Погрузившись в собственные размышления, Мерфи будто не слышал ни предыдущую реплику, ни смешки, которые за ней последовали. Душой он находился в другом месте. И в другом времени. Он включил следующий слайд — сильно увеличенное изображение панели оссуария — и начал читать надпись:
— Иаков… сын Иосифа… — Внезапно в зале воцарилась тишина.
— …брат Иисуса.
Мерфи сделал многозначительную паузу, затем повернулся к аудитории.
— В маленьком ящике, который вы здесь видите (а я не просто его видел, но и касался собственными руками), лежали кости брата Иисуса. Как правило, на оссуарий записывалось только имя отца покойного, если у него не было какого-нибудь другого очень известного родственника. И не было никого, кто имел бы большую славу — добрую или дурную, это уже другой вопрос — в той части света и в ту эпоху, нежели Иисус. И что еще очень важно: представленный здесь оссуарий подтверждает не только историчность Иисуса — то есть то, что он действительно являлся реальной исторической личностью, — но и то, что Иисус обладал известностью, позволившей семейству Иакова запечатлеть на этом гробе связь между ним и его братом. Если удастся доказать аутентичность оссуария, будет доказано и то, что Иисус не только жил в тот период, но и был довольно известен. То есть подтвердится библейский рассказ о нем.
Всякий раз, глядя на изображение каменного ящика, Мерфи испытывал странное чувство, словно исчезали тысячелетия, отделявшие его от давно умершего человека, и он оказывался рядом с ним в мгновении, находящемся вне времени.
Из этого состояния его внезапно вывел голос, прозвучавший с места неподалеку от Шэри:
— Возможно, надпись на ящике действительно такова, но как мы узнаем, что это не подделка? Подобно всем тем святым мощам, что штамповались в средние века как дешевые сувениры. Как Туринская плащаница. Ведь считается, что она подделка, не так ли, профессор Мерфи?
Мерфи внимательно взглянул на студента, задавшего вопрос. Он тоже производил впечатление скептика, только значительно более серьезного, более вдумчивого и более информированного, чем тот заправский шутник, что до сих пор демонстрировал свое лихачество перед аудиторией. Мерфи заметил, что Шэри взглянула на парня холодным, однако не лишенным уважения взглядом.
— Что ж, ваше замечание вполне основательно…
— Меня зовут Пол, — подсказал студент и мгновенно залился краской, явно смущенный вниманием всех присутствующих.
— Хорошо, Пол. Некоторые эксперты пришли к выводу, что Туринская плащаница, возможно, является средневековой подделкой. Что касается меня, то я совсем в этом не убежден. Как же мы отличим подделки от аутентичных артефактов? Что дает мне право считать, что в этом оссуарии находились кости брата Иисуса Христа?
— Радиоуглеродный анализ? — прозвучал быстрый и уверенный ответ.
— Спасибо, Пол. Если тебе захочется выйти и прочесть здесь лекцию вместо меня, просто дай мне знать. Создается впечатление, что тебе уже известны ответы на все вопросы, — с улыбкой произнес Мерфи.
Пол вновь залился краской, и Мерфи почувствовал, что проявил излишнюю жесткость по отношению к молодому человеку. Парень вовсе не стремился «подставить» его. Он просто был немного эрудированнее «среднестатистического» студента.
— Да, радиоуглеродный анализ позволяет нам с точностью почти до одного года сказать, когда был изготовлен тот или иной артефакт или когда им пользовались, — продолжал объяснения Мерфи. — Углерод-14 — радиоактивный изотоп, присутствующий практически во всех органических объектах. Так как скорость его распада хорошо известна, количество сохраняющегося в объекте С-14 может с достаточной точностью свидетельствовать о возрасте.
От замечаний профессора Пол оробел. Он явно не получал удовольствия от всеобщего внимания, хотя не мог сдержать свои любопытство и сомнения.
