Борзой раскрыл рот, вдыхая воздух, будто «перцовка» ни на шутку обожгла ему глотку. Обхватил горло пальцами и повалился на пол. Конвульсии продолжались несколько секунд.
Аида как ни в чем не бывало уселась в кресло и закурила, а Гедиминас остался стоять, остановившимися глазами глядя на поверженного компаньона, поднеся ко рту фужер с непригубленным вином.
– Ты бы выпил, что ли, – вывела она его из состояния ступора.
– Что с ним? – не верил своим глазам литовец. – Эпилепсия?
– Эпилепсия! – засмеялась Аида. – За кого ты меня принимаешь? Копыта откинул твой компаньон, Гедиминас! Почил в бозе! Радуйся и выпей за упокой!
– Ты его отравила?
– Нет, это сердечный приступ! – издевалась она. – До такой степени боялся со мной целоваться!
– Чем ты могла его отравить? Он пил свою водку… Он сам наливал…
– Пока вы там строчили свои писульки, я подсыпала яд в его говеную «перцовку».
– Прямо в бутылку?
– Ну да! Ты ведь не собирался пить водку, милый? Видишь, я ничем не рисковала.
На Гедиминаса было жалко смотреть. Он хотел отпить из своего фужера, но задумался, стоит ли это делать. Не решился. Поставил фужер на стол. Упал в кресло. Вытер манжетом рубахи пот со лба. Унять дрожь в коленях не получалось.
– Зачем ты это сделала?
– У меня с ним старые счеты.
– Но я только что подписал…
– Порви! Донатас бы не одобрил твои действия. Получается, что я зря старалась.
– При чем тут Донатас? – развел он руками. – А обо мне ты подумала? Что я буду делать с трупом? Здесь – гостиница, и на каждом этаже – портье.
– Это твои проблемы, – отмахнулась Аида, но вдруг ей стало жалко его. – Господи, что тут думать! Позови ребят. Пусть незаметно перенесут тело в его номер. Бутылку – туда же! И пусть позаботятся об отпечатках пальцев! Люди Борзого сейчас бухают, расслабляются. Значит, по крайней мере до утра его никто не хватится. У нас у всех достаточно времени, чтобы слинять из гостиницы. Из города. Из страны, – А как же ЗАГС? – спросил он потерянным голосом.
– Какой ЗАГС? – сначала не поняла она, а потом рассмеялась:
– Ты все еще хочешь на мне жениться? Бедный мальчик!
«Бедный мальчик» был старше ее на шестнадцать лет, но губы надул, действительно, как ребенок.
– Я люблю тебя, Инга, еще больше, чем прежде.
– Это не правда, Гедиминас! Ты любишь не меня, а мое умение с легкостью убивать. Любовь растет с количеством трупов. Я раскусила твой план. Вернее, ты сам отчасти выдал его Борзому. Ты решил надеть на меня маску. Маску жены Гедиминаса. Поселить в Москве. А дальше… Дальше тебя интересовала вовсе не политика, а расширение твоего бизнеса. Разве не так? И все эти разговоры о Жанне д'Арк – чушь собачья. Это понял даже Борзой. Но я оценила твою уловку. Я люблю находчивых людей. И я готова выйти за тебя замуж, но только не сейчас.
Мне необходим отдых. Я хочу читать книги, слушать любимую музыку, ходить с сестренкой гулять. Я хочу пожить хоть немного нормальной человеческой жизнью!
Месяц или два – не знаю сколько. Деньги все равно скоро кончатся. Есть у них такая особенность. Придется обождать с женитьбой, мой бедный мальчик!
В следующий момент она повела себя развязно, уселась к Гедиминасу на колени и поцеловала его в губы. Вместо того чтобы затрепетать, влюбленный почему-то содрогнулся.
– Чего ты испугался, глупец! – захохотала она. – Думаешь, мои губы пропитаны ядом? Или в зуб вмонтирована капсула?
Она оставила его в покое, подняла с пола сумочку и направилась к двери.
– Куда ты собралась?
– В Москву. Ты ведь хотел, чтобы я там жила.
– У тебя там есть родственники или знакомые?
– Нет. А у тебя?
– Погоди-ка! Я напишу адрес моей московской квартиры. Там, правда, живет одна… Как бы тебе объяснить…
– Любовница, – подсказала ему Аида. – Называй вещи своими именами. Нам нечего стесняться друг друга. Ведь наш будущий брак – это всего лишь сделка.
