Положив трубку телефона в личном кабинете Куртиса — забитой всякой всячиной крошечной каморке с сотнями визиток, пришпиленных булавками к стенам, — она вернулась в студию за сумочкой. Рода ушла, по-видимому, на последний перекур в женском туалете. Курт помечал коробки с магнитофонными бобинами. Оторвавшись на секунду от работы, он ободряюще улыбнулся ей.
— Вы сегодня в ударе, Рози.
— Спасибо.
— Рода говорит, Робби собирается предложить вам подписать контракт.
— Мне она тоже сообщила, — подтвердила Рози.
— И я хотела бы, чтобы она не ошиблась. Постучим по дереву.
— Я посоветовал бы вам не забывать об одной вещи, пока будете торговаться, — сказал Куртис, укладывая коробки с бобинами на верхнюю полку, где уже стояло множество им подобных, выстроившихся, словно тонкие белые книги. — Если вам подбросили пятьсот долларов за «Сияющий луч», то Робби получил гораздо больше… потому что вы сэкономили долларов на семьсот студийное время. Понимаете?
Да, она все поняла и теперь сидела в «Горячем горшке», и будущее представлялось ей в неожиданно ярких красках. У нее есть друзья, у нее появился дом, у нее работа и перспектива еще лучшей работы после того, как разделается с Кристиной Белл. Контракт может принести ей целых четыре тысячи долларов в месяц — больше, чем зарабатывал Норман. Невероятно, но это правда. Может быть правдой, поправилась она.
Да, она совершенно забыла еще об одном. На субботу у нее назначено свидание… на всю субботу, если считать и вечерний концерт «Индиго Герлс».
Лицо Рози, обычно серьезно-сосредоточенное, расплылось в сияющей улыбке, и она почувствовала абсолютно неуместное желание обнять себя. Сунув в рот последний кусок булочки, она снова посмотрела в окно, удивляясь тому, что все это происходит с ней на самом деле, тому, что в реальном мире попадаются все-таки люди, которые, выйдя из тюрьмы, поворачивают направо… и оказываются в раю.
В половине квартала от «Горячего горшка» на светофоре погасло «СТОЙТЕ» и загорелось «ИДИТЕ». Пэм Хейверфорд, сменившая белую униформу горничной на элегантные красные слаксы, перешла улицу вместе с десятком других пешеходов. Сегодня она задержалась в «Уайтстоуне» на час позже обычного, и у нее не было ни малейших оснований надеяться застать Рози в «Горячем горшке»… тем не менее, она думала увидеть ее там. Назовите это женской интуицией, если хотите.
Она бросила короткий взгляд на коренастого широкоплечего мужчину, пересекавшего улицу рядом с ней, — мужчину, которого, как ей показалось, она видела у газетного киоска в «Уайтстоутве» несколько минут назад. Он сошел бы за «кое-кого интересного», если бы не глаза… в которых отсутствовало какое бы то ни было выражение. В тот момент, когда они оба ступили на тротуар на другой стороне улицы, он окинул ее изучающим взглядом, и по спине Пэм пробежал холодок от полного отсутствия эмоций в его взгляде, словно там, за внимательными зрачками, пустота .
3
В «Горячем горшке» Рози вдруг решила, что одной чашки чая ей мало. У нее не было ни малейших оснований надеяться, что Пэм может заглянуть в кафе — рабочий день уже час как закончился, и тем не менее она думала встретить ее там. Возможно, это женская интуиция. Она встала из-за стола и направилась к стойке.
4
А маленькая шлюха рядом с ним ничего себе, решил Норман; обтягивающие красные штанишки, кругленькая маленькая попка. Он приотстал на пару шагов, чтобы насладиться видом с более удобной точки, но почти в тот же момент она юркнула в дверь маленького кафе. Проходя мимо, Норман глянул в окно, но не заметил ничего интересного— всего-навсего кучка старых кошелок, жующих утиное дерьмо и пускающих пузыри в чашках кофе и чая, да несколько официантов, снующих между столиками своей вихляющей женоподобной походкой.