— Гм, профессор Мерфи, но ведь радиоуглеродный анализ на самом деле указывает нам время возникновения камня, а вовсе не время изготовления ящика, оссуария, не так ли?
— Вы совершенно правы, Пол. Однако внутри ящика во множестве мелких щелей и углублений мы находим кусочки муслина и остатки пыльцы растений, а вот их происхождение радиоуглеродный анализ датирует примерно тем временем, когда жил Христос, — около 60-х годов нашей эры. И это не единственное свидетельство: надпись на оссуарии сделана на той разновидности арамейского языка, которая использовалась именно в то время. Впрочем, если вам недостаточно и этих доказательств, можно добавить и то, что с помощью микроскопических исследований патины, образовавшейся на надписи, удалось с абсолютной точностью установить: она была сделана именно в то время, а отнюдь не позже.
Мерфи выдержал паузу, заметив, насколько более внимательными стали лица присутствующих. На задних рядах никто уже больше не вел шепотом досужих разговоров. Никто не перебрасывался записочками. Никто не зевал, глядя в окно или в потолок. По крайней мере, ему удалось привлечь их внимание. Теперь настало время настоящей проверки.
— Это очень хорошо и занимательно, леди и джентльмены, но все, что я вам до сих пор рассказывал, — сущая ерунда. Ящик, который мы видим, — несомненная подделка.
Аудитория взорвалась возгласами разочарования и удивления. Хватит старой степенной археологии, подумал Мерфи.
— Итак, оссуарии — подделка. Именно таково мнение многих ученых. Тем не менее, лично на меня очень сильное впечатление произвели результаты радиоуглеродного анализа, которые мы рассмотрим на следующих занятиях, и надписи на той разновидности арамейского языка, что использовалась только в первом веке нашей эры. Находка относительно новая, поэтому в ближайшем будущем можно ожидать большого числа исследований и споров. Я же поднял этот вопрос и постарался вызвать вашу бурную реакцию в начале нашего длительного путешествия по курсу библейской археологии по вполне определенной причине. Мерфи сделал небольшую паузу, затем продолжил:
— Я ученый, и те люди, которые подвергли сомнению достоверность этого оссуария, тоже ученые. Но, кроме того, я с гордостью могу сказать о себе, что я серьезный, убежденный, преданный своей вере христианин. У меня есть вполне основательные подозрения, что ученые, которые на весь мир кричат, будто оссуарий — не более чем подделка, делают это из страха, что доказательство аутентичности подобных артефактов поколеблет их априорное нежелание принимать истины христианства. Вопрос: не затемняет ли религиозность мое научное мышление и не влияет ли атеизм на точку зрения этих ученых, искажая ее? Вот, друзья, всего лишь два из множества сложнейших дополнительных нюансов, возникающих в ходе поиска научных доказательств достоверности библейских фактов. И я с истинным удовольствием предвкушаю возможность совместного исследования всех этих проблем на наших занятиях в течение нескольких следующих недель.
Ну вот, как обычно, ему «повезло». Мерфи заметил, что в самом конце аудитории за задними рядами прохаживается декан Фоллуорт. Сколько времени он уже здесь? — подумал Мерфи.
— А теперь, дабы не оставлять вас в состоянии полного недоумения и разочарования, я должен заверить вас в том, что ответ на вопрос, был ли Иисус подлинной исторической фигурой, к счастью, не зависит от подтверждения подлинности только этого оссуария. И основания для утвердительного ответа на этот главнейший вопрос мы тоже обсудим на наших занятиях. Однако когда будет полностью доказана подлинность оссуария — а я полагаю, рано или поздно такое обязательно произойдет, — это станет еще одним важным доказательством для тех, кто верит в него, кто верит, что Иисус когда-то жил на этой земле.
Мерфи бросил взгляд на часы.
— Давайте пройдемся по списку литературы, предназначенной для изучения в рамках нашего курса.
— Постойте, Мерфи!