Гедиминас протянул ей клочок бумаги с адресом и произнес упавшим голосом:
– Я тебе завтра позвоню. И постарайся не попадаться на глаза портье…
Она успела заехать на Фурштадтскую и достать из тайника спрятанные деньги. Литовский господин наивно полагает, что она будет проживать по его московскому адресу с его любовницей, а свою семью добровольно передаст ему в заложники. Нет уж, дудки, бедный мальчик! Слишком легко решил ее заарканить и отвести в ЗАГС! Думал, обложили со всех сторон, так она и лапки вверх! Он надолго запомнит эту ночь! Пусть сперва развяжется с трупом, а потом посидит месяц-другой у себя в Каунасе, пока здесь все не уляжется. А там видно будет.
Она сама решит, нужен ей литовский муж и покровитель или она вполне обойдется без него. Сначала он должен выплатить гонорар. Не всякому удается увидеть смерть своего компаньона, да еще такую изысканную! За зрелище надо платить!
Конечно, Борзому она прежде всего отомстила за Веру и Шандора, но работа есть работа, и она не привыкла делать ее задаром.
Только в третьем часу ночи Аида попала к гостинице «Октябрьская». Мосты уже развели, и движение машин на Невском стихло. Она рассчитывала, что Марк поставит свой автомобиль прямо напротив вокзала, возле ливанского кафе, но там его не оказалось. Возле кафе маячила маленькая фигурка то ли мужчины, то ли подростка. Фигурка сначала вжалась в стену, будто испугалась появления незнакомки, а потом направилась к ней.
– Госпожа, – пролепетала фигурка по-китайски и поклонилась.
Это было похоже на сон. Пустынная площадь Восстания с уродливым обелиском в центре и склонившийся в почтительном поклоне маленький китаец.
Она совсем забыла о Хуан Жэне, ведущем убогую жизнь крота. Еще одна жертва ее деятельности. Повар экстра-класса, приехавший в Россию чтобы сколотить себе хоть какое-то состояние сделался ее слугой, профессиональным отравителем, и влачит жалкое существование.
– Вы давно не приходили к нам, госпожа.
– Некогда было. А сейчас я уезжаю в Москву.
– Счастливой дороги, госпожа.
– Как твои дела?
– Все хорошо.
Ей сделалось не по себе от его благодарной улыбки. Разве так она собиралась отблагодарить китайца? Впрочем, от денег он всегда отказывался. Его отношение к ней носит какой-то религиозный характер.
– Я не забуду о тебе, – пообещала Аида. – Устроюсь сама – устрою тебя.
– Ничего не надо, госпожа, – продолжал улыбаться Хуан Жэнь. – Меня скоро отправят на родину. Повезут в чемодане, тайком. Я хочу домой. В России хорошо, а дома лучше.
– Тогда вот что. – Она достала из сумочки пачку долларов и протянула китайцу.
– Нет-нет! – опять запротестовал он.
– Не смей отказывать мне! – повелительным тоном произнесла Аида, впервые воспользовавшись той властью, которую имела над ним. – Я знаю, у тебя бедная семья! Возьми и прощай! Он хотел упасть перед ней на колени, но Аида не позволила это сделать, а по-товарищески протянула руку, которую Хуан Жэнь вместо рукопожатия поцеловал.
– Мне будет тебя не хватать…
Девушка имела в виду отнюдь не кулинарное искусство китайца. В его маленьких глазах она заметила слезы.
Машина Майринга ждала ее за поворотом.
* * *
Ей раньше никогда не доводилось быть в Москве. Но на любование красотами времени не было. Положение казалось безвыходным, ведь в гостиницу они не могли пойти из-за Дуняши. В ее свидетельстве о рождении указаны и отец, и мать, и совсем другое государство. Возникнут вопросы, на которые не хотелось бы отвечать. Светиться на московской квартире Гедиминаса у нее тоже не было никакого желания.
Пришлось действовать молниеносно, как она привыкла в экстремальных ситуациях. Накупила газет, пошла на переговорный пункт, потащив за собой мачеху и сестренку, и принялась обзванивать агентства по торговле недвижимостью. На четвертый или пятый раз ей повезло. Предлагалась двухкомнатная квартира в поселке Мамонтовка за смешную цену Это оказался убогий, двухэтажный, шлакоблочный дом, с газовой колонкой на кухне, с наружными электропроводами, с уродливым счетчиком в прихожей.
