А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Он вечно приносил мне всякие вкусности, когда бывал в Москве и заглядывал к нам в гости. От всех этих людей я старался взять самое лучшее. Не всегда, правда, получалось. В особенности же мне хотелось походить на Вячеслава Сергеевича. У него все было хорошо. Он, можно сказать, дружил с удачей. И вот, оказывается, у него было больное сердце… А я думал, что он самый здоровый человек на свете и проживет еще тысячу лет.
Но теперь первое место в моей жизни прочно заняла Ленка. Она была такой простой и в то же время – необыкновенной. Вроде с характером, но какая-то уж очень трогательно-стеснительная. И умная до ужаса. Учится на одни пятерки. Правда, вот о родителях говорить страшно не любит. Я подозреваю, что у ней со своими предками конфликт. Ну да Бог с ними, раз они такие, что не ценят свою идеальную дочь. Когда я начинаю хвалить Лену, мама всегда улыбается и говорит, что я смотрю на нее другими глазами. А как еще можно на нее смотреть?..
Вчера мы с Леной были в кино. Конечно, дома у каждого есть видики. Но так ведь гораздо интереснее. На заднем ряду, в полутемном зале… Пускай немного старомодно, зато романтично. Она мне сказала, что хочет, чтобы ее дети были похожи на меня. И мне это понравилось. Хотя о детях нам с ней еще рано думать: мы оба должны отучиться, и только тогда… А пеленки стирать все равно будет некому – мама ни за что не бросит свой бизнес. Про Ленкиных родителей и говорить нечего; они вообще для меня пока вроде бестелесных призраков. И фотографий их я тоже еще не видел. Лена говорит, что они терпеть не могут сниматься. Очень может быть, моя мама тоже под объективы не лезет.
Я прекрасно знаю, что строить планы на будущее – дело неблагодарное. И, тем не менее, успел уже предложить Ленке совместную поездку в Европу. Хотя бы после зимней сессии. Страну пусть выберет сама, время есть.
* * *
– Ну, проходи, Павел Игнатьевич. Давненько не виделись.
Никулин отодвинул стул и сел напротив хозяина кабинета – грозного главы городской криминальной милиции, про которого ходили слухи, что он сам, лично допрашивает по семь-восемь человек в день, и еще никому не удавалось играть с ним в «молчанку». Хотя внешность у подполковника была вполне мирной. Он улыбался, сидя за своим видавшим виды столом, под портретом Путина. Сегодня, как и всегда, одет был в штатский костюм.
– Как поживаешь, Павел Игнатьевич? Чем порадуешь?
– Я надеялся, что это ты, Геннадий, будешь меня радовать. Ответами на вопросы.
Начальник милиции ухмыльнулся.
– Вообще-то, гражданин Никулин, вопросы здесь задаю я. Но, так и быть, для вас сделаю исключение. Что бы ты хотел услышать? Только о погоде не спрашивай – я сам зол на этих синоптиков, как чёрт.
Никулин шутки не оценил.
– Чихать мне на погоду. Я должен знать две вещи – кто исполнитель и кто заказчик?
– Ну, на первый вопрос я тебе могу ответить уже сейчас, это не проблема, – подполковник открыл ящик стола и достал прозрачную папку. – Некто Ковшов Юрий Станиславович, 1958-го года рождения. Кличка – Ковш. К нам переехал из Иркутска. Трижды судимый. Начинал свою трудовую биографию в бригаде Сыча. Они, так сказать, побратимы – на «зоне» в свое время познакомились, под Челябинском. Именно после первой отсидки и решил сменить место жительства. К другу, значит, подался. Что еще? Бандит, убийца, вор – все, как полагается. Последний срок отбывал под Норильском. Я сделал запрос. Там какая-то темная история… Вроде бы приехал человек, со спецпредписанием из Министерства юстиции об освобождении этого самого Ковша для нужд следствия. А я так думаю, что просто отпустили они его. За крупный куш, разумеется. Сейчас это случается. Кто-то забашлял и – порядок. Сварганили кучу липовых справок, бумаг…
– Кому ж это могло понадобиться? У простого уголовника таких «бабок» обычно не водится.