У выхода из аудитории за рюкзак Мерфи ухватилась костлявая рука.
— Декан Фоллуорт! Какой великолепный пример вы подали студентам, проверяя, таким образом, мои лекции.
— Неужели, профессор Мерфи? — Фоллуорт ростом не уступал Мерфи, но при этом отличался бледностью настоящего книжного червя, по сравнению с которой цвет лица некоторых мумий показался бы здоровым румянцем. — Вы называете это лекцией? Я называю такое позором. Единственное ваше отличие от бродячего проповедника это то, что в конце вы не передали в зал тарелочку для пожертвований.
— С благодарностью приму любое приношение, которое вы соблаговолите сделать, декан. Может быть, вам нужна программа моего курса?
— Не нуждаюсь, мистер Мерфи. У меня достаточно материала для представления в ученый совет университета с целью организации аккредитационных слушаний по поводу евангелического шоу, которое вы по какой-то непонятной причине именуете академическим курсом.
«Спокойнее, спокойнее!» — произнес Мерфи про себя.
— Декан, если вы по той или иной причине находите мою работу недостаточно профессиональной, пожалуйста, помогите мне развить преподавательские навыки. Но если вы завели разговор для того, чтобы выплеснуть на меня свою ненависть к христианству, то я, извините, не обязан все это выслушивать.
— Вы, наверное, не знаете, как в кампусе называют ваш идиотский цирк. Библия для обалдуев, Иисус для сосунков и галиматья из Галилеи.
Мерфи не смог удержаться и рассмеялся.
— Вот это мне как раз нравится. Я рассчитываю, что мой курс будет иметь развивающее воздействие на слушателей, но должен признаться, декан, что не проверял коэффициент интеллектуальности у тех, кто его выбрал. Студенты получат определенные знания, могу вам это гарантировать, но я, вне всякого сомнения, разочарую вас, отвергнув ваше требование сделать единственно дозволенными методами обучения на моих занятиях те, что способны засушить души и тела студентов, превратив их в интеллектуальные мумии.
— Попомните мои слова, Мерфи. Надежды на введение вашей дисциплины в учебный план университета и надежды на продление вам срока пребывания в преподавательской должности столь же пусты, как и тот ваш ящик для костей.
— Оссуарий, декан. Оссуарий. Мы ведь сотрудники университета, давайте пользоваться научными терминами. Если он все-таки окажется подделкой, я постараюсь задешево приобрести его для вас, чтобы вы хранили в нем свои пуговицы. А теперь вынужден откланяться, у меня есть еще один новый артефакт, изучением которого я должен заняться.
8
Закрыв за собой дверь лаборатории, Мерфи облегченно вздохнул. Это его святилище, где нет места административному чванству и мелким академическим сварам. Лишь истина имеет здесь значение. Очень символичным казалось и то, что стены в святилище выкрасили в ослепительно белый цвет. Залитая светом галогенных ламп комната была заставлена лабораторными столами и увешана хромированными полками с оборудованием. Единственным звуком было едва различимое жужжание компьютеров и контрольных систем.
В центре помещения располагался стол, специально оборудованный для фотографирования артефактов, с двумя галогенными стробоскопами для бестеневого и бесцветного освещения и шкалами для сравнения размеров. Рядом на треножнике стояла суперсовременная цифровая камера. Над ней склонилась Шэри Нельсон в белоснежном лабораторном халате. Девушка вставляла в камеру карту памяти.
— Привет, Шэри, — окликнул ее Мерфи. — Спасибо, что нашла сегодня время, чтобы помочь мне. К нам хотела присоединиться Лора, но давай будем начинать — я почему-то уверен, что у нее сейчас дел по горло с этими ее юными бездельниками.
— Профессор Мерфи, мне порой кажется, что вы никогда не были молодым.
— А я никогда и не был. У меня очень древняя душа. Спросите у моей мумии.
— Ваши обычные шутки, но при этом очень-очень древние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50