"Выдать", - размашисто подмахнул заявление Шарль.
- Не вижу обычного полета воображения, - взгрустнул кот, забирая листок.
- Чего ж еще? Издательство вернуть?
- Лучше уж взорвать. А впрочем, они сами удавятся. От мерзости и неуважения к людям.
- Правильно. Пусть лучше сами. Но ты уж устрой, что бы не затягивали. К каждому празднику торжественное поздравление. Мол: "Скорбим вместе с вами". Или "С трепетом ждем трагических известий. Всегда ваши...". Подписи, подписи не забудь. Эх, столько подлостей вместе делали! - Шарль протер пенсне и объявил: - Каюк. Прикрываем лавочку.
Глава 10
В вагоне электрички оказалось не много народу, хоть и ждали ее два часа. В расписании происходили сплошные отмены. Непонятно, кого вообще и какие дела гнали в Москву из глубинки в этот дождливый августовский день. Уже неделю природа заливалась слезами и просвета не предвиделось. Почернели и ссутулились под дождем домишки за кривыми заборами, разлились на ухабистых дорогах смачные, замешанные с рыжей грязью лужи, нависло над осиротевшими без солнца перелесками и полями тяжелое небо, разбойничий ветер нещадно трепал отягощенные плодами яблоневые сады - последнюю радость уходящего лета.
Все это виделось Маргарите сквозь мутное стекло в кривых бегущих потеках. Ручейки бережно огибали оставшуюся метку - след двух ладоней. Максим прижал их к стеклу и шел за вагоном, пока электричка не набрала скорость. Маргарита рванула фрамугу, что бы крикнуть ему самое главное, но не смогла открыть. Больно выломала ноготь и опустилась на сидение, упрямо заклиная: люблю, люблю, люблю тебя....
Перрон, блестящий и черный не просто оставался позади - он уходил в прошлое. На нем сутулый мужчина в промокшей куртке с упавшими на лоб длинными прядями, а рядом пес с висячим ухом и поджатой к брюху ногой. Оба смотрели на Маргариту и жуткая тоска, тоска от которой воют, застыла в четырех глазах.
Только вчера еще жизнь была так сказочно прекрасна. Но предчувствие перемен витало в воздухе. Дождь барабанил по крыше, напоминая о том, что лето на исходе. Почему-то несколько раз заводил речь о Москве Максим и Маргарита, все больше хмурившаяся, наконец взмолилась, вцепившись в рукав его свитера:
- Пожалуйста, перестань! Не хочу вспоминать о Москве. Я тетке и Аньке денег много оставила. До ноября хватит. Как только выпадет снег начнем действовать... Ты завершишь свою книгу и ее напечатают. А я поступлю на заочный в мединститут. Ведь будет же здесь когда-нибудь поликлиника? отгоняя страх перед будущим, торопливо планировала Маргарита. Максим крепко обнял ее и страхи улетучились.
- Непременно будет! - с излишним жаром подхватил он. - Среди озер, как в Швейцарии, вырастут на берегах ладные глазастые домики. Местные фермеры станут производить из антоновки вино. И однажды получит "Шато Козлищи" Гран При на международной выставке. А зимой писатель Горчаков со своей супругой докторшей и детьми будут кататься по озеру на коньках!
- Не надо зимы. Пожалуйста! Я хочу, что бы лето было всегда. Хочу просыпаться от солнечного луча на подушке и видеть тебя рядом, птиц на ветке яблони, георгины, заглядывающие в окно... И не надо шутить о будущем... Я боюсь его, Макс... Все время прислушиваюсь - вот так вдруг подойдет к двери и постучит.
Оба вздрогнули от окрика со двора. У калитки остановил велосипед сельсоветовский сторож в промокшем до черноты военном плаще:
- Хозяева, вам послание.
Максим, сбегав под дождик, протянул Маргарите мятый бумажный листок:
- Это тебе.
"Аня в больнице. Приезжай скорее", - писала тетка.
Всю ночь они гадали, что могло произойти. Максим собрался ехать в Москву с Маргаритой, но она уговорила отпустить ее одну. Москва - это Игорь, Пальцев, враги Макса, а главное - Ласкер и соблазн стать героем, пустит свое изобретение в ход, что бы помочь всем...