– А я почем знаю, Павел Игнатьевич?.. У нас сейчас на «зонах» такой бардак и беспредел – мама, не горюй! Надзиратели за лишних сто баксов им туда в камеру и водку, и наркоту, и девочек поставляют. Так почему бы и не выпустить засранца, ежели за него кто отвалил штук сто «зеленых»? Для крутых «авторитетов» это не деньги.
– Для крутых «авторитетов»…, – задумчиво повторил Никулин, глядя в пол.
Подполковник внимательно посмотрел на него.
– Так ты что, Павел Игнатьевич, на Сыча грешишь?
Никулин вздернул подбородок.
– Ни на кого я не грешу, Гена. Что-нибудь еще известно?
– Да так… Ковша завалили сразу же после покушения на тебя, причем из того же оружия. «Волгу» не нашли. Водителя толком не разглядели. Среди блатных – тишина. Никто из них тебя, вроде, не заказывал.
– «Вроде»! – вспылил Никулин. – А мне нужно знать точно. Понимаешь, Гена – я не люблю, когда в меня пуляют средь бела дня какие-то вшивые отморозки. Я начинаю нервничать и могу в этом состоянии наделать глупостей. Ты следишь за ходом моей мысли?
– Слежу, и этот ход мне не нравится. Предоставь все следствию. Рано или поздно заказчик проявится.
– Чтобы порыдать над моей могилой? Нет уж, спасибо, Гена – я еще пожить хочу! – Никулин поднялся и, не прощаясь, вышел из кабинета. Спустившись по лестнице, он, прежде, чем открыть дверь, посмотрел через стекло на улицу. Затем быстро прошел до угла квартала и сел в машину. Спереди расположилось двое телохранителей. Когда БМВ тронулся с места – за ним поехал еще и джип: учитывая последние события, Павел Игнатьевич значительно усилил меры безопасности. Трусом он отнюдь не был, но и умирать от пули киллера тоже не собирался.
Москва
Оксана Огородникова
После известия о гибели моего отца я несколько дней не могла найти себе места. Звонила маме. Она восприняла новость равнодушно – по крайней мере, по телефону я никаких рыданий не услышала. Мама так и не простила его – такой уж у нее характер. Андрей тоже не впал в истерику, но этого от него трудно было ожидать – деда своего он знал только по моим скупым рассказам. А во мне боролись два чувства. Горе – само собой. Но и возмущение. Кому мог помешать семидесятилетний старик, доживающий свой век на загородной вилле, вдали от городских безобразий? Если это была попытка ограбления, то почему ничего не взяли? А если нет? Если это Никулин нанес очередной свой удар?..
Нет, прав был тот полковник из ФСБ с армянской фамилией – надо мне лично встретиться с этим человеком, посмотреть ему в глаза. Он ведь частично добился своего – я торчу в Москве, в его город не приезжаю. Что ему еще надобно? Уничтожить меня? Заставить страдать? Но тогда получается, что он меня и вправду ненавидит лютой ненавистью. Только за то, что я – женщина и занимаюсь бизнесом? Вокруг десятки женщин, сделавших успешную карьеру. Это не повод, чтоб убивать их отцов. Остается предположить, что у Никулина, как и у киношных маньяков, нет мотива… Да, подобные рассуждения могут далеко завести. Павел Игнатьевич может быть абсолютно непричастен к тому, что случилось с отцом. А уж думать на Сычева – еще глупей. Не мог же он так обозлиться на меня из-за банка «Заря»!
И что же – все-таки встретиться? Звонить и договариваться, когда и где? А если он откажется? Сошлется, к примеру, на отсутствие времени. Предложит обсудить всё по телефону. А мне надо заглянуть ему в глаза. Услышать интонацию. Оценить жесты. Понять, врет или не врет. Решить, как себя вести с ним дальше. Если пустить на самотек – он может не успокоиться. И доберется до Андрея… Боже, что я говорю!
Надо сегодня же попросить Жанну или Носкова, пусть позвонят и попросят о встрече. Или нет, лучше завтра. Да, так будет лучше.
А вот и Носков, легок на помине. Что он там говорит?..
