босые ноги чувствовали тепло земли, согретой неласковым северным солнцем. Мимо тянулась колонна солдат, которых он рассматривал не без любопытства. Парики, треуголки, зеленые мундиры.
Потом опустил взгляд на свое платье из грубой холстины, руки, мозолистые и покрытые множеством черных трещинок. Чужие руки.
– Слышь, Вадим! – снова позвал его тот же голос, что он недавно слышал. – Кажись, не след с ними идти! Плохо будет!
Вадим обернулся, его спутник с которым они вот уже больше месяца странствовали по русским дорогам, выглядел старше и солиднее. Иволгин вдруг понял, что знает его имя. Невский. Евгений Нев-ский.
– Тебе-то лучше ведомо, – голос тоже казался чужим, нужно было привыкнуть в нему, к этому оканью. – Как скажешь, так и пойдем…
Впрочем, привыкнуть не оставалось времени. Дорога с марширующей пехотой, сельский пейзаж и деревня на горизонте все вдруг исчезло, – еще раньше, чем Иволгин успел договорить.
В Петрограде пахло порохом. Красного кумача на улицах было не так уж и много. Улицы выглядели серо. Невский обзавелся щетиной и перегаром. Иволгин был растерян и смущен. Ощупал карманы, обнаружил сухарь. На кавалерийской портупее висела кобура с маузером. Он знал, что умеет стрелять, что стрелял… Где-то далеко отсюда.
По улицам бродили безумцы и пророки. И тех, и других расстреливали за контрреволюционную пропаганду. Впрочем, чтобы получить пулю от революционного пролетариата, в эти дни не требовалось особых причин.
Куда идти, было неясно. То тут, то там мелькали патрули. В городе орудовали уличные шайки – экспроприировали ценности у «буржуев». Новая власть не пыталась, да и не имела возможности бороться с ними. На одной из улиц в них выстрелили. Пуля взвизгнула, отрикошетив от стены. Нев-ский подхватил Вадима под локоть и затащил в ближайшую подворотню.
Выглянул наружу, выхватив из-за пазухи револьвер. Стрелять не стал – не видно было, куда стрелять, а патроны следовало беречь. Вадим растерянно смотрел на него, потом достал свое оружие. Невский рукой отвел от себя дуло маузера и попросил убрать назад в кобуру – от греха подальше.
Вадим подумал о Кисе. Кисе, которая ждет его сегодня вечером в Петербурге две тысячи третьего года и наверняка сделала его любимый салат. Хотелось есть.
– Продвигаться нужно к Смольному! – робко предположил он, памятуя уроки истории. – Там, наверное, побезопаснее и есть горячая еда!
– Это верно, товарищ Иволгин! – улыбнулся Невский. – Только наш случай как раз тот, когда прямой путь не самый близкий!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44