«Старушкам, должно быть, такая походка нравится, — подумал Норман. —
Женоподобная походка, наверное, приносит дополнительные чаевые». Пожалуй, он прав. С чего бы еще взрослым мужчинам так вилять бедрами? Очевидно, они все гомики… возможно ли такое?
Его направленный внутрь «Горячего горшка» взгляд — короткий и равнодушный — на миг скользнул по одной леди, резко отличавшейся по возрасту от голубоволосых напудренных мумий, сидевших за столиками. Она шла от окна к расположенной в дальнем конце помещения стойке. Он быстро опустил взгляд ниже талии, потому что его взгляд всегда обращался на эту часть женского тела, когда на пути попадалась сучка моложе сорока лет, и решил, что бабенка неплоха, хотя, впрочем, и не представляет собой ничего особенного.
«Такая же задница была у Роуз, — подумал он. — До тех пор, пока она не перестала следить за собой, пока не растолстела, как квочка».
И еще он отметил, что у направлявшейся к стойке женщины бесподобные волосы, собственно, гораздо лучше, чем попка, однако ее прическа не заставила его вспомнить о жене. Роуз, которую мать Нормана всегда называла брюнеткой, уделяла минимум внимания своим волосам (Норман считал, что большего, учитывая их невзрачный мышиный окрас, они и не заслуживали). Стягивала их обычно на затылке в лошадиный хвост и перехватывала резинкой; если они выходили в ресторан или в кино, вплетала эластичную цветную ленту, какие продаются в киосках на каждом углу.
Женщина, на которую упал случайный взгляд Нормана, была не брюнеткой, а узкобедрой блондинкой, и волосы ее не стянуты в лошадиный хвост на затылке. Они опускались до середины спины аккуратно заплетенной косой.
5
Пожалуй, лучшим событием за весь день, лучшим даже, чем ошеломляющее известие о том, что она, возможно, стоит для Робби Леффертса тысячу долларов в неделю, стало выражение лица Пэм Хейверфорд, когда Рози отвернулась от кассового аппарата с новой чашкой чая и шагнула навстречу подруге. Сначала взгляд Пэм равнодушно скользнул по ней, не узнавая… потом внезапно вернулся, глаза мгновенно округлились. Губы Пэм разъехались в улыбке, она буквально завизжала , перепугав пожилых чопорных дам, составлявших основную массу посетителей кафе.
— Рози? Ты? О… Боже… Боже мой !
— Это я, — ответила Рози, смеясь и заливаясь краской смущения. Она чувствовала, что люди оборачиваются, чтобы посмотреть на нее, и обнаружила — чудо из чудес, — что ни капельки не против.
Они прошли с чаем к своему любимому столику у окна, и Рози даже позволила подруге уговорить ее на вторую булочку, хотя с момента приезда в город похудела на пятнадцать фунтов и не собиралась набирать их, если получится.
Пэм все повторяла, что не верит , просто не верит своим глазам, и Рози могла бы отнести ее слова к обычной женской восторженности и склонности к комплиментам, если бы не взгляд Пэм, который то и дело возвращался к ее волосам, словно подруга отказывалась верить тому, что видела.
— Слушай, ты помолодела лет на пять! — воскликнула Пэм. — Черт возьми, Рози, это просто фантастика! Ты выглядишь супер!
— За пятьдесят долларов я должна переплюнуть Мерилин Монро, — ответила Рози с улыбкой… но после разговора с Родой сумма, потраченная в салоне красоты, уже не представлялась ей такой значительной, как раньше.
— Где ты?.. — начала было Пэм, но остановилась. — Это с картины, которую ты купила, верно? Ты сделала себе такую же прическу, как у женщины на картине.
Рози ожидала, что покраснеет при этих словах, но щеки оставались холодными.
— Мне понравился ее стиль, и я решила попробовать, пойдет ли он мне. — Она помедлила, затем добавила: — А что касается нового цвета, так я сама до сих пор не могу поверить, что решилась на такое. Между прочим, я впервые в жизни покрасила волосы.
— Впервые!.. Нет, я отказываюсь верить!
— Честно.
Пэм наклонялась через стол, и, когда заговорила, голос ее превратился в эмоциональный шепот заговорщицы.
— Значит, это все-таки случилось, да? — Не понимаю, о чем ты. Что случилось? — Ты познакомилась с кем-то интересным .