«Оксана Кирилловна, в Никулина стреляли…»
Глава десятая
Для Казарьянца наступал самый ответственный этап операции. Ему необходимо было заставить Никулина поверить, что к покушению на него причастен именно Сычев. Первый ход был уже сделан – уничтоженный киллер был опознан как Ковш – давний друг и соратник Аркадия Александровича. Но следовало утвердить Никулина в его подозрениях и ни в коем случае не допустить, чтобы Павел Игнатьевич заподозрил банальную подставу. Это был тонкий психологический момент; Казарьянц заранее продумал эту часть плана, но всё же очень опасался, что умный Никулин на каком-то этапе раскроет его игру. Настала пора прибегнуть к помощи Вахи. Тот, через своего посредника, разрешил обратиться к нему, но лишь в случае крайней нужды. Никаких телефонов или, тем более, адресов, загадочный чеченец не оставил; для связи с ним у Леона Ованесовича был довольно необычный способ. Нужно было явиться в то самое кафе, где посредник Вахи встречался с полковником, заказать там кружку пива и, просидев какое-то время, уйти. Через час посредник должен был связаться с Леоном Ованесовичем по мобильному. Казарьянц догадывался, конечно, что кто-то из персонала кафе был человеком Вахи. Хитрый чеченец умело страховался, ведя свою игру из глубокой тени.
Оставив Дениса на улице, Казарьянц спустился в полуподвал и взял пива. Затем он занял один из столиков посередине зала – так, чтобы его хорошо было видно – и стал не спеша потягивать мутноватый, невкусный напиток. Проторчав в баре около сорока минут, полковник расплатился и вышел. Как он ни старался, ему не удалось визуально вычислить агента Вахи – никто особенно не обращал внимания на тучного человека в сером костюме, сидящего в одиночестве за кружкой пива.
– Теперь будем ждать, – сказал Казарьянц, устраиваясь на переднем сиденье рядом с Денисом.
Ровно через час зазвонил мобильный.
– Какое у тебя дело? – спросил голос с кавказским акцентом, едва полковник нажал кнопку ответа.
– Нужна встреча.
– Хорошо. Завтра, в это же время, – собеседник дал отбой.
* * *
Павел Игнатьевич Никулин
Аркаша Сычев решил меня убрать… Почему? Я ему надоел? Это не причина. А если предположить, что он задумал новый передел собственности по всей области и решил, в первую очередь, подмять под себя тех, кто ему пока не подчиняется? Тогда ему просто необходимо меня устранить, чтобы развязать себе руки. Ох, Аркаша, Аркаша!.. Однако не будем спешить с выводами. Рассмотрим другие варианты. Кто может желать моей смерти? Огородникова? Допустим. Но трудно себе представить, что она наняла для этого такого урода, как Ковш. Она, по-моему, вообще довольно брезгливо относится к уголовному элементу. Остается предположить, что у меня объявился неведомый, могущественный враг. Ничего, не будем паниковать. Всю жизнь меня что-нибудь, да выручало. Двум смертям не бывать. Прорвешься, Паша…
* * *
Тонко запищал телефон внутренней связи.
– Павел Игнатьевич, с вами хотят говорить, – пропела Неля.
– Переключи, – вздохнул Никулин.
Голос в трубке был с сильным южным акцентом.
– Павел Игнатьевич? Нам нужно увидеться.
– Кто вы такой? – резко спросил Никулин.
– Это не имеет значения. У меня есть информация, которую вы захотите купить.
– Послушайте, уважаемый!.. Ко мне в день звонят десятки людей, которые хотят что-то продать. В том числе и информацию. Я уже порядком устал от всего этого. До свиданья! – Никулин уже собирался было бросить трубку. Но человек на том конце остановил его.
– Москва, улица Крылова, дом 76, квартира 21. Лена Никулина.
– Что?!. – встрепенулся Павел Игнатьевич. – Повтори, что ты сказал!..
– Нам нужно увидеться. Прямо сейчас.
Павел Игнатьевич Никулин
Ситуация была глупой, невозможной. Но, тем не менее: я в дешевом летнем кафе, а напротив меня – здоровый небритый кавказец в легкой кожаной куртке, который утверждает, что в его руках – жизнь моей дочери.
– Вижу, что ты хочешь перегрызть мне глотку, – сказал он хриплым, прокуренным голосом – тем же самым, которым полчаса назад говорил со мной по телефону. – Не спеши. Я пришел как друг. Один человек заплатил нам, чтобы мы похитили твою дочь. А затем выманили тебя на переговоры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35