В большом лифте, полном людей в белых халатах, Маргарита поднималась на четырнадцатый этаж клиники. Окаменев, она старалась не думать о плохом. Только бы увидеть сестру. Только бы увидеть ее живой... Клиника называлась Онкологическим центром. После обследования в районной больнице Аню положили в отделение нейрохирургии.
Маргарита услышала голос сестры в коридоре - как обычно звонкий и даже веселый. И тут же увидев ее - в ярком спортивном костюмчике, с болтающимися на шее наушниками плеера. Рядом с ней на диване у огромной пластиковой пальмы сидел парень - тоже в спортивном и в тапочках. Шлемовидная повязка до самых глаз делала его похожим на героического бойца из военных фильмов.
- Аня! - они бросились друг к другу, обнялись. Мара заплакала и все не могла успокоиться. Слушала рассказ сестры и ничего не понимала. Говорила Аня в основном о Леше - так звали физика, аспиранта МГУ, того, что сидел под пальмой в бинтовом шлеме. Он не пошел в бизнес, решил остаться нищим, но гордым рыцарем большой науки. Это почему-то очень нравилось Ане.
- Всего десять дней, как ему сделали операцию. А мы уже танцевали! На лестничной клетке. С плеерами в ушах! У нас одинаковые кассеты. Мне Леша переписал. Знаешь что? Ни за что не угадаешь - танго "Компарсита"! Клевая штука, отпад! Леша знает специальные движения, он ходил в секцию фигурного катания.
- Анечка, что произошло?
- А, глупости! Пару раз меня прихватило головокружение и вот здесь в виске болело страшно. Потом прошло. А на дискотеке было очень душно и я вырубилась. Ну, рухнула в обморок. Потом я отключилась дома. Тетка вызвала нашу участковую. Та заохала и направила меня на обследование в больницу. Я прямо взвыла. В палате восемь человек, в основном бабки. Удобства в коридоре и никаких перспектив. Ты сама все знаешь... Однажды врывается ко мне дама - вся надушенная, шикарная. Твоя подруга - Белла Аркадьевна. Как вихрь в палату влетела, пакет мой с барахлом подхватила и скомандовала: пошли!... Теперь я здесь. Голова не болит, в обморок не падаю. И Леша вот...
- Кто твой лечащий врач? Я должна с ним встретится.
- Очень симпатичный молодой ординатор. А старикан-профессор только по пятницам приходит.
- И что говорит?
- Говорит, надо с родителями побеседовать относительно операции. Вот тебя тетка и вызвала.
- Аня... Операция? Ты уверена? - похолодела Маргарита.
- Чего ты паникуешь? Вон Леша так мужественно держался! Четыре часа оперировали. Теперь говорит, что это передо мной выпендривался и ради меня так быстро выздоравливает. Думал о том, как мы будем танцевать и обязательно это танго в шикарнейшем ресторане! Он уже в реанимации мечтал, что бы зеркальные зайчики по стенам бегали а я бала бы в золотом платье с разрезами! Сплошное ретро! Мы обязательно в Испанию поедем. И в Бразилию, и в Париж. И еще в Санта-Барбару! Это совсем не дорого, если третьим классом. - Нагнувшись к сестре, Аня зашептала: - Здесь говорят, что под наркозом можно увидеть будущее. Леша видел... - Аня многозначительно улыбнулась.
- Девочка... - Маргарита пригляделась к сияющим глазам сестры. Влюбилась... Вижу, влюбилась.
- Очень, очень сильно. И теперь ради Леши совсем быстро выздоровею. Вот ни чуточки операции не боюсь. Ну, совсем немного... А ведь подумай, если б я сюда не попала, то мы бы могли не встретится. Ужас. Вот повезло! Аня повисла на шее сестры, как делала еще в детстве, когда не стало матери. Маленькая девочка, ища защиты прижималась к взрослой, но тоже маленькой и растерянной. Теперь, обнимая друг друга, плакали две молодые, но сильные женщины. Маргарита содрогнулась от стыда, вспомнив о том, как хотела выйти из электрички, сбежать обратно в свой одуванчиковый дом..
- У тебя-то как? Удивляюсь - моя железобетонная Мара плакать научилась!
- Это от счастья. И еще от того, что я теперь другая. Маргарита.
- Понимаю. Булгаковская, да?
- Максимовская... Не думай, что я хотела вас бросить. В сентябре мы собирались вместе приехать и все решить.