Имелась еще масса недостатков, на которые она решила не обращать внимания.
Бывшие хозяева оставили раздолбанную мебель, по которой плакала помойка.
Обстановочка напоминала полуразрушенный дом на окраине Питера, где ее чуть не изнасиловали парни Борзого.
– Здесь мы будем жить? – широко раскрыв глаза, спросила у сестры Дуняша.
– Жить можно и в коробке из-под телевизора, – с усмешкой ответила та, и малышка тут же расплакалась.
– Зачем ты ее пугаешь? – покачала головой Патимат.
Мачехе было все равно, где жить. Жаль только что могила Роди теперь далеко.
– Быстро она привыкла к хорошему! – Аиду возмущали слезы девочки. – Погляди на эту фифу!
– Да она просто устала, – защищала Дуняшу Патимат. – Ты требуешь от нее слишком многого. Что она видела в своей жизни? Забытый Аллахом городишко в степи? И вот опять захолустье!
– Сколько мы с тобой прожили в захолустье, вспомни? И ничего. А здесь – рядом Москва. Совсем близко. Я даже не рассчитывала на такую удачу.
Еще в поезде она все рассчитала. Купит на первое время квартиру в Подмосковье и пропишет в ней Патимат. Та, после развода с отцом, взяла свою девичью фамилию. А эти стервятники будут искать Аиду Петрову! И флаг им в руки!
Девочка успокоилась. В открытую дверь заглянула кошка, трехцветная, желтоглазая. Посмотрела на всех по очереди и сделала нерешительный шаг в квартиру – Говорят, что трехцветная кошка приносит счастье, – улыбнулась гостье Патимат.
– А японцы считают, что в кошек переселяются души умерших родственников…
В Питер она вернулась через пару дней. Предстояло продать квартиру, мебель и часть антиквариата, включая книги Родиона.
Дни стояли на редкость теплые. Она наслаждалась последними часами бабьего лета, Петербургом и любимым домом на Фурштадтской. У кого не было всего этого, тот никогда не сможет измерить масштабы катастрофы в ее душе.
Никаких вестей из Каунаса, Екатеринбурга и Львова она не получала. И была чрезвычайно рада этому. Казалось, весь мир забыл про нее.
Она много спала и видела странные, почти инопланетные сны. Вот только в садах теперь было холодно по ночам.
* * *
В тихом красивом аквариуме жили-были пираньи… – Аида постучала ноготком по толстому стеклу. – Что уставились, сволочи? Ждете продолжения сказки?
Официантка принесла ей капуччино, а Марку-эспрессо.
– Можете их покормить, если хотите, – предложила она посетителям.
– Вот еще! – Аида полезла в сумочку за сигариллами, но потом передумала, тяжело вздохнув. – Верку бы угостила, а эту пигалицу – никакого желания…
– Она у тебя и не просила, – заметил Майринг. – И вообще, не стоило сюда идти. Всему приходит конец. И самое глупое – пытаться воскресить прошлое.
– Ты не прав. Я с удовольствием вспоминаю наши безмятежные утренние беседы в этом кафе. До того самого дня, примерно два месяца назад, когда ты решил начать самостоятельное расследование. Все так зыбко в этом мире.
Взглядом, движением руки можно вторгнуться в чужое пространство, нарушить причинно-следственную связь. Сегодня ты законопослушный гражданин, осуждающий пороки общества и отдельных индивидуумов, а завтра уже сам по уши… в пороке.
Если бы ты не возомнил себя Пинкертоном, то Люда бы не уехала, а с застенчивой улыбкой подавала нам кофе.
– Я во всем виноват, да?
– До сих пор не могу поверить, что ты стал моим сообщником! У меня был один сообщник. Но с ним все ясно. Он – человек без принципов, без морали и не честолюбив. К тому же влюблен в меня до беспамятства. Про тебя тоже никто не подумает ничего плохого. Ну, разве что какой-нибудь патриот, которому твоя фамилия покажется подозрительной.
– Не лезь в душу, ладно? – попросил он.
– Извини. – Она все-таки закурила. – Что-то не так?
– Ирина уезжает с детьми.
– Куда?
– В Америку.
– Она тебя не разыгрывает? Брошенные жены любят пугать мужей Америками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32