Рози открыла рот. Закрыла его. Открыла опять, не имея ни малейшего представления о том, что собирается сказать. Как оказалось, ничего; вместо слов с ее губ сорвался смех. Она смеялась до тех пор, пока не расплакалась, и прежде, чем смогла справиться с собой, к ней присоединилась Пэм.
6
Рози не понадобился ключ, чтобы отпереть дверь подъезда дома номер восемьсот девяносто семь по Трентон-стрит — в будние дни ее не закрывали до восьми вечера, —
однако она достала маленький ключ, чтобы открыть почтовый ящик (с приклеенной полоской бумаги, где крупными буквами стояло: Р. МАККЛЕНДОН — гордое подтверждение того, что она проживает здесь, о да), который оказался пуст, если не считать рекламного листка магазина «Уол-Март». Поднимаясь по лестнице на второй этаж, она встряхнула связку и нашла другой ключ. Им она открыла дверь в свою комнату, и ключ этот qsyeqrbnb'k лишь в двух экземплярах, второй находился у коменданта здания. Комната, как и почтовый ящик, принадлежит ей. Ноги гудели от усталости — она прошла пешком все три мили от кафе в центре города, чувствуя себя слишком взволнованной и счастливой для того, чтобы просто сесть в автобус, а кроме того, прогулка дала ей время на размышления и мечты. Две булочки, съеденные в «Горячем горшке», не утолили голод, но слабое урчание в желудке, скорее, усиливало ощущение счастья, чем отвлекало от него. Бывало ли хоть раз в жизни, чтобы на нее разом свалилось столько радости? Наверное, нет. Эмоции захватили ее полностью, и хотя ноги болели от длительной ходьбы, она ощущала необычайную легкость. Несмотря на продолжительную прогулку, она ни разу не вспомнила о своих почках»
Теперь же открывая дверь комнаты (в этот раз она не забыла запереть ее за собой), Рози снова рассмеялась. Пэм, как всегда, в своем репертуаре» Кто-то интересный . Подруга заставила ее исповедаться, и Рози пришлось рассказать о некоторых своих новостях— в конце концов она же собиралась в субботу вечером привести Билла на концерт «Индиго Герлс», где женщины из «Дочерей и сестер» все равно увидят его, — но когда принялась возражать против того, что новый цвет волос и коса якобы появились в результате знакомства с молодым человеком (здесь она чувствовала, что не грешит против истины), Пэм в ответ лишь комично закатила глаза и хитро подмигнула. Это раздражало ее… и одновременно доставляло удовольствие.
Она открыла окно, впуская в комнату приятный весенний воздух и звуки парка, затем перешла к маленькому кухонному столику, на котором рядом с книгой в мягкой обложке лежали подаренные Биллом в понедельник цветы. Букет увядал, но она не решалась выбросить его. Нет, не сейчас, она сохранит его, по крайней мере, до субботы. Прошлой ночью Билл приснился ей, она во сне каталась с ним на мотоцикле. Он ехал все быстрее и быстрее, и в какой-то момент ей пришло на ум странное, удивительное слово. Волшебное слово. Теперь она забыла, как оно звучало, что-то бессмысленное вроде «деффл» или «феффл», однако в сновидении слово показалось ей прекрасным… и могущественным. Она вспомнила, что думала во сне: «Не произноси его, пока не поймешь, иго готова; только потом». Они мчались по неизвестной дороге далеко от города, слева громоздились высокие холмы, справа за ветками сосен мелькали голубизна озера и золото солнечных бликов на его поверхности. Впереди возвышался поросший густой травой холм, и Рози знала, что у подножия холма с другой стороны находится разрушенный храм. «Не произноси его, пока не поймешь, что готова до конца пожертвовать собой, и душой, и телом».
Она произнесла волшебное слово; оно сорвалось с ее языка, как разряд молнии. Колеса «харлей-дэвидсона» сорвались от дороги, какое-то мгновение она продолжала видеть переднее колесо, все еще вращающееся, но теперь поднявшееся над землей на шесть или семь дюймов — и еще она видела их собственные тени но не в стороне, а прямо под ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92