- Вот и приехала. Пал Палыч, мой врач, раньше двух после операции не освобождается. Ты должна познакомиться с Лешей. Сиди здесь, под фикусом, я его приведу.
Аня упорхнула, Маргарита оглядела холл. Черная мягкая мебель под кожу, столик с газетами и журналом "Здоровье". В обрезанной пластиковой бутылке букет хризантем. В углу телевизор, на стене пейзаж с волнами и кашпо с плющом. В креслах под изображением мутно-зеленого шторма сидела странная пара. Старушка с коротким седым бобриком и худой носатый старик кавказской наружности. Оба в одинаковых вязаных жакетов буроватой толстой шерсти. Оба сосредоточенно работали спицами, вытягивая нить из пластикового пакета.
Маргарита вспомнила Варюшу, которую поселил в ее памяти Макс, ее рыжие собачьи жакеты, вывязанные соседкой. Ей захотелось окликнуть женщину, но она сдержалась...
Бритую старуху, обраставшую после химиотерапии, действительно звали Дина. Именно она снабжала бабушку Макса и его самого теплыми вещами. Год назад она потеряла мужа, а вскоре последнего друга - колли по имени Колла Брюньон. И осталась совсем одна с мешками пропахшей нафталином пряжи и злокачественной опухолью в левом полушарии. Вместо того, что бы скончаться в районной больнице, Дина попала сюда по великому блату: у доктора филологии Джеральдины Ковачек - полуиспанки-полупольки, остались влиятельные ученики.
Тяжко и пусто было на душе знающей свой приговор женщины. В очереди у рентген кабинета она увидела старика с потерянным лицом. Словно за соломинку утопающий, старик держался за спицы. Вязал упорно и неумело. Дина подсела. Айдын Надырович плохо говорил по-русски. Но для того, что бы показать вязку, много слов не требуется.
Дина подарила старику килограмм собачей шерсти и теплый жакет, который вывязала специально для него. Это были самые радостные недели за последний год, наполненные смыслом и любовью. Теперь они часто сидели рядом, мелькая спицами и обмениваясь короткими фразами, в которых была вся жизнь.
- Ты совсем как моя жена, - Айдын долго наблюдал за работой Дины. Смотрю на твои руки - вижу ее. Необразованная женщина была. Книжки мало читала. Ты - ученая. А руки совсем похожи. Красивые.
Господи! Сухонькие, в темных пятнах и набухших жилах, столько переделавшие, столько сновавшие... Лица у стариков разные, а руки одни. Полуграмотный старик из абхазской деревни и некогда светская, некогда блиставшая в ученых кругах москвичка, сидели рядом, ощущая себя самыми близкими людьми на свете. Им одновременно объявили приговор и они приняли решение переселиться в хоспис, что бы умирать вместе.
Айдын Надырович гордился сыном, разбогатевшим в Москве. Он никогда не узнает, что ради его лечения Начик вошел "в дело" - стал приторговывать наркотой. А Джеральдине не дано будет получить весть от Максима Горчакова. Потому что промолчала сидевшая напротив ее в холле сероглазая женщина...
- Алексей Владимирович Векшин. Аспирант МГУ. Очень талантливый. Представила Аня коренастого паренька в повязке с глазами вечного мальчишки и неунывающего искателя.
- Вижу, - сказала Маргарита. - Аспирант он временно. А вообще мастер.
Доктор Пал Палыч пригласил родственницу больной в ординаторскую.
- Мне известно, Маргарита Валдисовна, что вы медработник и заменили Анне мать. Уверен, вы примете правильное решение. Вашей сестре пятнадцать.
- Скоро шестнадцать.
- Все равно она не способна здраво оценить ситуацию, - он отвернулся к окну. - Позволите закурить? Случай сегодня был сложный. Я ассистировал...
- Ане необходима операция?
- Мы тщательно взвесили все возможности. Опухоль неприятная, но пока локализованная. Учитывая возраст, можно рассчитывать на то, что хирургическое вмешательство окажется результативным... Последующий курс радиотерапии, регулярное наблюдение, щадящий образ жизни...
- Боже... - прошептала Маргарита, не веря услышанному. Почему-то она подумала, как потрясет Аню потеря ее чудесных волос, столь важных в модельной карьере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90